Беляна указала на огонек вдали:
— Видишь? На том месте расцветает разрыв-трава. Только несколько мгновений цветок сияет, и только тогда можно его сорвать. Я хочу его.
— А я тебе помешал, да?
— Не знаю. Может быть, еще не поздно… Но я боюсь — а вдруг там Лихо и его слуги? Они убьют любого, кто подойдет!
— В такую ночь ни у кого нет власти над людьми! — воскликнул Властимир, бросаясь вперед. — Хоть бы увидеть его!
И он побежал к поляне, твердо уверенный, что не будет рвать цветка, только посмотрит на него. Хоть и слышавший с малых лет о чудесном цвете разрыв-травы, он не знал, что будет делать с ним, коли тот попадет ему в руки.
Свет сиял все ярче и ближе. Он полыхал уже так ярко, что Властимир подумал, что цветок сейчас погаснет и он опоздает взглянуть на него. Отбросив колебания — в самый последний миг припомнились все опасности, что подстерегают охотника за жар-цветом, — он побежал, вламываясь в заросли.
Чаща заухала, закричала страшными голосами, застонала. Что-то заскрипело в глубине леса. Завизжало Лихо, спеша к той же поляне, и закачались вековые деревья.
Властимир отбросил последнюю ветвь и замер, закрыв глаза рукавом от сияния, что слепило глаза даже под веками.
Поляна была залита огнем. Не сразу князь отнял от лица руку и слезящимися глазами разглядел папоротники. Между ними рос один, самый крупный. Он-то и сиял — в сердцевине его набухал, пульсируя, как сердце, крупный бутон. Он весь казался сгустком огня, настоящим костром, от которого даже исходил жар.
Цветок готовился распуститься с минуты на минуту, и князь осторожно приблизился, ожидая чуда.
Порыв ветра внезапно толкнул его — Властимир едва удержался на ногах. Деревья закачались, и совсем близко, в сажени от него, раздался громовой рев взбешенного чудовища. Решив, что это Змей, Властимир вскинул голову — и в этот миг разрыв-цветок распустился.
Волшебный цветок словно ждал, когда от него отведут жадные взоры, чтобы на единый миг явиться миру. Власти-миру показалось, что с неба опустилась звезда. Он отпрянул, закрывая лицо руками, а чья-то громадная тень склонилась над цветком, протягивая к нему жадные уродливые лапы.
Сквозь пальцы Властимиру показалось, что цветок затрепетал, пытаясь не даться чудовищу и ища защиты у человека, и, не понимая, зачем он это делает, Властимир рванулся к нему и сорвал жар-цвет.
Цветок закричал и встрепенулся, как птица, а тень наклонилась к человеку. Властимир отступал, прижимая к себе слабо вздрагивающий живой огонек. Цветок умирал у него в руке, но в этой смерти чувствовалась благодарность — за то, что умирает он именно так. Руку жгло, словно он сунул ее в расплавленное железо, но Властимир только крепче стискивал пальцы, терпя боль.
По непонятной причине тень не могла переступить через обезглавленную разрыв-траву. Одна лапа чудовища невзначай коснулась листа, и чудовище взвыло от боли, а затем быстро скрылось в чаще.
Князь стоял, постепенно успокаиваясь после всего случившегося. Он еще не решил, что делать дальше, как сзади послышались шаги, и его за локоть взяла Беляна. Глаза девушки восхищенно сияли.
— Я все видела, — прошептала она. — Ты все сделал правильно.
— Что это было?
— Само Лихо Одноглазое. Оно сторожило разрыв-цвет для себя, но ты победил его. Теперь ты сможешь все на свете, и я рада этому. Ты мне нравишься, и в эту волшебную ночь я хочу тебе это доказать: Пойдем со мной, только не оглядывайся.
— Почему?
— А ты не знаешь? Нельзя оборачиваться, когда идешь с Перуновой поляны, а то Лихо тебя к себе заберет навеки! Мы вернемся к реке и там… Пойдем, милый, пойдем!
