– Откуда здесь возьмётся горный тролль, чудак? Да и вообще не припомню, чтобы их кто-нибудь видел, одна пьяная болтовня, – Геллерт бодрился, но я понял, что бесстрашному товарищу тоже стало не по себе.
– Вот сейчас и увидим, – пообещал возничий.
Ух, ух, ух…
Я почему-то вспомнил наиболее зрелищные фильмы-катастрофы.
Вода-убийца! Неуправляемый поток летит со стороны моря на город…
Цунами! Страшная волна неимоверной высоты, как символ вселенской катастрофы. Пенистый вал с немыслимым рёвом обрушивается на окраины только что проснувшегося города, легко проносится по наиболее широким улицам к центру, с запозданием влетает в более узкие, с напором протискивается в переулки. Валятся строения, слетают, словно картонки, крыши домов. Люди – песчинки, их просто не видно…
Не фантазируй, Марк, поблизости нет морей-океанов!
Тогда это сель, сорвавшийся в горную реку со склонов, поначалу не такой быстрый, как цунами, – вязкий, глинистый, тянущий за собой огромные валуны, пожирающий по пути в долину целые рощи, разрушающий несчастные деревеньки, вставшие на пути чудовища. Ему помогают оползни, движущуюся всё быстрей и быстрей субстанцию подпитывает проливной дождь… Удар в стены цитадели сродни взрыву тяжёлого фугаса, укрепление не выдерживает и пропускает чудовище внутрь.
Сель осенью, да ещё и вдали от гор? Нет, тут что-то другое.
«Тебе не кажется, что мы влипли, Марк? Кажется. Думай спокойно, паникёр!»
Ух, ух, ух…
Перед тем как закрыть последние ставни, хозяин осторожно подвинул меня в сторону и с сожалением развёл руками, давая понять, что отсюда в переулок уже не выглянуть.
– Надо быть готовыми ко всему, друзья! Но только без позёрства и лишней удали, сначала разберёмся, что там шумит, – предупредил я.
– Сверху и посмотрим, – кивнул Гел.
Работники накинули крюк на створки центральной двери.
– Подождите! – крикнул я, сразу коротко поясняя своим: – Парни, я на разведку!
– Марк, я с тобой!
– Будь здесь, Геллерт, я быстро.
Меч был при мне, хольстеры с пистолетами тоже, а кольчугу можно и позже надеть, одиночные боевые действия в мои планы не входят. Только посмотрю.
Ух, ух, ух… Чуть отчётливее.
Да понял уже, что это такое, понял…
Но от этого предчувствие природной катастрофы почему-то не исчезало. Выскочив на улицу, я осмотрелся и, пригнувшись, как под пулями, пошёл к перекрёстку, где на углу висела ещё одна вывеска гостиницы «Свет в ночи». Однако скрытный маневр не остался незамеченным, предпоследнее окно неожиданно приоткрылось, и старческий голос ехидно спросил:
– И куда это мы так крадёмся, сладкий?
– Тс-с… Брысь, бабушка, закрой окно, беда в городе! – на вежливые разговоры с такими молодухами не было ни времени, ни нервов. Последнего особенно.
Зараза, чувствуешь себя, как на манеже, в городах всегда так: никогда не покидает ощущение, что за тобой одновременно следят не меньше двух десятков глаз, внимательно фиксируя все твои движения. В лесу легче.
Осторожно выглянул за угол. Сейчас…
В дальнем конце улицы, что ближе к главным воротам, появилось движущееся тёмное пятно с проблесками вспышек. Это были горящие просмоленные факела. Несмотря на то что стояло позднее серое утро, мне показалось, что вокруг темно, почти как ночью, наверное, чисто ассоциативно. Иллюминация устроена не для освещения, а для поднятия духа у своих и для запугивания всех остальных.
Это получалось, мне снова стало страшно.
Наконец-то можно было разобрать слова:
– Мира и добра! Мира и добра! Мира и добра!
Толпа? Нет, это не толпа.
Это был строй, пусть разношёрстный и неровный. Неумолимо двигаясь вперёд, строй повторял одну и ту же кричалку хором, по три раза. Никто не поднимал картинно ножку, как на параде, сосредоточенные люди просто впечатывали ступни в камень. С наслаждением стучали меховые чуни и мокасины, дорогие сапоги со стальными набойками, примитивные деревянные колодки и шесты в руках идущих.
– Мира и добра! Мира и добра! Мира и добра!
Выкрикнув этот акустический модуль строго под чеканный шаг, лента замирала на несколько секунд, и поэтому двигалась по улице медленно, зловещими рывками, агрессивно. Отсчитав про себя, люди опять орали, продолжая движение до следующей паузы – я никогда ничего подобного не видел и даже не слышал о таком приёме, ещё придумать надо! Но какую же надо было организаторам провести подготовку, чтобы добиться столь изумляющей слаженности!
