Институт океанологии нам понравился. Громадное такое здание, высоченные двери (двухэтажные, сказал Алешка), а по бокам дверей – настоящие корабельные якоря. Ростом побольше «академика». Даже двух.
Мы вошли внутрь, подошли к турникету, где важно стоял важный охранник. Теперь без охранников никуда не сунешься. Даже в туалет.
Кореньков протянул ему свое удостоверение и показал на нас с Алешкой:
– Эти ребята со мной.
Охранник развернул зеленую книжицу, глянул в нее, глянул на Коренькова и вернул ему удостоверение, лениво процедив:
– Не соответствует.
– Что не соответствует? – удивился Кореньков.
– Фотка в документе не соответствует оригиналу. На фотке борода, на вас бороды нету.
– Но я ее сбрил! – прямо-таки взвизгнул от возмущения Кореньков. – Она же снова отрастет, если так уж надо!
– Когда отрастет, тогда и придете, – все так же лениво процедил охранник. Ему, наверное, приятно было унижать ученого. – Как отрастет – без очереди пропущу.
– Но у меня лекции! Меня ждут студенты!
– А у меня – инструкция! Посторонних на охраняемый объект пропускать не имею права. Не загромождайте проход. Дайте людям пройти.
Тут вмешался еще один профессор. Совсем как настоящий. С бородой, с палкой, с животом и с лысиной. У него только один недостаток был – мохнатые уши. У него волосы не только из ушей росли, но и поверх ушей. Как у собаки.
– Батенька мой, – сказал настоящий профессор охраннику и широко развел руки. – Могу засвидетельствовать личность коллеги Коренькова.
А перед турникетом уже образовалась и уплотнялась пробка. Она накопилась из профессоров, студентов и говорливых черноглазых жильцов общежития с большими сумками. На охранника стали напирать.
– Так! – грозно сказал он. – Разделились! – И стал размахивать руками, сортируя толпу.
В результате все черноглазые просочились вместе со студентами на «территорию охраняемого объекта», а профессора остались снаружи. И стали громко, но культурно возмущаться.
– А вы не выступайте! – Охранник достал из чехла дубинку и убедительно постучал ею по трубке турникета. – Вы здесь кто? Вы здесь приходящие. А они – постоянные. Они тут проживают согласно регистрации.
Мы отошли в сторонку. Кореньков был расстроен, я смущен, Алешка безмятежен.
– Ну что? – упрекнул его Кореньков. – Насоветовал?
– Я же не знал, что он такой дурак.
– Да и я не умнее, – вздохнул Кореньков.
– Поехали к нам, – неожиданно предложил Алешка.
– Зачем?
– Узнаете. Решим проблему.
Дома никого не было. Я приготовил чай, а Лешка стал решать проблему. Для этого он заставил меня слазить на антресоли и снять коробки с елочными игрушками.
– К Новому году готовишься? – с ехидцей спросил я. – Не рановато?
Алешка ничего не ответил и принялся раскрывать коробки и усердно копаться в них.
– Что ты ищешь? Волшебную палочку?
– Деда Мороза, – буркнул Алешка.
К этому времени он вытащил из коробок все игрушки и разложил на тахте. Деда Мороза среди них не было. Алешка рассердился:
– Ты не все достал. Залезай обратно.
Когда Алешка что-нибудь затевает, он осуществляет свою затею с таким напором, что перед ним, перед этим напором, никто не может устоять. Тем более – старший брат.
И старший брат опять полез на антресоли. И достал еще одну новогоднюю коробку. В ней нашлись подставка для елки в виде ведрышка на откидных ножках, пластмассовый Дед Мороз и большая белая борода. Совсем как настоящая, морозная.
В старое время, когда мы были маленькими, папа надевал в кабинете свой зимний рыболовный тулуп и нацеплял эту бороду – изображал Деда Мороза. С большим красным мешком, полным подарков. Алешку, правда, уже тогда не столько интересовали подарки, сколько подергать Деда за бороду.
