– Ах, милый Джонатан, неужели вы думаете, что я стала бы вам отказывать в такой малости? Этому нет решительно никаких причин, кроме одной, самой банальной, – папка изъята из архива примерно год назад по устному указанию самого мастера Шуйского.
– По устному? – недоверчиво переспросил Джонатан.
– Именно так, мой друг. Выносить документы из архива строжайше запрещено, но вы же знаете, в некоторых случаях глава Совета имеет такое право.
– Он забрал эту папку сам? – удивился Джонатан. – Сначала вы сказали, что она была изъята по его указанию. Так чему мне верить, Натали?
– Только своему сердцу, – попыталась отшутиться Наталья Августовна и стрельнула глазками.
«Старая куртизанка, – Джонатан мысленно усмехнулся. – Поплыла, но не сдается. Верхом на гормонах пытается меня прокатить. Не выйдет, любезная».
– Наталья Августовна, – Джонатан заледенил интонации, – дело очень серьезное, речь идет о безопасности Цеха. Вы же понимаете, в таких случаях я могу применить особые санкции, вплоть до ареста. Зачем вам эти проблемы, после стольких лет безупречной службы на благо Цеха?
– Джонатан, вы ли это?! – Натали испуганно похлопала густыми ресницами. – Я всегда считала вас образцом выдержки и учтивости, настоящим джентльменом, и что же слышу? Угрозы? Зачем вы разочаровываете меня, милый Джонатан? Я и так теряю веру в существование на свете настоящих мужчин, не дайте мне расстаться с этой иллюзией окончательно!
– Простите, Натали, – Джонатан немного смутился. – Это не повторится. Но войдите в мое положение. Мне крайне необходима эта папка. Возможно, от ее содержимого зависит не только судьба Цеха, но и всего нашего мира!
– Нашего? – Натали чуть склонила голову набок и заинтересованно прищурилась.
– Нашего, сударыня. И этого тоже, – он кивком указал на колышущиеся на ветру верхушки деревьев за окном. – Заметьте, я стараюсь быть откровенным по мере возможности. Будьте откровенны и вы, прекрасная Натали. Ведь Шуйский не выносил папку из архива, не правда ли? Она хранится в сейфе под грифом «Документы максимальной секретности. Доступ разрешен только главе цехового Совета и Смотрителю». Я прав?
– Не знаю, откуда вам известно о существовании этого грифа, милый Джонатан…
– Я начальник СБ, сударыня, мне известны все грифы.
– Но не ко всем папкам имеется доступ, – продолжала упрямиться Наталья Августовна. – Простите, мой друг, но без письменного приказа главы Совета или Смотрителя я не имею права обсуждать с вами даже само существование особого сейфа…
– Но преемник мастера Шуйского пока не избран, – попытался перебить Джонатан.
– Совершенно верно, – удержала инициативу Натали, – и Смотритель Чесноков героически погиб в неравной схватке с Хамелеоном. Получается, что сейф временно недоступен, как бы ни была остра необходимость изучить его содержимое.
Она наигранно вздохнула и так же фальшиво опечалилась.
– Место Смотрителя редко пустует, – попытался намекнуть Джонатан. – Его избирает не Совет, а Вечность. А она не терпит пустоты.
– Мне очень жаль, дорогой Джонатан, но я не сумею вам помочь, – Натали намека не поняла. – Даже если это грозит мне арестом и заточением в самую мрачную башню.
– И мне очень жаль, Натали, – Джонатан наклонился и пристально посмотрел ей в глаза, – но ваша идеальная, прямо-таки стальная защита на самом деле сделана из жести. Я могу проткнуть ее пальцем.
– Вы снова давите на меня, Джонатан, – Натали разочарованно вздохнула. – Это так грустно, когда рыцарь превращается в варвара. Я всегда считала вас героем древних преданий, тем самым принцем на белом коне, который спасал красавиц от чудовищ, а целые страны от огнедышащих драконов, и вдруг такое разочарование.
Она подняла печальные очи и наконец наткнулась на взгляд Джонатана. Примерно минуту она молча смотрела в глубину его синих, как северные озера, глаз, и с ее лица за эти шестьдесят секунд сползли все надетые друг на друга маски. Под занавес немой сцены на лице у Натали осталось одно-единственное естественное выражение. Выражение глубокого почтения и полной покорности.
– Где сейф, Натали?
– Прошу, господин Смотритель, – голос архивной дамы немного сел. – Идите за мной… и ради бога, не сердитесь, я же не знала, что теперь Смотритель – вы.
– Об этом пока знают единицы, – спокойно произнес Джонатан. – И впредь будут знать лишь единицы. Надеюсь, вы понимаете, что это строжайшая тайна?
