– О! А спроси его, откуда он знает?
Кэроу послушно повторила.
Вирко ответил:
– Мы все ее ощутили. Скажи ей. В один и тот же момент.
Кэроу моргнула.
– Вы все ощутили магию? Одновременно?
Он посмотрел ей в глаза.
– Конец. Жутко. И просто.
По позвоночнику Кэроу пробежала дрожь. Она точно знала, о чем он говорит, и все-таки переспросила:
– Конец. Что ты имеешь в виду?
– Что он говорит?
Зузана тоже хотела знать, но Кэроу, забыв об осторожности, не отводила взгляда от Вирко. Сказанное многое меняло.
Вирко обвел их разбившийся на маленькие и большие группы отряд: кто-то закрыл глаза, кто-то смотрел в огонь, и все слушали музыку. Он сказал:
– Сначала я подумал, что, должно быть, утратил разум. Я забыл про меч. Просто застыл с раскрытым ртом, чувствуя, как сердце вылезает из груди. Думал, что ангелам повезло, и вот он, пришел конец.
Он дал ей обдумать сказанное. На Кэроу поочередно накатывали волны жара и озноба.
– Но у всех остальных – то же самое. Это не мои чувства, уже хорошо. Что-то случилось с нами. Что-то закончилось.
Он помолчал.
– Не знаю, что. Но именно поэтому мы все еще живы.
Кэроу ошеломленно застыла. Как же она не поняла сразу? Такое отчаяние не переполняло ее никогда раньше, – даже когда она стояла, по лодыжки погрузившись в пепел Лораменди. И оно, это отчаяние, нахлынуло и ушло, будто нечто преходящее. Звуковая волна, луч света. Или… вспышка магии.
Вспышка магии, отодвинувшая их всех от края – ровно в тот миг, когда катастрофа уже готова была разразиться. И когда Белый Волк поднялся на ноги и заговорил, он произносил свои слова в наступившей после прохождения этой волны тишине. И это помогло им всем не сорваться, привести души в порядок. Тьяго не мог этого сделать, не мог предотвратить взаимное истребление.
Мог Акива.
Осознание пронзило Кэроу, как волна жара, и вместе с этой волной пришла полная уверенность.
И когда Акива в конце концов все-таки появился в пещере, Кэроу почувствовала его, даже не поднимая глаз. Просто сбилось с удара сердце. А когда она все же покосилась в ту сторону, то увидела, что он не обращает на нее внимания.
Вокруг зашевелились и загомонили. И тут раздался голос:
– Это он. Это он спас нас всех.
Еще кто-то понял то же самое, что и она?
Кэроу поискала глазами того, кто сказал, и удивилась: юный дашнаг, который, разумеется, уже не был теперь юным. Его звали Раф, и он ничего не мог знать о том импульсе отчаяния: в тот момент его душа еще пребывала в кадильнице. Тогда о чем он говорит? Кэроу прислушалась.
– Мы бежали на юг, – рассказывал он Балиэросу и другим, вместе с которыми его воскресили. – Ангелы гнались за нами и подожгли лес. Целое поселение капринов, и две девчонки из племени дама вместе со мной удрали от работорговцев. Мы укрылись в овраге, спрятались, а они нас обнаружили. Два ублю…
Он остановился и поправился:
– …два Незаконнорожденных. Они стояли прямо перед нами. Мы слышали, как визжат бараны, когда их резали, но эти двое просто посмотрели на нас… и сделали вид, будто не заметили.
– Может, и не заметили, – предположил Балиэрос.
На удивление, Раф твердо ответил:
– Заметили. Точно. Вон стоит один из них.
Он кивнул подбородком, указывая на Акиву.
– Глаза рыжие, как у дашнага. Я не обознался.
Сложился еще один элемент мозаики. Конечно, Акива спас тогда не только Зири, но и рабов, земледельцев – всех, кого Волк бросил умирать, решив, что уничтожить врага важнее, чем помочь соплеменникам.