– Вот она! – радостно сказал Алешка, вытаскивая бороду из коробки. – Нашлась! Как миленькая!
Кореньков пил чай и с интересом наблюдал за ним. А потом с таким же интересом стал перебирать елочные украшения. Как ребенок. Среди игрушек он разыскал пластмассовую раковину и удовлетворенно пробормотал ее название по-латыни. А у нас в семье она называлась просто – ракушка.
Кореньков рассмотрел ее и рассеянно положил в карман.
Алешка тем временем уже трудился над бородой – вовсю орудовал над ней ножницами. Борода тихо и молча роняла на пол белоснежные лохмотья и на глазах превращалась из широкой и окладистой в какую-то козлиную.
– Вот! – удовлетворенно вздохнул Алешка, подняв свое творение над головой. – Камуфляж!
Как ни странно, Кореньков сразу же его понял, но возразил:
– Но она же белая, а у меня была черная.
У вас ее почти никакой не было, хотелось мне сказать. Но я не успел. Алешка схватил черный маркер и...
– Была белая – стала черная.
Кореньков вздохнул:
– Мне как-то неловко. Маскарад какой-то. Я все-таки почти профессор.
– Приходящий! – фыркнул Алешка.
Когда Алешка что-нибудь затевает... Впрочем, я об этом уже говорил. Скажу только, что со вздохами и хмыками Кореньков приладил бороду. И взглянул в зеркало. Ничего не сказал. Сказал Алешка:
– Поехали!
На вахте находился все тот же охранник. И ситуация... повторилась. Даже осложнилась. Он взял из рук Коренькова удостоверение, взглянул поочередно на фотографию и оригинал, нажал тревожную кнопку.
Через минуту в вестибюле появились еще два амбала в черной форме. Охранник что-то шепнул им, показывая глазами на Коренькова. Я разобрал лишь несколько слов: «Вторичная попытка проникнуть... Объект режимный...»
Коренькова подхватили под руки и исчезли вместе с ним за какой-то «режимной» дверью. Я повернулся к Алешке:
– Доигрался! Дед Мороз!
Я думал, он сейчас заплачет. Но Лешка невозмутимо пожал плечами и небрежно зашагал в дальний угол, где на стене висели телефоны. А возле них за маленьким столиком сидела старушка в очках. Через мгновенье Алешка уже непринужденно о чем-то с ней трепался, примерил ее очки и снял трубку телефона. Две минуты разговора – и он уже рядом. Довольная мордаха, на которой написано ожидание чего-то приятного. У меня же было другое настроение. И другое ожидание.
– Сматываемся, Лех. Пока и нас с тобой не замели.
– Дим! – Он изумился. – Неужели тебе не интересно, чем все кончится?!
– Не интересно! – отрезал я. – Мне и так известно, чем все это кончится. Двойкой за полугодие по биологии. Ты-то у него любимчик, а на мне твой конфетолог отыграется.
– Ты что! Он такой романтик! Он акулу ножом тыкал!
Где тут логика?
– Дим, еще пять минут, ладно? Решим проблему – и мы свободны.
Решим проблему... По-моему, у нас эти проблемы только нарастают. Благодаря Лешкиным усилиям.
– Ты кому звонил? Маме?
– Папе, – лаконично ответил Алешка. – Смотри, вот он!
Двухэтажная дверь распахнулась и в вестибюль быстро вошел... нет, не папа. Вошел капитан Павлик. Во всей форме и с двумя медалями на груди. Не взглянув на нас, он решительно подошел к «режимной» двери и нажал кнопку звонка. И не отрывал от нее палец, пока ему не открыли. И скрылся за ней.
А мы подобрались поближе. Дверь была плотная, слышимость плохая, но кое-что, какие-то обрывки разговора мы уловили.