– Джонатан… простите, господин Смотритель, разве вы не убедились, что я умею хранить секреты?
– Да, вы по праву занимаете свой пост, Наталья Августовна, – признал Джонатан. – Ваше самообладание, опыт и рассудительность достойны уважения. В связи с этим хочу попросить вас об одной услуге.
– Все, что смогу, господин Смотритель.
– Называйте меня как и прежде, договорились?
– Да, Джонатан, что еще я могу для вас сделать?
– Расскажите, что вы знаете об этой папке и ее содержимом.
– Формально только ее архивный номер, – Натали отвела взгляд.
– Меня интересуют именно неформальные комментарии, – уточнил Смотритель. – Я не останусь в долгу.
– Предскажете мне будущее? – Натали улыбнулась. – Полно вам, Джонатан, никаких обязательств. В последнее время я охладела к гороскопам. В интересующей вас папке не так уж много бумаг. Несколько доносов, пара медицинских справок и протокол секретного заседания Совета. Возможно, есть что-то еще, я не помню. Я пролистала несколько документов, и только. Тема довольно занятна, но слишком далека от реальности, поэтому мне стало неинтересно. Я никогда не увлекалась сказками.
– Тем не менее вас она задела, – уверенно сказал Джонатан. – Вы умело контролируете свои эмоции, но опытному глазу заметно, что эта «сказка» для вас – весьма болезненная тема.
– Неужели вы интерпретировали мое беспокойство именно так? – Натали удивилась вполне искренне. – Бог с вами, Джонатан! Единственное, что меня действительно задевает в этой невероятной истории, – неприятный факт: двое из четверых доносчиков – мои старые друзья, а еще один – мой ближайший родственник! Представляете, я семьсот лет жила бок о бок с этими Вечными и не подозревала, что они такие… нечистоплотные субъекты.
– Все-таки вы оранжерейное создание, Натали, – усмехнулся Джонатан. – Цех всегда был подвержен тем же порокам, что и окружающий его мир. Были времена, мы охотились на ведьм, бывало, пытались устраивать революции, а сейчас в соответствии с новой модой пытаемся в меру сил содействовать глобализации. И в эпоху поголовного доносительства мы тоже шагали в ногу со временем. Неужели на вас никогда не доносили?
– Не знаю, – Натали испуганно взглянула на Джонатана. – Ох, милый Джонатан, я вдруг представила, что могло быть написано в доносах на меня. Наверняка ужасная грязь! Как это мерзко!
– Ничего страшного, милая Натали, все давно в прошлом. Итак, это и есть сейф?
Они остановились у массивной металлической двери в конце длинного зала, уставленного архивными стеллажами.
– Да. Замок новейший, отпирается после того, как сканеры считают все мои биологические параметры. – Она лукаво улыбнулась. – Приходится держать себя в форме.
– И вам это блестяще удается. Так все же, Натали, хотя бы в двух словах. Ваше мнение. Кроме, конечно, вердикта: «сказка». Если допустить, что такое возможно, как, по вашему мнению, мог повести себя такой субъект, достигнув Оптимума? И второй вопрос: кто мог быть его родителем, отцом или матерью, в Цехе?
– Ах, Джонатан, я вижу вас насквозь, хотя Смотритель вы, а не я, – Натали погрозила ему пальцем. – Вы не верите ни единому моему слову и пытаетесь вытянуть из меня нечто большее, чем простое предположение. Но будь по-вашему. Если допустить, что случилось невозможное и неучтенный Цехом Вечный, он же помесь с Хамелеоном в первом колене, существует, я могу предположить, во-первых, что гены Вечных ему дал отец. Мать не сумела бы скрыть свою беременность…
– Я тоже так подумал, – согласился Джонатан. – А в папке на этот счет ничего нет?
– Нет. История любви этих своеобразных Ромео и Джульетты и история рождения их ребенка – это тайна, покрытая мраком.
– Имена тоже, – уточнил Джонатан.
– Я помню ваши вопросы, мой друг. Одно имя в бумагах имеется, но вряд ли оно вам поможет. Это имя – Генрих. Чье это имя – неизвестно. Возможно, ребенка, возможно, отца.
– Если отца, круг поисков сужается.
– Вам виднее, – Натали в сомнении качнула головой. – А если так назвали ребенка?
– Тогда имя ничего нам не даст.
– Прошу, читайте сами, – вынув из сейфа папку, сказала Натали. – Буду рада, если содержимое окажется более полезным, чем я себе представляю.
Джонатан обратил внимание на то, что она больше не напряжена и улыбается тепло, хотя как-то немного обреченно.
– Спасибо, Натали, – он улыбнулся в ответ. – Я все-таки оставлю за собой должок. Если увижу вас в вещем сне, обязательно расскажу, что вас ждет.