– Мира и добра! Мира и добра! Мира и добра!
Замерли. Лишь дрожит пламя факелов.
– Мира и добра! Мира и добра! Мира и добра!
Загипнотизированная собственными криками, постоянным ритмом и размерностью, колонна бунтовщиков вела себя, как живой организм. Охотящийся! Всё ближе и ближе к жертве подползал фантасмагорический удав… Кто тут вздумал сопротивляться? Посмотри на нас, схватись за сердце и сиди дома, пока цел, горожанин!
Пора драпать, заметят.
Вернувшись к крыльцу гостиницы, где меня уже ожидали напуганные до полусмерти служки, я бегом поднялся по лестнице и влетел в просторную комнату мужиков, где царил нормальный живописный бардак, по углам было разбросано всё, что только можно.
– Сейчас они пройдут мимо, смотрите, только осторожно, сильно не высовываясь! – предупредив ненужные расспросы, я сразу подошёл к одному из окон, отодвигая тяжёлую портьеру и открывая створку.
– Мира и добра! Мира и добра! Мира и добра!
Всё ближе и ближе.
– Лана, а где твой арбалет? – раздался за спиной тихий голос воина.
– Это же не вольный город, Гел, смотритель лицея заставляет студентов сдавать оружие на хранение, под ключ. Увы, я не смогла его забрать.
– А кинжал? – спросил Гика.
– В сумке.
– Доставай, и на пояс.
– Мира и добра! Мира и добра! Мира и добра!
Все прильнули к открытым окнам.
– О боже! – вскрикнула Лана, пытаясь показать пальцем.
– Не маши руками, смотри и молчи! – Геллерт силой опустил её руку вниз. Подняв указательный палец и склонив голову, он и сам превратился в слух. Со стороны перекрёстка, из сумрака, всё нарастая, долетал мощный рев.
Выглядывать было неудобно, приходилось выворачивать шею.
– Мира и добра! Мира и добра! Мира и добра!
И вот они пошли мимо нашего убежища, поочерёдно появляясь в узкой каменной рамке, как в видоискателе или на экране смартфона. Далеко не у всех были недавно вырубленные шесты, которыми они стучали по мостовой! Из вооружения у бунтовщиков имелись тяжёлые дубины, утыканные гвоздями, сабли и мечи, копья и топоры: боевые и плотницкие, длинные крестьянские цепы и вилы. Когда колонна замерла в очередной паузе, я заметил в руках у двух мужчин боло, такие же, как я видел у Гики.
По краям строя, будто конвоиры, с промежутком в десяток шагов шли мальчишки, и у каждого в руках была праща. Даже детей привлекли…
– Мира и добра! Мира и добра!
Колонна прошла, теперь кричалка звучала всё глуше и глуше.
Ух, ух, ух…
Отстранившись от подоконника, я подошёл к кровати, отбросил в сторону куртку Геллерта и тяжело сел. Да уж, есть над чем задуматься… Только ненадолго, обстоятельства подстёгивают.
– Хе! Мира и добра! Вы слышали это враньё? Мира ли они хотят, добра ли?! – вскричал Геллерт, опоясываясь поверх кольчуги. – Силы небесные, у меня от огней факелов и ряби толпы глаза заболели! В этом стаде собралось не меньше полтысячи голов, и ещё пара сотен черни ждёт на площади… Это большая сила, вряд ли рота гвардейцев лорда насчитывает более полусотни… Охамели! Кричат, грозят оружием!
– Откуда же их столько взялось? – спросил я задумчиво.
– Да тут нечего и думать, дружок! Здесь, на севере, ничуть не меньше бездомных бродяг и ленивых крестьян, чем на побережье, где их столько же, сколько мидий на береговых камнях. Большинство этих бездельников осмеливается выползать на люди только в дни больших праздников, когда население беззаботно, а шериф добр. Покажись они на городских улицах в другое время, так сразу же получили бы мётлы в руки! На границах всегда бродят целые шайки разбойников, грабителей, стаскивающих в своё логово награбленное, вот и они, вернее всего, присоединились к бунтовщикам…
– А с ними и жители Южного Лигано, спаленного лордом по скудоумию, – добавил Гика. – Теперь они, разозлившись не на шутку, вернулись из ссылки, решив из Грандура сделать вольный город.
– Никаких сомнений! – кивнул ему воин. – Костяк этого сброда составляют местные жители. Знаете, друзья, меня удивляет только одно обстоятельство: когда они сумели так хорошо сплотиться? Хотя, быть может, это лишь игра моего излишне трезвого воображения… Киваешь, Марк? И ты подумал о том же? Да-да! Им надо было хорошенько потренироваться под руководством опытных людей. сделать несколько проходов… Где?