Сначала мы уловили виноватый бубнеж одного из охранников:
– Ну, товарищ капитан, вы посмотрите. И в паспорте, и в удостоверении этот гражданин при бороде. А на вахту явился без нее. А во второй раз, вы посмотрите, с фальшивой бородой. Да еще каких-то пацанов пытался провести.
– Это не какие-то пацаны, – сурово ответил капитан Павлик. – Это дети Шерлока Холмса.
– Артиста?
– Великого сыщика.
– А...
– Вот что, ребята, вы кончайте свою самодеятельность. Издеваетесь над заслуженными людьми, а всякие торгаши проживают в институтском общежитии без регистрации. Где у вас телефон? Я сейчас вызову парней из ОМОНа, и они быстренько наведут здесь порядок.
– Да ладно, товарищ капитан. Ну ошиблись... С кем не бывает... Объект секретный... Да еще этот Сморчков нас попутал... Он тут недавно, не освоился еще...
– Зато вы хорошо освоились, – жестко отрезал капитан Павлик. – Сколько вы с этих коммерсантов берете?
– Да что вы, товарищ капитан... А вы, товарищ профессор, извините нас. Виноваты, ошиблись маленько...
А этот самый Сморчков, покинув свой ответственный пост, уже приближался к нам чугунными шагами, помахивая дубинкой, пошлепывая ею по широкой ладони, усмехаясь злорадно.
– Только попробуй! – сказал я ему, загораживая Алешку.
Но тут дверь распахнулась, вышел капитан Павлик, а за ним угодливо засеменили амбалы-охранники, на ходу, незаметно, показав пудовые кулаки Сморчкову. Тот остановился.
– Привет, Сморчок, – сказал ему капитан Павлик. – Ты, оказывается, здесь окопался? Я тобой займусь.
– Привет, Сморчок, – сказал ему капитан Павлик. – Ты, оказывается, здесь окопался? Я тобой займусь.
И не глядя ни на кого, Павлик зашагал к выходу. Мы с Кореньковым – за ним. Алешка в дверях задержался, обернулся и показал охране свой длинный язык.
На ступенях Павлик остановился, закурил. Проворчал:
– Паразиты!
– А этот Сморчок, – сразу же спросил Алешка, – он ваш знакомый?
– Знакомый, – горько усмехнулся Павлик. – Он в отделении патрульным служил. И с бабулек, что у метро укропом торгуют, деньги брал. Его из милиции выгнали. Вот он здесь и пристроился... Ладно, ребята, пока. Мне сегодня еще с участковыми встречаться.
– Да уж, ребята, – вздохнул Кореньков, доставая из кармана козлиную бороду, – сегодня экскурсия отменяется. – Отдал бороду Алешке.
Павлик вдруг нахмурился и спросил вроде бы Коренькова, а на самом деле самого себя:
– Зачем ему это было нужно?
– Кому? – не понял Кореньков.
– Сморчкову.
– Да по глупости.
– Ну-ну, – Павлик козырнул нам и спустился к машине.
Кореньков вернулся в институт, а мы пошли к метро.
– Мог бы и нас подвезти, – буркнул Алешка, когда мы вошли в вагон.
– Ему в другую сторону.
– Не думаю, – как-то философски заметил Алеша.
В вагоне было довольно многолюдно. Однако мы с Алешкой сидели почему-то свободно. Рядом с нами постоянно были пустые места. На станциях, я заметил, входящие пассажиры резво устремлялись к ним, но вдруг замедляли свой бег и вяло, оглядываясь, отходили в сторону.
Я повернул голову... И тоже чуть не отскочил в сторону. Рядом со мной сидел какой-то дикий мальчик в черной козлиной бороде.
И он гнусаво проговорил:
– Зачем ему это было нужно?
А вечером позвонил капитан Павлик и сообщил папе, что произошла еще одна кража. На свадьбе...
– Подъезжай, – сказал папа. – Я еще не ужинал.
