Но ему это даром не прошло. Бездомные собаки, они ведь очень умные, трудная жизнь их многому научила. И однажды этот Бой получил по заслугам.
Идет он со своим важным мохнатым хозяином, мрачно поглядывает по сторонам – кого бы как следует подрать? И тут выскакивает из-за дерева мелкая собачонка. Классная добыча!
– Возьми! – скомандовал хозяин.
А тому и приказывать не надо. Как он рявкнет! Как он прыгнет! Собачка с визгом в кусты. Он за ней со страшным рычанием, оскалив страшную пасть, плотно прижав к башке обрезки ушей. И вдруг это рычание прервалось и сменилось трусливым щенячьим визгом.
Там, за этими кустами, небольшая полянка. Вылетел он на эту полянку, а его уже ждут. Сидят полукругом два десятка собак во главе с громадным Полканом. Сидят и молча облизываются.
Этот задира Бой затормозил так, что у него снег под лапами завизжал. Развернулся – и деру, к хозяину. Ну и хозяин тоже развернулся...
Правда, надо сказать, наши собаки их не тронули. Попугали только, проучили. На пользу пошло. Больше этот хозяин дармоедами их не обзывал и своего Боя ни на кого не натравливал. Да, думаю, даже если бы и натравил, Бой его не послушался бы. Тоже ведь не дурак.
Так вот, этот Полкан... Такая случилась история. Сидел Алешка на скамеечке возле дома Коренькова. Они договорились здесь встретиться. Кореньков обещал ему кассету с фильмом о подводных обитателях.
Алешка этим делом всерьез увлекся. Ну, он вообще всеми делами всегда всерьез увлекается. Пока другое дело, еще серьезнее, не подвернется.
Но думаю я, все не так просто. Иногда мне кажется, что Алешка, мелочь такая, вроде бы как шефство над рассеянным Кореньковым взял. Прилип к нему, как рыба-лоцман к акуле...
Так вот, сидит Алешка на скамейке. Напротив него, обернув лапы пушистым хвостом, сидит Полкан, склонив громадную морду к плечу, – внимательно его слушает.
Тут подъехал желтый «жигуленок» и стал возле подъезда. Водитель приоткрыл дверцу, закурил, развернул газету и зачитался. На холоде.
Алешка мне потом рассказал:
– Дим, я сразу понял, что он не читает, а подслушивает.
– Кого? – удивился я.
– Кого-кого? Нас с Полканом.
– Ну да, у вас же такие секреты! Что вкуснее – косточки куриные или обрезки говяжьи?
Но все, как показало время, оказалось гораздо важнее косточек и обрезков.
Дядька в самом деле прислушивался, а потом вежливо спросил:
– Извини, пацан. Я вот простой водила, может, чего и не понимаю... Объясни: почему такую красивую и породистую собаку ты назвал Полканом? Ведь это рядовая дворовая кличка.
– Вы что? – Алешка изумился. – Вы не знаете? Полкан ведь древнерусский сказочный богатырь!
– И ты в честь этого богатыря назвал свою собаку?
– Нет. В честь своего папы. У нас папа тоже Полкан.
– Фамилия такая? – попробовал догадаться дядька.
– Его так враги называют, – важно сообщил Алешка.
Дядька усмехнулся, покачал головой.
– У него много врагов? И почему – Полкан?
– Полковник милиции, – коротко и ясно ответил Алешка. Ему уже надоели эти дурацкие расспросы.
А мне он сказал:
– Тут, Дим, он вздрогнул. И даже дверцу прикрыл. И опять за газету спрятался. Мне даже показалось, что он за кем-то следит. Это жулик был, Дим.
– А что потом?
– Потом ничего. Потом вышел Вадик, отдал мне кассету, мы с ним потрепались на всякие научные темы. И разошлись по делам. Он – в Академию, а я в парк, Полкана проводить... Стоп! – Алешка вдруг замер, припоминая. – Дим! А он же за Вадиком пошел! Когда мы с ним разговаривали, этот жулик все время в машине сидел, за газетой. А затем газету сложил, машину запер и потопал за Вадиком, к метро. Он, наверное, у него жемчуг хочет скрасть!
Фантазер! Необузданный, как мама говорит.
– Он вообще, Дим, какой-то странный.
– Чем это он странный? Газеты на морозе читает?
– Не могу вспомнить! Что-то такое удивительное. Я заметил и забыл.
Потом он вспомнит это странное и удивительное. Хорошо, что вовремя вспомнит...
А вскоре кое-что случилось. Папа пришел расстроенный, вместе с расстроенным Павликом. Еще в прихожей они начали спорить и рассуждать.
– Сергей Александрович, товарищ полковник, – бубнил Павлик, переобуваясь, – вы же сами характеризовали его как человека задумчивого и рассеянного...
