Пленники нахмурились, ненавидящими взглядами провожая тех, кто считал их только живой пищей, обе женщины заплакали в голос.
Хазары погнали пленных. Никто из них не сказал ни слова.
— Погодите! — вдруг воскликнул Хейд. Хазары остановились. Хейд бросился к Ркаю:
— Мы не можем их просто так убить. Подумай, Ркай, что скажут высшие! Ты хочешь их съесть…
— А ты нет? — парировал Ркай. — Чем ты будешь питаться, скажи на милость? Теми грибами? И не забывай, что только после того, как нашу королеву стали кормить мясом аборигенов, она стала нести нормальные яйца, из которых появляются живые детеныши. Их мясо — наша жизнь, и твоя тоже!
— И все-таки подумай, Ркай! Мы первые после стольких тысячелетий захватили живых дэвсов! Ты понимаешь их ценность? За любого лаборатории высших наградят тебя так, что ты станешь богатейшим жителем Галактики! Их надо отправить туда или хотя бы проинформировать о поимке дэвсов агентов Организации…
Ркай перебил Хейда:
— Когда ты станешь начальником экспедиции, тогда сохраняй их жизни и их цивилизацию сколько влезет. Но я не намерен их щадить. Для этого нас и послали сюда!
Пленных увели. Ркай с несколькими техниками отправился изучать доставшееся им наследство разгромленной колонии. Остальные занялись трупами.
Наследство они получили богатое — аппаратура, способная заменить ту, что была утеряна, средства передвижения — правда, только под землей, приборы связи, в том числе и космической, и карты. Два последних обстоятельства встревожили Ркая — выходило, что дэвсы до сих пор не теряли связи с Галактикой. Об этом стоило сообщить агентам Организации — У недобитой цивилизации, возможно, были союзники!
Первое, что сделал Ркай, — вызвал с орбиты подкрепление и отдал приказ осваивать лаборатории и всю технику, что Досталась гэтам. У них было слишком мало времени и сил, а надо было сделать очень много — оповестить всех своих шпионов, подключить резервы и новых рабов, чтобы полностью подчинить себе аборигенов. Но главное — найти и уничтожить тех двоих славян, что явились причиной их поражения. Пока их трупы не поступят на стол самого Ркая, все остальное может и должно подождать.
Работа кипела. Гэты послали инструкции многим своим Шпионам и подготовили планы операций. Опасаясь, что остальные дэвсы пронюхают о гибели своей базы, они в первый же день установили защитный экран — всякий, вызывавший станцию, получит возможность поговорить с автоответчиком.
Уцелевшие хазары были отправлены на поверхность для охоты за людьми. Про выход гэты узнали у пленных под пытками. Хазары притаскивали по пять-шесть человек за день. Всех их подвергали психологической обработке, переделав для этого кое-что из аппаратуры захваченной базы, и включали их в число охранников. За три дня число пленных увеличилось почти втрое. Еще немного, и можно начать планировать крупные операции на поверхности.
Ркай мерил шагами зал центра связи. Трое техников трудились, готовя первый сеанс связи с новыми шпионами. Он должен был состояться через несколько минут, и гэт нервничал.
Вдруг на экране возникло чье-то лицо — это был абориген. Удивленные техники бросились к приборам. Человек сумел выйти с ними на связь, хотя на полную мощность работал защитный экран, отражавший все волны. И все-таки лицо с экрана не исчезало. Зеленые глаза незнакомца беспокойно бегали, ища чего-то.
— Ничего не понимаю, — сознался наконец один из техников. — Капитан Ркай, аппаратура в порядке!
Лицо на экране расплылось в ироничной улыбке:
— Вот так! Наконец-то я вас нашел!
Было непонятно, по каким каналам он смог пробиться к ним, но факт оставался фактом.
— Кто ты? — быстро спросил Ркай, невольно протягивая руку к оружию.
— Не узнаешь? — человек на экране снова улыбнулся. — Я-то узнал твой голос, Ркай. Ты всегда ловко умел изменять облик, но голос изменить нельзя.
Ркай почувствовал холодок — о том, что некоторые гэты могли изменять свой внешний вид, знали только они сами. Его удивило, что эта тайна просочилась наружу: ведь способность к перевоплощению послужила основной причиной, по которой Организация остановила свой выбор на гэтах для захвата Дэвсы. Гэты были самыми верными слугами Организации и самыми неуязвимыми, и поэтому они заселили многие миры.
— Кто ты? — повторил Ркай.
— Меня можно было бы назвать человеком, но я — чистокровный арий. Мое имя Чистомысл, сын Добромира из рода Волхова, сына Рода Славного.
