— Ну, делаю. Хочешь, чтобы я для Морин такой сотворила?
— Да. Как ты знаешь, она из нас самая старшая, ей уже тридцать пять будет. И почему-то она из-за этого сходит с ума, все твердит, что молодость прошла и впереди одна жалкая старость.
— Да бог с тобой, Морин у вас всегда умела сцены закатывать.
— Это она может. Она за своего Шона в девятнадцать лет выскочила, и вот уже шестнадцать лет бедолага тянет этот воз. Удивительно, что характер при этом у него ничуть не испортился, — продолжала она. — Но… подкаблучник. У них двое детей-подростков, которые доводят мать до безумия — или уже довели, — и еще один поменьше. У Морин привычка слать нам эсэмэски — мне, другим сестрам, маме, — с описанием своих несчастий и страданий, причем это продолжается весь день и половину ночи. Вот я и подумала, если ее отвлечь подарком, который согреет ее женское сердце, то, возможно, она взбодрится и перестанет меня допекать, а то я ее скоро поколочу.
— Так это подарок для тебя? — засмеялась Брэнна.
— Я спасаю ей жизнь, а значит, заботливая сестра.
— На той неделе исполню.
— Всегда мечтала иметь сестру… — задумчиво протянула Айона.
— Хочешь, поделюсь? Бери любую, не жалко. Вот братьев оставлю себе, они у меня приличные. По большей части.
— Единственному ребенку в семье очень одиноко, зато и жаловаться не на кого.
— А мне бы без этого скучно было, — призналась Мира. — Когда ругаю их, чувствую себя такой умной, важной…
— У меня были придуманные сестры и братья.
Мира изумилась.
— Правда? И как ты их назвала?
— Кэти, Элис и Брайан. Кэти была старше всех, терпеливая, умная, сердобольная. Элис была малышка, вечно нас веселила. Брайан был примерно одного со мной возраста. Он вечно попадал в какие-то истории, а я всегда пыталась его оттуда вызволить. Иногда я их видела так же ясно, как тебя сейчас.
— Вот что значит сила желания, — согласно кивнула Брэнна. Одинокое дитя, подумалось ей. Недолюбленное, недопонятое, недоласканное.
— Наверное. Я ничего этого не понимала, но в большинстве случаев они для меня были реальнее кого бы то ни было. Я все время была занята — то ими, то лошадьми.
Она замолчала и рассмеялась:
— А что, только я себе кого-то придумывала?
— Мне с лихвой хватало Коннора.
— Его действительно больше чем достаточно, — поддакнула Мира.
— И мы с Коннором оба знали, что мы собой представляем — с ранних лет, в отличие от тебя.
— И при всем том вы нашли себе и другие, причем серьезные, занятия. Ты работаешь здесь, держишь лавку, он разводит и дрессирует птиц. А еще у него руки золотые. И ты, Мира. Ты хоть и не владеешь долей, но в бизнесе играешь важнейшую роль.
— Хотелось бы думать.
— Это так и есть. И Бойл, и Фин очень уважают твое мастерство и твое мнение и всерьез на них опираются. Не думаю, что кто-то из них в таком деле проявлял бы легкомысленность. Вот и я так хочу. Хочу делать что-то стоящее, заслужить уважение, и чтобы кто-то мог рассчитывать на меня. А вы обе хотели бы чего-то большего?
— То, о чем ты сказала, уже немало, — согласилась Мира. — Но неплохо бы впридачу деньжат кучку.
— И что бы ты стала делать с большими деньгами?
— Так… Дай подумать… Ну, первое и главное, думаю, — это хороший дом. Не надо никаких вывертов, просто хороший крепкий дом с небольшим участком и сараем, чтобы я могла иметь пару собственных лошадей.
— А мужчина?
— Это еще зачем? — рассмеялась Мира. — Чтобы его кормить? Или для утех?
— Для того или для другого. А может, для всего сразу.
— Выбираю утехи, в последние месяцы у меня с этим туговато. А вот постоянного мужчину я не хочу. Мужики приходят и уходят. — Мира опять принялась за ароматный чай. — Мне известно лишь одно исключение — это любящий и занудный Шон. Лучше не ждать и не желать, чтобы они оставались, — меньше будет разочарований.
— Но разочаровываться — значит жить, — возразила Айона. — А я бы хотела одного постоянного, такого, чтобы так же сильно хотел меня. Хочу безумной, дикой любви, такой, что никогда не проходит. И детей — не одного! Еще собаку, лошадь и дом. Чтобы была большая, дружная семья. А ты? — повернулась она к Брэнне.
— Чего я хочу? Хочу прожить свою жизнь. Положить конец проклятию, которое висит над нами всеми, и уничтожить то, что осталось от Кэвона.