– Но не до такой же степени, – возражал папа, тоже переобуваясь.
– Сахарница, – напомнил Павлик.
– А что такое? – спросила мама. – Мойте руки – и на кухню. Я там столько картошки нажарила! Даже Павлику с собой останется, в пакет сложу; утром, Павлик, разогреешь и чаем запьешь. А что у вас такое?
Папа вздохнул и поцеловал маму.
– Кажется, в этот раз Черную Марго в самом деле украли.
– Черную! Марго? – ахнула мама и тут же взяла себя в руки. – Ничего, ребята, найдете. Это же такая знаменитость, на весь мир. Они, эти жулики, продавать ее не станут, побоятся.
– Надеюсь, – вздохнул папа. Что-то мы все стали часто вздыхать в последнее время. – Мы уже сориентировали нашу агентуру в среде коллекционеров. Правда, надежда на них очень мала. Эти жулики, они ведь не знают, что жемчужина в их руках.
– Как это? – удивилась мама.
– Так это! – передразнил ее папа. – Они ведь украли не жемчужину по кличке Марго, они, мать, украли коробку из-под конфет «Рафаэлло», с деньгами.
– Ничего не понимаю! – Мама приложила пальцы к вискам. – Мойте руки перед едой, будем кушать картошку, ее много, и вы мне все расскажете.
– Я есть не буду, – смущенно возразил Павлик.
– Это еще почему? – Мама сердито сложила руки на груди.
– Мне показалось, – пролепетал Павлик, – что с тех пор, как я стал заходить к вам на ужин, ваши дети начали заметно худеть.
– А вы, Павлик, – вставил Алешка, увертываясь от маминого подзатыльника, – стали заметно поправляться.
– Так, – решительно сказал папа. – Капитана Павлика оставляем сегодня без ужина, а дети пусть всю горелую картошку съедят в большой комнате перед телевизором.
Но мы, конечно, не сдались и уселись на кухне вместе со взрослыми. Павлик был так расстроен, что папа даже достал из холодильника полупустую бутылку коньяка и налил ему полную рюмку. Павлик немного помялся:
– Ну, если женщины и дети не возражают, то я, пожалуй...
– Не кокетничай, – сказала мама.
Павлик не стал кокетничать.
– Так что там с «Рафаэлло»? – напомнила мама.
– У нашего профессора, – сказал папа, – есть племянник. Оболтус такой. Студент. Написал наконец-то диплом.
– С ошибками? – спросил Алешка. – Про подводный мир?
– Странно, – заметил папа. – Почему-то наши дети слишком много себе позволяют. И почему если про подводный мир, то обязательно оболтус? Вот наш профессор Кореньков, он совсем не оболтус. Хотя... – Тут папа задумчиво достал еще две рюмки и наполнил их – себе и маме. И Павлика не забыл. – Хотя...
– Ну что застрял, отец? – Маме хотелось то ли коньяк поскорее выпить, то ли историю дослушать. Про двух оболтусов. Дипломника и профессора.
– В общем, собрались родственники на торжество. Они ведь не надеялись, что он и школу-то кончит, а тут – диплом. Радость в доме.
– Когда ж мои-то школу кончат? – вздохнула мама.
– Когда женимся, – буркнул Алешка. – А дальше-то что?
– Ну, наш рассеянный профессор подарил счастливым родственникам коробку конфет. И забыл, что в этой коробке прятал Черную Маргариту.
– Какой ужас! – сказала мама и прижала ладони к щекам. – Как глупо!
– Веселые гости съели все конфеты и стали дарить оболтусу деньги на костюм, в котором он будет защищать свой диплом. Деньги оболтус складывал в коробку, где пряталась на ее дне Черная Маргарита.
– Отец, – прошептала мама, – а эта Маргарита, она большая? Может, они ее и не заметили?
– Большая, – сказал папа. – С голубиное яйцо.
– Выбросили! – уверенно выдал Алешка. – На фига им голубиные яйца? Что они, голубей высиживать, что ли, будут?
Не знаю, кто там будет высиживать голубей, но что теперь наш Алешка станет подбирать на улице все коробки из-под конфет – это точно.
– Отец, – все волновалась мама, – а как Кореньков? Сильно переживает?
– Конечно, сильно. Стучит себя кулаком в лоб. И обзывает себя всякими словами.
– Дураком, небось? – спросил Алешка.
– Примерно, – усмехнулся папа.
– Идиотом! – припечатал Алешка.
– Алексей! – Мама нахмурилась. – Выбирай выражения! У человека такая беда, а ты его обзываешь.
– Но ведь он же об этом не знает. И он же сам себя называет иди... глупым человеком. А ведь один умный человек его предупреждал!
– Это кто же? – спросил папа.
– Алексей Оболенский, – скромно обозначил себя Алешка. – Я ему сто раз говорил, что за ним всякие личности темного цвета следят.
