Даль Роальд
Ты мне, я тебе
Роальд ДАЛЬ
ТЫ МНЕ, Я ТЕБЕ
Перевод А. Колотова
На вечеринке у Джерри и Саманты собралось человек сорок. Привычная толкотня, привычная неловкость, привычный раздражающий гул. Гости стояли тесной толпой, перекрикивали шум, ухмылялись, демонстрируя белоснежные коронки. Почти у всех в левой руке была сигарета, в правой - бокал с вином.
Я отошел от кружка, в котором находилась моя жена Мери, уселся в углу на высокий табурет у бара и оглядел комнату. В основном я смотрел на женщин. Я прислонился к стойке и, отпивая маленькими глотками виски, переводил изучающий взгляд с одной женщины на другую, глядя поверх бокала.
Рассматривал я не фигуры, а лица, причем меня интересовало не столько само лицо, сколько большой красный рот посредине, и не столько рот, сколько нижняя губа. Я не так давно обнаружил, что нижняя губа выдает немало секретов. Больше, чем глаза. Глаза могут скрыть тайну, нижняя губа почти никогда. Возьмем, к примеру, Джасинту Уинкельман. Она стоит рядом со мной. Возле ее нижней губы собрались морщинки, одни идут параллельно, другие расходятся веером. Нет двух человек с одинаковым узором морщинок, и, если на то пошло, преступника можно изобличить, сравнив отпечаток его губы в полицейском досье и на поверхности стакана, из которого он пил на месте преступления. В расстроенных чувствах вы втягиваете нижнюю губу и жуете ее, как, например, Марта Салливан, глядевшая на мужа, пока тот увивался вокруг Джуди Мартинсон. Нижнюю губу облизывают в порыве сладострастия: Джинни Ломакс облизывала губу, стоя возле Теда Дорлинга и глядя в упор на его лицо. Это красноречивое движение. Язык медленно выдвигается и влажно проходит по всей губе. Тед Дорлинг смотрел на язык Джинни, а ей того и хотелось.
Факт, сказал я себе, оглядывая нижние губы присутствующих, все наименее привлекательные свойства человеческой натуры - наглость, алчность, обжорство, похотливость - ясно отражаются на маленькой красной полоске кожицы. Но надо уметь читать эту азбуку. Полная или выдающаяся вперед нижняя губа считается признаком чувственности, что только наполовину правильно в отношении мужчин и вовсе неверно для женщин. У женщин следует искать узкую линию с резким краем, зато развратника отличает едва заметная поперечная складка в центральной части губы.
Губа хозяйки дома Саманты была превосходна.
Куда она делась, Саманта?
Ах, вот она, берет у кого-то пустой бокал. Идет сюда, чтобы наполнить его.
- Привет, Вик! - говорит она мне. - Ты все один?
Потрясающе сексапильная пташка, причем необычайно редкая разновидность, потому что она абсолютно и ненарушаемо верна мужу. Замужняя моногамная курочка, добровольно сидящая в своем гнезде.
А внешность - второй такой женщины я не видал в жизни.
- Давай помогу, - вставая, сказал я. - Чего налить?
- Водки со льдом. Спасибо, Вик.
Она положила красивую белую руку на стойку бара и оперлась всем телом, так что ее грудь приподнялась.
- Оп-ля-ля, - сказал я, когда водка перелилась через край бокала.
Саманта подняла на меня огромные карие глаза, но промолчала.
- Я вытру, - сказал я.
Она забрала полный бокал и ушла. Я смотрел ей вслед. Она была в черных брюках, которые так обтягивали ее, что любая неровность и даже родинка пропечатались бы через ткань. Но формы Саманты Рейнбоу были безукоризненны. Я поймал себя на том, что мой язык облизывает нижнюю губу. Ну да, все правильно. Эта женщина волнует и вызывает во мне плотскую страсть. Но рисковать было бы безумием. Чем приставать к такой красотке, уж лучше сразу повеситься. Во-первых, ее дом стоит рядом с нашим, а, как известно, не люби, где живешь. Во-вторых, как уже было сказано, она верна мужу. В-третьих, она не разлей вода с Мери, они все время обмениваются загадочными женскими тайнами. В-четвертых, ее муж Джерри - мой старинный приятель, и даже я, Виктор Хаммонд, горящий от вожделения, не стану соблазнять жену своего лучшего друга.
