— А я все время чувствую его запах, — кивнул Нумминорих. — По-моему, он прошел здесь совсем недавно. Может быть, никакое утро еще и не думало наступать…
— Все может быть, — согласился я. — Тем не менее давай замаскируемся.
Мы вышли в коридор, такой же безлюдный, как и ночью. Нумминорих тут же куда-то свернул и уверенно устремился в неизвестном направлении. Мне оставалось только следить за тем, чтобы шагать с ним в ногу: когда два человека надевают один плащ, обычная ходьба сразу же превращается в какой-то дурацкий аттракцион.
Мы бродили по коридорам минут десять. Дважды нам навстречу попадались небольшие группы молодых людей в коротких форменных лоохи, но они нас, хвала Магистрам, не замечали.
— Вот здесь он и сидит, — шепнул Нумминорих, останавливаясь перед массивной дверью темного дерева.
Ее поверхность была украшена искусной резьбой. На нас сердито уставились диковинные морды каких-то экзотических зверюг. Зеленоватые камни, заменяющие им глаза, казались мне живыми: они смотрели на нас настороженным взглядом внезапно разбуженных хищников.
— Это Стражи дверей, — уважительно сказал Нумминорих. — Редкая штука, сорок первая ступень Черной магии. Наверное, остались с прежних времен, сейчас таких не делают…
— Они не дадут нам войти? — спросил я.
— Вообще-то именно для того они и существуют, чтобы никого не пускать. Но я знаю, как с ними договориться.
— Правда? — обрадовался я.
— Ну да. Я же говорил тебе, что моя мама раньше была Мастером Открывающим Двери. Она многому меня научила. Мы часто играли во взломщиков — это была моя любимая игра. Мы жили в очень старом доме, который достался нам по наследству от ее деда, и на дверях маминого кабинета тоже были такие Стражи. Мне было всего пятнадцать лет, когда я научился сам заходить в эту комнату!
— Здорово! — восхитился я.
Я быстро подсчитал в уме и понял, что в пятнадцать лет жители этого неторопливого Мира еще совсем малыши: что-то вроде наших четырехлетних карапузов. Выходит, Нумминорих был вундеркиндом…
Бывший вундеркинд тем временем ласково поглаживал тонкие контуры резьбы. В конце концов он выскользнул из-под полы укумбийского плаща, присел на корточки и доверительно прижался лбом к одному из рисунков. Он что-то говорил этим нарисованным тварям, так тихо, что я ничего не мог разобрать.
— Вот и все, — улыбнулся он, оборачиваясь ко мне. — Мы договорились. Они нас пропустят.
— И какую сумму ты теперь должен перевести на их счет в швейцарском банке? — прыснул я.
— Чего? — изумился он. — Какая еще банка?
— Ничего, — вздохнул я. — Не банка, а просто очередная идиотская шутка, годная исключительно для личного пользования, не обращай внимания… Все-таки ты действительно гений, парень!
Он еще несколько секунд повозился с замком, и дверь бесшумно открылась. Мы вошли в полутемный холл и снова затормозили: теперь нужно было понять, за какой из четырех одинаковых белых дверей скрывается комендант.
— Он там! — Нумминорих уверенно ткнул указательным пальцем в направлении одной из них.
— Хорошо, — кивнул я. — Оставайся здесь. Думаю, я быстро управлюсь. Пусть плащ остается у тебя…
— А может, лучше пойти туда вместе? — возразил Нумминорих. — Мало ли что…
— Вот именно! — усмехнулся я. — Я буду метать Смертные шары и вообще творить Магистры знают что. Не нужны мне несчастные случаи на производстве…
— Где? — переспросил он.
— Где, где… Потом!
Я набросил на него укумбийский плащ и решительно распахнул дверь.
Сэр Капук Андагума сидел в массивном кресле у окна и задумчиво перебирал в руках маленькие самопишущие таблички.
Мое появление оказалось для него сюрпризом. Я еще никогда в жизни не видел столь стремительной смены чувств на человеческом лице. Изумление сменилось пониманием, а потом в его глазах появилось такое отчаяние, что моя рука, приготовившаяся метать Смертный шар, начала безвольно опускаться. Думаю, его чары тут были ни при чем: я попался в сети обыкновенной жалости, простенькой, но эффективной ловушки, в которую то и дело попадаются отборные экземпляры хороших, в сущности, охотников…
Это была бесконечно длинная секунда. Я успел задохнуться от его ужаса и гнева, понять, что мы, в сущности, очень похожи: наверняка я бы и сам на его месте испытывал именно такую гремучую смесь мощных, но бесполезных чувств. Но пришлось взять себя в руки: в конце концов, я пришел сюда не для того, чтобы в очередной раз экспериментировать со своими сверхъестественными способностями к сопереживанию. Я считал своим долгом наказать человека, которому взбрело в голову, будто он может распоряжаться чужими жизнями, как собственным банковским счетом. Служебные обязанности — дело десятое. Я не мог обманывать себя: это была глубоко личная месть. Если бы мне предстояло заплатить за свое решение сотней-другой лет в Холоми, это, пожалуй, ничего бы не изменило.