— Это ты говоришь не про себя лично. А вот ты, Брэнна, ты сама по себе о чем мечтаешь? — не отставала Айона. — Деньги, путешествия, секс? Дом, семья?
— Иметь достаточно денег, чтобы объездить всякие экзотические места, и заниматься безумным сексом с экзотическими мужчинами. — Она улыбнулась и налила себе еще чаю. — Вот, собственно, и все.
— Я поеду с тобой путешествовать. — Мира взяла Брэнну за руку. — Мы будем разбивать сердца по всему миру. И тебя с собой приглашаем! — улыбнулась она Айоне. — Мы увидим все чудеса света и будем наслаждаться жизнью там, где нам понравится. Потом ты сможешь вернуться домой, выберешь себе, кого оставить, и делать с ним детишек. Я построю свой дом и сарай, а Брэнна станет жить так, как ей заблагорассудится, свободная от родовых проклятий.
— Договорились. — Брэнна подняла чашку, чтобы произнести тост. — Дело за небольшим: одолеть мировое зло и заработать кучу денег, все остальное — детали.
— Вы обе и теперь могли бы иметь свой экзотический секс, — заметила Айона. — С вашей внешностью кельтских богинь — что за проблема выбрать себе мужика?
— Так, ее точно берем, — заключила Мира, обратив лицо к Брэнне. — Она льет елей на мое эго.
— Это правда! Брэнна похожа на сказочную фею, ей даже делать для этого ничего не нужно, а ты — вылитая принцесса-воительница. Да мужики должны у ваших ног пачками валяться.
Открылась дверь, впуская дождь, а вместе с ним Коннора, Бойла и Фина.
— Только не все сразу, — пробурчала Мира.
— Смотрите, кого я вам привел! — Коннор по-собачьи стряхивал с волос воду, а Катл радостно увивался вокруг гостей. — Выбор был небольшой — тащить их сюда или строить ковчег, будь он неладен. Чай с печеньем еще не весь употребили?
— Не весь. Не следите мне тут! Я так понимаю, весь бизнес встал?
— На сегодня — да, — ответил Бойл. — Мы подбивали Фина угостить нас ужином, но, учитывая расстояние, едва не утонули.
— Да здесь лучше! — Коннор прошел к огню и стал греть руки. — Особенно если удастся кое-кого уговорить сварганить нам ушат супу.
— Кое-кого?
Коннор заулыбался.
— Я имел в виду свою дорогую сестренку.
— Ты что-то слишком часто имеешь меня в виду применительно к кухне.
— Но у тебя это так хорошо получается! — Он нагнулся и чмокнул ее в щеку.
— Я все почищу и порежу. — Айона решила, что это будет не хуже, чем пригласить Бойла на ужин. — Бойл, ты ведь умеешь чистить и резать овощи?
— Конечно, особенно если в результате меня накормят.
— В такой вечер я с удовольствием подамся в кухонные рабыни, — вставила Мира. — А ты, Фин?
Он продолжал разматывать шарф.
— Сегодня я готов на все, что прикажет Брэнна.
— Тогда пойду-ка я посмотрю, что у нас есть для этого вожделенного ушата супу. — Брэнна поднялась и направилась к двери. Пес отстал от Фина и последовал за хозяйкой.
— Лучше мне уйти, иначе Брэнна не расслабится, — сказал Фин.
— Никуда ты не пойдешь! — рассердился Коннор. — Это неправильно, и она понимает это не хуже тебя. Ты нам необходим. Я рассказал Фину с Бойлом про тот случай на днях, — повернулся он к Айоне.
— А что за случай? — встрепенулась Мира.
— Тебе тоже расскажу, подожди немножко. Но это не обсуждается, Фин. Ты нам нужен, и она это понимает. В конечном итоге она не позволит вашим трениям помешать нам в нашем деле.
— Может быть, кто-нибудь просветит меня насчет трений? — Айона отодвинула чашку. — Было бы невредно знать некоторые подробности, а не домысливать что-то на основе каких-то недомолвок.
Фин подошел к столу и оттянул рукой ворот свитера.
— Видишь знак? Знак, поставленный моему роду вашим родом. Я ношу его отметину, а Брэнне она затмила все — и наши с ней взаимоотношения тоже.
Айона встала, чтобы получше разглядеть. Пентаграмма — как в предании, — причем четко очерченная, будто татуировка.
— Непохоже на родимое пятно, скорее — на шрам или татуировку. Ты с ним родился?
— Нет. Оно… проявилось намного позже. Мне уже было восемнадцать с лишним лет.
— И ты всегда знал?
— Я не знал, откуда получил эту силу, знал только, что она у меня есть. — Он поправил свитер. — А ты, Айона, девушка стойкая.
— Да нет. Пока еще недостаточно. Но это только пока.
