Увы, прошло меньше месяца, и бабушка точно так же забрала меня обратно – когда дома не было мамы. Сопротивляться ей было невозможно…»
Между тем в 70‑е годы Быков как режиссер снял три фильма, два из которых – детские, а один – телевизионная экранизация классического произведения. Речь идет о фильмах «Телеграмма» (1972), «Автомобиль, скрипка и собака Клякса» (1975) и «Нос» (1977). В последнем Быков сыграл главную роль.
При чтении этого послужного списка у читателя невольно складывается впечатление, что все в жизни и карьере Быкова складывалось успешно. Действительно, каждые два года – новая картина, каждый год – несколько ролей. Однако так было только до 1976 года. Затем в течение пяти лет ему зарубили на корню несколько сценариев и отлучили от режиссуры. Наш герой воспринимал все это с горечью. Порой срывался. Вот как он сам описывает это:
«Выпить я в свое время уважал. Семь лет пил по-черному. Лена пережила это вместе со мной…
Был такой случай. Я устал от Лениной опеки и сбежал от нее на ипподром, куда никогда не ходил и где, по моим расчетам, Лена никак не могла меня найти. Сел я за столик, ну и… все такое. И вдруг в ресторан входит она – красивая, стройная, молодая. Я поклялся себе: сделаю все, чтобы быть достойным ее. Пить бросил, потому что понял: если не остановлюсь, потеряю семью…»
А вот как вспоминает о тех же годах Елена Санаева: «Повода для ревности он мне не давал. Дело в том, что у него было достаточно веселых историй и до меня. Ролан мне даже говорил: «Ты даже не представляешь, насколько мне важно быть верным тебе». Хотя… Уже после его смерти меня подвозил один таксист, наверное, не очень умный человек, так вот, он мне рассказывал: «Помню, – говорит, – в 76‑м вез вашего мужа с какой-то девицей за город…» И я вспомнила тот случай. Однажды он не пришел домой ночевать. Всю ночь не спала. В мыслях вертелось одно: выпьет где-нибудь, замерзнет, или прибьют по дороге… В шесть утра раздается телефонный звонок: «Ленуся, я почему-то в каком-то Лыткарино, не понимаю, как я здесь оказался. Солнце мое, я умоляю, только не волнуйся, я сейчас приеду, я уже мчусь!» И через сорок минут он подъехал к нашему дому на пожарной машине. Но таких случаев, может, парочку за всю жизнь и наберется. А вообще ему до конца жизни писали любовные письма. Однажды объявилась какая-то сумасшедшая, которая очень хотела родить от него. А у Ролана тогда уже обнаружили онкологию, и он лежал в больнице…»
В 80‑е годы Быков и Санаева продолжали сниматься в совместных фильмах. Это были: «Искренне Ваш…» (1985; Быков – режиссер Геннадий Сергеевич Постников, Санаева – Нина, актриса театра, «Баба-яга»), «Подсудимый» (1986; Быков – адвокат, Санаева – Ирина Андреевна, председатель суда), «Оно» (1989; Быков – Пётр Петрович Фердыщенко, Санаева – Ираида Лукинична Палеологова).
Ролей могло бы быть и больше, но в годы горбачевской перестройки Быков превратился в активного киноперестройщика, и ему стало не до съемок. Он стал секретарем Союза кинематографистов СССР (1986–1990), народным депутатом СССР (1989–1991). Был выбран художественным руководителем объединения «Юность» на «Мосфильме» (1989). Ему тогда казалось, что новые времена вдохнут новую жизнь в советский кинематограф, в том числе и детский. Но это оказалось иллюзией – не для того делалась перестройка, чтобы людям (в том числе и детям) стало жить легче, а наоборот. Это, кстати, понял и сам Быков, но было поздно. Почти за 30 лет своей работы в режиссуре он снял девять фильмов, из которых семь – для детей (для взрослых – т/ф «Нос», 1977, «Свадебный подарок», 1982). Причем начинал он свой творческий путь как режиссер-оптимист («Семь нянек», 1962), а закончил как режиссер-пессимист («Чучело», 1984, «Я сюда больше никогда не вернусь», 1991).
Название последнего фильма Быкова можно считать символичным: в той стране, которую за шесть лет (1985–1991) перестроили Горбачев и К°, действительно жить стало худо всем – и взрослым, и детям. Сюжет фильма «Я сюда больше никогда не вернусь» заключался в следующем. Шестилетнюю Любу с побоями и проклятиями выгоняет вечно пьющая мать. Девочка прячется в глухом уголке, где спрятаны ее игрушки. Но кроме реальной окружающей ее действительности она ничего не знает, и игры ее сводятся к воспроизведению все тех же кошмаров, от которых она скрывается: брань, побои, смерть братика. Со словами «Я сюда больше никогда не вернусь» ребенок бросается с крутого обрыва в реку и попадает на небо.
