***
Художник строит картину, и гораздо свободней нас, но и мы, в меру своих сил, строим жизнь, используя материал, который подсовывает нам случай. И сколько нервов, труда и умения уходит на примирение противоречий!..
Я начал с того дня, прошлым летом?.. Смотрел картинки двух молодых...
Я знаю, трудно терпеть, когда рассматривают твое сокровенное и молчат, это больно, и я был полон сочувствия... Но мне нечего было сказать, особенно одному из них. А второму рано говорить, я искал подтверждений тому этюдику, убедиться, что не совсем случайный всплеск. Кроме того, нельзя хвалить одного художника в присутствии другого, так мне давным-давно сказал настоящий живописец, уверенный в своем таланте человек, и все равно, он не мог это выносить. Смешно?.. Да, время настало хамское, в чужую постель залезут, не то, что такие тонкости...
Хорошее встречается редко, снисходительней будь!.. И я молчу, не выдаю своего раздражения, причиной которому... если одним словом - бесчувствие. Куча работ, а все мимо!.. Например, вот, пейзажик... поле, опушка леса, много неба, облака... и все до ужаса безнадежно. В миллионный раз! Рассчитывая, что природа сама все скажет, стоит только ее добросовестно воспроизвести, художник переносил на холст цвета и оттенки... и это все. Чувствуешь сожаление, и сочувствие к парню - довольно симпатичные части картины, не договорившись, борются друг с другом, облака волнуются, лезут в глаза, земля не своим голосом кричит... Даже узкая кромка леса, и та отличилась бессмысленным и наглым ядовито-зеленым цветом. Кто во что горазд...
Безнадежен!.. Не мог больше смотреть на это бесчестие, отставил холст налево, взялся за другие. Их создатель пытается что-то объяснять, но я не слушаю и всем видом, пусть доброжелательным, но решительным, стараюсь показать, что должен сам, и лучше, если он помолчит. Так он в конце концов и поступает, а я остаюсь со своими размышлениями...
Но всегда наготове, внутри меня нервный и зоркий сторож, глаз индейца. Зевать никогда нельзя, и я, как художник, подстерегаю случай, неожиданную встречу... Этого разговорчивого надо бы отпустить с миром, но не хочу обижать. Что значит "молодой еще"?.. со временем художник не становится талантливей или умней, только несчастней... А второй симпатичней, молчит, в его пользу этюд, что справа... случайный?.. В искусстве многое случайно... только одних случай любит больше, чем других, наверное, потому, что они сами его чувствуют и любят, умеют подстеречь счастливый случай.
***
И в жизни также... Но бывает, подстерегай, не подстерегай...
Прошлым летом сплошные беды!.. Только вернулся от Мигеля, подавлен смертью художника... И снова потери... всех голландцев, немцев... почти всю графику потерял, которой гордился... Но я уже был убит, дважды не убивают. Махнул рукой, ушел... может, даже облегчение испытал?.. Расплата?..
А картины Мигеля... они живы. С ними, правда, случилась небольшая история, но это уже мелочи жизни, судьба решила пошутить, немного разрядить обстановку. Ведь до этого она не раз подбрасывала мне удачу, разве не случайно появился в моей жизни Мигель?..
Тогда я еще собирал людей в своем доме, любил кормить и веселить народ. Часто ходил по мастерским, и к себе приглашал художников. Многие лица стерлись в памяти, но картинки помню почти все, начиная с семидесятых... Тут же привиделась одна - П-го, сына писателя, погиб от передозировки. Московский ночной переулок, парадные кажутся наглухо заколоченными, тупик... Тогда казалось, вот он, единственный тупик, только бы выбраться - на волю, на простор... Теперь понятно, тупиков тьма, и мы в очередном сидим... Не так уж много времени прошло, но будто ветром сдуло ту жизнь, и хорошее в этом есть, но слишком много печального, главное - людей мало осталось. Кто уехал, кто погиб, а кто и процветает, но все равно мертвец. Остались одни тусовки.
В тот вечер то ли кто-то уезжал, то ли продал картинку иностранцу... они падки были на подпольную живопись. Когда она вывалилась из подвалов, то почти вся оказалась не выдерживающей света. Но и время изменилось, чувствительность восприятия притуплена, кричащий звук и цвет одолели всех, что в этом гаме еще может остановить, привлечь внимание?. Одних останавливает мерзость, других - странность.
Процветает, конечно, мерзость, что о ней говорить... Про странность я говорил уже, особый взгляд... простирается от сложности до ошеломляющей простоты. От сложностей я устал, особенно в последний год, они слишком часто не на своем месте, в обществе это признак неважного устройства, а в человеке - от неясного ума. Так что со мной, если избегать путаных рассуждений и долгих слов, остается, как старый верный пес, только она - странная простота. В моих любимых картинах нет идей, только свежий взгляд на простые вещи, и я люблю их больше всего, даже больше жизни, хотя, конечно, предпочту жизнь картине, но только из-за животного страха смерти, что поделаешь, это так.