Разве что...
Вот так, пока я сидел на табурете у бара, в моем мозгу возникла и начала принимать очертания занятнейшая идея. Боясь спугнуть ее, я сидел неподвижно, смотрел издали на Саманту и пытался представить, как она впишется в общий замысел. Ах, Саманта, Саманта, жемчужинка аппетитная, попомни, ты еще будешь моей.
Но ведь нельзя всерьез рассчитывать на успех безумной авантюры! Страдай под окнами хоть миллион ночей...
Без согласия Джерри нечего и думать об этом. И думать нечего.
В шести ярдах от меня Саманта беседовала с Джильбертом Макези. Пальцы правой руки обхватывали бокал. Длинные и наверняка умелые пальчики.
И если бы Джерри и согласился, все равно оставались труднопреодолимые препоны на пути. Например, физическое сходство. Я видел несколько раз, как Джерри принимал душ после тенниса в клубе, но нипочем не мог вспомнить сейчас, как у него что выглядит. Обычно ведь на это не смотришь.
В любом случае спрашивать Джерри впрямую категорически нельзя. Я не настолько хорошо знаю его. Он может перепугаться, затаить злобу, устроить истерику. Лучше прощупать почву поделикатнее.
- Слыхал? - спросил я Джерри через час, когда мы присели на диванчик выпить последний бокал.
- О чем? - спросил Джерри.
- Я сегодня обедал с приятелем, и он мне рассказал фантастическую историю. Просто невероятную.
- Какую историю? - от выпитого за вечер Джерри осоловел.
- Этот, с которым я обедал, влюбился в жену своего друга, который неподалеку жил. А тот ни о чем другом не мог думать, кроме как о том, как бы переспать с женой этого. Понял?
- То есть, значит, двое соседей влюбились наперекрест?
- Точно.
- Так в чем проблема?
- Проблема-то была ого-го. Жены попались, видишь, верные и добропорядочные.
- Вот и Саманта тоже, - вздохнул Джерри. - Она ни на кого и не смотрит, кроме меня.
- И Мери тоже. Такая преданная!
Джерри допил и аккуратно отставил бокал на столик возле дивана.
- Ну, и что дальше было? - спросил он. - Гадость небось какая-нибудь.
- А дальше эти два похотливых жеребца придумали, как им попользоваться женами друг друга, чтоб те об этом не знали. Звучит, конечно, как выдумка.
- Под хлороформом, что ли?
- Еще чего. В здравом уме.
- Ерунда. Байки тебе рассказывал твой приятель.
- Не знаю, - протянул я. - Он так мне описал детали и все подробности, - похоже, он это не просто так выдумал. По правде говоря, я почти уверен, что все так и было. И добро бы они это проделали один раз! Они вот уже много месяцев развлекаются каждые две-три недели.
- А жены?
- И не подозревают.
- Слушай, занятно. - Джерри явно проснулся. - Давай-ка выпьем еще.
Мы подошли к бару, наполнили бокалы и вернулись к дивану.
- Ты только не забывай, что они продумали все заранее, тщательно обо всем позаботились, снабдили друг друга деталями про все их интимные дела. Но в целом это примерно выглядит так. Они назначают день, в субботу скажем. Вечером все укладываются, как обычно, в одиннадцать-полдвенадцатого, и дальше тоже все как всегда: немножко почитать, немножко поболтать и погасить свет. Когда свет потушен, мужья разворачиваются и притворяются, что уже заснули, чтоб жены не разыгрались слишком рано. Женщины, таким образом, засыпают, мужчины не спят. Затем ровно в час ночи, когда жена досматривает десятый сон, муж потихоньку выбирается из постели и в шлепанцах и пижаме беззвучно спускается вниз. Он открывает дверь и выходит из дому, поставив замок на предохранитель. Дома их стоят один напротив другого, через улицу. Тихий спальный район, на улицах ночью никого. Никто не увидит, как две фигуры в пижамах крадучись перебегают, направляясь в чужой дом, чужую постель, к чужой женщине.