— Ваши дни сочтены! — презрительно рассмеялся Ркай.
— Нет, — спокойно ответил Чистомысл. — Нас гораздо больше, чем ты думаешь. Просто мы не появлялись до поры… Но мы зорко следим за судьбой наших преемников, новых жителей планеты. И пока жив хоть один арий, мы не позволим непрошеным пришельцам безнаказанно бродить по этой планете. — Дэвсов через несколько лет не останется совсем! — возразил Ркай. — Или ты забыл, что христианство уже начало свое победное шествие по планете? Вас обвинят в колдовстве, объявят демонами, служителями Сатаны…
— Уже объявили! — мрачно согласился Чистомысл.
— Вот видишь! Людям не нужна память о прошлом — им подавай настоящее и ближайшее будущее! Агенты Организации хорошо потрудились над их разумом. Человечество уйдет вперед, оставив вас там, куда уже поместили христиане, — на дне зловонной ямы с серой и нечистотами…
— Нет, — тихо промолвил Чистомысл. — Я верю в людей. И я знаю, что они оправдают наши надежды. А вы — убирайтесь отсюда! Славяне жили на берегах этих рек уже двадцать веков назад. Еще за несколько столетий до начала великой греческой колонизации тут уже был народ, считавший эту землю своей. И сила этого народа не иссякла до сих пор. Или я не прав и вас не потрепали всего несколько дней назад? — В голосе обычно сдержанного волхва промелькнула явная издевка. — Это был только первый удар, а может быть и второй — посильнее. Вы будете уничтожены, если сами не уберетесь отсюда. Вас осталось десятка полтора-два, а сколько было? И сделали это те самые люди, о которых вы говорили, что они считают нас дьяволами!
— Так то язычники! — презрительно скривился Ркай. — Ничего, Организация достаточно сильна. Мы и их превратим в христиан. И тогда дэвсам придется отсюда убраться, иначе их уничтожат.
— Не беспокойся за нас — подумай лучше о своей судьбе! — строго оборвал его Чистомысл. — Я предупреждаю последний раз — мы даже позволим вам покинуть планету беспрепятственно…
— Посмотрю, как ты заговоришь, когда мы сделаем ответный ход! — в ярости выкрикнул Ркай. — Готовься, дэвс! Мы все равно сделаем то, за чем пришли. И ты проклянешь день, когда вздумал оказать нам сопротивление!
С этими словами он запустил в экран стулом. Экран взорвался, вспыхнул и погас.
Слова Ркая не были пустой угрозой, и он тут же начал действовать. От Хейда он знал о жителях Ласковы. И знал даже, кто из них особенно может заинтересовать гэтов. В любом случае этот дэвс станет сговорчивее, если в руках у Ркая будут заложники из славян.
В тот же день отряд хазар отправился на север, в глубь заокских лесов.
Жители Ласковы, которую давно не беспокоили разбоями и набегами, были удивлены, когда из леса вылетели конники и устремились к деревне.
Селяне не растерялись. С заставы только вчера приехали десять воинов помогать своим в уборке хлеба. Заметив опасность, они поспешили под защиту тына.
И все-таки деревня была не готова к нападению. Хазары малым отрядом прошли мимо дозоров незамеченными. Несколько всадников вылетели на мост поперек рва и помешали защитникам деревни закрыть ворота. Те вятичи, которые приняли участие в этой сече, пали под стрелами и мечами, но задержали злодеев.
Однако вскоре бой закипел в самом поселке. Мужчины сражались, женщины и дети спешили спрятаться в подземельях или убежать в лес по тайным ходам. Хазары метались по деревне, хватали всех, кто попадал под руку, поджигали кровли домов. Темно-сизый дым пополз над Ласковой. Стояла сушь, и деревянные избы горели очень быстро.
Дом Веденеи расположился у самой ограды, над оврагом. Перелезть через тын или скрыться в подземелье ей было легко. Но пожар грозил перекинуться на ее дом и уничтожить запасы трав, и девушка замешкалась, торопливо собирая пучки в мешок: ведь трава еще будет нужна раненым.
Со двора послышался испуганный визг Прогневы. Подхватив мешок, Веденея выскочила наружу и увидела свою сестру в окружении двух всадников, которые пытались схватить ее. Веденея, не раздумывая, закричала, бросаясь к сестре, чтобы отвлечь от нее хазар, но тут подоспел третий. Выскочив из-за угла дома, он с радостным криком осадил коня прямо перед Веденеей. Над головой девушки мелькнули конские копыта. Она отпрянула, закрывая лицо руками. Пахнуло потом жеребца и тяжким духом кочевника-воина. Она уже почти слышала свист волосяного аркана, видела торжествующий оскал хазарина, чувствовала, как грубые руки поднимают ее и бросают поперек седла…
В сознание ее вернул испуганный крик хазарина и яростное рычание.