***
Нет, в тот вечер не уезжали, наоборот, приехали погостить на родину два новых американца, два веселых хитреца, весь мир провели своими выдумками, но живописи никакой, посмеялись над идиотизмом, для живописи маловато... Кто-то привел их, многие тогда приходили, у меня всегда была еда и выпивка, и я не мешал никому. Насчет отношения к себе не обманывался, "новые" считали меня устаревшим, старые презирали за интерес к новым... но все знали, что я покупаю, и приходили. Так и Мигель случайно появился, не помню, с кем... в тот вечер было человек двадцать. Невысокий, худощавый до жилистости, смуглая физиономия, нож, а не лицо... Был бы красив, если б не сломанный нос. Сколько ни ел, всегда голоден, русский, кажется, наполовину, еще грек или испанец, а может еврей, не знаю, национальность для меня не в счет, одна из самых пошлых бирок на наших клетках. Как только появился в дверях, показалось, что пьян, но спиртным не пахло... тогда ему было около тридцати. То тих и робок, то брызжет дешевым юмором, трещит без умолку... Впрочем, иногда довольно умно говорил. Но, понимаете, я сразу чувствую таких - с гнильцой... Считается, что талант все искупает, я всегда с ожесточением спорил, ничто не искупает, талант как хвост или другой отросток от природы, вот и тащит за собой всю жизнь... Уверен, что прав, но ожесточение - от зависти. Как заходит разговор о Мигеле, тут же забываю про логику и справедливость... и ничего с собою поделать не могу.
Я сразу тогда понял, с ним дела не имей, держись подальше. Всегда говорил себе, картины - одно, а с художником соблюдай дистанцию. Всегда получалось, а в прошлом году не получилось.
***
Конечно, приятного было мало, и конец ужасный... но я многое понял.
Но я не хотел в своей жизни ничего менять! Всегда избегал жизненных трагедий, сложностей, хотя не сумел в молодости, но это другая тема... Если живешь один, то многого можно избежать и не заметить. Дом свой, работа, картины... Нет, картины, дом, работа... новые, новые картины...
Но в последние годы все равно сложностей хватало. От сорока до пятидесяти еще карабкаешься вверх, пусть с напряжением, если сравнить с предыдущим десятилетием, но усилия чувствуешь как радость, мощно преодолеваешь... А от пятидесяти до шестидесяти... это мои десять... они совсем другие... И поездка еще добавила.
И не просто добавила, все усложнила, я стал другим. После приезда чувствую, совсем чужое вокруг, хотя что может за месяц измениться... Многое может, перестал карабкаться, остановился. Понял, как легко жизнь, величайшее благо, становится мучением и непосильной ношей. Cпособность чувствовать напряженно и сильно - обоюдоострое оружие, жить тем страшней, чем больше можешь. Настроение сильно изменилось, сильно. Мне не нужно больше покупать картины, ежедневно смотреть. И в музеи ходить почти перестал. Зайду в зал... двух-трех картин хватает, устаю от напряжения, раздражаюсь, и ухожу. Иногда смеюсь над собой, совсем как художник стал, нетерпим... только не пишешь...
И все-таки, если зовут, как по обязанности иду, смотрю... Покупаю из жалости, а раньше никогда. Как будто должен, а не просто, как было, интерес. Одну комнату на Прудах превратил в чулан, забиваю дохлятиной, пусть, думаю, полежат...
Но не совсем уж бескорыстно, проходит время, возвращаюсь, иногда нахожу симпатичные моменты, даже у самых серых, представьте себе. Только приходится много таких куч перелопатить, утомительный труд... но высокомерия профессионалов не люблю, наказание им - ожидаемый результат, а что еще найдешь под фонарем?..
***
Нет, я не против профессионалов, но и художник, и образованный любитель перед новой картиной всегда дилетант, иначе он ремесленник или заученный искусствовед, и плохи его дела. Жаль, что понимание приходит с бессилием в обнимку...
А десять лет тому назад я был еще живчик, богач, красавец-эгоист, ухитрялся жить в свое удовольствие в довольно мрачной стране. Кто-то боролся за свободу, за права, а я взял себе права и свободы сам, и посмеивался над борцами. И совесть почти чиста, ведь я поддерживал непризнанные таланты, помогал художникам... и этим дуракам, желающим омолодиться.
А десять лет тому назад я был еще живчик, богач, красавец-эгоист, ухитрялся жить в свое удовольствие в довольно мрачной стране. Кто-то боролся за свободу, за права, а я взял себе права и свободы сам, и посмеивался над борцами. И совесть почти чиста, ведь я поддерживал непризнанные таланты, помогал художникам... и этим дуракам, желающим омолодиться.