– На любой дороге, Гел, – очень резонно вставила Лана.
– А ведь точно, я не подумал, – признал тот. – Но без вожака такое невозможно.
– Вожди есть, Геллерт, и мы их видели.
– Ты говоришь о серых, Марк? – Он перестал ходить по комнате и повернулся ко мне.
– Не только.
– Подожди… Что, и наш знакомый паломник с ними заодно? Ну да, они болтали на углу… Чёрт, да это же настоящий заговор!
– Это всё проклятые американцы! – жахнул Гика.
Как молотком по столу. Вот и весь анализ.
Там, в моей земной реальности, для столь однозначного вывода продвинувшемуся на острие виртуальной атаки блогеру понадобилось бы написать несколько многобуквенных статей, то стесняясь теории заговора, то приплетая её к месту и не к месту. Развернуть полемику, разругавшись с сотней коллег, собрать дополнительные сведения…
Простой человек с земли в эту муть не лезет, отлично понимая и правильно оценивая происходящее сразу, исходя из своей жизненной опытности. Сложил дважды два – получил очевидный результат. Ибо жизнь устроена просто, если ты умный от природы.
– На моей родине их называют так – партнёры.
По-русски назвал.
Все трое тут же попробовали произнести незнакомое слово – получилось легко, разве что с «Ы» не очень.
– И всё-таки, Гика, почему ты так решил?
– Если есть бараны, то где-то рядом должен быть пастух, так мне говаривал покойный папаша… А у серых есть Орден, что тут размышлять, хозяин? И этот паломник – человек необычный, это сразу видно было, ещё в таверне. Как он бросился в бой с призраками! Заурядные бродяги-духовники такой решимостью не отличаются, себе на уме людишки.
По-моему, исчерпывающее объяснение.
– Постойте! Ведь этот чёртов хитрюга Орон совсем недавно был далеко отсюда, явившись в Грандур всего на день-другой раньше нас! – опять подхватился Геллерт.
– Мы надолго задержались в Бикаде, – напомнил я всем. – Но тайна есть. Утром того дня, когда мы разъезжались от славной таверны Деза Спири, паломник направился не на юг, а в Балместри, теперь-то я это понимаю… Пробыл он там недолго – и обогнал нас, вполне может быть, и вовсе не заглядывая в Бикаду. А вот серые шли следом.
– Ты хочешь сказать, что Орон что-то замышляет и в родном городке Ланы?
Господи, Геллерт, зачем опять пугаешь девчонку, даже если ты и уловил суть? А тебя, Марк, кто за язык тянет? Я посмотрел на неё. Лана Картич сидела на стуле, приоткрыв губы, и взволнованно покусывала край куртки.
– Не согласен, Гел. Балместри – вольный посёлок, там давно всё налажено, и изменить порядок вещей будет очень непросто.
Но она меня не услышала.
– Пречистый Ванк, что же будет с моим бедным Балместри? – спросила она. – Боюсь, что сказанное вами сулит ему мало хорошего…
Я молча отвернулся.
Напротив того окна, где стоял, – стена без проёмов.
Очень старое здание без заведений, неоднократно надстраивающееся, с одной эмблемой над крыльцом, в таких живут династиями, поколениями. Год за годом старый дом переживал с хозяевами все горести и радости, редкие праздники и тяжёлые будни. Стена кое-где дала извилистые трещины, в изобилии обрамлённые махристой плесенью, – отсюда её зелёные пятна причудливо разрастались во все стороны. Дикий крепостной плющ с густой, подобной мозаике листвой, цепляясь воздушными корнями за каждую неровность поверхности, годами старательно отыскивал для себя путь наверх, к свету, всё шире и шире расползаясь по серому камню.
Чем больше стареет здание, тем быстрей на его основе зарождается новая жизнь.
Этот процесс хорошо заметен в заброшенных фортах и в руинах старых укреплений больших городов. Люди уходят на новое место, перестав ухаживать за постройками, и природа тут же берёт своё. Постепенно в кавернах начинают скапливаться пригоршни почвы, здесь и там прорастает трава, а потом к разрушительному действу подключается и молодая поросль деревьев, которая по мере роста всё энергичней разваливает крепнущими корнями потрескавшийся камень.
Новое из тления. Это нормально, идёт мягкое восстановление, с возможностью шага назад, если человек опомнится и вернётся. В чём-то это даже красиво.
Однако ржавчина – тоже восстановительный процесс. Быстрый и безжалостный. И в нём нет никакой прелести.
Какое тихое было местечко…
Почему-то все замолчали.
