– Не скажу, - проговорил папа. - Но так или иначе, этот Тимофеев совершил преступление. Кражу. Причем особо ценного имущества.
Алешка сердито расхохотался.
– Пап, а если бы я во время войны угнал у наших врагов особо ценное имущество в виде танка или ядерной ракеты? То что? Я тоже стал бы вором?
– Ты бы стал героем, успокойся, - сказала мама. - Сделать тебе еще чаю?
От «еще чаю» Алешка никогда не откажется. Хоть пять раз. Но тут он даже не услышал маму.
– Знаешь, Алексей, - серьезно сказал папа, - такие вопросы решаются через суд.
– Знаю! - вспыхнул Алешка. - Самый гуманный в мире.
Мама фыркнула. А потом спохватилась и нахмурилась.
Папа тоже нахмурился. И сказал:
– У меня возникло подозрение, что ты знаешь, где скрывается находящийся в розыске по подозрению в краже гражданин Тимофеев. А также, где он скрывает похищенное им ценное имущество. Такое поведение называется укрывательством. И за это тоже наказывают. Ты понял меня? - Алешка так мотнул головой, что его можно было понять двояко. - Где он скрывается?
– Он скрывается, - легонько усмехнулся Алешка, - он скрывается под маской Волка.
– Ну, погоди! - сердито сказал папа. - Я с тобой еще поговорю.
Мама испуганно захлопала глазами. Но папа уже успокоился.
– Это не твое дело, Алексей, - миролюбиво закончил он разговор. - Это дело следствия и суда. Если суд признает незаконное владение «одного человека» ценной лошадью, он может принять соответствующее решение. - Тут папа о чем-то на секунду задумался и так задумчиво добавил: - А если следствие выяснит, что этот «один человек» и сам порядочный преступник, то суд может вынести постановление не только о заключении гр. Ерши… то есть этого «одного человека» под стражу, но и конфискации его незаконно нажитого имущества. В том числе и гордости российского коневодства по имени Топаз. Все понял?
И тут даже я все понял. Я даже больше понял: вольно или невольно папа подсказал Алешке, как надо действовать. Это я сразу же по Алешкиным глазам догадался.
– Я все-все понял, - затараторил он. - Ты как всегда прав, папочка. Я больше не буду. Я буду готовиться к соревнованиям, чтобы завоевать главный приз.
Папа очень недоверчиво взглянул на Лешку, а маме сказал:
– Не спускай с него глаз.
Алешка хихикнул. А мама кивнула:
– Я буду с ним на елки ходить.
– За ручку, - буркнул Алешка.
На следующий день он обулся в рабочие сапожки и отправился на тренировку. Я решил пойти с ним, все-таки надо за ним приглядывать. Со слов папы я понял, что милиция уже начала заниматься темными делами Ершикова. Вот и хорошо. Каждый должен делать то, что ему положено. Милиция будет «раскручивать» преступников, Алешка скакать на Алмазе, а я писать дневник.
На тренировке Алешка что-то не очень усердствовал. Не похоже было, что он собирается взять первый приз. Он легонько проскакал два круга на Алмазе, поспорил с Полковником, а все остальное время провалялся на сене, о чем-то беседуя с тренером Галиной. Часть их разговора мне удалось ухватить. Я тоже развалился на пахучих тюках с сеном, делал вид, что обдумываю свои очередные записи для потомства, а сам навострил ушки. Но разговор этот не показался мне очень интересным. И только время спустя я понял, как он был важен для правильной оценки произошедших событий. И тех, что уже были не за горами, а вот-вот должны были произойти.
Галина, покусывая сухую травинку, рассказывала, а Лешка, распахнув глаза, слушал.
– …В Германии, до войны, разводили очень хорошую спортивную породу лошадей - тракененскую. А потом эта фирма зачахла. Руководил ею пожилой господин Пферд…
Алешка вскинул голову.
– Пферд? Я думал, это кличка.