— Думаю, здесь ты ошибаешься. — Он приподнял ей подбородок. — Думаю, в самый ответственный момент ты выстоишь. А эта стойкость понадобится. И непредвзятость.
— И ты всегда знал?
— Я не знал, откуда получил эту силу, знал только, что она у меня есть. — Он поправил свитер. — А ты, Айона, девушка стойкая.
— Да нет. Пока еще недостаточно. Но это только пока.
— Думаю, здесь ты ошибаешься. — Он приподнял ей подбородок. — Думаю, в самый ответственный момент ты выстоишь. А эта стойкость понадобится. И непредвзятость.
— Коннор говорит, ты нам нужен, а я ему верю. Пойду помогу Брэнне.
— Я с тобой, — поднялась Мира. — Дайте ей время осмыслить услышанное. Только на печенье не налегайте! Уверена, Фин, она сделает все, что потребуется. Чего бы ей это ни стоило.
— Как и я.
Айона с Мирой прошли в заднюю часть пристройки и через кладовую попали в дом.
— Подожди. Пока мы без Брэнны… — Айона остановилась. — Что у них с Фином? Что между ними произошло? Меня не сплетни интересуют, и женскую солидарность я хорошо понимаю, но просто ты, мне кажется, самый близкий им обоим человек, ты сама знаешь. Надеюсь, что знаешь.
— Знаю, но не так это просто — рассказать тебе то, что не стала рассказывать Брэнна. У них была любовь. Еще по молодости. С ума друг по дружке сходили. Счастливая была любовь, хоть они и схлестывались и ссорились по пустякам. Ей было почти семнадцать, когда они впервые оказались в постели. После чего на нем и проявился этот знак. Он ей ничего не сказал. Не знаю, винить его в том или нет, но — не сказал. И когда она узнала, то страшно рассердилась, больше того — она была в отчаянии. Он оправдывался, как мог. Но все впустую. Словом, с тех пор у них это как открытая рана. Много лет уже как друг другу не доверяют. Может, и хотели бы быть вместе, да не могут.
— Они по-прежнему любят друг друга.
— Одной любви им недостаточно.
А должно быть достаточно, подумала Айона. Она всегда в это верила.
И они с Мирой пошли в кухню помогать хозяйке.
Со стороны можно было принять это за обычный ужин в компании друзей и родных холодным дождливым вечером. С потрескивающим в очаге огнем, перед которым похрапывал здоровенный пес. С откупоренной Коннором бутылкой вина, щедро разлитого по бокалам. С целой командой добровольцев, чистящих и нарезающих горы картошки и моркови, измельчающих чеснок и лук, пока хозяйка обваливала в муке и подрумянивала в большом крепком чугунке изрядные ломти говядины. С витающими в кухне ароматами, от которых заранее била слюна, и с гулом голосов, когда все говорят со всеми и пытаются перекричать друг друга.
Чем не дружеский ужин, думала Айона, шинкуя морковь, и все вокруг согревало ее — это было как раз то, чего, как она теперь поняла, ей так не хватало всю жизнь. Но это не был простой дружеский ужин, и сопутствующие ему подводные течения были из разряда вопросов жизни и смерти.
И все же не хотелось портить вечер и раскачивать лодку. В конце концов, она стоит тут бок о бок с Бойлом — как выяснилось, куда более ловко владеющим кухонным ножом, — и он кажется куда более спокойным, чем когда они рядом на конюшне.
И пахнет от него чудесно, дождем и лошадьми.
Лучше ничего не говорить, решила она, чем ляпнуть не то. Айона только смотрела и слушала, что говорят другие. Она видела, как Коннор нагнулся и вытер слезы со щеки Миры, когда та резала лук, и заметила в его взгляде намек на ухаживание.
— Была б ты моей, дорогая моя Мира, — сказал он, — я бы запретил держать в доме лук, чтобы ни одна слезинка не упала из твоих глаз.
— Была б я твоей, — немедленно среагировла Мира, — я бы плакала не от лука, и куда горше.
Он рассмеялся, но Айона не включилась в веселье, а продолжала пребывать все в том же смятении. Как пребывала в смятении и тогда, когда Фин подливал вино Брэнне и по ее просьбе передавал ей масло для жарки. Подчеркнуто вежливый тон, скупые, сдержанные жесты, но под этой холодно-нейтральной оболочкой — опять эти подводные течения! — кипели такие страсти, клокотали такие бурные эмоции, что не почувствовать их мог только слепой или человек без сердца.
Все держится на Конноре, подумалось ей, это он вовремя подбрасывает реплики и вопросы, своей неиссякаемой бодростью, дружелюбием связывает эту группу людей в единое целое.
По ее мнению, устоять перед этим парнем было практически невозможно. Так почему же Мира…
— Ты так внимательно все и вся изучаешь, — вставил наблюдение Бойл, — словно у тебя через час экзамен. И голова твоя полна вопросов и умозаключений.