Поэтому на исходе тягучей, как размокшая лакрица, паузы мои пальцы снова сложились в щепоть, и крошечная пронзительно-зеленая шаровая молния с противным чавкающим звуком впилась в лоб коменданта Нунды.
Уже потом я понял, что чудом успел его опередить: красивые ухоженные руки коменданта как раз взмыли вверх, а губы разомкнулись, чтобы выплюнуть мне в лицо какое-нибудь смертоносное древнее заклинание… Но мне так и не удалось узнать, какой именно сюрприз был для меня приготовлен, — передать не могу, как меня это радует!
— Я с тобой, хозяин, — его голос звучал так тихо, словно сэр Капук Андагума прилагал чудовищные усилия, чтобы вовсе не произносить этих слов.
— Пошли, — лаконично сказал я.
Моя жертва послушно поднялась из кресла и зашагала к двери. На коменданте была только тонкая домашняя скаба, но он не стал оглядываться в поисках лоохи. «Все правильно, приказа одеваться от меня не поступало, а собственных соображений у него больше нет», — с отвращением подумал я. Я часто говорю, что меня тошнит от собственного могущества, но сегодня это чувство впервые оказалось не душевным переживанием, а настоящей телесной, почти похмельной мутью.
Откровенно говоря, мне было наплевать, подцепит ли сэр Капук Андагума насморк. Но я подумал, что его легкомысленный костюм может вызвать подозрения — мало ли кто встретится нам по дороге! — и решил, что лучше перестраховаться.
— Сначала оденьтесь, — велел я.
А сам остановился у двери и машинально потерся затылком о прохладное дерево обшивки. Это оказалось чертовски приятно. Можно было подумать, что я всю жизнь мечтал именно о таком удовольствии, и вот сбылось наконец-то!
Господин Андагума тем временем поспешно закутался в тонкое темно-красное лоохи, которое извлек из почти невидимого, встроенного в стену платяного шкафа.
— Я оделся, хозяин, — сообщил он.
— Вот и славно. Теперь пошли.
Я, не оборачиваясь, вышел в холл. Увидев меня, целого и невредимого, да еще и с пленником, Нумминорих поспешно снял укумбийский плащ — наверное, для того, чтобы мы не наступили на его невидимую ногу.
— Ну что, теперь мы отвезем его в Ехо? — спросил он, не скрывая облегчения.
Я покачал головой. Потом спросил себя: а не лучше ли сделать так, как предлагает Нумминорих? Отвезти эту сволочь коменданта в Ехо, отдать ребятам Багуды Малдахана, пусть запирают свою добычу в одной из комфортабельных камер Холоми на пару столетий в соответствии с гуманными законами Соединенного Королевства…
Да, так было бы проще. И потом, я бы дорого дал, чтобы просто отправиться домой прямо сейчас. Но я совершенно точно знал, что меня не устраивает такой конец этой паршивой истории.
Орден Долгого Пути во главе с синеглазым Магистром Нанкой Ёком уже отправился в бессрочную ссылку, навсегда исчез из этого прекрасного Мира — при этом я отлично понимал, что ответственность за все случившееся лежит не на них. Оставалось надеяться, что моим друзьям-вампирам придется по душе сладкий запах цветущих лип на восточной окраине Берлина и заодно пивной привкус крови их новых соседей…
А для коменданта Нунды у меня был заготовлен совсем другой сценарий. «За чужие жизни можно заплатить только собственной», — упрямо думал я. Не знаю уж, с чего это мне взбрело в голову, будто я и есть тот самый единственный и неповторимый парень, который уполномочен решать вопросы такого рода…
— Мы не повезем его в Ехо, — сказал я Нумминориху. — Не к чему. Вместо этого мы с сэром Андагумой совершим небольшую загородную прогулку. Он покажет мне окрестности, мы будем нюхать какие-нибудь орхидеи, пугать болотных птиц и беседовать о вечности… А ты забирай Друппи, садись в амобилер и дуй отсюда так, чтобы ветер в ушах свистел. Мы с господином комендантом проводим вас до ворот, чтобы обошлось без лишних расспросов. Жди меня в Авалати, в том самом трактирчике на центральной улице, мимо которого мы проезжали, помнишь? Думаю, я быстро вас догоню.
