Онория скосила глаза, разглядывая рот ученика. Она задышала с трудом и облизнула губы:
– Этого достаточно. – Но словам недоставало уверенности.
– «C» – как «сладость». – Еще один изгиб, намекающий на непристойность.
Господин медленно наклонился ниже, и его дыхание прошлось по шее учительницы.
Онория дрожала, кролик в капкане охотника, сознавая, что успокаивающие поглаживания опасны, но не понимая, почему. Блейд чувствовал ее внутреннюю борьбу; она с полным правом могла высвободиться и дать ему пощечину. Совершенно расслабившись, Онория хотела подождать и узнать, что еще он сделает. Любопытство ее погубит. Под чопорностью и плотно зашнурованным корсетом скрывалась страстная женщина. Но ее нельзя завоевать силой, лишь сладостным соблазном желания.
Блейд приподнял ее руку и прижался губами к тыльной стороне запястья. Онория резко вдохнула, а сердечко бешено заколотилось.
– «D» – как «дар», – прошептал Блейд, обдав ее кожу прохладным дыханием. – Моя любимая буква. – И стал выписывать изгиб буквы «D» языком на запястье Онории. С такого расстояния он почувствовал манящий аромат ее соблазнительного тела.
– Прекратите, – выдохнула Онория дрожащими губами. Она вся трепетала.
Блейд поднял глаза, продолжая выводить замысловатые контуры буквы «E», и встретился с ее расширенным и встревоженным взглядом. Блейд перестал «рисовать» и присосался к нежной коже в сладостной пародии на то, что сделал бы со вскрытой веной.
Это стало последней каплей: Онория с криком отпихнула Блейда, прижала руку к щеке и уставилась на ученика затуманенными страстью глазами. Она казалась уязвимой, и Блейд понял, что холодная маска безразличия, которую гостья часто надевала в его присутствии, спала. Онория нахмурилась и принялась тереть отметину на запястье. Она была недовольна тем, что голубокровный проник через ее эмоциональные барьеры, и никогда не забудет, с какой легкостью ему это удалось.
– Вы… – выкрикнула она, собирая бумаги и засовывая их в сумку. – Вы перешли черту! Это неприлично и недопустимо. Спокойной ночи.
– Вы забыли пирог для брата и сестры, – напомнил Блейд, когда она уже повернулась уходить.
Еще раз раздраженно зыркнув, Онория вернулась и аккуратно завернула пирог в салфетку.
– У вас есть два дня. Советую научиться сдержанности.
И с этими словами вышла, слыша его смех за спиной.
* * *
– Мисс Прайор, можно с вами поговорить?
Мистер Мейси, заламывая руки, стоял на пороге. Эту его привычку Онория втайне считала отвратительной.
Улыбнувшись, мисс Тодд поставила чашку чая и невольно потянула рукав платья, хотя знала, что проклятая отметина и так скрыта. Знак Блейда. Она все еще помнила прикосновение его губ к своей коже, как будто он вырезал это ощущение на ее теле. Сама мысль ее возмущала, – да, возмущала! – но избавиться от хозяина трущоб никак нельзя.
Ее записи, написанные тонким почерком механической машины по копированию писем, усеивали отполированную поверхность красно-коричневого секретарского стола. Онория только что закончила заниматься с мисс Ловетт, которая делала значительные успехи. Ученица теперь заикалась только при сильном волнении и могла по памяти назвать все Великие дома Эшелона: Мэллорин, Казавиан, Блайт, Ланнистер, Кейн, Гёте и Мориоч.
– Конечно, мистер Мейси, я только что смотрела мои записи, касающиеся мисс Ловетт. Поговаривают, что она привлекла внимание мистера Джорджа Фицуильяма из дома Ланнистера. Дальний родственник герцога, но для академии это большая удача, сэр.
– В самом деле.
Посерьезнев, он зашел в гостиную, где Онория проводила уроки, и очень осторожно закрыл за собой двери.
Онория почувствовала, что весь воздух вышел из легких, опустила перьевую ручку и разгладила юбки. Она всем сердцем чувствовала, что разговор сулит беду, а то и катастрофу.
Тем не менее сохранила улыбку на губах и предложила:
– Сэр, не хотите ли чаю?
Мистер Мейси сел в мягкое кресло. Робот с чайницей завис рядом, выпуская облачка пара из затвора на голове.
– Нет, благодарю. Боюсь, мисс Прайор, нам нужно серьезно поговорить.
– Простите, сэр, знаю, мое вчерашнее отсутствие непростительно. Обещаю, это не повторится. Болезнь Чарли застала меня врасплох. Я не…
– Это не касается болезни вашего брата, – возразил мистер Мейси, глядя водянистыми глазами сквозь очки с металлической оправой. – Сегодня утром меня заходил проведать дорогой друг мистер Бромли. Он утверждал, что видел, как вы проходили через Олдгейт три дня назад после работы, выходя из города.