Павлик подъехал и прямо с порога начал:
– Я, Сергей Александрович, товарищ полковник, как вы указали, участковых сориентировал. В проблемных районах. На вот такие характерные кражи.
– Есть результат?
– Есть, только плохой. Гражданка Сизова призналась...
– Свадьба?
– Свадьба... Призналась, что после застолья кое-что из дома исчезло.
– Что именно? Рояль, холодильник? Привыкайте, капитан, конкретно докладывать.
– А то мы вас кормить не будем, – пригрозил Алешка.
– Пропали колечко с камешком, в конфетной вазочке лежало, и деньги, в стенке на полке.
– Вот всегда мы так, – сердито посетовал папа. – Колечко в вазочке, ключи от машины на столе, деньги на полочке. Дальше, Павлик.
– Засветился гражданин в черном костюме с сиреневым платочком. Темный гость. Со стороны невесты или жениха. Родственник дядя Коля из Питера. Участковый – молодец – сразу попросил хозяйку позвонить в Питер: как там «дядя Коля»? А дядя Коля на свадьбу из Питера в Москву не ездил. Он второй месяц с язвой желудка в больнице лежит.
– Расчет точный, – сказал папа. – В какой семье нет дяди Коли или тети Маши из Питера.
Павлик у нас засиделся, и мы с папой пошли проводить его до метро.
– Правильно, – сказала мама, – подышите свежим воздухом.
На улице уже было, конечно, темно, только светились на столбах желтые фонари и роились вокруг них мохнатые снежинки.
– Как снег тихо падает, – задумчиво высказался Павлик. Еще один романтик.
– В нашем районе всегда так, – съехидничал Алешка. – У нас снег по крышам не стучит.
Романтик Павлик заметно смутился. Он Лешку явно побаивался.
– Я, Леш, хотел сказать, что когда падает снег, то всегда наступает тишина.
И что это Лешка все время к Павлику цепляется? Очень неспроста. Что-то ему от Павлика надо.
– Мне, Леш, когда за окном дождик стучит, как-то тревожно становится.
– Мне тоже, – неожиданно согласился Лешка. – Вы про кого в это время думаете?
– Про тех, кто под дождем, без плаща и зонтика.
– И я тоже. Про бездомных собак. Без плаща и зонтика.
– А я вот что еще думаю, Сергей Александрович, – внезапно перескочил Павлик. – Вот я составил по известным эпизодам список похищенного у доверчивых граждан – весьма прилично получается. Очень много дорогих вещей и очень много денег. Деньги – ладно, их легко спрятать. А вещи? Их же надо продать? И смотрите – сколько времени прошло, а ведь ничего не всплыло, ни одной вещички. Я по всем подходящим торговым точкам, как вы советовали, и оперов пустил, и агентуру направил. Только шуба Крутиковой нашлась.
– Это элементарно, Павлик, – объяснил папа. – У него есть место, где-то не здесь, вроде склада. И он постепенно через надежного сообщника сбывает краденое в других городах. А шубу Крутиковой он просто выбросил – видно, та еще шубка, не первой свежести. Ты вот что, Павлик, ты когда на главного фигуранта и сообщников выйдешь, проверь их всех на регулярные поездки, например в область.
– Верно! Выявлю маршруты и выйду на точку. А Леша прав – собак под дождем очень жалко. Без плащей и без зонтиков.
Глава V Карп непосредственный
Когда мы с папой путешествовали по побережью Белого моря, то всегда перед сном старательно изгоняли из палатки всех комаров, иначе бессонная ночь и опухшие наутро от укусов лица были нам гарантированы.
Но вот одну «комариную» ночь я помню до сих пор. Мы приняли все антикомариные меры, изгнали из палатки комаров и мошек, но один комарик – маленький, хитрый и бедовый – где-то затаился и вышел на ночную охоту, когда мы все уснули.