Джерри слушал внимательно. Его глаза блестели хмельным блеском, но он ничего не пропускал.
- Все было продумано до мелочей, - продолжал я. - Они ориентировались в доме у приятеля не хуже, чем у себя. Могли, не зацепившись, в темноте подняться по лестнице, знали, какие ступени скрипят, какие нет, и точно знали, с какой стороны кровати спит женщина.
Войдя в дом, "муж" снимал тапочки и пробирался наверх босиком, в пижаме. Приятель мой говорит, что это по-настоящему щекотало нервы - в чужом доме, ночью, а путь в спальню проходил ни больше ни меньше, как мимо трех детских спален, двери которых всегда оставались на ночь чуть приоткрытыми.
- О! - вскричал Джерри. - А дети? Что, если бы кто-то из них спросонья пробормотал: "Папа, это ты?"
- Все было продумано, - отвечал я. - На этот случай они разработали аварийный вариант. И то же самое, если жена просыпается, когда он заходит в спальню, и спрашивает: "Что случилось, милый? Тебе не спится?"
- Да, что тогда?
- Очень просто. Мужчина пулей сбегает вниз, перебегает через улицу и изо всех сил звонит в свою дверь. Этим он извещает напарника, что дело не вышло, и тот, чем бы он ни был занят на тот момент, выскакивает, мчится вниз, открывает дверь другу, а сам летит к себе. Оба у себя дома.
- У каждого рыло в шоколаде.
- Ничего подобного, - возразил я.
- Да ведь звонок поднимет всех на ноги.
- Естественно! Муж возвращается в пижаме и говорит: "Я выходил посмотреть, кто там трезвонит посреди ночи, но никого не нашел. Должно быть, пьяный".
- Ну а второй? Как он объяснит, что, вместо того чтобы ответить ребенку или жене, он очертя голову полетел к входной двери?
- Он должен сказать: "Мне показалось, что кто-то ходит по дому, я бросился, чтобы схватить его, но он удрал". Жена спросила бы: "Но ты хоть видел его?" "Да, - сказал бы муж, - он выбежал на улицу, и мне его было не догнать". Засим его ждала благодарность за проявленную отвагу.
- Ладно, - перебил Джерри, - это и впрямь нетрудно. Продумать, предусмотреть - и вперед. Но что, если два самца влезают все-таки в чужие постели?
- Что "что"? То самое.
- А жены спят?
- Спят. Мужчина немедленно приступает к ласкам, умело и осторожно, и, когда женщина пробудилась, ей хочется только одного.
- И все это молча?
- Не открывая рта.
- Ну хорошо. Женщина проснулась, руки ее тоже проснулись. Как насчет телосложения? Как насчет того, что муж и новый партнер не совсем одинаковы? Один из них высокий, другой низкий, один полный, другой худой. Они же не были близнецами?
- Конечно нет. Однако оба имели приблизительно одинаковый рост и вес, иначе ничего бы не получилось. Оба бритые, с примерно одинаковой шевелюрой - словом, не сильно отличались. Смотри: вот мы с тобой, например. Наш рост и вес приблизительно одинаковы, правильно?
- Да? Я не знаю, - отвечал Джерри.
- Твой рост какой?
- Ровно шесть футов.
- А я пять футов и одиннадцать дюймов. Дюйм разницы. Сколько ты весишь?
- Сто семьдесят восемь.
- Во мне сто восемьдесят четыре. Что нам с тобой плюс-минус три фунта?