Сердце Онории ушло в пятки, но ей удалось сохранить улыбку на лице.
– Боюсь, мне пришлось проверить некое несоответствие в вашей истории, мисс Прайор. – Мистер Мейси достал записку из кармана. – Я отправил телеграмму миссис Гримпторп в Оксфорде, на которую вы ссылались в рекомендациях. Ответ пришел днем. – Работодатель посмотрел на подчиненную. – Что вы можете сказать в свое оправдание?
О боже.
– Я никогда не давала вам повода сомневаться во мне, мистер Мейси, взяла только три отгула, ухаживая за Чарли, с тех пор, как начала работать на вас, а мои ученицы делают потрясающие успехи.
Мистер Мейси вытащил конверт из кармана и бросил на стол.
– Мне очень жаль, мисс Прайор, вы были образцовой служащей, но я не могу рисковать, держа в академии особу с темным прошлым. Как вы сами сказали, мисс Ловетт ведет переговоры о контракте трэли с домом Ланнистера. Тогда заведение Мейси станет Академией изящных искусств, и Эшелон чрезмерно заинтересуется нашей школой. Вы явно что-то скрываете, и с моей стороны было бы грубостью настаивать на ответе, но сам факт, что вы предоставили рекомендацию от несуществующей женщины, а также отсутствие акцента уроженки Оксфорда, – да, я тоже различаю акценты, – говорит мне, что наше сотрудничество продолжать нежелательно.
– Мистер Мейси, умоляю… – Что-то горячее скользнуло по ее щекам. Боже, она плачет? Онория прикоснулась к лицу пальцем в перчатке и уставилась на мокрое кружево. – Умоляю, не делайте этого, у меня есть младший брат и сестра. Они зависят от меня.
Мистер Мейси неловко пробормотал:
– Я написал вам замечательную рекомендацию и добавляю банковский чек с оплатой за следующие две недели.
Онория знала, когда битва проиграна. Решение работодатель принял еще до того, как войти к ней в кабинет. Она посмотрела на конверт. Две недели. А потом останется только скудное жалованье Лены. Этого недостаточно, но мистер Мейси, поймав ее на лжи, вообще не обязан был ничего давать.
Жаль, что Онория не сможет получить деньги по чеку, так как не рискнет показывать свое банковское удостоверение личности. А у мисс Прайор документов не было.
– Мне очень жаль. – Она в расстройстве опустила голову. – Я соберу свои вещи. Благодарю за… рекомендацию.
Мистер Мейси встал, очевидно стараясь поскорее покончить с неприятным делом.
– Вам вызвать паровой кэб?
Онория тихонько фыркнула. Пять шиллингов за проезд.
– Нет, нет, благодарю, сэр. – Встала, расправила юбки и почувствовала странное облегчение. Больше никаких язвительных замечаний от Лены насчет платьев, носимых Онорией с целью пустить пыль в глаза мистера Мейси. И не нужно выскальзывать тайком, делая вид, что едет на трамвае до Вест-Энда, ведь именно это место жительства указала работодателю.
Онория понимала, что скоро оцепенение спадет и сердце от страха уйдет в пятки. А в голове, как стервятники, начнут кружить вечные вопросы: «Где найти работу? Как прокормить семью? Чем платить за аренду? Как достать теплую одежду на зиму, которая вот-вот начнется?»
Но сейчас она не могла об этом думать, а только постепенно осознавать, что подбросила ей судьба на сей раз.
– Благодарю, сэр, – повторила Онория и вышла в коридор, чтобы забрать шляпку и ридикюль.
* * *
Оцепенение прошло даже раньше, чем хотелось бы. Стоило Онории выйти на улицу, сжимая в руке рекомендательное письмо, как холодный, промозглый ветер пробрал ее до костей. Казалось, что шляпка вот-вот слетит с головы, даже слезы на щеках высохли. Она не могла позволить себе плакать, от этого никакой пользы. Слезами делу не поможешь.
Только по ночам она не могла сдержать печали.
Дым навис над лондонскими крышами. Солнце доблестно пыталось пробиться сквозь тучи. Казалось, улица тянулась бесконечно, по ее бокам выстроился парад однообразных серых домов. Вечер еще не наступил. Трехколесные велосипеды и паровые повозки ехали по улице, и лишь парочка прохожих с любопытством уставилась на Онорию, застывшую у дверей.