– Нет, - улыбнулась Галина, - это настоящая «лошадиная» фамилия. Пферд по-немецки значит лошадь. А сейчас эта фирма снова набирает силу. Ее представители скупают везде хороших породистых лошадей. Особенно у нас, остатки выбирают. Наши коневоды, несмотря на все трудности, стараются сохранить наши лучшие породы. Но это очень трудно, нужны большие деньги, а денег у них нет. Поэтому они продают за границу несколько лошадей, а на эти деньги содержат оставшихся. Нашего Алмаза тоже могли бы продать. Мне и сейчас предлагали за него хорошие деньги, но мне жалко его отдавать… А его брата, Топаза, кажется, все-таки продали. И теперь он будет возрождать былую славу немецкого коневодства.
– Не будет, - буркнул Алешка.
– А ты откуда знаешь?
– По телевизору показывали, - увильнул Алешка. - Его продали, а потом украли и спрятали. Чтоб Пфердам не достался.
– В самом деле? А кто украл, не говорили?
– Какой-то Тимофеев. Зоотехник по лошадям.
– Неужели Сашка? - ахнула Галина. - Мы с ним в институте коневодства работали. Он такой скромный был, застенчивый. Неужели это он?
– Он, он, - закивал Алешка. - По телевизору говорили: такой скромный, застенчивый.
– Ты врешь? - спросила тренер Галина, уставив на Алешку большие черные глаза. - Или фантазируешь?
– А это большая разница? - невинно спросил Алешка. - Димку не бойтесь, это наш человек.
Галина встала, выглянула из сенного сарая, осмотрелась по сторонам и плотно прикрыла дверь. Так плотно, что в сарае стало почти темно.
– Я тебя слушаю, - твердым голосом сказала Галина.
И Алешка очень серьезно ответил:
– Пока мы с Димкой не посадим Ершикова в тюрьму, нужно спрятать у нас Топаза. Среди наших лошадей. Согласны?
– Еще бы!
– Но сначала, теть Галь, нужно сделать одну хитрую штуку. Вы только не удивляйтесь, ладно? И не бойтесь. Мы с вами.
Когда мы шли домой, я все-таки спросил Алешку про «одну хитрую штуку».
– Понимаешь, Дим, чтобы надежно спрятать какую-нибудь вещь, нужно сначала…
– Стоп! - сказал я. - Я все понял.
– Молодец, - похвалил меня Алешка. - Только пока в дневник эту хитрость не записывай. На всякий случай.
Офис господина Ершикова на Моховой был шикарный. Прямо как в сериалах. От улицы его отгораживала красивая решетка черного цвета. В ней был въезд для машин, перекрытый шлагбаумом, и калитка для людей. Которые ходят пешком. Вроде нас с Алешкой.
Но калитка была намертво заперта. Алешка нажал кнопку. Через некоторое время где-то у нас над головами дрогнул зрачок телекамеры и хриплый голос приветливо спросил:
– Чего надо, пацаны? - Видимо, на солидных посетителей мы не тянули. Я бы развернулся после этих слов и гордо ушел. А Лешка небрежно ответил:
– Это не нам надо, а вам. - И столько в его голосе было ленивой уверенности, что сейчас же щелкнуло реле, и калитка гостеприимно распахнулась.
За оградой были всякие стриженые газончики, стоянка для машин и две искусственные пальмы у входа в здание. Само здание тоже было красивое, старинное, с колоннами. Его только немного портили современные окна из зеленого пластика и какого-то непрозрачного стекла.
Мы поднялись по гладким ступеням, и входная дверь бесшумно распахнулась перед нами. А за дверью стоял здоровенный амбал, смотрел на нас непрозрачными глазами навыкате и жевал жвачку.
– Ну? - спросил он. - Рекламу принесли?
– А повежливей нельзя? - ледяным голосом спросил Алешка. - А то мы сейчас повернемся и уйдем.
– А вы, - добавил я, подделываясь под Алешку, - побежите за нами, роняя слезы.
– А потом, - добавил Алешка, - будете долго искать новую работу.