– Истребитель Тварей, спасающий тварей? – задумчиво пробормотал Балиэрос, бросив долгий изучающий взгляд через пещеру, и улыбнулся. – А как странно движется время, когда близок конец.
Как странно движется время. Строчка из песни. Ее знают все солдаты. Не сказать, что несущая надежду, но вполне подходящая, если учесть ту вспышку магии. Когда близок конец. Конец.
Кэроу не смогла удержаться и вновь покосилась на Акиву. Он по-прежнему смотрел в другую сторону, и уже одного этого было довольно, чтобы понять: он не посмотрит на нее уже никогда.
Они в пещерах Кирин. Сейчас канун битвы. Они объединили армии, что уже можно считать немыслимой победой. Но то, о чем они мечтали, не случилось. Они не стоят бок о бок. Они даже не смотрят друг на друга.
Сердце Кэроу стучало неровно, то ускоряясь, то замирая. Будто пойманная в ловушку птица. Акива стоял в окружении соратников, а она здесь, со своими. И, казалось, все, что их связывает – общий враг и нежные, чистые нити скрипичной мелодии.
Мик сидел на камне, прижав скрипку подбородком. Здесь его песня звучала совсем иначе, нежели в касбе. Здесь она рвалась ввысь. Здесь ей отвечало эхо.
Здесь она билась в ловушке, как глупое сердце Кэроу.
Зузана склонила голову ей на плечо. Исса прижалась с другого бока, безмятежная и настороженная одновременно. Волк растянулся в ногах, опершись на локоть и глядя на пламя костра. Тоже расслабленный и спокойный. Такой же элегантный, такой же изысканный, но без прежней ауры жестокости и угрозы, словно повадки, свойственные его похищенному телу, постепенно заменялись изнутри. Кэроу видела первые признаки того, как проступает иная красота: в этом теле встретились магическое искусство Бримстоуна и душа молодого кирина. Ничего общего с Тьяго. Монстр исчез навсегда, исчез благодаря Зири.
Хотя лучше бы он так не расслаблялся. Кэроу быстро оглядела пещеру, особо беспокоясь об угрозе, исходящей от немигающей сосредоточенной настороженности Лиссет. Однако Лиссет рядом не было. Был только Ниск, но и он смотрел на огонь.
Кэроу ощутила на себе взгляд Волка, но не повернулась. Ее глаза как магнитом тянуло к противоположному краю пещеры, где находился Акива. Акива. Акива.
Она позволила себе еще один взгляд. Затаив дыхание, помедлила; даже сердце, кажется, перестало биться. Словно детская игра, когда можно было загадать желание. Сейчас она тоже задержала дыхание и загадала: если он не обернется, значит, я его потеряла.
Мысль разбудила отзвук того прежнего отчаяния. Пламя свечи, загашенное немым воплем.
Она подняла глаза и посмотрела на другой край пещеры. И…
…живое пламя. Вот на что походили его глаза; фитиль, воспламенивший воздух между ними. Акива смотрел на нее. И столько соединилось в том взгляде: химеры, серафимы, все живые, все мертвые… – он был как прикосновение, этот взгляд.
Как луч солнца.
Они смотрели друг на друга. Смотрели – и пусть все видят! Любовница ангела. Любовник твари.
Пусть видят.
Безумие, отказ от собственных обещаний, но после всего, что было, Кэроу не могла заставить себя отвести взгляд. Глаза Акивы несли тепло и свет, и она хотела погрузиться в это тепло и этот свет навсегда. И пусть завтра их ждет апокалипсис. Сегодня – сегодня пусть будет солнце.
В конце концов взгляд отвел Акива. Поднялся и спокойно заговорил с окружившими его ангелами, а когда направился прочь из зала, замер на миг в высоком проеме. Он больше не смотрел в ее сторону, но Кэроу поняла. Он звал ее пойти следом.