– И вам спасибо, Смотритель. Только, пожалуйста, не рассказывайте мне правду.
«Странные создания эти женщины, – выходя из архива, подумал Джонатан. – С одной стороны, не верят в сказки, а с другой – жить романтическими иллюзиями им милее всего на свете. Где логика? Хотя что-то в таком подходе есть. Что конкретно – не понять, но есть…»
…Чтобы вернуться из архива, требовалось всего-то войти в лифт и подняться в нем на двадцать пять этажей, с подвального уровня «минус два», на двадцать третий. Секундное дело. Чтобы внимательно изучить содержимое папки, потребовалось немногим больше. Уже через пять минут всем троим стало ясно, что для текущего дела эта папка – полный ноль. Либо наиболее ценные бумаги были из нее изъяты, либо ее ценность изначально была сильно преувеличена, и особый гриф ей присвоили ошибочно. Заслуживал внимания только один факт – собственно, то, что папка существует в природе. Насчет имени тоже ничего не прояснилось. К одному из доносов был приложен обрывок записки, в котором угадывались несколько написанных карандашом слов. Что-то вроде: «Генрих… здоров… будет жаль…» Кто этот Генрих, «здоров» – это диагноз или наполовину стертое приветствие, чего будет жаль, понять было невозможно. И имеет ли вообще эта записка отношение к делу, тоже было под вопросом.
Промучившись над головоломкой еще полчаса, Вечные пришли к одному и тому же мнению. Папка не поможет. Заходить следует с другого фланга. Единственное, в чем они не сошлись, – это в причине, по которой секретная папка оказалась настолько бесполезной. Джонатан был уверен, что ее выпотрошил искомый крот, а Островский и Мартов считали, что если документы были изъяты, то это сделали мастера Совета, дабы вымарать неприятную историю из летописи Цеха раз и навсегда. Саму папку выкинуть они не могли, порядковый номер был уже проставлен, и представили все так, будто история не более чем «утка». Раз поступили сигналы, дело завести было положено, а дальше… в протоколе заседания Совета так и значилось: «За неимением достоверных фактов считать данное дело надуманным и бесперспективным».
– И все-таки она вертится, – заявил Мартов. – Есть дело, значит, были основания его завести. «Неимение достоверных фактов» – уловка. Считайте факт рождения метиса полностью доказанным. Как юрист вам говорю.
– Итак, что мы имеем? – подводя итог, сказал Островский. – Враг-метис реален, и он умело использует своего родителя в качестве агента-информатора. Чтобы с ним справиться, Цеху следует применить оружие равного калибра, то есть – Туманова, но Виктор лег на дно и не всплывет, пока не будет найден крот, он же один из родителей Врага! Цепь замыкается, причем накоротко.
– Надо выяснить, кто проявил наибольшую заинтересованность в сокрытии секрета сейчас и кто это делал во времена инцидента с патологической любовью, – продолжая гнуть свою линию, предложил Мартов. – Могу поспорить, сойдется не больше трех фамилий. И все будут мастерами Совета.
– Не любишь ты начальство, Андрюша.
– Любишь – не любишь… при чем тут любовь, бригадир? Мы не на ромашках гадаем, а делом занимаемся.
– А я предлагаю… – начал было Джонатан, но его прервал телефонный звонок.
Судя по мелодии и картинке на экранчике, звонили из Конторы, скорее всего, это был майор Федотов. Джонатан приложил трубку к уху и недовольно буркнул: «Алло».
– Алло, разведка, свежие новости, – бодро доложил Федотов.
– Привет, Федотов. Надеюсь, по теме? – спросил Джонатан немного раздраженно. – Я тут занят слегка.
– Да, по теме. И по твоей, и по моей.
– Опять про клуб олигархов что-то раскопал? – Джонатан устало взглянул на Островского и страдальчески выгнул брови. – Надо же, как тебе везет. И мне заодно.
– Да, опять состыковались, – подтвердил Федотов.
– Взял всех олигархов с поличным?
– Нет, этих пока не достал. Зато, похоже, взял стрелка. Он тут засветился, беспредел на Варшавке устроил, ну мы его и прижали.
– Неужели? – Джонатан заинтересовался. – Того самого, что нам надоедал? В Конторе, на МКАД и так далее? И почему ты решил, что это он?
– По чему? – майор усмехнулся. – По стволу и косвенным уликам.
– Слабая привязка, должен заметить, – произнес Джонатан разочарованно.
– Ну, я и говорю – похоже.
– А еще какие-нибудь улики имеются? Сопротивление он оказал? Помнишь, как тогда, при передаче девицы он нас отделал? Много народу покалечил при задержании? Визуальную маскировку врубал?