– Алексей! – Мама нахмурилась. – Выбирай выражения! У человека такая беда, а ты его обзываешь.
– Но ведь он же об этом не знает. И он же сам себя называет иди... глупым человеком. А ведь один умный человек его предупреждал!
– Это кто же? – спросил папа.
– Алексей Оболенский, – скромно обозначил себя Алешка. – Я ему сто раз говорил, что за ним всякие личности темного цвета следят.
– А почему ты мне об этом не сказал? – рассердился папа.
– Потому! Потому что ты мне все равно не поверил бы. А этот умный профессор...
– Все! – отрезал папа. – Глупый он или умный, а помочь ему все равно надо. Будем искать пропавшую Маргариту.
– Как в Индийском океане, – вздохнула мама. Она, как женщина, переживала за эту жемчужину больше всех. Хотя у нее самой никакого жемчуга никогда не было. – Отец, а он, этот океан, он очень большой?
– Не самый большой. Где-то семьдесят пять миллионов квадратных километров.
– А в Москве сколько миллионов квадратных километров? – деловито спросил Алешка. – Поменьше? Или как?
– Нисколько, – сказал папа. – Ни одного миллиона квадратных километров.
– Тогда найдем, – уверенно пообещал Алешка. – Раз уж ни одного миллиона. Я уже знаю, где ее искать.
– Так подскажи, – оживился Павлик.
– В лунке, – улыбнулся Алешка. – На эту жемчужину один мужик рыбку ловит.
Папа схватил Алешку за одно ухо, мама – за другое. Алешка завизжал:
– За что? Пошутить нельзя?
Алешка пошутил... Но эта шутка так была близка к правде!
Он очень сильно за Коренькова переживал. Ведь у него украли не просто драгоценность – редкую жемчужину, у него украли первый результат научного открытия. А уж если Лешка за кого-нибудь переживает, он обязательно поможет. И тому, кто его обидел, мало не покажется.
Алешка на следующий день позвонил Коренькову и стал его утешать. Кореньков его сочувственными словами не очень-то утешался, а все время обзывал себя дураком и стучал себя кулаком в лоб. Это было даже в трубке слышно.
– Вы не дурак, Вадим Иваныч, – повторял Алешка, – вы просто рассеянный.
– И рассеянный тоже! Куда-то коробку с новым замком задевал!
– В холодильнике посмотрите, – посоветовал Алешка, – где у вас живут домашние птицы и рыбы.
– Нашел! Спасибо! – через минуту закричал в трубку Вадик. – А все-таки, Леша, Глотов не такой уж плохой человек, правда? И замок мне отдал с двумя ключами, и за моего племянника искренне обрадовался.
Алешка потом мне сказал, будто его при этих словах словно в попу кнопкой кольнуло.
– А вы, что ль, ему про племянника хвалились?
– Да, к слову пришлось. Он мне и посоветовал с гостинцем к сестре сходить. Но я там не задерживался, поздравил и ушел. – Тут он снова застонал и начал стучать себя кулаком в лоб.
– А я, Дим, знаешь, что подумал? – сказал мне потом Алешка. – Вот эти, которых обкрадывали, они ведь многие знаменитые люди. Ученые там, знатные пенсионеры. Один даже писатель попался, мне Павлик говорил.
– Ну и что?
– А то! Как папа говорит – одного круга лица. Понял?
Еще как! Чушь собачья! Какой-нибудь знаменитый из этого одного круга, бывший карманник, ворует на свадьбах!
Да вот, оказалось, не чушь собачья, не бред сивой кобылы и не брехня сивого мерина...
– А мне, Дим, очень Коренькова жалко. Я все-таки этого Митрича уговорю тридакну на что-нибудь обменять. У тебя ничего такого нет?
А вот с тридакной какая-то темная заморочка получилась. Оказывается, Алешкина задумка выманить ее у Митрича и подарить расстроенному Вадику (вытащив из его квартиры тумбочку с телевизором) не удалась.
– Какой-то проходимец мне позвонил, – пожаловался Кореньков Алешке, своему младшему другу, – назвался моряком дальнего плавания и сказал, что он привез с Каспийского моря «агромадную» ракушку и хочет мне ее подарить от имени всего экипажа.
Алешка глазом не моргнул.
– Забирайте, Вадим Иванович. Пригодится.
– Что-то мне это не нравится, Леша. «Агромадные» ракушки на Каспии не водятся. И Каспийское море – вовсе не дальнее плавание.
– И он не моряк! Он даже не знает, что такое «галс».
– Я тоже не знаю. Я посоветовал ему передать раковину в Музей конхиологии.
Алешка промолчал, только горько усмехнулся.
После уроков, когда родителей еще не было дома, Алешка залез в холодильник и вытащил из него мороженую рыбину по кличке Минтай. И положил ее в мойку.