– Но вас все равно никуда не возьмут, - закончил я.
Амбал даже про жвачку забыл. Кажется, он даже проглотил ее.
– Почему это? - спросил он и поправил дубинку на поясе.
– Да потому! - ответил Алешка. - Начальник дома?
– Как это дома? Он здесь.
– Ведите к нему. Он будет рад.
Амбал снял трубку внутреннего телефона и сказал:
– Виталик, тут к шефу какие-то… пацаны вроде. Но - надо! Ага, сейчас. - Он положил трубку и сказал Алешке: - Сейчас придут за вами.
Со скучными лицами мы сели на банкетку. И даже немного подразнили охранника.
– Дим, - сказал Алешка вполголоса, но так, чтобы тот услышал, - а может, ну их на фиг, а? Им же хуже.
– Пойдем, Лех, - я привстал. - Делать нам, что ли, нечего?
Охранник заволновался:
– Минутку, ребятки. Ща все будет путем.
Наконец появился красавец-мужчина с гладкой прической.
– В чем дело? - строго спросил он охранника.
– Вот… - тот кивнул в нашу сторону. - До шефа. Очень, говорят, важное дело.
Красавец шагнул к нам:
– Что вам нужно, молодые люди?
– Нам? - удивились мы. - Ничего. А вашему шефу - привет.
Красавец немного растерялся:
– И это все?
– Все! - мы встали и пошли к дверям. А потом обернулись и сказали дружным дуэтом: - Привет от Топаза.
– Стойте! - воскликнул красавец. У него даже прическа на голове дрогнула. - Вы что-то знаете? Где он?
– А вы кто такой? Вы - Ершиков?
– Не совсем. Я его референт. Вы можете все сказать мне.
– Можем, - сказал я.
– Но не скажем, - сказал Алешка.
Референт оказался не дурак. Он тут же сделал приглашающий жест и засеменил впереди нас на второй этаж. Он очень спешил.
Референт оказался не дурак. Он тут же сделал приглашающий жест и засеменил впереди нас на второй этаж. Он очень спешил.
А мы - нет. Мы медленно поднимались по шикарной лестнице и разглядывали стоящих по ее бокам рыцарей. Доспехи такие. Очень красивые. Все в узорах. Только, похоже, клепали этих рыцарей из консервных банок.
После лестницы начался длинный коридор, а в самом его конце оказалась высокая дверь. Сбоку от нее висела черная с золотом табличка: «Генеральный директор М.М. Ершиков».
Референт распахнул дверь. За дверью - приемная. Там сидели две девицы. Одна красила глаза за компьютером, другая красила губы за факсом.
– К шефу! - коротко сказал референт. - Кофе, чай, минералка, - распорядился красавец и, подумав, добавил: - Конфеты.
И мы вошли к Ершикову. Честно сказать, он меня разочаровал. По такой фамилии я представлял его вроде маминого ершика, которым она моет посуду, - колючим, злым, упрямым. Ершиков на вид был совсем не такой. Мягкий какой-то. Скользкий. Длинные волосы, висячие усы. Вообще - похож на кусок мыла. Основательно побывавший в употреблении. Обмылок, словом.
Ершиков удивленно уставился на нас. Потом недовольно взглянул на референта:
– Что за шпана?
– По поводу Топаза, - почтительно шепнул референт. - Информация.
Ершиков привстал, окинул нас заинтересованным взглядом и сел опять в кресло.
– Вы что-то знаете? - спросил.
– Знаем, - сказал Алешка.
– Что именно?
– Таблицу умножения. Правда, не всю. Только до семью восемь - шестьдесят два.
Ершиков тоже был не дурак. Похоже, в прежнее время его здорово шпыняло начальство. Он тут же заулыбался и сказал:
– Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе?
– Чай, - сказал Алешка.
– Кофе, - сказал я.
Тут же одна из секретарш вкатила столик с угощением.
Мы взялись за чашки, а Ершиков уставился на нас так, что мы не стали его томить.
