Майк нервно сглотнул. В морге ведь должен кто-то периодически появляться — патологоанатом, санитары, привозящие тела. Родственники умерших, в конце концов. Кто-то должен услышать его стук! Сколько он продержится, прежде чем начнет замерзать? Температура в холодильнике около ноля. Движения ограниченны, ледяной металл кусает кожу. Очень скоро температура тела начнет падать, появятся слабость и спутанность сознания.
Багажник любого современного автомобиля оборудован для открытия изнутри. Любой промышленный холодильник тоже. Это только в кино угодившие в ловушку герои обречены на гибель, а в реальной жизни многое предусмотрено. Наверняка и ячейку морга реально открыть не только снаружи. Всякие ведь бывают ситуации! Должно иметься что-то вроде педали, позволяющей выбраться ожившему мертвецу!
Майк коснулся стопами вертикальной стенки и принялся медленно ощупывать ее босыми ступнями, ища механизм. Наткнувшись на какую-то шероховатость, он попробовал нажать на нее, но безрезультатно.
Пройти через столько дерьма и сдохнуть в ящике морга? Блестящий финал, ничего не скажешь!
Однажды — им с Бобби было лет по двенадцать — в Чикаго выдалась необычайно снежная зима. Сугробов навалило высотой по пять-шесть футов; в пригороде люди буквально застревали в своих жилищах, не в состоянии открыть дверь. Те же, кто умудрялся выбраться, полдня откапывали машину и ждали, когда коммунальные службы расчистят дороги. Неподалеку от дома начиналась рощица — туда-то маленький Майки и отправился с Бобби, воображая себя исследователем Арктики. Между двумя невысокими холмами снежное покрывало было тугим, упругим — в течение месяца снег накапливался и оседал, утрамбовываясь, — там-то мальчишки и решили выкопать пещеру, чтобы укрыться от воображаемого урагана.
Они копали все выходные, возвращаясь домой лишь поесть и поспать, и к обеду воскресенья их персональное ледяное подземелье было готово. Оно уходило вглубь примерно на двадцать футов, делало небольшой крюк и открывало взору маленькую, хорошо утоптанную каморку. Внутри было заметно теплее, чем снаружи, но Майки все равно прихватил с собой термос с горячим чаем.
Они устроились с комфортом, довольные собственной изобретательностью, и болтали без умолку. Бобби, как обычно, задавал сотни вопросов и на большинство из них сам же с готовностью отвечал. Веселая беседа прервалась приглушенным звуком, идущим из недр пещеры. Мальчишки переглянулись, подумав об одном и том же.
Коридор обвалился, перекрыв им путь обратно. Бобби мгновенно запаниковал — его будто подменили. Из веселого разговорчивого пацана он превратился в испуганного нытика, который своими причитаниями только мешал Майку сосредоточиться. Это позже он понял, что, если бы не истерика приятеля, Майки вряд ли бы удалось проявить хладнокровие — но кто-то из них должен был не поддаваться панике, чтобы найти выход.
Бобби пытался вычерпывать снег руками, но от его суетливых движений потолок осыпался все сильнее. В какой-то момент обвал повторился — уже с другой стороны, отрезав их теперь и от пещеры. Они застряли на тесном пятачке, сжатые со всех сторон непробиваемой толщей снега, и довольно скоро утратили ориентацию в пространстве. Белая пелена застилала глаза, дышать становилось труднее, теперь мальчишки не представляли, в какую сторону копать, где верх, а где низ. Бобби начал жалобно скулить, как скребущийся под дверью щенок, которого не пускают в дом. Майки схватил его за грудки и хорошенько встряхнул.
— Эй, Бобби, очнись! Ты чего раскис? Это же приключение, дружище. Нам будет о чем вспомнить. Это ведь так круто, да?
Бобби с сомнением уставился на приятеля, но ныть перестал.
Майк постарался не думать о том, что никто не знает, куда они ушли, и есть огромная вероятность, что сами они не выберутся. Найдут их не раньше весны, когда снег растает, и какой-нибудь бегун обнаружит их полуразложившиеся трупы.
— Ты же чертов ботаник, Бобби. Всезнайка. У тебя соображалка похлеще моей работает. Давай, напряги мозги. Ты наверняка читал, как выбраться из снежной лавины?
Несколько секунд Бобби напряженно молчал — Майк готов был поклясться, что слышал, как скрипят шестеренки в его мозгу, — а потом неожиданно улыбнулся.
— Надо определить, где земля, чтобы копать вверх, — и с этими словами выпустил изо рта щедрую порцию слюны.
— Эй, ты чего? — испугался Майк. — Ты чего, дружище? Тебе плохо?