Беляна тянула Властимира с поляны, соблазняюще улыбаясь. Князь следовал за нею — разгул Купалиной ночи дурманил разум, пьянил кровь, будил желания. Но в то же вре-щя все случившееся, сам цветок разрыв-травы и лес, из глубины которого снова доносились чьи-то голоса и шум, — все это заставляло Властимира медлить. А сзади приближался треск ветвей под шагами великана.
— Стой, князь! — донеслось издалека. И голос не чудовища, а человека.
— Пойдем, — Беляна повисла на его руке, заторопилась испуганно. — Не оборачивайся, иначе смерть тебе! Нельзя оглядываться, милый!
— Оглянись, князь! — голос был знакомым. Властимир не выдержал и оглянулся.
На том конце поляны замер Буян, такой, каким его князь оставил на поляне у реки — без рубахи, босой, в закатанных до колен белых штанах, весь мокрый. На голой груди его болтался оберег.
— Стой, князь! — воскликнул он, бросаясь вперед. — Ко мне, скорее!
— Нет, — прошипело рядом.
Властимир обернулся к спутнице и отскочил с криком. За локоть его цеплялось существо, похожее на тощую кикимору, одетое в белую рубаху Беляны. Из кривой пасти высовывались клыки, белесые глаза сверкали, на тонких пальцах торчали когти, которыми нечисть впивалась в кожу князя. Существо с неимоверной силой потащило человека за собой в чащу, а вокруг все засвистело и заревело.
Оцепеневший от неожиданности Властимир не мог сопротивляться, его ноги сами следовали за Беляной. Он успел только мысленно попрощаться с белым светом, как вдруг чьи-то сильные руки схватили кикимору за запястья.
Она злобно завизжала, но подоспевший Буян одним рывком оторвал ее от Властимира и отбросил в сторону, закрывая князя собой.
Кикимора бросилась на гусляра, но тот ловко сбил ее с ног, и она рухнула в траву. Но тут же вскочила и прыгнула снова, выставив длинные руки со скрюченными пальцами, нацелив их в глаза Буяну. Гусляр вновь отбросил ее, но она не сдавалась. Прижавшись спиной к дереву, Властимир молча наблюдал за битвой — ведьма с воплями кидалась на Буяна, а тот ловко защищался.
Из леса выскочило несколько ведьм. Вместе они пытались одолеть удалого гусляра, но напрасно. Против четырех Буян сражался так же успешно, как и против одной. Его руки мелькали, нанося и отражая удары. Он только иногда отступал на шаг или припадал на колено, а ведьмы то и дело падали наземь. Какая-то бросилась на него сзади, но Буян мгновенно упал на спину, подминая ее, ногами отбросил двух других, что поспешили ей на помощь, и вскочил, отбросив ведьму, напавшую со спины, как тряпку.
В это время чья-то огромная лохматая лапа вынырнула из-за ствола, около которого стоял Властимир, наблюдая за сражением. Она зажала рот князя, чтобы тот не смог вскрикнуть. Властимир почувствовал противный вкус шерсти во рту и как кто-то шарит у него на груди, где он прятал цветок, сжимая стебель в кулаке. Цветок все еще жег ладонь, но уже не так сильно. Властимир рванулся, спасая жар-цвет, и нечаянно ладонь его раскрылась. Князь в ярости рванул державшую его лапу, и чудовище заревело от боли.
Буян обернулся на рев. Глаза его испуганно расширились, он на миг замер, и ведьмы тут же налетели на него. Обвешанный ими, как медведь собаками, Буян резко стряхнул их, и ведьмы посыпались в стороны, как спелые желуди. Одна из них сразу вскочила и устремилась на князя. Пальцы ее засветились, но гусляр встал у нее на пути. Лучи, яркие, как солнце, ударили из пальцев ведьмы в его раскрытую ладонь — рука Буяна вспыхнула. И он взмахнул руками, как колдун.