Мы тут же договорились встретиться с Мигелем, завтра на квартире. Сначала я все собирал там, делал фотографии, слайды... Некоторые картины и рисунки оставлял, те, что полюбил, другие относил в северное убежище.
Я ждал его в одиннадцать, после обеда операция, знаменитость на столе, кумир безумствующих девок, изношенная рожа, пошлые мотивчики... из последних сил на плаву... А мне-то что!.. - порезче овал, подработать щеки, подбородок, мешки убрать под глазами... Примитивная работенка, но платит щедро. Пустоту взгляда все равно не скрыть. Заставляет дергаться, визжать толпу... даже восклицания новые!.. Это меня доконало - "вау", я-то думал, восклицания трудней всего внедрить...
Сколько раз говорил себе, "не злобствуй", и не удержался. А внешность внушительная, живой да Винчи, хе-хе... метр девяносто, красивые большие руки, пальцы тонкие, длинные... Женщины смотрят до сих пор, но я стремительно теряю интерес. Не в способности дело, перестаю понимать, зачем эта процедура, своего рода внутреннее исследование?.. Приятные мгновения остались, но, ей богу, можно обойтись. Странно, столько лет с энтузиазмом воспринимал... Но после нескольких крупных провалов сделал главным своим правилом - "вместе не живи ни с кем", золотые слова. Просыпаешься без свидетелей, незащищенные глаза, тяжелое лицо... Окно, туман... тихие улицы пустынные... Люблю это состояние - заброшенности, отдаленности от всего-всего... Глянешь в зеркало - "ты еще здесь, привет!.. Ну, что у нас дальше обещает быть?.."
Тогда во мне просыпается дух странствия, пусть короткого и безнадежного, с примитивным и грязным концом, но все-таки - путешествие... И я прошел свой кусочек времени с интересом и верой, это немало. Если спросите, про веру, точно не могу сказать, но не религия, конечно, ненавижу попов, этих шарлатанов и паразитов, не верю в заоблачную администрацию и справедливый суд, в вечную жизнь и прочие чудеса в решете. Наверное, верю... в добро, тепло, в высокие возможности человека, в редкие минуты восторга и творчества, бескорыстность и дружбу... в самые серьезные и глубокие соприкосновения людей, иногда мимолетные, но от них зависит и будущее, и культура, и добро в нашем непрочном мире... Жизнь научила меня, те, кто больше всех кричат об истине, легче всех обманывают себя и других. То, что я циник и насмешник, вам скажет каждый, кто хоть раз меня видел, но в сущности, когда я сам с собой... пожалуй, я скептик и стоик.
А если не вникать, скажу проще - не очень счастлив, не очень у меня сложилось. Хотя не на что жаловаться... кроме одного - я при живописи, но она не со мной.
***
Собственно, она и не обещала... Я говорил уже, ни дерзости, ни настойчивости не проявил. И все равно, воспринимаю, как самую большую несправедливость - в чужих картинах разбираюсь довольно тонко, а сам ничего изобразить не могу. Прыжок в неизвестность неимоверно труден для меня, разум не дает закрыть глаза, не видеть себя со стороны... Боюсь, что открытое выражение чувства только разрушит мое внутреннее состояние... а при неудаче надежда сказать свое окончательно исчезнет... Зато, когда находятся такие, кто создает близкие мне миры... я шагаю за ними, забыв обо всем. Реальность кажется мне мерзкой, скучной, разбавленной... кому-то достаточно, а я люблю энергию и остроту пера, основательность туши. Рисунки с размывкой, но сдержанно, местами, чтобы оставалась сила штриха, как это умел Рембрандт. Это и есть настоящая жизнь - тушь и перо, много воздуха и свободы, и легкая размывка в избранных местах. Плюс живопись... то есть, фантазии, мечты, иллюзии... художник напоминает своими измышлениями о том, что мы застенчиво прячем далеко в себе.
Что поделаешь, я не творец, мне нужны сложившиеся образы, близкие по духу и настрою, нечто более долговременное и прочное, чем мгновенное впечатление. Я говорил уже - живопись Состояний, вот что я ищу. Такие как я, по складу, может, поэты, писатели, художники, но уверенности не хватило. Нужно быть ненормальным, чтобы верить в воображаемую жизнь больше, чем в реальность. Я и есть ненормальный, потому что - верю... но только с помощью чужих картин.
Время настало неискреннее, расчетливое - не люблю его. И картины современные мне непонятны, со своими "идеями", нудными разъяснениями... Простое чувство кажется им банальным, обмусоленным, изъезженным... не понимают изображений без словесной приправы, им анекдот подавай или, наоборот, напыщенное и замысловатое, а если нет подписи, наклейки, сопроводительного ярлычка или занудства человека с указкой, то говорят "слишком просто", или - "уже было", и забывают, что все - было, и живут они не этими "новинками", а как всегда жили.