Джерри молчал и через застекленную дверь смотрел на веранду, где моя жена Мери беседовала с Бобом Суэйном и закатные лучи солнца горели в ее волосах. Она была смуглая, с отменной фигурой. Я наблюдал за Джерри. Он облизнул нижнюю губу.
- Знаешь, а ведь ты прав, - сказал он, не сводя глаз с Мери. Действительно, мы в смысле роста и веса практически одинаковы.
Он обернулся, и на его щеках выступил внезапный румянец.
- Что дальше про тех парней? И как насчет других различий?
- Лица, что ли? - переспросил я. - Кто же смотрит на лица в темноте?
- Нет, не лица.
- А что?
- А то кое-что, к чему все сводится. Ты же не станешь утверждать...
- Стану. Разве что один из двух обрезан, тогда...
- Ты всерьез полагаешь, что у всех мужчин размер одинаковый? Нет ведь?
- Нет.
- Бывают как у слона, а бывают как у муравья.
- Могут быть исключения, - сказал я, - но в целом у колоссального большинства разница с нормой не больше сантиметра. Мой друг говорит, что это для девяноста процентов так и только у десяти есть заметное отклонение от среднего.
- Не верю. - Джерри помотал головой.
- Проверь. Найди девицу поопытнее и поинтересуйся.
Джерри втянул большой глоток виски, по-прежнему пристально глядя на Мери издали.
- А остальное? - спросил он.
- Ну, остальное - запросто.
- Как же, запросто! Сказать тебе, почему все это чушь на постном масле? У мужа и у жены, проживших вместе несколько лет, появляются общие привычки, вроде как правила поведения. Новенького сразу определят. Да ты же сам понимаешь! Попробуй влезть со своим уставом, и женщина, как бы она ни разгорячилась, мигом почует неладное. Мигом!
Я возразил, что под любое правило можно подстроиться, надо его только заранее описать во всех деталях.
- Это не у всякого язык повернется.
- Все строится на взаимности. Каждый рассказывает другому все без утайки. Что он делает, с чего начинает, как продолжает - от начала и до конца.
- О Господи, - охнул Джерри.
- Каждый выучивает роль, делается вроде актером. Влезает в чужую шкуру.
- Хорошо на словах, - вставил Джерри.
- Приятель мой говорит, что нет ничего проще. Единственное, о чем надо помнить, - это не увлекаться и не пускаться в импровизации. Строго выполнять полученные указания.
Джерри отпил еще и еще раз посмотрел на Мери. Потом откинулся на диване с бокалом в руке.
- И ты говоришь, эти двое так все и разыграли?
- Да, и не только сыграли, но и продолжают играть. Раз в три недели.
- Фантастика, - сказал Джерри. - Причем чертовски опасно. Представь себе, какая буря начнется, если застукают! Немедленный развод - два развода, по обе стороны улицы. Овчинка того не стоит.
- Рисковое дело, - согласился я.
- Гости расходятся, - заметил Джерри. - По домам, по женам.
Я промолчал. Мы молча сидели, допивая виски. Гости снова собирались в салоне.
- А этому твоему приятелю, ему понравилось? - неожиданно спросил Джерри.
- Он говорит, здорово. Все ощущения усилены во сто крат именно из-за риска. Да и вообще, говорит, ничто не сравнится с тем, чтобы изображать мужа, когда жена ни о чем не подозревает.
Мери вошла с веранды вместе с Бобом Суэйном. В одной руке она держала пустой бокал, в другой - огненную азалию, сорванную в саду.
- Я тебя видела, - сказала она, наставив на меня цветок на манер пистолета. - Ты десять минут подряд не закрывал рта. Что он тебе излагал, Джерри?
- Грязную историю, - осклабился Джерри.
- Как всегда, когда напивается.
- Отличная история, - продолжал Джерри, - но совершенно неправдоподобная. Попроси, чтобы он тебе как-нибудь ее рассказал.
- Я не люблю грязных историй, - отрезала Мери. - Пойдем, Вик, пора уже.