Увидев это, ведьмы бросились врассыпную, но одна вдруг вернулась и бросилась на Властимира. Тот видел ее краем глаза, но не мог даже сделать шага в сторону — чудовище из-за дерева вцепилось второй лапой в князя и тянуло его к себе. Вдруг Буян поймал эту самую резвую лиходейку. Одним рывком он поднял ведьму над головой и, размахнувшись, бросил прямо на чудовище, которое держало Властимира.
Послышался звук удара и вой. Лапы чудовища разжались, и оно неожиданно быстро убежало, ломая деревья.
Тяжело дыша, Властимир шагнул к Буяну, который стоял посреди поляны. Волосы гусляра мокрыми прядями прилипли ко лбу. На его груди, плечах и руках остались красные следы, словно от ожогов, — отпечатки когтистых лап ведьм.
Властимир подошел, взглянул в глаза побратиму, но не смог ничего сказать — горло перехватило, и он упал в траву, теряя сознание.
ГЛАВА 19
Его разбудило чье-то прикосновение:
— Эй, ты живой?
Голос был вполне человеческий. Властимир открыл глаза и увидел склонившегося над ним незнакомого парня. Тот облегченно вздохнул и протянул руку, предлагая встать.
— Ну, наконец-то тебя нашли! — молвил он. — Ты не представляешь, как долго мы тебя искали! Уж решили, что ты утонул или тебя лешие забрали… Хорошо, тебя наши видели, как ты в реку прыгал!
Властимир встал, опершись на руку парня, и огляделся.
Они были на поляне, где вся трава была смята и вытоптана, словно тут дрались не на жизнь, а на смерть несколько жеребцов. Под ногами хрустели безжалостно сломанные листья папоротника — князь лежал как раз на том самом месте, где вчера расцвела разрыв-трава. Словно во сне, он посмотрел на дерево, у которого боролся с чудищем, — на коре на уровне его лица остались глубокие следы когтей странной формы.
Парень тоже недоуменно огляделся.
— Вот и я думаю — что тут случилось ночью? — почесал он затылок. — Ты что-нибудь помнишь?
— Плохо помню… — Властимир потер рукой лоб. — Может, это и сон был… Я помню, ведьмы тут дрались, а потом Лихо или как его там… А! — его точно озарило. — Вот на этом месте, где мы стоим, разрыв-травы цветок распустился. Он как живой, как ребенок, ко мне тянулся, да только обронил я его… вот тут!
Он бросился к стволу дерева, раздвинул руками траву, ища потерю, но тщетно.
Парень понимающе тронул его за плечо.
— Пойдем-ка в деревню, — сказал он. — Разрыв-травы цвет если уж выронил, то никогда не найдешь. Он как счастье — один раз в жизни в руки дается. Пошли!
Не хотелось Властимиру верить в это, но под деревом ничего не было. Может, его взял Буян? Он ведь был здесь…
Парень рассказал по дороге, что все под утро, допев величальные песни, вернулись в село к праздничной трапезе, и тут выяснилось, что Властимира нигде нет. Буян, который не уходил с праздника ни на минуту, поднял всех на ноги и повел искать его. Кто-то заметил, что резанец ночью прыгнул в реку, перебрались на другой берег и вот нашли. Сейчас время уже было давно за полдень.
У ног парня вертелась собака — только с ее помощью ему удалось разыскать князя.
Властимира и нашедшего его парня встретили громкими криками восторга. Впереди всех бежал Буян, сияя от счастья. Подбежав, он горячо обнял Властимира и, отпустив его, придерживал за плечи, любуясь.
— Живой! Живой! — воскликнул он, встряхивая его. — А я-то думал — все, погиб! А ты жив! Я так рад!.. Что с тобой случилось-то?
И он снова обнял его.
Властимир с трудом отцепил от себя гусляра.