Она сделала шаг вперед, а потом другой. За дверью академии Мейси не чувствовалось такого ветра, но теперь он проникал прямо через изношенные до нитки чулки и легкий розовато-лиловый плащ. Мисс Тодд топталась на тротуаре, не зная, что делать. Пойти домой? К Чарли? По крайней мере, теперь она сможет ухаживать за ним, не беспокоясь, что оставляет брата дома одного. Или пойти искать работу?
Она сделала шаг вперед, а потом другой. За дверью академии Мейси не чувствовалось такого ветра, но теперь он проникал прямо через изношенные до нитки чулки и легкий розовато-лиловый плащ. Мисс Тодд топталась на тротуаре, не зная, что делать. Пойти домой? К Чарли? По крайней мере, теперь она сможет ухаживать за ним, не беспокоясь, что оставляет брата дома одного. Или пойти искать работу?
Она посмотрела на конверт.
Какую бы должность ни удалось получить обманом, этого недостаточно. Даже работа у Мейси не приносила нужных средств. Чарли необходима сытная еда, лекарства, чтобы снизить уровень вируса жажды, и доктор, не задающий вопросов и не стремящийся сообщить Эшелону о его состоянии. Онория изматывала себя, пытаясь притвориться, что сможет достать все необходимое, когда точно знала, что это невозможно. Мистер Мейси всего лишь заставил ее открыть глаза.
Ей нужно много денег, и продать можно только две ценности.
Вспомнив, как Блейд небрежно разбрасывался золотыми соверенами и шиллингами, Онория точно поняла, где достать средства. Но ее тошнило от такой расчетливости. Если выбрать этот путь, то дороги назад уже не будет. И жившая в глубине ее души частичка, которая принадлежала юной, наивной девчонке, грезящей о белом рыцаре, который умчит ее прочь, не хотела расставаться с принципами. Блейд был добр к ней, и пусть за его ухаживаниями стояли скрытые мотивы, она не могла удержаться от мечтаний.
Онория медленно пошла в сторону города. Она инстинктивно знала, куда идет, хоть мысленно и сопротивлялась. Это последний шанс. Опасный, ужасный выбор, ведь она рискует очутиться в недрах печально известных тюрем Эшелона ещё до заката, но попытаться стоило.
Если ее постигнет неудача… Ну что ж, тогда Онория похоронит мечты, соберет остатки гордости и придет к Блейду молить о том, чтобы стать его содержанкой.
* * *
На Онорию злобно уставился громадный металлический орел, расправивший крылья над полой стеклянной сферой, охранявшей ворота. В середине круглого механизма пульсировал электрический шар, время от времени выпускавший синюю молнию, поражающую внутреннюю поверхность стекла.
Мисс Тодд смотрела на искру, чувствуя, как вспотели ладони в изношенных кружевных перчатках. Засунув удостоверение личности в щель у ворот, она ждала, затаив дыхание, пока металлические зубцы опустятся в выемки в карточке. Аккумулированная молния засверкала, но не ударила. Выдохнув, Онория осторожно вошла в сад.
До Викерса покровителем отца был герцог Кейн. Онория выросла в этом доме и знала его почти так же хорошо, как сам хозяин.
Пройти в служебные помещения можно с черного хода. Онория кралась через заросли, прислушиваясь, нет ли поблизости служебного робота или гуляющих трэлей. Сады оказались не такими огромными, как ей запомнилось. В детстве они виделись бесконечными, с многочисленными тропками, где они с Леной бегали, и густой листвой, за которой можно спрятаться. Онория дошла до черного хода на кухню и открыла дверь. Разумеется, там никого не было. Здесь питались только трэли, и, по последним сведениям, у Лео их лишь трое.
Дом Кейна почти не изменился. Вот и проблема долголетия. По прошествии многих лет голубокровные не меняли ничего ни дома, ни в управлении страной. Принц-консорт правил уже сорок лет, но с тех пор, как он установил суровые законы, почти ничего не изменилось. Городские стены разделяли Эшелон и бедняков. Иными словами, у каждого свое место и своя задача.
Конечно, подобное правление не преуспело во Франции. Тамошняя инфицированная аристократия считала себя неуязвимой. И только когда большинство из них сложили головы на плахе революции, английские голубокровные перестали почивать на лаврах и занялись проблемой. Пусть люди и годны в основном только на роль трэлей, все же они могут представлять опасность.
И умный принц-консорт это понимал. Официально правила его красивая молодая жена, королева Александра, но всем было известно, кто на самом деле стоял у власти. Люди любили королеву, поэтому принц-консорт выставлял ее напоказ на улицах и собирал восторженные толпы под дворцовым балконом. На людях он пылинки сдувал с жены и изображал красивого голубокровного возлюбленного. И если глаза королевы остекленели, а кожа слишком побледнела, большинство обывателей считали это данью моде.