Конечно, она не могла. На глазах у всех. Та часть пещеры числилась за Незаконнорожденными, и хотя Лиссет куда-то делась – интересно, куда? – вокруг было множество других химер, не оставлявших Кэроу без внимания.
И все же стоило попытаться. Мысль о том, что Акива ждет… ждет… ждет… она терзала. Это был их последний шанс, так казалось Кэроу.
– Пойду прилягу.
Она поднялась, зевнула – фальшивый зевок быстро сменился настоящим – и покинула пещеру, выйдя с противоположной Акиве стороны. Этот проход вел обратно в деревню.
Едва скрывшись из вида, она наколдовала себе невидимость и прошла прямиком через пещеру в обратную сторону, с колотящимся сердцем скользя на глазах у двух объединенных армий, – на поиски Акивы.
29
Мечта становится явью
«Все еще будет, – сказала ему Кэроу перед военным советом. – Вот в чем суть».
И в чем же суть? Построить новый мир, в котором она сможет быть рядом с любовником? Проследив взгляд, которым обменялись в пещере Кэроу и Акива, Зири задал себе вопрос: а что, он променял собственную жизнь на чужую вот ради этого?
«Для всех нас», – сказала она тогда.
Выходит, и для него? А что для него будет? В один прекрасный день он освободится от волчьего тела, воскреснув или умерев, так или иначе. И все?
Акива вышел, и Зири совсем не удивился, когда почти сразу следом за ним вышла Кэроу. Они покинули пещеру порознь, через противоположные двери, но он не сомневался, что эти двое скоро друг друга найдут. Вспомнил праздник в честь дня рождения Воителя и все, чему тогда оказался свидетелем. Даже ему, в то время мальчишке, происходящее было ясно, как лунный свет: танец и напряженное тело Мадригал, которое не хочет касаться Тьяго, но тянется к чужаку. И хотя вся сложность запутанных взрослых отношений была тогда недоступна Зири, он получил свой первый урок – первый, как тень экзотического аромата, дурманящего, пугающего…
Теперь интриги и отношения взрослых больше не были для него загадкой, но по-прежнему дурманили, все еще пугали… И наблюдая за тем, как уходят Акива и Кэроу, Зири снова почувствовал себя юнцом. Брошенным. Ненужным.
Возможно, он всегда будет чувствовать себя так рядом с ней, независимо от возраста тел, которые они носят.
В дверном проеме возникла фигура. Кэроу вернулась? – мелькнуло у него в голове. Но нет, это была Лиссет.
До того Зири и не осознавал ее отсутствия, и в первый миг даже чуть устыдился. Настоящий Волк всегда знал, где находятся его подчиненные. Впрочем, эта мысль отступила, когда он взглянул на лицо Лиссет. Оно в в лучшие времена было неприятным: грубое, широкое, плохо слепленное. На нем всегда читалась гримаса из ограниченного набора мерзких выражений – от хитрости до порочности, но сейчас лейтенант выглядела… потрясенной.
Крылья носа побелели, губы плотно сжаты. На лице ни кровинки. Глаза… неожиданно беззащитный, уязвимый взгляд. Но плечи гордо расправлены, подбородок выдвинут вперед. Она отрывисто кивнула Зири, и он поднялся в недоумении и шагнул к ней.
Ниск, второй наг, заметил все эти танцы и тоже подошел.
Зири спросил:
– Что?
Ее слова прозвучали… сдавленно. Лиссет была оскорблена до глубины души.
– Сэр, я сделала что-то, вызвавшее ваше недовольство?
Да, хотел ответить Зири. Все, что ты делаешь. Любой твой поступок. Он сильно подозревал, что именно Лиссет нарушила клятву и направила хамсу на Незаконнорожденных, но она отпиралась, а доказательств у него не было.
– Насколько я знаю, нет, – ответил он. – А в чем дело?