– Мы знаем, где прячется Топаз, - сказал Алешка. - И можем сказать об этом вам.
Ершиков действительно был не глуп.
– За вознаграждение, конечно?
Мы молча пожали плечами и молча кивнули.
– Сколько вы хотите?
– Тыщу, - сказал Алешка.
– Каждому, - добавил я.
Да, Ершиков не зря стал коммерсантом. Он тут же изобразил такую игру: вскочил, взъерошил волосы и забегал по кабинету.
– Это возмутительно. За какую-то информацию - тысячу рублей! Каждому! И того - даже две! У вас есть совесть, дети?
Если бы я не знал, что он должен получить за Топаза миллион долларов, мне в самом деле стало бы стыдно за свою и Алешкину жадность.
– Безобразие! - кипятился бизнесмен. - Зачем вам такие деньги? Сникерсы покупать?
– Лошадей, - сказал Алешка. - Хотим возродить былую славу российского коневодства.
Ершиков часто-часто заморгал. А потом спросил:
– Вы кто такие?
Вот с этого и надо было начинать.
– Мы - дети Шерлока Холмса.
– Какого Холмса? Какие дети? Разве у Холмса были дети? У него был только доктор Ватсон. И миссис Хадсон.
Какие глубокие познания!
– Это такая милая шутка, - сжалился Алешка. - Наш отец - полковник милиции.
Ничего себе сжалился!
Хотя Ершиков прибалдел только на мгновенье. А потом быстренько смекнул, что сообразительные детки Ш.Х. использовали служебную информацию, которой располагал полковник милиции.
– Ага! - сказал он. - А милиция знает, где находится Топаз?
– Догадывается, - сказал я. - Так что поторопитесь. Гоните баксы, шеф.
– Какие баксы? Почему баксы? Речь с самого начала шла о сумме в рублях.
Мы встали и пошли. Правда, Алешка тут же вернулся и выскреб из вазочки горсть конфет.
– Подождите! - воскликнул бизнесмен Ершиков. - Я согласен. Мое условие - деньги после лошади.
– Аванс сто долларов, - сказал я.
Ершиков усмехнулся снисходительно.
Получив сто долларов, мы стали сговорчивей. И назвали ему адрес нашей школьной конюшни.
– Топаз стоит в самом дальнем от входа боксе.
– Я заплачу вам еще тысячу, - загорелся Ершиков, - если вы найдете и Тимофеева.
– Мы подумаем. Тимофеев все-таки не лошадь.
Ершиков сморщился, но ничего не сказал.
– Приезжайте вечером, - посоветовал я, - а то наши ребята вас побьют.
– Ха-ха! - сказал Ершиков.
Вечером мы уже околачивались возле конюшни. Галина Дмитриевна тоже была здесь и делала вид, что занимается делами. Но все дела валились у нее из рук: и лопата, и щетка, и даже ведро с водой. Она немного волновалась. Мы - тоже, но совсем немного.
Стемнело. Вороны, которые кормились днем на куче конского навоза, улетели ночевать в парк. И там галдели, устраиваясь на ветках. Бранились, как грузчики на рынке.
На стадионе появились собаки с хозяевами. Они отгуляли свое, и вскоре вокруг школы стало совсем безлюдно.
Пошел снег. Вился вокруг фонарей - спокойный такой, равнодушный. Совсем не волновался. А чего ему волноваться? Ветра нет, ложись где хочешь - на ветки, на скамейки, - никто тебя не сдует, не сгонит с твоего места.
– Ну где же они? - спросила Галина Дмитриевна. - Может, передумали?
Как же! Передумают они!
– Едут, - шепнул Алешка.
За домами и дворами послышался шум большой машины, и вскоре мы увидели черный джип, за которым тянулась, дымя изо всех сил, здоровенная фура.
Машины остановились. Из джипа выскочил Ершиков, а за ним человек в белом халате поверх пальто и два амбала-охранника.