— На чем это ты собрался нас догонять? — нахмурился Нумминорих. — Если я уеду на нашем амобилере?.. Правда, у меня в пригоршне есть еще один, но не думаю, что он сможет проехать хоть дюжину миль по этим грешным болотам.
— Да, это проблема, — согласился я. — Но сейчас мы с ней разберемся. — Я повернулся к коменданту: — На чем вы ездите по окрестностям?
— Для таких поездок у нас есть амобилеры со специальными колесами, хозяин, — откликнулся он. — Они вполне могут проехать по любой дороге даже в это время года.
— Ну вот видишь, — улыбнулся я Нумминориху. — Не только мы с тобой такие умные!
— Макс, мне не нравится, что ты собираешься где-то бродить с этим человеком, — упрямо сказал он. — Ты ведь хочешь его убить, да?
— Я не хочу, — мягко поправил я. — Просто так надо.
— Тогда пойдем вместе. Мне так будет спокойнее. Мало ли что может случиться!
— Может, — согласился я. — Но пока оно будет думать, случаться ему или нет, ты подождешь меня в Авалати. И не нужно тратить время на дискуссию, ладно? Все равно я уже все решил.
— Хорошо, не будем тратить время, — кивнул Нумминорих. — Просто скажи, почему? Если уж я смог пройти в другой Мир по твоим следам… Почему я не могу прогуляться с тобой по гугландским болотам?
— Только потому, что я не хочу перекладывать на тебя часть ответственности за мои поступки, — вздохнул я. — Я принял некое решение. Думаю, что это не слишком хорошее решение, но я твердо намерен его выполнить. И поскольку это мое личное решение, ответственность за его последствия должна лежать только на мне. А если ты будешь присутствовать, ты станешь соучастником. Теперь понятно?
— Теперь понятно.
Нумминорих был мрачнее тучи, но спорить, хвала Магистрам, не стал. Развернулся и вышел в коридор. Мы молча дошли до двери, ведущей в наши апартаменты. Нумминорих зашел туда и через несколько минут вернулся в сопровождении совершенно счастливого Друппи с нашими дорожными сумками наперевес — к счастью, мы так и не успели их распаковать.
— Не обижайся на меня, ладно? — как можно мягче сказал я.
Нумминорих удивленно помотал головой.
— Ну что ты, Макс. Я и не думал обижаться. Просто грустно все это… И потом, мне очень не хочется оставлять тебя одного.
— Мне и самому не хочется оставаться одному. Но я уже остался один, раз и навсегда.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился он.
— Сам не знаю, — вздохнул я. — Не обращай внимания, ладно? У меня был тяжелый день, и моя несчастная крыша уже не просто съехала, а скрылась за горизонтом… Только не спрашивай меня, что за «крыша» и куда она «съехала», а то наш разговор затянется до Последнего Дня года… Лучше просто поезжай в Авалати и дождись меня, ладно? Надеюсь, что по дороге домой мы сможем обсудить все эти милые лексические недоразумения…
Потом я велел коменданту объяснить своим подчиненным, что внезапный отъезд Нумминориха — совершенно нормальное и закономерное явление. Он, разумеется, выполнил мой приказ, так что через несколько минут наш вездеход выехал за ворота. Друппи порывался выскочить из амобилера, чтобы составить мне компанию: наверное, он тоже не хотел оставлять меня одного. Но Нумминорих что-то ему шепнул, и пес спокойно разлегся на заднем сиденье.
Когда они уехали, мне стало так тоскливо, что я был готов завыть, задрав голову к прозрачному утреннему небу. Еще немного, и я бы послал зов Нумминориху, сказал бы ему, что я передумал. Дескать, давай, возвращайся, забирай меня отсюда, поехали домой…
Но оказалось, что парадом уже давно командую не я, а какой-то упрямый, немилосердный незнакомец, до поры до времени тихо дремавший в темной глубине моего существа. Он был тем, кто принимает решения и действует не раздумывая, а моему хорошему приятелю Максу оставалось только молча ждать, когда ему позволят вернуться — если еще позволят, хоть когда-нибудь!
Поэтому я не стал звать Нумминориха. Велел покорному коменданту предоставить мне амобилер, пригодный для поездок по здешним местам. Одобрительно оглядел толстые массивные колеса машины и уселся за рычаг. Капук Андагума покорно устроился рядом, и мы выехали за ворота.
— Здесь поблизости есть место, где вы хотели бы умереть? — вежливо спросил я своего пленника.
— Я нигде не хочу умирать, хозяин, — ответствовал он.
— Да, разумеется… Дурацкий вопрос! — усмехнулся я. — Ладно, тогда просто скажите мне, какая из дорог ведет к болотам?
— Здесь все дороги ведут к болотам, хозяин. Кроме той, по которой уехал твой спутник — это дорога в Авалати, а там почти нет болот.