Кочевник уже свесился с седла и протянул к желанной добыче жадные руки, как вдруг, откуда ни возьмись, перед его конем появился огромный, чуть ли не с молодого медведя ростом, волк. Оскалив зубы, чудовищный зверь встал на задние лапы и бросился на человека. Хазарин выхватил саблю, рубанул с маху, но только состриг клок шерсти с волчьей шкуры — искры посыпались с выщербленного клинка, — а волк ударил лапой наотмашь, и всадник вместе с конем рухнул наземь.
Расправившись с врагом, волк повернулся к Веденее и припал на передние лапы, подставляя девушке спину. Медлить было опасно, и ведунья уселась ему на спину. Едва она успела схватиться рукой за шерсть, как волк взвился в воздух, одним прыжком перелетев через тын.
Хазары, видевшие, как он расправился с их товарищем, все же помчались в погоню, надеясь достать зверя стрелой. Однако оборотень сразу ушел в чащу и пропал. Но вскоре хазары разглядели вдали его светлую шкуру и продолжили преследование.
Одной рукой прижимая к себе мешок с травами, Веденея пригнулась к загривку оборотня, доверившись стремительному бегу зверя. Ветви кустов хлестали ее по лицу, сухой сук сорвал с головы платок. Она не беспокоилась о себе — ее не отпускала тревожная дума о судьбе Прогневы. Правда, она успела заметить второго волка, мчавшегося по улице, и надеялась, что сестру тоже спасут.
Волк вылетел на берег Трубеня рядом с тем болотом, где только вчера Веденея сбирала одолень-траву. Широкие листья и желтые цветы ее еще качались на волнах под ивами. Берег с их стороны кончался обрывом; дальний, низинный был заболочен и зарос тальником и рогозом.
Волк на миг присел на хвост и прянул в воздух серой птицей. Мелькнула под брюхом река, и он легко перелетел на другой берег.
Подоспевшие хазары осадили коней и потянули с плеч луки. Переправляться на тот берег они боялись, а упускать такую добычу было жалко. Но волк уже умчал девушку в чащу леса.
Он остановился у корней толстого раскидистого дуба на вершине холма и присел, вывалив язык. Веденея опустилась на корень, уронив мешок в траву. Волк тут же полез холодным мокрым носом ей под руку, как собака, требуя ласки, но она оттолкнула его.
Тогда он перекувырнулся через голову и превратился в белоголового худощавого юношу. Веденея узнала Ярока. Он подсел ближе, мягко коснулся ее руки:
— Явор скоро будет здесь. Все хорошо… А не хочешь тут ждать — давай я тебя к нашей матери отведу?
Млава теперь жила с близнецами, и Веденея иногда навещала ее. Только недавно Млава переселилась к лесному извергу-отшельнику, устав от житья в лесу. Дети навещали мать, но не часто — боялись собак.
— Нет, — сказала Веденея, — я тут подожду.
— Он уже близко, — Ярок вскинул голову, раздувая ноздри, — чую.
— Я о Прогневе думаю, — объяснила девушка. — Что с нею?
— Явор придет — скажет, — обнадежил ее Ярок. — Кусты уже трещат.
Не прошло и минуты, как второй волк, с лохматой взмокшей шерстью и налипшими на бока водорослями, подбежал и с разбегу перекувырнулся через голову, приняв обличье Явора.
Близнецы бросились приветствовать друг друга, словно давно не виделись, но Веденея вскочила и спросила:
— Что сестра моя, Явор?
Юноша понурился:
— Прогневу они увели. Не смог я…
— Почему?
— Меня остановили. Есть у них стрелы серебряные, да в рукояти сабель камни особые вделаны. Такая сабля любому зверю голову враз отсечет. Увезли ее…
Веденея задумалась. Она ничего не знала о странных серебряных стрелах, что отпугнули Явора, но поняла, что дело здесь нечисто.
ГЛАВА 3
На тринадцатый день после выхода из пещер караван увидел впереди на берегу реки стены Ореховца. Накануне Властимир отправил с вестью в город мальчишку попроворнее — чтоб непременно нашел князя и поведал ему, что его люди возвращаются.
Властимир имел все основания гордиться собой — ему не только удалось убить одного Змея и разорить его логовище, но и в пути сберечь всех раненых.
Город ждал своих с нетерпением. Караван еще только подъезжал, когда его в нескольких поприщах от переправы встретила княжья дружина. Витязи приветствовали Власти-мира мечами и слегка преклонили перед ним воинский стяг. Дальше дружина ехала как почетный караул князя.