– Почему это поручили не мне? Я долго ждала, у меня больше тактического опыта. Я сильнее, и в хитрости мне нет равных. Даже не зная, что именно вы планируете…
– Что поручил? Солдат, о чем ты?!
Лиссет моргнула, бросила взгляд на Ниска.
– Нападение на серафима, сэр. То, что сейчас происходит.
Он побледнел? Заметили ли это подчиненные? Неверная реакция. Ему следовало прийти в холодную ярость, оскалиться – сразу, как только он понял, что солдаты действуют сейчас без его приказа.
– Я не давал такого распоряжения, – сказал он, увидев, как вытянулось ее лицо.
Весь запал исчез. С пониманием того, что командир ею не пренебрег, на лицо Лиссет снова вернулось прежнее выражение злобы.
– Проводи меня туда, – приказал он.
– Есть, сэр.
Лиссет развернулась и гибким змеиным движением метнулась к выходу. Зири последовал за ней, следом – Ниск.
Кто?! Злобная, вечно всех подозревающая Лиссет была первым кандидатом в заговорщики. Это бунт? Она ведет его в западню?
Возможно. Однако выбора сейчас не было – только шагать за ней. Запоздало до него дошло, что следовало вызвать Тен. И странно, что полуволчица не последовала за ними по собственной инициативе.
Они прошли одним из ведущих вниз коридоров, куда-то в самую глубину. Каждый раз, когда они сворачивали за угол и факелы разгоняли темноту, из-под ног разбегались бледные насекомые, укрываясь в трещинах каменных стен. Пещеру наполнял густой острый запах камня и сырой земли, но по мере того, как они продвигались вперед, сквозь него пробивались все новые оттенки; они звали, манили из темноты. Мускусный, налитой дух животных. Химеры, целая группа. Смрад горелого мяса, едкая вонь паленых волос – все это скверным предчувствием скрутило его кишки в спазм. Любая химера, которой доводилось биться с серафимами, знала, что означает запах горящей плоти.
Тело, в котором сейчас находился Зири, имело куда более тонкое обоняние, чем его собственное, но он еще только учился понимать тот гигантский объем информации, которую оно сообщало. Запахи мира, приятные и не очень. Его куцый опыт в этом теле подсказывал, что мерзких запахов куда больше, чем приятных, однако приятные дарили куда большее удовольствие, чем раньше.
Здесь же прослеживался прекрасный аромат, как отдельная золотая нить в гобелене: тонкий, яркий, звонкий. Пряность, подумал он. То, что обжигает язык и создает ощущение бодрости и чистоты.
Кто бы здесь ни был – а в том, что это серафим, сомнений не оставалось, – все перебивалось густым мускусным запахом химер. У Зири обручем сдавило виски. Ужас. Навалился ужас.
Что – и кого – он сейчас обнаружит?
Кэроу невидимкой скользила по коридорам жилища предков. Миновала лагерь химер, перешла на территорию, занятую серафимами. Она не знала, где искать Акиву, но полагала, что он позаботился, чтобы с поиском не возникло трудностей. Если, конечно, она права, предполагая, что он хотел быть найденным.
По телу пробежала дрожь. Она надеялась, что не ошиблась.
Становилось все холоднее, и вскоре при дыхании появилось белое облачко. Мимо прошел еще один серафим – Элион, и сейчас, когда не нужно было держать лицо, выглядел он усталым и отчаявшимся. Чтобы облачко пара изо рта ее не выдало, Кэроу задерживала дыхание, пока он не скрылся из вида.
Других серафимов поблизости не было: все они остались позади, в лагере. Только Акива.
Открытая дверь. Он ждет.
Кэроу на мгновенье застыла. Он был так близко… и они впервые оказались наедине с… бог знает, с какой поры? С того дня, когда он невидимкой пробрался, чтобы увидеться с ней, у той реки в Марокко и принес кадильницу с душой Иссы. Она тогда наговорила ему ужасных вещей: что никогда ему не доверяла – боже, что за ложь! – что ничего уже не исправить. Взять бы свои слова обратно!