— Вы как одна семья. — Она сказала первое, что оказалось на языке, хотя мыслей у нее действительно было много. — Всегда мечтала о чем-то таком.
— Конечно, мы семья, — отозвался Коннор. — И твоя в том числе.
— Ты, Коннор, очень добр к людям. Это у тебя в крови. Не все так умеют. Многие поостерегутся вот так распахивать двери. Я здесь новенькая, во всех смыслах, и смотрю на вас как бы со стороны. Поэтому точнее могу уловить дух семьи. Даже когда просто смотрю, как Бойл ловко управляется на кухне — куда ловчее меня, кстати.
— До Брэнны О’Дуайер ему, конечно, далеко, — ответил Фин, — но он вполне сносный кулинар. Это одна из причин, почему мы с Коннором его терпим.
— Человек, который не умеет кинуть что-нибудь на сковородку, слишком часто остается голодным. Давай покажу. Сжимаешь лезвие большим и указательным пальцами, остальными обхватываешь рукоять. Другой рукой держишь лук, но кончики пальцев подгибаешь внутрь, иначе порежешься. — Бойл взял ее руку и показал. — А рукоять ножа используешь, чтобы направлять его движение.
Она доверила ему свои руки, чтобы нарезать морковь аккуратными, ровными кружками, и ощущение его корпуса, слегка прижатого к ее телу, ей понравилось.
— Надо будет потренироваться, — решила Айона. — И придумать, что с этими овощами делать потом, когда я их настрогаю. Похоже, шансов заманить тебя на ужин у меня немного.
Она развернулась и неожиданно посмотрела на Бойла. Тот удивился и смутился, а все остальные примолкли.
— Уж лучше пусть Брэнна готовит, — продолжала Айона. — А мне придется придумать другой повод позвать тебя на свидание.
Коннор не сумел спрятать смех за деланым покашливанием, и Айона пожала плечами.
— Семья, — повторила она. — Больше того: семья с такими проблемами и таким предназначением, что в любой момент можем все огрести по первое число, хоть завтра, хоть в любой другой день. Из чего я заключаю, что у нас нет времени ходить вокруг да около, чтобы получить то, что может сделать нас счастливыми. Как человек, до сих пор не имевший и половины полагающейся мне доли счастья, заявляю, что намерена провести остаток жизни — особенно с учетом потенциальных ударов судьбы — с максимальным удовольствием.
Прислонившийся к столу Фин ответил улыбкой.
— Кажется, я и сам в тебя уже наполовину влюблен.
— Половинками не торгуем. — Она вдруг вздохнула. — Ну? Кого я еще смутила?
— Меня ты нисколько не смутила, — возразил Фин. — А что касается любви, сестренка (последнее было произнесено по-ирландски), то она не знает границ.
— Всегда так и думала. А как это ты ко мне обратился? Что это значит?
— Это значит «сестренка».
— Мне нравится. Надо будет выучить ирландский. Вы все им владеете?
— Брэнна, Коннор и Фин. — Мира закончила с луком и пошла мыть руки. — Мы с Бойлом только можем объясниться, так ведь, Бойл?
— Да. Мне хватает.
— А от знания ирландского магические способности не усиливаются? Ой, прошу прощения, — поспешила одернуть себя Айона. — Не надо было эту тему поднимать. Настроение портить… И я не должна была ставить тебя в неловкое положение, — повернулась она к Бойлу.
— Ты просто привела его в замешательство. Он у нас не привык, что женщина может свободно и без обиняков говорить о своих мыслях и чувствах. — Это уже была Брэнна. — Коннор, мне для готовки нужен «Гиннесс», а нам всем, по-моему, не помешает еще одна бутылка вина. И во всем остальном, Айона, ты тоже права. Мы не знаем, день у нас есть или год до того момента, как все начнется. Но логика подсказывает, что скорее день, чем год. Подводя черту: будь я проклята, если допущу, чтобы кому-то из нас досталось по первое число. Так что поставим жаркое томиться, выпьем еще вина и обсудим наши дела.
Она повернулась, раскрасневшаяся от пара, и ее глаза пылали таким огнем, что поверить в его бессилие было практически невозможно.
— Давайте сюда ваши овощи. Сами они не приготовятся.
Глава 11
По-прежнему это можно было принять за обычный дружеский ужин: все расселись за кухонным столом с вином, а пес все так же грелся у очага.
Но Айону вдруг осенило, в чем она на самом деле участвовала.
Это была встреча на высшем уровне.
— Для начала хочу кое-что сказать Мире с Бойлом, — взяла слово Брэнна. — Ваш род в этом не замешан, и у вас нет собственных средств защиты в виде магических способностей.