Отметим, что новелла была снята по заказу ЮНЕСКО и вошла в международный киноальманах «How are the kids».
Несмотря на брак с Санаевой, Быков не прерывал отношений со своим сыном Олегом, которого он усыновил еще будучи мужем Лидии Князевой. Парень его по-настоящему радовал. Как расскажет позднее сам Быков:
«Мой старший сын Олег в детстве рос хиленьким мальчиком. Но вот на съемках «Айболита‑66» увидел цирковых артистов и решил, что это его призвание. Цирковое училище – и ничего другого! Поступил… В результате хиленький мальчик превратился в настоящего атлета, который мог постоять за себя и за окружающих. Когда Олега призвали в армию, он мигом поставил на место «дедов». Потом оградил от нападок всю свою роту…»
Однако гораздо больше времени Быков, конечно, проводил со своим пасынком Павлом Санаевым. Первое время мальчик испытывал к нему дикую ненависть, поскольку считал, что тот отнимает у него мать. Но после того случая, когда Быков и Санаева выкрали Павла у дедушки с бабушкой и тот почти месяц жил у них дома, отношение пасынка к отчиму резко изменилось – они стали друзьями. В конце 70‑х Быков даже хотел встретиться с отцом Павла (тот тогда работал в Румынии, а Быков ездил туда по своим киношным делам) на предмет усыновления. Но отец на встречу не явился. Кстати, со своим сыном он тоже не общался.
Когда после «Чучела» (1984) у Быкова и Санаевой появилось собственное отдельное жилье – «двушка» в «киношном» доме на улице Черняховского, – Павел стал жить с ними. По словам Санаевой: «Они с Роланом были большими друзьями. Как бы Ролан ни был занят, он всегда находил время вникнуть в проблемы сына, называл его Пашуней и всегда брал его сторону. Это было такое счастье – видеть, как они часами сидят под абажуром на кухне и говорят. Я им не мешала… Но и Паша тоже «воспитывал» Ролана. Быков не выносил, если я больше двух часов ходила по магазинам. «Где она ходит?!» – как-то закричал Ролан и выругался при этом. Паша сказал: «Я не разрешаю ругать маму». – «Извини, – Ролан сразу осекся, – ты больше этого не услышишь».
После окончания школы Павел поступил во ВГИК, на сценарный факультет. С середины обучения стал жить на Черняховского один, а родители переехали на улицу Врубеля (напротив газеты «Коммерсантъ»). Причем если мама Павла возражала против этого, то Быков, наоборот, поддерживал. Правда, предупредил: мол, если в квартире будет блатхата, то я это дело порушу. Но блатхаты там не было. Каждый день Павел начинал с того, что садился за письменный стол и писал рассказы. Кстати, литературным творчеством он увлекся именно благодаря Быкову. Это Быков прочитал однажды школьное сочинение восьмиклассника Паши Санаева на тему «Один день нашей Родины», пришел в ужас и дал ему новое задание: написать что-нибудь хотя бы об игрушечной черепашке. Павел написал, и… ему это понравилось. Много позже, в середине 90‑х, Павел написал повесть «Похороните меня за плинтусом», которую посвятил Быкову (она была напечатана в журнале «Октябрь», потом вышла отдельной книгой).
Здесь уместно будет привести слова Павла Санаева о своем отчиме, сказанные им в 90‑е: «Отношения у нас с ним замечательные, хотя он мне и не родной отец. Но дай бог каждому такого отчима. Он помог мне обрести веру в себя. Не то чтобы я постоянно жду похвал в свой адрес, но очень важно, когда тебя хвалят или ругают по делу и с пониманием. Понимающих людей очень мало. К счастью, мы с отчимом настолько на одной волне, что его оценка является для меня абсолютным критерием. Я полностью доверяю его таланту, уму и честности. Сказал бы он, что мои литературные опыты ничего не стоят, я бы этим не занимался. Но он высоко их оценил, я поверил ему, а потом уже и самому себе».
Старший сын Быкова Олег тоже окончил ВГИК, экономический факультет. Но по специальности тоже не работает. По словам отца: «В денежных вопросах Олег плавает. Я воспитал его, к сожалению, для той самой жизни, где человек выше денег. Однажды он пришел ко мне и говорит: «Отец, ко мне пришел мужик и стал советовать, как лучше провернуть левую сделку, чтобы прикарманить чужие деньги». Спрашиваю: «И что ты?» Отвечает: «Отлупил его!» Разве так ведут себя сегодняшние бизнесмены? Господи, до чего же Олег в этой жизни ни при чем! А ведь окончил экономический факультет ВГИКа и упорно пытается заняться бизнесом…»
В конце 1996 года Быкову сделали серьезную онкологическую операцию, и он на три месяца угодил на больничную койку. А какие развлечения в больнице? Книги да телевизор. И он смотрел все подряд, с утра до вечера шарил по каналам. Через пару дней на вопрос профессора о самочувствии он ответил: «Плохо». Врач встревожился, а Быков говорит: «Дело не в операции. У меня болит не рана после скальпеля, а душа после телепередач».