Она прошла в дверь, сохранив невидимость, но Акива почуял ее присутствие и поднял голову. У Кэроу покраснела даже шея, когда его ищущий взор уперся в нее, хотя видеть ее ангел не мог. Такой красивый, такой напряженный. Она ощущала исходящий от него жар.
Исходящее от него желание.
Очень мягко он позвал:
– Кэроу?
Она закрыла дверь и сняла невидимость.
Когда причина для ее нелепого гнева исчезла, Лираз испытала почти облегчение. Даже брошенная на колени, ежесекундно страдая от укусов хамсы, она подумала, подумала без особых эмоций и торжества, что мир снова стал логичным. Вот почему твари не тронули ее той ночью в долине, когда она осталась с ними по доброй воле. Они просто выжидали благоприятного момента.
Их было четверо. Трое стояли, направив на нее хамсы, терзая магией. Четвертый поднимал большую двустороннюю секиру.
Четверо. Это если не считать тех троих, которые сейчас валялись мертвыми под ногами остальных, – мертвыми, но их сердца еще не осознали смерти и гнали кровь по сосудам. Кровь хлестала из артерий, как под действием насоса.
– Тебе не стоило этого делать.
Лицо командирши застыло в волчьем оскале.
Тен.
Лираз не знала, почему удивилась, когда на нее напала именно эта полуволчица, адъютант Тьяго, – но удивилась. Или она уже всерьез решила, что у Волка есть честь? Что за идиотизм. Интересно, где он сейчас и почему пропускает такое веселье?
– Хочешь верь, хочешь нет, – медленно протянула Тен, – но убивать тебя мы не собирались.
– Конечно-конечно, никто не сомневается.
Они выслеживали ее, и Лираз не сомневалась, что на кону сейчас – жизнь.
– Но это правда. Мы просто хотели сыграть в твою собственную игру.
Сначала Лираз даже не поняла, о чем толкует Тен. Голову разрывало от магии, и думать было тяжело. Затем до нее дошло. «Давай познакомимся». Кто из нас убил кого из вас в прежнем теле.
Живот скрутило, и вовсе не из-за воздействия хамсы. Конечно. Разве не такое развитие событий она представляла? Игра. Смешно. Ну-ну.
– Не нужно болтовни. Да, это я убила тебя однажды. Или не однажды?
– Одного раза довольно, – сказала Тен.
– И что теперь? Мне попросить прощения?
Тен засмеялась, блеснули зубы.
– Стоило бы. Правда, стоило бы. Однако, поскольку я и вообразить эту картину не могу, я просто возьму кое-что взамен. В качестве трофея. Твоей жизни это не угрожает. Живи долго и счастливо. Или нет – но это уж твое личное дело.
Руки, поняла она. Они собираются отрубить ей руки. Ну, пусть попробуют.
– Вперед, – сквозь зубы выплюнула Лираз.
– Ты куда-то торопишься?
Они – не торопились. Лираз чувствовала, как с каждой секундой слабеет, – направленные на нее хамсы высасывали все силы. В этом все дело. Проклятые глаза дьявола. Вот в чем их трусливый план: ослабить ее до предела и только потом кромсать.
Вначале предполагалось иное, но три мертвых тела за минуту заставили их пересмотреть планы.
Три тела. Тупая, идиотская смерть. Их вид приводил Лираз чуть не в истерику. Почему они вынудили меня это сделать?
Тен впереди, по бокам два Драканда, полуящеры, с встопорщившимися вокруг шеи иглами – словно своего рода воротник придворного щеголя. Руки подняты, и направленные на нее хамсы выламывают затылок, заставляя тратить все силы только на то, чтобы не дрожать. Долго ей не продержаться. Скоро магия преодолеет сопротивление, и она начнет трястись, как паралитик.