– Это зачем? – спросил я. – Уху будешь варить?
– Пусть немного в себя придет, – загадочно ответил Алешка.
Рыба действительно была немного не в себе – без головы и похожая на громадную сосульку. И скоро немного пришла в себя. Алешка сунул ее в пакет.
– Я пошел, Дим. На рыбалку.
В нашей семье, да и во всем мире, наверное, только один Алешка на рыбалку со своей рыбой ходит. Ну, может, еще какой-нибудь рыболов-неудачник. Чтобы дома его без улова не ругали.
Денек выдался солнечный и слегка морозный. Рыбаков по этому случаю на прудах было полно. В их числе сидел и Алешкин «дядя» Митрич. Он Алешку сразу заметил и замахал ему своей волчьей шапкой:
– Садись, шпингалет, рядом. Тут хорошая лунка есть. А чего у тебя в пакете?
– Наживка.
– Опять котлеты?
– Ага. С макаронами.
Дядька не удивился, только все время подглядывал за Алешкой краем глаза – как он ловит и кого опять поймает?
В удобный момент Алешка насадил своего минтая на крючок за хвост и незаметно сунул его в лунку.
Я потом спросил Алешку:
– А почему за хвост? Что за хитрость?
– Так, Дим, у него же головы-то не было...
В еще более удобный момент Алешка с радостным воплем выдернул безголового минтая из лунки и сунул его обратно в пакет – несуществующей головой вниз, хвостом наружу, судак получился.
И вскоре пил чай в скромной квартирке своего одинокого «дяди».
Глава VIII Сухожильное растяжение
– Вот что, шпингалет, ты, я вижу, парень шибкий. Давай так: пей чай до упора и рассказывай, как ты ловишь такую добычу. Токо не бреши про котлеты с макаронами.
Алешка усердно закивал головой.
– И значит, так, – поставил условие дядька, – ты мне свои секреты, а я тебе – сто рублей. Так годится?
Алешка еще усерднее замотал головой, но в смысле отрицания. Дядька его понял по-своему.
– Ну, ты крутой. Двести хочешь? А чего тогда?
– Я раковины собираю. Со всего света.
– Валяй, шпингалет. Свет большой, раковин много, никому не помешаешь.
– Я вам дарю свой секрет, – сказал Алешка, – а вы мне – свою раковину. В подарок.
– Ну ты борзой!
– А что? – Алешка придвинул к себе сахарницу. – Вы с моим секретом столько рыбы наловите!
– Ну ты борзой!
– А что? Рыба – это живая природа, ее можно зажарить. А раковина – это что? Неживая природа. Сплошной кальций. Не зажаришь. А в этом пруду скоро акулы будут водиться, мне один конфетолог рассказал. Но они на котлеты не клюют.
– А на что они клюют? На шпингалетов?
– На бычков.
– Ты чего мне мозги пудришь? Мой чай пьешь и мои мозги пудришь?
– Ничего я не пудришь. У меня один друг – великий ученый. Он сказал, что все наши водоемы захватили сорные бычки. Они поедают мальков и икру других рыб.
– Точно! Даже окурки жрут! Сам видел.
– И скоро в наших внутренних водах кроме бычков не будет никаких рыб. И вот он вывел такую породу мелких акул, которые только бычков жрут. Их запустят в реки и озера, и они всех бычков схавают.
– Ты даешь! А когда они бычков дохавают, чего будут жрать? Нас с тобой?
– Они тогда с голода сдохнут.
Тут этот содержательный разговор прервали звонки телефона. Дядька вышел в прихожую, Алешка прижал ухо к двери. Что там кто-то говорил дядьке, он, естественно, не слышал, а вот что отвечал дядька – вполне.
– Кретин! Тебе что сказано? Тебе сказано: синяя папка. Где она? Теперь он ее на свою хату забрал. Вот там и пошмонай. Глот говорил: у него среда весь день в лекциях. Вот в среду и пошмонай. Легонько так, понял? Чтоб не догадался. Ключ от его хазы у тебя есть. И ничего больше не тырь, только папку. Нам за нее Глот такие бабки отвалит! Ты все понял? Ну, хоп!
Дядька вернулся в комнату, озабоченно хмурясь и потирая подбородок.
– Значит, шпингалет, корешуешься с профессором? Дружбаны вы, значит? Акул разводите? Ладно, мы с тобой тоже дружбаны. Большую ракушку тебе не отдам, ты на нее варежку не разевай. А вот эту, настольную, забирай. Она у меня заместо пепельницы была, да из нее окурки трудно выковыривать. – Он все еще в раздумье тер заросший подбородок. – Ладно, иди пока. В другой раз зайдешь. – И он переставил «настольную» раковину на край стола.
А Лешка при этом не мог оторвать глаз от его левой руки. С синим пятнышком между пальцами.