Перед городскими стенами народ толпой хлынул навстречу, сметая все заслоны: матери, сестры, друзья и братья искали своих. Найдя же, сразу вели домой, дабы не огорчать своей радостью тех, кому не суждено было никого встретить. До торговой площади доехало немного освобожденных из полона ореховцев, все иногородние да телеги с добром.
Ворота княжьего двора были широко распахнуты навстречу дорогим гостям. Вся дворня сбежалась поглядеть на богатырей — их уже так величали, на каждом углу возглашая им славу. От многоголосого шума кружилась голова — любопытных столько висело на заборе, что оставалось только удивляться, как он их выдерживает. Мальчишки свистели, пугая голубей.
Властимира и Буяна встречали на красном крыльце сам князь ореховский Мал, его жена, сын и дочь Красава. Девушка начала пряталась позади других, но потом, когда гости спешились и стали подниматься на крыльцо, выступила вперед.
Приветствуя победителей, князь Мал троекратно обнял резанца.
— Многая лета тебе, добрый молодец, — заговорил он, — добрый молодец, князь из Резани. Видно, та земля изобильна есть, раз родила она богатырей. Как про подвиг твой слово сложится да пойдет по всей земле-матушке. И века пройдут незаметные — сохранит народ тебя в памяти!
Властимир ответил только низким поклоном — все равно он не смог бы сказать ничего, да и говорить было не надобно.
Князь как почетного гостя сам проводил его наверх, пока глашатаи объявляли, что в честь победы над Змеем устраивает ореховский князь пир на весь мир завтра поутру.
На крыльцо, перед открытыми дверями в покои княжеские, вышла вперед Красава и низко поклонилась Властими-ру. Тот бережно взял девушку за плечи, глянул в ее смущенное лицо. Красава покраснела и опустила глаза.
— Я хотела тебя поблагодарить за всех девушек, коим ты женихов вернул, — сказала она.
— Я рад, что сделал это. Правда, не ведаю я имени твоего суженого!
— А у меня нет его пока. — Она подняла глаза. — Я за других благодарю.
Куда краше Беляны показалась Властимиру дочь князя. Синие глаза с поволокою, коса русая ниже пояса, алые уста… Загляделся в ее очи князь — поцеловал бы девицу, да не одни они были тут. Смутившись, он отстранил Красаву и прошел в терем.
Он не видел, каким взором провожала его красавица.
Князь Мал сдержал слово. На следующий день, на рассвете, выставили на улицы столы, крытые узорным шитьем, нарочно тем, что когда-то к Змею отправили. Из подвалов выкатили бочки стоялого меда и вина. На кострах жарились Целые туши быков, телят, поросят. Девки щипали дичь, потрошили саженных осетров и начиняли их мелкой рыбешкой. Кроме того, своей очереди ждали два молодых тура и несколько косуль. По всему городу плыл сладкий сытый запах жареного мяса и печения — словно горы, высились караваи свежего хлеба.
Пир зашумел и в княжьем тереме, и на улицах. Почетными гостями князя были кроме самих героев все, кто сражался вместе с ними в Змеиных пещерах. Пожалуй, впервые за всю свою жизнь Буян на пиру был не только гусляром, но и просто гостем. Гусли его по привычке были под рукой, но он почти не пел — только слушал местных гусляров-песельников. Захмелев больше обычного, он поднялся и незаметно вышел на двор.
Уж давно наступил вечер. По одной на синем небе загорались звезды. Ущербная луна всходила прямо над головой, а левее еще пламенел закат. Прохлада забиралась под рубаху — ветер нес клочки облаков на север. Может, через несколько дней они остановятся над Ласковой, прольются дождями над озером и тем домом…
Буян, как мальчишка, вскочил верхом на забор, благо с этой стороны его никто не мог видеть ни на улице, ни на дворе, и, покрепче ухватившись ногами за перекладину, подставил лицо ветру. Что-то бродило в душе — как всегда, когда на язык просится не рожденная еще песня. Он почти пожалел, что не захватил с собой гусель — тянуло петь для себя одного.
Он уже свесил на одну сторону ноги, чтобы спрыгнуть во двор и сходить за гуслями, как увидел в полутьме за теремом какую-то тень, что явно не спешила выходить на свет. Человек не замечал гусляра, а Буян, попристальнее вглядевшись, признал в нем Властимира. Его другу тоже, знать, не сиделось на шумном пиру средь хмельных гостей. Князь ре-занский тихо прошел к конюшням, и Буян отвернулся, запрокидывая лицо к небу и выглядывая звезды. Он не видел, как вскоре вслед за Властимиром в ту же сторону прокралась вторая тень.