И, конечно, в случае беспорядков в дело вступал легион металлогвардейцев.
Онория проникла на нижние этажи, касаясь дорогих белых китайских обоев на стенах. Мраморные полы цвета слоновой кости с турецкой красной ковровой дорожкой посередине. Несколько раз мисс Тодд слышала тихий отчетливый шум служебного робота и пряталась в одной из комнат для гостей. Автоматизированные уборщики, может, и не умели справляться с незваными гостями, но были способны поднять тревогу.
Онория скользнула в закрытый лабиринт коридоров служебного крыла и поднялась на третий этаж. В библиотеке слышались голоса. Стараясь не наступать на скрипучие половицы, Онория пробралась в хозяйскую спальню.
Большую часть комнаты занимала громоздкая кровать с пологом на четырех столбиках, к которым были привязаны тяжелые занавески из красного бархата. Послеполуденное солнце отбрасывало сияющие квадратики на красные ковры.
Онория достала из ридикюля тяжелый пистолет. Не стоит рисковать. Отец говорил, что если ей когда-нибудь понадобиться помощь, то стоит прийти сюда, но Лео Бэрронс, которого она знала – мальчишка, подкладывавший лягушек ей за пазуху и обманом заставивший дотронуться до сферы с аккумулированной молнией, – уже вырос и изменился. Он теперь один из них.
Дверь распахнулась.
– Какого черта ты здесь делаешь? – прошипел Лео, закрыл дверь и угрожающе шагнул в сторону незваной гостьи.
Онория подняла пистолет и взвела курок.
– Стой на месте!
Лео застыл, а на его лице появилось непонятное выражение. Онория воспользовалась возможностью рассмотреть Бэрронса. В детстве он был блондином, но теперь его шелковистые и похожие на лунный свет волосы потемнели до цвета старинного золота. Сегодня Лео облачился в накрахмаленный черный бархатный камзол с буфами на рукавах, свободную белую рубашку и обтягивающие кожаные брюки. На пальцах блестели кольца, в ухе сияла золотая серьга со свисающим рубином.
– А ты изменился, – заключила Онория. Его кожа казалась бледной, почти… серебристой.
Посмотрев на пистолет, Лео пожал плечами.
– Такова жизнь. – Пройдя по комнате с кошачьей грацией, он завернул к шкафчику с напитками. Глянул искоса из-под шелковистых ресниц и помахал бутылкой с плещущейся внутри рубиново-красной кровью: – Не желаешь выпить?
– Благодарю, но откажусь.
Лео плеснул крови в бокал. И хотя питье напоминало кларет, оно казалось плотнее и не таким прозрачным, как спиртное. Без сомнения, куплено прямо со слив-заводов Уайтчепела. Мисс Тодд смотрела на хозяина дома с отвращением. Знает ли он, сколько людей продали жизни за то, что он так небрежно пьет? Да и есть ли ему до этого дело?
– За тобой охотится половина жителей Лондона, – проворчал Лео, не сводя с Онории черных как ночь глаз.
– Я была осторожна.
Приподняв бровь, Бэрронс спросил:
– Пристрелишь меня? Нет? Тогда убери игрушку.
Онория сосредоточилась на прицеле, который превратился в четкую линию, а Лео стал размытым черным пятном на заднем плане. Бэрронс шевельнулся, и она подняла глаза одновременно с тем, как он обхватил дуло пистолета.
– Опусти оружие, Онория, пока кто-нибудь не пострадал.
На этот раз в его голосе не было ни следа мальчишеской беспечности.
Мисс Тодд стиснула зубы.
– Если бы я хотел тебе навредить, то не стал бы подниматься наверх, а просто послал бы сюда Викерса, – заметил Лео, подняв руки вверх.
– Викерса? – В ужасе Онория опустила пистолет. – Он здесь?
– В библиотеке. – Лео поморщился. – Тебе чертовски повезло, что он тебя не учуял – до того сам надушился. О чем ты только думала, явившись сюда? Ты же понимаешь, что за домом следят.
– Я в отчаянии, и никто не видел моего лица. Я опустила голову, и шляпка…
– Черт возьми, твой запах, Онория. Охранники полагаются не только на зрение.
Она тут же с подозрением посмотрела на Бэрронса.
– Зачем пришел Викерс?
Лео улыбнулся такой знакомой насмешливой улыбкой.
– Политика. Он пытается меня использовать. Твой побег плохо отразился на его репутации.
Онории поневоле стало неловко. Не стоило беспокоиться, Лео для нее ничего не значит, но…
– С тобой все будет в порядке?
– А тебе не наплевать? – спросил он, глядя на нее в упор.
– Конечно же, не наплевать.
Бэрронс моргнул и посмотрел в бокал.
– Я тебе не нравлюсь.