— Ладно, тогда едем на юг, — решил я. — Мне понравился пейзаж за окном кабинета Магистра Нанки. Будем надеяться, что вся территория его бывших владений выглядит так же… Вам нравятся эти места, сэр Андагума?
— Мне вообще не нравится Гугланд, хозяин. Каждое утро я смотрел в окно и понимал, что ненавижу эту землю…
— Нельзя ненавидеть землю, на которой живешь, — укоризненно сказал я. — Мне бы хотелось, чтобы вы ее полюбили, хотя бы сейчас.
Я хотел добавить еще что-то, потом посмотрел на равнодушное лицо своей жертвы и заткнулся: какие уж тут разговоры!
— Теперь мне здесь нравится, хозяин, — покорно сказал Капук Андагума.
Мне захотелось дать себе по морде: хорошенько, со всей дури, чтобы челюсть в крошку. Но, пожалуй, это было почти так же бесполезно, как мои идиотские попытки поговорить со своей жертвой по душам напоследок…
Через несколько часов я понял, что амобилер дальше не поедет. Думаю, даже настоящий вездеход здесь был бы бесполезен: почва стала такой топкой, что мои сапоги увязали в ней чуть ли не по щиколотку.
Все же я довольно долго брел куда глаза глядят, путаясь в высокой белесой траве. Комендант Нунды безропотно шагал следом за мной. Наконец я остановился и огляделся.
Нас обступало безбрежное море болотной травы, светлой, как пасмурное небо над нашими головами. Кое-где темнели пятна воды. Меньше всего это место походило на знакомый мне Мир. Казалось, меня случайно занесло в совершенно необитаемое пространство, существующее только в воображении бесповоротно несчастного, одинокого безумца. Именно так, пожалуй, и должны бы выглядеть пейзажи дантовского лимба — вот только здесь не было никого, даже печальных призраков каких-нибудь местных Вергилиев…
Идти дальше мне не хотелось, возвращаться к амобилеру — тоже. Я остановился. Некоторое время молча испепелял воспаленными очами произвольно выбранную точку на горизонте. Капук Андагума равнодушно сопел за моей спиной. Я пожал плечами: сколько можно таскать его за собой? — и повернулся к своему пленнику.
— Последний приказ, господин комендант. Дальше вы пойдете без меня. Вы должны найти какую-нибудь хорошую трясину. Пусть она вас поглотит. После этого вы будете свободны от необходимости выполнять мои дурацкие приказы и от необходимости жить дальше заодно.
— Хорошо, хозяин. Я найду трясину и дам ей себя поглотить, — покорно согласился он.
Комендант Нунды пошел вперед, не разбирая дороги, а я остался. Можно было не сомневаться, что бедняга честно исполнит мой приказ: а что ему оставалось?! Некоторое время я смотрел, как мелькает среди высокой болотной травы его красное лоохи, потом развернулся и затопал в противоположном направлении. «Домой, — думал я. — Сейчас поеду домой. Ну их к черту, эти гугландские болота!»
Примерно через полчаса я понял, что заблудился. Амобилера нигде не было. То есть где-то он, конечно, был, но я никак не мог обнаружить это замечательное место.
— И на кой тебе вообще понадобилась эта пешая экскурсия, дорогуша? — спросил я себя вслух. — Ты вполне мог отдать ему тот же самый приказ и остаться в амобилере… Впрочем, ты вообще мог отдать ему этот грешный приказ прямо в спальне и спокойно ехать домой. Дураком был, дураком и помрешь…
Я еще не закончил говорить, когда почувствовал, что моя правая нога подозрительно глубоко погрузилась в топкую почву. Меня прошиб холодный пот. Я поспешно вытащил ногу и уставился на сапог. Судя по его состоянию, я только что увяз почти по колено.
Меня охватила самая настоящая паника: до сих пор мне не приходило в голову, что я могу разделить страшную судьбу своей жертвы. Я совсем не знал этих мест, я никогда не бродил по тайным тропинкам между трясинами, я вообще еще никогда в жизни не гулял по болотам. У меня не было даже какой-нибудь палки, чтобы нащупывать путь. Так что у гугландских болот имелись хорошие шансы получить мое тело в вечное владение.
Потом я повел себя так глупо, что самому не верится: я позволил себе потерять голову, рехнулся от страха и опрометью понесся куда-то вперед, приминая хрупкие стебли травы.
Я бежал так быстро, что почти не касался ногами земли. Возможно, именно поэтому мне удавалось не увязнуть. Кажется, я что-то кричал. По щекам текли слезы, а тело то и дело сводила судорога: оно уже предчувствовало, как будет корчиться в холодной глотке болота. Уж чего-чего, а воображения у меня всегда было в избытке!