Геллерт Де Вельд обвел взглядом увешанную гобеленами комнату, простенькие декоративные щиты с аляповатой росписью, резной стол, столик между кроватями с изображениями святых Пречистого Ванка, буфет с медными подносами и нас, сидящих вокруг в странном оцепенении. Стояла тревожная тишина, в которой слышалось только учащенное дыхание Ланы и легкое подвывание холодного ветра за приоткрытыми окнами, внезапно донесшего резкий звук дудок стражников стены. Местные дудки эти похожи на вувузелы, только изогнутые, не знаю, как называются. По центральной улице быстро пробежала группа возбуждённых людей, в нашем переулке кто-то коротко захохотал, в соседнем доме торопливо застучал молоток: наиболее предусмотрительные горожане начали наглухо заколачивать ставни.
– На улицах всё опасней и опасней, – с какой-то обречённостью прошептала девушка.
Представляю, что она испытывает! С трудом уговорив отца, человека властного и ортодоксального, Лана готовилась изо всех сил, приехала поступать, надеясь получить качественное обучение в почтенном лицее и в обществе сверстников из приличных семей, а тут такое…
– Уличные опасности пусть подождут, – заявил Геллерт, пожав широкими плечами. – А теперь, Марк, скажи нам, что делать, ведь у тебя наверняка есть план, ты учёный.
Дался тебе этот «учёный»! Нет у меня плана!
– Вырваться из города будет очень нелегко, – честно признался я. – Можно, конечно, попробовать…
Закончить мысль мне не дали, внизу раздался громкий треск и грохот. Бам! Стук в дерево, и почти сразу зазвенело разбитое сильным ударом оконное стекло, следом последовал истошный женский вопль. Тотчас же в тихой гостинице, казалось бы, вполне надёжно спрятанной от всех неприятностей, поднялась невообразимая суматоха! Послышался топот ног, отчаянная ругань и лязг оружия.
– Штурм! – с необъяснимой радостью взревел Геллерт. – Все вниз, презренные негодяи лезут к нам! Клянусь спасением души, как же мне этого не хватало, Марк!
«Твою ты душу!» – подумал я, на ходу вытаскивая меч.
Битва так битва!
– За мной, воины! – проорал охотник за головами, отшвыривая в сторону испуганную молодую служанку, нечаянно преградившую ему путь, и большими прыжками помчался по коридору.
Сбежав по лестнице, я очутился в гуще событий.
Ого! В фойе было светло, как днем, – факелы захватчиков чадили в руках нападавших, свет их дрожал, и украшения на стенах отбрасывали мечущиеся призрачные тени. В прямоугольной прихожей с тиковым паркетом, которая начиналась сразу за дверями парадного входа, разверзся настоящий ад. Рубка и резня!
В двух шагах от прихожей, выпустив из руки меч, на самом пороге фойе лежал несчастный хозяин гостиницы «Свет в ночи» с разрубленной головой, алая кровь стекала по синей жилетке. Рядом с ним стоял коренастый рыжебородый человек, на моих глазах сильным ударом топора отрубивший Рамару голову. Сбоку, схватившись за распоротый живот обеими руками, корчился один из слуг. Распорядитель отеля с парой работников бестолково тыкали вперёд длинными палками.
Заметив несущегося к нему Геллерта, негодяй, не обращающий особого внимания на прислугу, резко выпрямился и сделал пару шагов назад, мощным телом тесня подручных и занимая удобную для схватки позицию. Мельком глянув на бездыханное тело хозяина гостиницы, Геллерт с рычанием взмахнул тяжёлым мечом и тут же понял, что оказался в очень неприятной ситуации – клинок, прорубив тканевую обшивку, со звоном ударил в камень стены. Тесно, как в гробу! Рыжебородый бандит, вооружённый небольшим овальным щитом и коротким топором с широким лезвием, напротив, чувствовал себя очень комфортно, ему теснота прихожей ничуть не мешала.
– Проклятье! – крикнул воин и неловко ткнул мечом вперёд, но его удар был легко парирован выставленным под углом щитом, и теперь уже Геллерт был вынужден отступить, чтобы не попасть под короткий и быстрый рубящий удар.
За спиной у предводителя, сбившись в две группы, в прихожую лезли на время отступившие вслед за командиром озверевшие люди. Ну и компания!
Мира и добра?
Тоже бородатые, в коротких шерстяных куртках бывшие свинопасы и мирные крестьяне со свирепыми рожами торопились пробраться к своим жертвам. Ввалившиеся от злобы глаза сверкали лютой ненавистью к любому горожанину, к любому кошельку и чистому камзолу. Ярость масс!
Их вопли, длинные косматые волосы, ощерившиеся рты и потёки грязи на лицах делали нападавших похожими на зомби из триллеров, но никак не на простых смертных из плоти и крови.