— Ты должен все знать лучше меня, — ответил князь. — Ты ведь там был да потом исчез!
— Я? Был? — переспросил удивленно Буян. — Где и когда?
— Сегодня ночью там, на поляне, где меня нашли. Там разрыв-трава расцвела, я сорвал цветок, а потом на меня ведьмы накинулись. А ты меня защитил. И знаешь, Буян, я был прав: Беляна — ведьма. Это она меня чуть не погубила, если бы не ты. И Лихо она тоже привела! Избавиться нам надо от нее, и поскорее…
— Погоди-погоди, — гусляр встряхнул князя за плечи. — Помолчи минутку, дай сказать… Беляна, говоришь? Да она уходила с одним парнем в кусты… И явилась назад задолго до конца праздника, я сам ее видел. А что до меня, то тут ты путаешь, все тебе скажут — ни на миг я никуда не уходил. Только ты пропадал, да и то — как пропал, люди видели.
Вокруг стояли жители деревни и кивали в подтверждение слов гусляра. Властимир почувствовал себя обманутым.
— Неужели мне все померещилось? — молвил он. — И ты, и Беляна, и русалки, и Лихо, и разрыв-цветок?.. Ничего этого не было?
— Разрыв-травы цвет? Может, все и померещилось тебе. Не горюй — в Купалину ночь чего только не случается. Бывает, люди пропадают… А может, русалка твоя за тобой из Муромских лесов приплыла? Понравился ты ей… Скажи мне, как другу, чем она от обычных девок отличается? Лучше али хуже?
— Ну и язык у тебя, Буян, — отмахнулся Властимир. — Отвяжись!
Они сердито посмотрели друг на друга, потом вдруг рассмеялись и, обнявшись, пошли к оставленным на берегу лодкам.
В деревне их встретила Беляна — размазывая по лицу слезы, она повисла на шее Властимира и радовалась так бурно, что тот почти поверил — все ночные события ему приснились.
Уже после того как суматоха, вызванная пропажей князя и его поисками, немного улеглась и все разошлись по домам, чтобы наконец отдохнуть после праздника и пообедать, Буян попросил Властимира:
— Будь другом, полей мне! Я вчера сильно вспотел.
Они отошли к колодцу. Пока Властимир набирал ведро воды, гусляр стащил через голову свою вышитую рубаху и склонился, подставив загорелую спину:
— Давай, лей!
Властимир уже поднял ведро, но замер, увидев тело Буяна. На правом плече ясно выделялось красное пятно, похожее на ожог, нанесенный горящей лапой.
— Ты чего? Лей! — сказал гусляр.
— Ну-ка, выпрямись!
Буян распрямился, и князь выронил ведро:
— Что это у тебя?
— Где?
— А вот!
На груди, плечах и руках выше локтя у гусляра были ясно заметны красные пятна ожогов и царапины — точь-в-точь в тех же местах, что князь видел ночью после сражения с ведьмами. Властимир осторожно коснулся одного пятна:
— Это что — тоже мне мерещится?
Буян рассматривал следы и не спешил поднимать глаза.
— Ведаю я, княже, что за сомнения тебя гложут, — наконец тихо промолвил он. — Да только и сам я в толк взять не могу, что случилось. Не было меня там, а откуда это все взялось — не заметил. Прости!
— За что же? Ты жизнь мне рпять спас!
— Не я это! — вскрикнул гусляр. — И как случилось — не ведаю… может, какая иная сила вмешалась — того теперь уже не узнать…
Он умолк, и Властимир заметил, что Буян внимательно смотрит на его левую руку. Князь перевернул ее ладонью вверх и, уже ничему не удивляясь, увидел на ладони темный, словно испачканный сажей след, выглядевший как цветок.
— Разрыв-трава, — прошептал он. — Значит, он не упал тогда?
Гусляр взял его руку, разглядывая отпечаток.