***
Но разочарования не убили во мне интереса, ожидания счастливого случая, я всегда жду.
Уже давно одиннадцать, а Мигеля нет... Он заставил меня понервничать, на час опоздал. Перед операцией мне нужно хотя бы на полчаса расслабиться, отпускаю на свободу голову и руки. А при столкновениях с живописью каждый раз напряжен, надеюсь, что возникнет передо мной одна из тех картин Состояний, к которым привязан, как к самому себе. Как увижу, тут же стремлюсь отстранить художника, у меня с холстами свой разговор.
И я злился, что он где-то бродит, сбивает мой ритм жизни, я это не любил.
Наконец, звонок, открываю, он стоит в дверях, согнулся под грудой холстов, словно дикарь шкуры зверей притащил. Входит и сваливает это все на пол с поразительной небрежностью - избавился от тяжести. Потом бросается в угол на диван, ноги закидывает наверх и тут же захрапел. Я обрадовался, легче смотреть, когда творец спит. Мне говорили про его бесцеремонность, грубость, жесткую шкуру... "свинья, грязный тип" и все такое, но пробиться к холстам было важней. И про картины разное говорили, но тут уж верить нельзя никому, только смотреть и смотреть.
С тех пор годы прошли, но память не признает времени, а только силу впечатлений.
Он с первого взгляда почти привлекателен был, если без неприязненного вглядывания. Таким я представлял себе Эль Греко в молодости. Но стоило постоять рядом с ним, даже не глядя в его сторону... Гнилое дыхание. Не в прямом смысле - я о душе говорю, дефект какой-то души. Странный разговор, что она такое?.. Сотни раз открывал все слои и покровы, проходил от грудины до позвоночника, в грудной хирургии подвизался несколько лет. Души не приметил. Внутренний мир это химия, мозг и нервы, я уверен. Но от этого загадка не рассеивается.
Непостижимые вещи, его холсты, живут на стенах у меня. Я каждый день смотрю, живу под ними. Вот-вот соберу силы на альбом.. Каждый раз ищу в них следы несовершенства художника... а он не был образцом совершенства, уж поверьте... ищу - и не нахожу. Чистый талант, в этом тайна. Прозрачное, простое состояние... - но я не могу назвать его словом или фразой, хотя много раз пытался. Ближе всего подходит, пожалуй, "предчувствие беды". Как появилось во мне в первый раз перед картинами, так и осталось.
Это ощущение... такая мозаика, что не расскажешь, да и сам не знаешь всего. Предчувствие беды - главное состояние нашей жизни, если ты живой человек и можешь чувствовать... его не обойти. Жизнь вытолкнула меня, я почти мгновенно оказался в чуждом мире. Я не вздыхаю по тому, что было, начал жизнь в своей стране, но страшной... а умру тоже в своей, но непонятной... А картины... они оживляют, усиливают наши страхи, сомнения, воспоминания, тогда мы говорим в удивлении - как догадался... Не гадал, а сразу попал в цель, произошел тот самый резонанс, о которых я много говорил, так что не буду докучать вам своими теориями, запутаю, и ничего нового. Все новое - заново пережитое старое.
***
Но к чему усиливать и обострять наш страх, напоминать о грустном или тревожном?.. Меня сто раз спрашивали, зачем вам такие печальные картины, и без них время тяжелое... Серьезный вопрос, но у меня к картинам другое отношение. Я ищу подтверждения своих чувств и состояний, радостные они или печальные, дело десятое, - они мои, я не властен над ними, над всем, что рождается от столкновения внутренней и внешней жизни. Нам нужна не истина, а опора и понимание. Эти картины понимали и поддерживали меня. Искусство вовсе не должно нас улучшать или изменять, это уж как получится, главное, чтобы оно нас поддерживало и укрепляло.
Это удивительно, что может служить толчком, усилителем чувства подумаешь, пигмент на куске грубой ткани... Откуда такая привязанность к иллюзии? К искусственности? Своего рода наркотик?.. Трудно понять мгновенное притяжение или отталкивание, которые вызывают в нас цвет и свет на холсте, далекие от жизни. Ведь, что ни говори о силе искусства... мы намертво привязаны к реальности, держимся руками и зубами. И вот появляется странное существо художник, он предпочитает иллюзию - жизни, и время подарит ему за бескорыстие... может быть... всего лишь, может быть... несколько десятков лет памяти после смерти. Что нам с того, что будет после нас?.. Я стольких видел, кто смеялся над этим "потом"... молча делал им все новые молодые лица... они наслаждались текущей жизнью, прекрасно зная, как быстро будут забыты, еще до настоящей смерти.