Бобби победоносно потряс кулаком:
— Слюна стекает по щеке к правому уху. Значит, там, где мое правое ухо, земля. Гравитация, Майки. Надо копать в другую сторону.
Нолан потрясенно выдохнул, восхищенный его смекалкой. Они выбрались наружу целые и здоровые, но уставшие до изнеможения.
Не сдавайся, Майки. Не сдавайся.
Нолан напряг все мускулы и с остервенением впечатал ноги в дверцу — снова и снова. Неожиданно его глаза уловили слабый проблеск света. Дверца поддавалась под его давлением! Он максимально подтянул бедра к груди, сделал еще один мощный удар, невольно зажмурившись от ударившего в глаза света электрических ламп.
Понадобилось несколько минут, чтобы выползти из узкой ячейки и рухнуть на пол — хорошо, что высота не превышала метр от пола. Его поместили на второй ярус в дальнем углу камеры — теперь он мог разглядеть просторное помещение и тянувшийся вдоль стены холодильник.
И связали его не скотчем, а тканевыми жгутами, напоминающими те, что используют в психиатрии для усмирения буйных пациентов. Майк оторвал голову от пола, чтобы осмотреться. У стены на широком металлическом столе лежали устрашающего вида инструменты вроде ножей, пил и скальпелей. Ими можно было разрезать плотную ткань жгутов, но как подняться, будучи спеленатым по рукам и ногам?
Следовало доползти до двери и стучать в нее, пока кто-то не услышит. Другие опции отсутствовали. Нолан на мгновение представил, какое зрелище собой представляет и что подумает тот, кто его увидит, — связанного, на полу в помещении морга. Белая обвязка пропиталась кровью — швы на руке разошлись, когда он дергался в попытках освободиться. От камеры холодильника до того места, куда Майк успел доползти, вел широкий кровавый след. Чем не сцена из фильма ужасов? Главное, чтобы санитар в обморок не бухнулся.
А почему, собственно, санитар? Ведь сюда могли наведаться его преследователи! Где бы он ни прятался, куда бы ни бежал, они мгновенно его находили, как будто у него проблесковый маячок на макушке. Смутная догадка мелькнула где-то на подкорке, но Майк не успел развить ее: в коридоре послышались шаги, электронный замок пискнул, и в проеме двери появились две пары ног в медицинских штанах.
— Нет! Не нужно успокоительного, я спокоен. И без обезболивающего обойдусь! Зашивайте так! — настойчиво повторил Нолан молоденькой медсестре, смотревшей на него со смесью испуга и уважения. Новость о чрезвычайном происшествии еще не успела разлететься по больнице, но кое-кто из персонала нет-нет да заглядывал в палату, чтобы убедиться — обнаруженный в морге пациент действительно не шутка.
За последние пятнадцать минут ему трижды пытались вколоть транквилизаторы, но он оставался непреклонен. Майк прекрасно помнил, чем обернулся предыдущий опыт. Ему не хотелось снова очнуться в гробу — на сей раз уже настоящем, в двух метрах под землей. Нужно оставаться в трезвом уме — так у него будет шанс вовремя среагировать на опасность.
— Где моя одежда?
— Вы получите ее при выписке. Сейчас вам нельзя никуда уходить, — ответила медсестра, проворно орудуя иглой.
Майк покорно кивнул. Черта с два ему нельзя уходить. Он уже понял: стоит задержаться на одном месте чуть дольше, и адская команда тут как тут. Бежать ему надо, и как можно скорее. Мимо сновали десятки медицинских сотрудников, и черт разберет, кто из них настоящий, кто фальшивый и что там у них за ампулы в карманах. Больше он на эту удочку не попадется.
— Я вернусь через пять минут, — пообещала медсестра, наложив повязку на предплечье. — Оставайтесь в палате.
— Есть, мэм! — отозвался Майк, стараясь звучать беспечно. Хрен тебе, а не «оставайтесь в палате».
В больничной пижаме далеко не уйдешь. Нолан выглянул в коридор. На скамьях вдоль стены сидели несколько человек — родственники пациентов. Женщина с парнишкой лет пятнадцати, пожилая чета, мужик со стаканчиком кофе из «Старбакса». Комплекция последнего как раз подходила.
— Сэр, извините, не могли бы вы мне помочь, — позвал Майк мужчину, сидевшего у палаты напротив.
— Вы мне? — удивленно откликнулся тот.
— Да, вас не затруднит?
Мужчина отставил стаканчик на соседнее сиденье и поднялся.
Нолан отворил дверь палаты, приглашая его войти. Весь его вид изображал смущение и неловкость от необходимости о чем-то просить.
Едва тот переступил порог палаты, Нолан прижал его к стене, одной рукой перехватив горло, а второй закрыв рот.