– Здравствуйте, - сказал приветливо Ершиков Галине Дмитриевне. - Мы приехали за лошадью.
– Наконец-то, - ответила Галина. - Я уж не знаю, что с ним делать.
– А откуда он у вас?
– Вы знаете, приехал на нем какой-то молодой человек и попросил приютить жеребца на несколько дней. Я, конечно, согласилась. А теперь не знаю, что делать.
– Это моя лошадь, - сказал Ершиков. - А молодой человек украл ее у меня.
– Какой ужас! - тренер Галина прижала ладони к щекам. - И какое счастье!
Мы скромно стояли в сторонке. Слушали, что они говорят. И ни во что не вмешивались. Наш выход еще впереди.
– Давайте коня! Давайте моего родимого! - завопил Ершиков. - Я так по нему соскучился, что уже которую ночь провожу без сна! Верите?
– Еще бы! - сказала тренер Галина. - Я сейчас его выведу. Только… извините, конечно, но мне хотелось бы взглянуть на его документы.
– Ради Бога! Семеныч, документы.
Семеныч в белом халате поверх пальто суетливо распахнул кожаную папку.
Тренер Галина полистала страницы, кивнула и сказала:
– Отлично! Сейчас я его выведу. Только будьте осторожны. Он чужих людей не любит, лягается.
Галина Дмитриевна засветила керосиновый фонарь и пошла в конюшню. И мы услышали, как стучит копытами по доскам пола наш любимый Алмаз.
Он вышел из темноты конюшни на зимний вечерний свет и остановился. Нагнув гордую голову, оглядел каких-то людей, не проявил к ним никакого интереса, ударил копытом в землю и тихонько заржал, задрав свою красивую голову.
– Опа! - воскликнул бизнесмен Ершиков.
Алмаз, словно услышав его слова, заплясал своими тонкими ногами.
– Загружаем! - скомандовал Ершиков.
Из фуры выскочили еще два молодца, распахнули заднюю дверь и вытянули наружу трап с поперечными ступеньками.
– Заводи! - разошелся вовсю Ершиков.
– А деньги? - спросил Алешка.
– Фиг тебе! - со злорадной улыбкой ответил ему коммерсант. - Обойдешься!
– Как вам не стыдно! - изо всех сил обиделся Алешка.
А в это время человек в белом халате поверх пальто осмотрел со всех сторон прекрасную лошадь и заорал:
– Стойте! Это не Топаз! Это его бракованный братец!
– Как? - Ершиков уселся прямо на навозную кучу. Повернулся к нам: - Вы мне наврали?
– И вы нам тоже, - спокойно ответил Алешка. - Галина Дмитриевна, дайте мне ваш мобильник. Я позвоню папе. И скажу ему, что какие-то темные люди грабят школьную конюшню.
Тренер Галя протянула Лешке телефон. Братишка потыкал в него пальчиком и спокойно сказал:
– Группа шесть! Грабеж на Вернадского, 99, высылайте спецназ. Срочно.
Всех - бизнесмена Ершикова, мужика в белом халате, фуру с дымком - всех мгновенно сдуло. Будто их и не было.
Алешка подошел к тете Гале и подергал ее за руку:
– Испугались?
– Не очень, - ответила она, переведя дыхание. - Я была в тебе уверена.
– Вот и хорошо, - сказал Алешка. - Значит, завтра мы будем прятать здесь вашего любимого Топаза. Не возражаете?
– Не очень.
– Вы не волнуйтесь. Сюда они уже не сунутся.
Глава X
Одна штука среднего размера
Есть у Алешки и еще один талант. Он великий организатор. Это даже папа признает. Когда предстоит какое-нибудь большое семейное дело, Алешка тут же распределит между нами обязанности, раздаст задачи, укажет, как их лучше выполнить, - и исчезнет будто бы по каким-то своим, еще более важным делам. А потом так же неожиданно появится, когда все уже сделано без его участия. Похвалит нас. Или пожурит. И страшно удивится:
– Что ж вы меня не подождали?