В 96‑м Быков выкарабкался, а вот его теща с тестем – нет. Сначала умерла мама Елены, а затем и сам Всеволод Санаев.
Из интервью Ролана Быкова 1997 года: «Все домашнее хозяйство ведет жена. И дом, и мои болезни, и лекарства – все она на себе везет. И строительство дачи в Звенигороде – тоже. (Землю дали от «Мосфильма» еще в советские времена. У нас там хорошие соседи: Александр Белявский, Галя Польских, Алексей Сахаров…) Я уже не говорю о коттедже на Соколе (на улице Врубеля, напротив газеты «Коммерсантъ». – Ф. Р.), который мы получили в 1993 году, а до этого в нем жили несколько семей, и он так обветшал, что Лена перестраивала практически все, кроме наружных стен…»
После этого интервью Быков прожил еще полтора года. Он скончался 6 октября 1998 года от рака легких.
Евгений Жариков и Наталья Гвоздикова
Жареные гвозди
В этом звездном тандеме самым любвеобильным был Жариков, который начал влюбляться в девочек чуть ли не с детсадовского возраста. А вот Гвоздикова, наоборот, с детства была девочкой серьезной, поскольку росла в строгой военной семье – ее папа был офицером. Наташа училась в балетной школе при Одесском театре оперы и балета, занималась гимнастикой в спортивной секции, но в будущем мечтала стать врачом. В общем, ей было не до мальчиков. Поэтому, пока она делала себя, ее будущий супруг влюблялся напропалую. В первый класс он пошел в 1948 году, а в те годы обучение в начальной школе было раздельное, и мальчиков только в 6‑м классе объединили с девочками. Но еще до этого – Жене тогда было 11 лет (1952) – он отправился в пионерский лагерь, где у него был целый гарем – четыре «жены» одновременно. Кто-то был влюблен в него, в кого-то он, но всех Жариков считал своими. И говорил им снисходительно: «Ладно, будете моим окружением». По его же словам:
«Я всегда был рыцарем. Мало того что был хорош собой, еще и ухаживать умел красиво. Поэтому девчонки ко мне и тянулись. Любовных историй было огромное количество – вспоминать и вспоминать! Свидания, страдания, девичьи слезы, измены, записки. Чем дальше, взрослее, тем насыщенней – пошли поцелуйчики… Потом многие девочки, став взрослыми и выйдя замуж, сыновей своих называли Женьками…»
А в старших классах школы у Жарикова появилась первая серьезная привязанность к девушке, которая впоследствии тоже станет очень популярной актрисой. Звали ее Галя Польских. Она училась на класс старше Жарикова, а близко познакомились они благодаря театру. В их драмкружке поставили «Бориса Годунова», где Жарикову доверили роль Самозванца, а Польских – Марины Мнишек. И Евгений со сцены произносил по ее адресу слова: «Довольно, стыдно мне пред гордою полячкой унижаться!» В эти мгновения его сердце бешено колотилось и рвалось из груди, ведь он был по уши влюблен в Польских.
Иногда они репетировали у Гали дома, на Ленинском проспекте, где она жила с бабушкой, которая ее вырастила. А после репетиций они гуляли по улицам. Однажды весной, когда из-под снега едва показалась зеленая трава, Евгений уговорил Галю съездить за город. Они вскочили в автобус, доехали до конечной остановки «Внуково» и провели чудесный день вдвоем. Носились среди деревьев, играли в салочки. Жарикову очень хотелось поцеловать свою спутницу, но его робкие поползновения та обращала в шутку. Может, потому, что знала: к нему неравнодушна ее лучшая подружка Лена. Но Жарикову Лена была безразлична. В жизни так часто бывает.