— Да, вас не затруднит?
Мужчина отставил стаканчик на соседнее сиденье и поднялся.
Нолан отворил дверь палаты, приглашая его войти. Весь его вид изображал смущение и неловкость от необходимости о чем-то просить.
Едва тот переступил порог палаты, Нолан прижал его к стене, одной рукой перехватив горло, а второй закрыв рот.
— Простите, что вынужден так поступать, у меня нет иного выхода. Не хочу звучать комично… но мне нужны ваша одежда и обувь. Мотоцикла ведь у вас нет?
Его переполняло непередаваемое чувство дурманящей, эйфорической сытости. Майк поудобнее устроился на обитом дерматином стуле, позволяя себе еще десять минут блаженства, прежде чем он покинет китайскую забегаловку.
Одежда села нормально, а вот ботинки оказались малы на пару размеров. В бумажнике обнаружилось около восьмидесяти баксов наличными — в его положении целое состояние. Сбежав из больницы, Нолан первым делом метнулся в спортивный магазин и купил на распродаже самые дешевые кроссовки, потратив тридцать пять долларов. До отвала наелся на двадцатку, и у него еще оставалось порядка тридцати долларов.
На оставшиеся деньги он бы с удовольствием завалился на ночь в дрянной хостел и проспал до утра, но подобная роскошь исключалась. В первой беседе незнакомка сказала не оставаться долго на одном месте, и теперь он понимал почему. Они находили его. Он старался избегать уличных камер, но это не помогало.
Колокольчик над дверью звякнул, впуская юную азиатскую парочку лет семнадцати. Они обнимались и хихикали, счастливые, беспечные. Майк скомкал салфетку и вышел на улицу.
Уже стемнело. Китайский квартал переливался крошечными огоньками гирлянд. Там и сям пестрели вывески с иероглифами. Белые резные ворота пайлоу с зеленой изогнутой крышей издалека напоминали растопырившую крылья мифическую птицу с чешуей вместо перьев. Волнообразная цилиндрическая черепица дрожала в вечернем свете, создавая иллюзию движения; декоративные скульптуры на загнутых ребрах скатов отливали золотом.
Майк где-то слышал, что такая форма крыш призвана отгонять злых духов. К сожалению, это не распространялось на людей… Жаль, что телефон остался в больнице и Майк не сможет поблагодарить девчонку — кем бы она ни была — за ее помощь. Прощай, Бостон. Пора отсюда валить.
— …а когда я у нее прямо спросил, в чем дело, она начала увиливать, ну, знаешь, как женщины умеют, наговорят тысячу слов и только сильнее все запутают. — Разговорчивый водитель не затыкался ни на минуту, и Нолан уже начал жалеть, что тот согласился его подвезти. — …в общем, правды я от нее так и не добился, и сам же еще виноват остался. Мол, как ты мог во мне сомневаться, то да се… А в Манчестере у нее больная матушка, так она к ней ездила, пока я, видите ли, прохлаждался… На работе! Прохлаждался! Каково, а? Я эту стерву содержу, а она…
Бостон остался позади, автомобиль мчался по тихому пригороду, и Нолан ловил себя на мысли, что все произошедшее с ним кажется недоразумением, миражом. Нет, он не сомневался в том, что события реальны, просто теперь, в тепле и безопасности, под бесконечную болтовню попутчика, все воспринималось менее остро.
— У тебя как, подружка есть? — поинтересовался водитель. — Мозг выносит?
— А разве бывают другие подружки?
— Ха-ха, это ты верно подметил. — Собеседник эмоционально шлепнул по рулю. — А все равно без них хреново, а?
Майк пробовал звонить Викки, но эта сука сменила номер. Капитан Труман наверняка сказал бы: «Ad hanc merdam nimis vetus sum». Эта фраза по-латыни звучала из его уст крайне многозначительно, и новобранцы обычно застывали в уважительном ступоре, не понимая ее значения. А в переводе это значило: «Я слишком стар для этого дерьма».
Майк до одури ревновал подружку. Никогда никого не ревновал — а ее постоянно. А ведь доверял ей, знал, что не изменяет, — и все равно бесился, когда на нее оборачивались. Стриптиз она бросила, но это не спасало. От нее исходила одуряющая энергетика, что-то выходящее за рамки простой сексуальности, не поддающееся объяснению. Рядом с нею нервы натягивались. Рядом с нею закипел бы вольфрам, не говоря уже о существе из плоти и крови. Черт, он иногда совсем не понимал ее, но ближе и роднее человека у него не было.
И нет, Майк не возводил ее на пьедестал. Он отлично видел все ее недостатки. Просто ее недостатки были именно тем, в чем он нуждался.