— Выходит, так, княже, — сказал он весело. — Тебя боги хранят, надо понимать. Счастливец ты — цвет разрыв-травы у тебя в руке сгорел — знать, клад тебя где-то ждет богатый.
Он весело улыбался, глядя на лицо князя, но тот отмахнулся почти сердито:
— На что мне клад искать? Я свой, кажется, уже сыскал.
Он умолк, и Буян потом так и не смог разговорить его и выспросить, что же случилось в Купалину ночь.
На следующий день они с Беляной отправились дальше. Жители деревни указали им прямую дорогу до ближайшего города, и на другой день всадники осадили коней у столба с указателем: «К Ореховцу».
— Что я говорил? — подбоченился Буян. — Послушай ты меня тогда, княже, мы бы уже давно в Ореховце были. Чуяло мое сердце, что лежит наш путь через этот город, а ты мне верить не хотел. То судьба наша!
— Давно я понял это, Буян, — сказал Властимир, — но, коли поехали бы мы сразу до Ореховца, ничего бы этого не было.
Он показал на свою ладонь со следами цветка разрыв-травы, и гусляр кивнул в знак согласия.
Путь до Ореховца оказался неблизок. Город стоял всего в ста верстах ниже по течению реки от деревни, где справляли Купа-лу, но река вилась, словно змея, и приходилось объезжать все ее низины. Прямая дорога до города открылась на второй день.
Ореховец, как показалось на первый погляд, был поболее Резани. Стоял он на холме на берегу реки. Дорога к главным его воротам тоже шла с холма на холм, позволяя издалека разглядеть город. Леса отступили, от города почти на версту, а где и поболее, оттесненные посадами. Только заповедная роща осталась у самой стены.
Гладкий холм с ровными склонами был поднят повыше рвом и насыпью, на которой стояла рубленная из дубов стена с башнями сторожи. Над распахнутыми воротами башни были выше. Мост из бревен, поднимаемый на цепях толщиной с тело взрослого человека, лежал поперек рва, стенки которого тоже были сложены изнутри из бревен, как в колодце. Отведенные воды реки плескались там, на две сажени не подступая к стенам. А на вершине соседнего холма, где придержали коней наши путники, были видны тесовые крыши домов и маковки княжьего двора, но по мере того, как они спускались с холма, ближе к городу крыши становились ниже, прячась за стены.
Река огибала город слева, и с той стороны можно было увидеть причалы и стоящие на якоре корабли и челны.
Дорога, по которой путники подъезжали к Ореховцу, не пустовала — несколько телег, всадников и пеших странников шли в город и из него. Ехавший впереди Буян говорил не умолкая:
— Река эта, княже, именуется Доном. Севернее она к Итилю так близко подходит, что от одной реки до другой можно за день не спеша доехать. Ореховец — град торговый. Корабли по Дону до самого моря доходят. Я сам в Ореховце не бывал, но отец мой в юности здесь проезжал, когда за море ходил. Отец-то мой по всём морям плавал, про все страны знал не понаслышке.
У ворот их остановила стража — витязи княжьей дружины. Двое загородили копьями дорогу, а третий, постарше, спросил:
— Что за люди? Откуда едете и по какому делу?
— Люди мы славянского языка, а едем из города Резани, что на реке Оке к северу отсюда стоит, — честно ответил Властимир. — Мне имя — Властимир сын Улеба. Я князь…
— Князев ближник он, едет по делу резанского князя мимо Ореховца в Киев, — нагло перебил его Буян, выезжая вперед. — Мне же имя Буян сын Вадима из Новгорода, а это сестра моя, Беляна.
— Ты что, белены объелся? — шепотом напустился на гусляра князь. — Почему опять мне слова не даешь сказать?
— Да никто из славян не поверит, что князь просто так, как простой витязь, путешествует, да еще в таком обществе — гусляр и девушка. И неужели ты, княже, всем и каждому будешь рассказывать, что едешь со Змеем ратиться? Иль я тебя мало учил?