Польских окончила школу годом раньше и поступила на актерский факультет ВГИКа, в мастерскую Михаила Ильича Ромма. Узнав об этом, туда же стал готовиться поступить и Жариков – чтобы быть поближе к любимой. Его нисколько не пугал и огромный конкурс – 170 человек на место. Он считал – любви никакие преграды не страшны. И ведь не ошибся – в 1958 году стал студентом ВГИКа, курса, который набирали Сергей Герасимов и Тамара Макарова. И уже 1 сентября он столкнулся в аудитории с Польских. «А мы с тобой однокурсники», – сказала она к его удивлению и радости. Оказалось, ее оставили на второй год, поскольку она много пропустила, снимаясь в фильме «Дикая собака Динго». Но только Жариков обрадовался такому стечению обстоятельств, как узнал, что его любимая… замужем за студентом режиссерского факультета Фаиком Гасановым. Более того, у них совсем недавно родилась дочь Ирада.
Жариков расстроился, но общение с Польских не прервал. И Польских со своим мужем часто по-соседски захаживали в гости к Жариковым – в его трехкомнатную квартиру в писательском доме на Ломоносовском проспекте. Дело в том, что отцом Евгения был известный писатель Илья Жариков, член Союза писателей СССР. А однажды случилась весьма неприятная история, когда Жариков совсем другими глазами взглянул на свою бывшую возлюбленную. Вот как он сам вспоминал об этом:
«Однажды Гасанов попросил одолжить эспадрон – тупую саблю для занятий по сцендвижению: «Мне эта сабля нужна, чтобы защитить Галю, а то, бывает, к нам среди ночи врывается ее пьяный брат и начинает угрожать, что всех перебьет, если не пустим его. А как оставить, если он по любому поводу цепляется и лезет драться?» Галя с мужем, бабушкой и дочкой ютились тогда в одной комнате, жизни молодым и так не было, а тут еще буйный родственник. Не знаю всех подробностей, но Галя и ее брат росли сиротами, воспитывали их разные бабушки. Гале удалось выбиться в люди, стать известной, брату – нет. Видно, его это сильно задевало, вызывало раздражение.
Я, конечно же, без разговоров отдал эспадрон Фаику. А потом случайно услышал, как Галя отчитывала мужа в коридоре: «Ну что ты разоткровенничался с Жариковым! Он богатый, что ему наши беды – разве он может нас понять?!»
Галины слова резанули по сердцу. Что за богатство она у нас узрела? Да, эту трехкомнатную квартиру дали моему отцу. Илья Жариков был известным писателем, во время Великой Отечественной войны выезжал на передовую, мотался по фронтам в качестве корреспондента газеты «Правда», а потом многие годы возглавлял приемную комиссию Союза писателей СССР. Особых привилегий не имел, «трешку» в писательском доме на Ломоносовском проспекте получил, поскольку в семье было четверо детей. Двое маминых от первого брака и двое общих. Я был последышем… В общем, своим замечанием она меня страшно разочаровала, и я к ней охладел…»
А спустя некоторое время киношная жизнь так закрутила Жарикова, что ему было уже не до Польских – он начал активно сниматься в кино. Сначала у Юлия Райзмана в «А если это любовь?» (1961), а потом и у Андрея Тарковского в «Ивановом детстве» (1962). И во время съемок в последнем фильме женился. Дело было так.
Незадолго до съемок Жариков поехал к школьному товарищу в мидовский дачный поселок на станцию Здравница, где по вечерам устраивались танцы. На них он и познакомился с Валей Зотовой. Она была спортсменкой, старше его на пять лет и работала тренером по фигурному катанию в детской спортивной школе. Она уже успела побывать замужем и развестись. Евгению она сразу приглянулась, и он пару раз приглашал ее на свидания. А когда уехал в киноэкспедицию в Канев, то между ними завязалась романтическая переписка. Валентина отвечала, что скучает, ждет не дождется, когда он вернется в Москву. И тут Жарикова угораздило заболеть – он отравился творогом, купленным на рынке. Температура подскочила за сорок, врачи подозревали желтуху. Встал вопрос о замене его другим актером, но Тарковский категорически отказался это делать, хотя второй режиссер Георгий Натансон на этом настаивал. Ведь съемки простаивали, время шло.
Узнав о болезни Жарикова, на съемки тут же примчалась Валентина. Причем денег на билет ей не хватило, так она продала зимнее пальто и приехала. И стала ухаживать за больным: посадила на бессолевую диету, часами вываривала мясо, кормила буквально с ложечки. И очень скоро Жариков пошел на поправку. Эта самоотверженность женщины по отношению к нему заставила его взглянуть на нее серьезно. И он стал везде представлять ее как свою невесту. Но очень скоро его мнение о ней изменилось. Почему? Дело в том, что он вечерами играл с членами съемочной группы в преферанс на деньги. А получал он за съемочный день 16 рублей 50 копеек. Когда Валентина об этом узнала, она стала его пилить: «Что ты творишь? Почему не копишь деньги? На что собираешься со мной жить?» В итоге, когда они из Канева переехали в Киев, Жариков отправил свою невесту в Москву. А сам уехал на съемки.