Сквозь сон я услышал тонкое назойливое гудение, отмахнулся раз, другой, третий. Шлепнул себя по щеке, промахнулся, конечно. Не по щеке, конечно, промахнулся. Задремал. И все началось опять. Зудит, зудит, зудит... Я застыл, жду, когда он снова сядет, чтобы мне на этот раз уж не промахнуться. Дождался. Шлепнул себя в лоб. Хорошо, что этот разбойник не на нос мне сел.
В общем, я воевал с ним почти до самого утра, даже папа сквозь сон пробормотал: «С кем ты там дерешься? Побеждай скорей». А мама сквозь сон пробормотала: «Ему учитель физкультуры снится».
В конце концов я сдался. Сбросил с лица носовой платок, которым пытался укрыться от нападения, высунул из спальника голые руки и в сердцах гавкнул:
– На, жри!
– Сам жри! – сквозь сон пробормотал Алешка. – Я не хочу.
Вот наш Алешка точно как тот комар. Когда ему что-то надо, он будет зудеть, зудеть, зудеть... Пока ему в сердцах не гавкнут: «На, жри!»
Такую же «комариную» тактику он применил и к тете Зине, чтобы она помогла ему найти этого дядьку, которому продала тридакну. Он звонил тете Зине по нескольку раз в день. Она отбрыкивалась как могла. «Мне некогда, я стираю. Мне некогда, я готовлю обед...» Однажды она даже с отчаянья завопила: «Мне некогда, я улетаю в космос!»
Но наш Алешка не только назойливый комар, он еще и хитрый лисенок. И как-то при очередной атаке он выдал:
– Теть Зин, вы такая красивая и такая вредная!
– Красивая? – тете Зине стало интересно. – Кто сказал?
– Папа.
Сработало безупречно. Дело в том, что в далекие годы наш будущий папа, наша будущая мама и будущая тетя Зина учились в одной школе. И Зинка была влюблена в Сережку. Но наш будущий папа отдал свое сердце нашей будущей маме. А Зинка... тетя Зина страдает по нему до сих пор. Хотя и у нее самой есть неплохой муж и вполне приличные дети.
Так что – сработало.
– А ты не врешь? – заволновалась тетя Зина.
– Я красивым женщинам никогда не вру, – важно подлил Алешка масла в огонь.
– А кому он так сказал? Тебе? – все волновалась простодушная Зинка.
– Маме!
Это был последний удар. Лед тронулся, и теперь его не остановишь.
Тетя Зина сдалась.
– Лешенька, ну я в самом деле не знаю, где он живет. Где-то в нашем районе. Кажется, возле кинотеатра «Пламя», что ли...
– У нас такого кинотеатра нет. Вспоминайте, тетя Зина. Ведь вы такая красивая. И умная, наверное.
– А! Вот что я еще вспомнила. Там какие-то пруды есть, недалеко от его дома. Он говорил, что любит по-стариковски с удочкой на берегу посидеть. Я ему еще сказала: а зимой-то холодно ведь, уши замерзнут. Ничего, говорит, у меня заветная шапка есть, из полярного волка, лохматая, теплая.
– Спасибо, теть Зин! Приходите к нам в гости.
Ему еще хотелось добавить: «Когда папы дома нет». Так он и позволит чужой Зинке на нашего Сережку заглядываться.
Я в этой истории почти никакого участия не принимал. Так уж получилось. Все трудности и хлопоты, а также финальная слава достались Алешке. Он почему-то почти сразу почувствовал, что эти квартирные кражи – только начало. А это плохое начало может кончиться еще хуже. Но звенящий комарик этого не допустит...
Комарик погрузился по уши (не знаю, есть ли у комаров уши) в нашу кладовку. Это волшебное место. Чего там только нет! Но Алешка долго не выбирал – он вылез из кладовки с папиной зимней удочкой. И выволок папин длиннополый тулуп для зимней рыбалки.