Иногда он приходил со службы после полуночи, измученный, уставший до потери пульса. А Викки — классическая сова — тут же вешалась ему на шею и лезла с разговорами. Если у него еще оставались силы, он заставлял ее затыкаться самым пошлым способом, но нередко просто выталкивал в другую комнату.
— Иди уже, иди, — со стоном просил он. — Не стою я твоего внимания. Ты заслуживаешь лучшего!
— Ты тоже заслуживаешь лучшего, именно поэтому я здесь, — скромно отвечала Викки, хватаясь за ремень на его брюках.
Стерва всегда получала свое…
Болтливый водила прибавил громкость на магнитоле — по радио играла веселенькая песня в стиле кантри. Майк невольно улыбнулся, представив, как бы недовольно скривилась Викки. Она слушала странные песни, которые он не понимал. Особенно одну группу, название которой Майк забыл — оно походило на имя какого-то женского персонажа из сериала «Игра престолов».
Вкус на музыку у Викки был дурацкий.
— О, смотри-ка, там что-то серьезное. — Водитель указал вперед на перегороженную дорожным патрулем трассу. Полицейский махнул жезлом, приказывая съехать на обочину.
— Не останавливайся. — Майк и сам не понял, почему так сказал.
— Как это не останавливайся? — хихикнул водила. — Да не переживай, доберемся быстро, потом наверстаем.
Он сбавил скорость и медленно остановился у края дороги.
— Случилось там что-то? — предположил словоохотливый попутчик. — Может, ловят кого? Не тебя, а? — Он заливисто рассмеялся, довольный своей шуткой.
Нолан напряженно наблюдал за приближающимся полицейским. Тот подошел, посветив фонариком сперва на водителя, а затем на пассажира и потребовал предъявить документы.
Водитель с готовностью протянул бумаги:
— Все в порядке, офицер?
— Обычная проверка, сэр. — Полицейский придирчиво изучил права и нехотя вернул их обратно. — Куда направляетесь?
— В Манчестер, знакомиться с матерью невесты. Представляете, а? Невесты!
— А вы? — Луч света ударил Майку в лицо.
— Я что-то нарушил?
— Отвечайте на вопрос, сэр.
— Я еду за компанию.
— Могу я взглянуть на ваши документы?
Нолан заиграл желваками, предчувствуя недоброе:
— У меня нет с собой документов, я их потерял.
— Пожалуйста, сэр, выйдите из машины. — Коп отступил на шаг, накрыв ладонью кобуру на правом бедре.
Нолан помедлил, прежде чем подчинился.
— Держите руки так, чтобы я их видел. Назовите ваше имя, сэр.
— Майк Нолан.
— Мистер Нолан, я вынужден вас обыскать. Повернитесь и положите руки на капот.
Напарник полицейского выбрался из салона и внимательно наблюдал за процессом, опершись о дверцу служебного автомобиля.
— Вам придется проехать с нами, — сообщил коп, закончив обыск и не обнаружив ничего подозрительного. — Следуйте к патрульной машине.
Майк колебался, стоит ли доверять этим копам. Даже если они самозванцы, в данную минуту противостоять им он вряд ли мог — безоружный, на пустой дороге. Далеко он не убежит.
— Сэр? — Пальцы копа плотнее накрыли кобуру, готовые в любую секунду выхватить пистолет.
Черт, надо ж так влипнуть. Майк двинулся к патрульной тачке, провожаемый удивленным взглядом болтливого водилы. Придется бедолаге коротать путь до Манчестера в одиночестве.
Густые сумерки разрезали яркие вспышки фар. Бело-синий «Шевроле» резво развернулся и под треск бормотавшей рации повез Майка Нолана в сторону Бостона.
Из дневника В.Когда он впервые задал мне вопрос, я уже была морально готова. Я считала себя самородком, который Дональду посчастливилось разглядеть в грязи под ногами. На самом же деле это он, подобно алхимику, взял обычный заурядный мозг, немного поколдовал и изменил его химический состав. Он обрабатывал меня с первой же встречи — это я поняла позже. Дональд не хотел меня спасти, не видел во мне кого-то особенного. Я просто идеально вписывалась в заказ.
Я ответила «да». Сразу же. Мне даже не потребовалось времени для размышлений. Да. Я бы хотела поучаствовать в приключении. Да, я готова к тому, что приключение будет необычным. Все, что так или иначе касалось Дональда, заметно выбивалось из привычной рутины, и это не могло не привлекать.
И все-таки даже сейчас мне больно думать о том, что он выбрал меня лишь благодаря случайному совпадению. Больно думать, что по большому счету я ничего собой не представляла, не имела отличительной черты, блистательного таланта. Может быть, мой талант — в моей смелости? В способности шагнуть в пропасть?