– Нет, ничего такого, никого не покалечил, а видно его, как гаишника с радаром, – за километр.
– Тогда, это не наш клиент, майор. Промазал ты, к сожалению.
– Нет, погоди, ты главного не знаешь – как его величают. Сказать?
– Ну, скажи.
– Ладно. Эфиоп его кличка! Знакома?
– Эфиоп? Кому же она не знакома? – Джонатан снова сменил гнев на милость, вернее, равнодушие на интерес.
– Вот то-то, – удовлетворенно проронил майор.
– Погоди, он что же, на костылях и за рулем? – с оттенком удивления спросил Джонатан.
– Нет, почему на костылях? Здоров. Приедешь?
– Да. Ты где сейчас?
– Сразу в закрома приезжай.
– В спецсектор?
– Да, в той же камере его поселим, где твоя ужаленная мадам сидела. До встречи.
– Хорошо, до встречи.
Джонатан спрятал трубку в карман и задумчиво уставился на Островского. Бригадир не спешил приставать с расспросами. Он полностью доверял Джонатану и требовал от него отчета лишь о результатах. Промежуточные выводы и детали Всеволода Семеновича интересовали постольку поскольку. А вот Мартова упоминание об Эфиопе заинтриговало.
– Федотов взял Эфиопа?
– Взял и утверждает, что Вахоб – это наш клиент. Майор ничего не знает о Цехе и Хамелеонах, но неплохо ориентируется во всем остальном. Фактически из всех смертных он самый осведомленный в наших делах.
– Но ты не веришь, что Эфиоп и есть искомый Враг, – уточнил Мартов. – Тебя смущает, что его взял Федотов? А если Враг специально сдался майору, чтобы через него пробраться в Цех?
– Не уверен, – Джонатан потер подбородок. – Зачем ему так рисковать? Ведь у нас есть Избранный, который может уничтожить Врага. Теоретически.
– Вот именно, – Мартов кивнул. – И уничтожить может теоретически, и есть он у нас тоже лишь теоретически. Сплошная теория кругом. Когда только будет практика?
Он всплеснул руками и опять достал из кармана фляжку с коньяком.
– Скоро будет, – пообещал Джонатан, поднимаясь с кресла. – И мало этой практики нам не покажется. Дело с каждой минутой становится все интереснее и запутаннее.
– Не вижу причин для такого вывода, – сделав приличный глоток «Хенесси», хрипловато произнес Мартов.
– А я вижу, – Джонатан на секунду задержался в дверях. – Туманов третьего дня ранил Эфиопа в обе ноги. Прострелил навылет. Сегодня у нас шестое. Если Вахоб обычный человек, он не мог выздороветь за трое суток.
– Значит… он все-таки Враг? – неуверенно спросил Островский.
– Конечно! – встрепенулся Мартов. – Все сходится! Эфиоп и есть Враг!
– Пока неясно, – Джонатан покачал головой. – Поеду разбираться. Если не вернусь, считайте его главным подозреваемым.
* * *Храмовников называл свое секретное убежище дачкой. В понимании Туманова, это была какая-то конура, которую добрые хозяева построили на крошечном клочке земли, выгороженном на окраине одного из бесчисленных подмосковных дачных поселков, прежде самой дачи. Но потом пес издох, хозяева спились, забор сгнил, а участок порос бурьяном. Осталась только конура. Впрочем, это было только первое впечатление. Попав внутрь хибарки, Виктор понял, что далеко не прав. Домишко был, как и полагается в таких случаях, только ширмой, загораживающей вход в относительно просторное и неплохо оборудованное подземелье.
Ниже уровня земли все выглядело не столь удручающе, даже можно сказать, вполне прилично. Двухмаршевая бетонная лестница выводила в просторное помещение, квадратов сорока по площади и почти трех метров в высоту. На полу лежал хороший кафель, стены были ровно оштукатурены и покрашены, а высокий потолок с точечными светильниками был и вовсе как в городской квартире. По планировке это была так называемая «студия» – без внутренних стен, не считая отгороженного в правом ближнем углу санузла. По левой и правой стенам комнаты шли стеллажи, в середине правого имелся разрыв, в котором приютился компьютерный столик, а переднюю стену занимали навесные шкафы. Под ними расположились тумбы, обеденный стол с тремя табуретами, мойка и электроплита. Освещали помещение несколько галогенных ламп, свет которых, как известно, наиболее похож на солнечный, отчего в подземелье не было тоскливо, даже в отсутствие окон. С вентиляцией здесь тоже был полный порядок. Ни сырости, ни духоты. Чего здесь явно не хватало, так это кровати или диванчика. Хотя, возможно, кровать все же была, только откидная, днем упрятанная в нижнюю часть одного из стеллажей.