- Погоди, - сказал Джерри, уставясь на ее пышный бюст. - Давай еще выпьем.
- Нет, хватит, спасибо. Дети плачут, ужинать просят. Погуляли - и будет.
Джерри встал.
- Ты даже не поцелуешь меня на прощание?
Он нацелился поцеловать ее в губы, но она быстро отдернула голову, и он только мазнул ее по щеке.
- Отойди от меня, Джерри, ты пьян.
- А я не пьян, я влюблен.
- Остынь, мальчик! Терпеть не могу пошлятины.
Она вышла из комнаты, неся перед собой грудь, как стенобитный таран.
- Пока, Джерри. Спасибо за вечер.
Мрачная, Мери дожидалась меня внизу. Там же стояла и Саманта. Она прощалась с гостями. Саманта! С длинными умелыми пальцами, с шелковистой кожей, с гладкими опасными бедрами!
- Не вешай носа, Вик, - сказала она, сверкнув белозубой улыбкой.
Она была как первый день творения, как начало мира, как первое утро весны.
- Спокойной ночи, дорогой, - издали сказала она, и ее пальцы, не коснувшись, сжали меня так, что я задохнулся.
Я вышел вслед за Мери на улицу.
- Ты как, в порядке? - поинтересовалась она.
- Да, а что?
- Ты выпил столько, что ни один нормальный человек бы не выдержал.
Наши с Джерри участки разделяла давно не стриженная живая изгородь. Мы всегда ходили друг к другу через оставленный в ней проем. Мери и я в молчании прошли через него. Дома она соорудила гигантских размеров яичницу с беконом, и мы поели вместе с детьми.
Поужинав, я вышел на лужайку. Летний вечер был тих и прохладен. От нечего делать я решил подстричь траву перед входом в дом. Я вытащил косилку из гаража, завел и двинулся за ней привычным маршрутом туда и обратно. Косить траву я люблю. Успокаивает. Всегда можно, идя вперед, смотреть на окна Саманты, а возвращаясь, думать о ней.
Так прошло минут десять, пока к проему в изгороди не вышел Джерри. С трубкой в зубах, засунув руки в карманы, он наблюдал за мной издали. Я подошел к нему, оставив мотор включенным.
- Здорово, старик, - сказал он. - Что новенького?
- Я у себя в конуре, - ответил я, - а ты у себя.
- Твоя подружка слишком уж выставляется. Такая цаца, не подступись.
- А как же, - кивнул я.
- Меня в моем же доме осадила, видали вы, - продолжал он.
- Не так чтобы уж осадила, - заметил я.
- Мне хватило. - Джерри чуть усмехнулся.
- Хватило?..
- Хватило, чтоб только о ней и думать. Послушай, а не устроить ли нам с тобой то, о чем тебе рассказывал твой приятель?
При этих его словах у меня кровь вскипела, язык намертво приклеился к шершавой гортани, а руки вцепились в ручки сенокосилки. От неожиданного нажатия мотор взревел.
Джерри встревожился:
- Я что, чего-нибудь не то брякнул?
Я промолчал.
- Смотри, если тебе это не по душе - плюнули и забыли. Ты на меня не разозлился?
- Не разозлился. Мне просто не приходило в голову, что мы с тобой можем учинить эдакое.
- А мне вот пришло, - сказал он. - Гляди: все, как нарочно, выстроилось. Нам даже не придется улицу переходить. - Он вдруг просиял, его глаза загорелись. - Так как же, Вик?
- Я подумаю.
- Или тебе, может быть, Саманта не нравится?
- Н-не знаю...
- Она девочка что надо, поверь.
На веранде показалась Мери, и я сказал:
- Вон Мери - детей высматривает. Завтра поговорим.
- Значит, заметано?
- Посмотрим, Джерри. В любом случае спешить тут нельзя. Я на это пойду только при условии, что все будет продумано. Черт возьми, этого же еще никто не опробовал на себе!