Друзья выскочили из лога, и Буян горестно застонал — дым находился дальше, чем они предполагали, в нескольких верстах от них. Но самое страшное было не это — дым поднимался из-за стен Новгорода. Гусляр чуть не заплакал, видя, как Змей безнаказанно губит его родной город.
Что же до Властимира, то у него с Новгородом не было связано ничего личного. Только одна мысль владела им — успеть добраться до города прежде, чем Змей, насытившись, улетит восвояси. Крикнув Буяну, чтоб не отставал, он поскакал во весь опор.
Ворота Новгорода были распахнуты настежь, стражи около них не было, а по мосту бежали куда глаза глядят люди. Первые встретились князю и Буяну еще в сотне саженей от стен.
— Что там происходит? — крикнул князь.
— Не спрашивай, человече, а лучше уезжай отсюда подобру-поздорову! — отозвались ему. — Что там творится — про то не расскажешь.
Над стенами плыл дым первых пожаров, звенел набат в Детинце. Властимир, конем раздвигая толпу, ворвался в город, за ним неотступно следовал Буян.
По улицам меж дворов метались жители, спасая пожитки или туша пожары. Столб дыма, из которого несло резким запахом тухлятины и слышался низкий переливчатый рев невидимого зверя, колыхаясь, бродил по соседним улицам, к которым пришлось пробираться через толпу. Люди хватали стремена побратимов, то кричали, умоляя о защите, то просили уносить ноги и не губить себя. Убрав меч, Властимир угощал мешавших проехать плетью направо и налево, и Буян, по себе помня силу Князева удара, только сочувствовал несчастным.
Змея они увидели на площади, где он кружил на одном месте в кольце занимающихся пожаром домов, словно не мог решить, по какой из улиц лучше направиться.
Теперь он выглядел как вихрь крутящегося воздуха, исходящего жаром, от которого и загорались деревянные дома вокруг. Время от времени из недр вихря вылетали молнии. Горячий ветер мешал приблизиться вплотную — кони осаживались на задние ноги, гнули шеи до земли. Старый Об-лак упал на колени.
Буян и Властимир увидели страшную картину — все, что оказывалось под Змеем, засасывалось вихрем и уносилось вверх. Прямо на глазах у изумленных людей была подхвачена какая-то женщина, что на свою беду отважилась перебежать пустую площадь напрямик. Вихрь взмыл вверх, пропуская ее под собой, а потом резко опустился — и донесся только ее испуганный крик и громкий гулкий рев.
Помедлив, вихрь двинулся прямо в сторону князя и гусляра. Подхваченные его порывом, трещали и рушились ограды, рассыпались кровли на ближайших домах. Кони пятились, не в силах противостоять напору. Стало жарко, и пот потек так обильно, будто каждого окатили из ведра водой. Промокшая упряжь скользила на мокрых спинах лошадей.
— Ты видел что-либо подобное? — крикнул Властимир Буяну — по-иному разговаривать рядом с воющим и ревущим Змеем было невозможно.
— Никогда, — сознался Буян. — Но слышал!
— Что?
— Легенда есть такая, старая. Когда-то Перун точно такой же вихрь встретил. И вихрь так же точно людей губил и все кругом палил — и ничем его взять было нельзя! — Прикрывшись от ветра рукой, Буян разглядывал Змея в его новом обличье. — Тогда Перун метнул в него молнию — и сразил Огненного Змея!
В это время Змей словно услышал его слова — сразу две молнии вылетели из недр черного вихря и ударили совсем рядом с лошадьми. Напуганные кони шарахнулись прочь, едва не сбросив всадников. Но богатыри сумели удержаться в седлах.
Лошади развернулись на задних ногах и понесли по улице не разбирая дороги. Друзья тщетно пытались остановить их, а по пятам за ними гнался Змей, дыша огнем и не переставая угрожающе реветь. Когда всадникам удалось повернуть за угол, он тоже сделал поворот. И тут же Властимиру в голову пришла отличная мысль.
— Буян! — позвал он на скаку.
Гусляр глянул через плечо.
— Слушай меня, Буян. Нам от него не уйти — рано или поздно он нас догонит… — начал князь, но Буян его тут же перебил:
— Уже догнал!
Властимир глянул вперед и едва успел осадить жеребца — улица уперлась в тупик.
Здесь был забор, настоящий тын из заостренных бревен. Дороги дальше не было, если только у лошадей вдруг бы выросли крылья и они перелетели через высокий забор.
Властимир бросил быстрый взгляд назад на приближающийся вихрь и крикнул Буяну:
— Достань меч!
Буян немедленно выполнил его просьбу.
— А теперь запоминай, что я скажу. — Властимир развернул Облака так, чтобы видеть разом и друга, и приближающегося Змея, до которого оставалось чуть более полутора десятка саженей. — Он гонится за нами, сомнений нет. И мы его едва ли сможем одолеть — я не Перун, да и ты тоже, хоть и умен Не как человек. Он уверен, что мы в тупике, но он не заметил, что из этого тупика два выхода. Сейчас по моему знаку мы поскачем в разные стороны и уже оттуда разом… — И он поднял меч, не находя в спешке слов, чтобы все объяснить.
Но Буян уже понял его замысел и весело оскалился во весь рот.
Огненный Змей был уже так близко и воздух так накалился, что стало трудно дышать. Лошади шатались от удушья и слабости, отказываясь повиноваться. Буян сухими губами шептал заговоры, оберегающие коней от жара. Вла-стимир ждал, не сводя глаз со Змея.
Ему показалось, что в черном вихре он уже различает черты крылатого зверя. От нескольких молний занялся забор, у которого они стояли. Искры опалили шерсть лошадей, одна прожгла его плащ.
И в тот миг, когда Змей уже готов был поглотить друзей, Властимир крикнул и вонзил шпоры в бока Облака.
Конь шарахнулся мимо горящего забора так стремительно, что князю пришлось напрячь все силы, чтобы не свалиться. Огненный Змей с грохотом опустился на то место, где только что стояли две лошади, и закричал в бессильной ярости. Этот рев сказал Властимиру, что Буян тоже успел увернуться. Выждав немного, он поднял меч, как копье, и крикнул что есть мочи:
— Буян, пора!
Он не знал, услышал ли его крик гусляр, но сам послал Облака вперед. Старый конь заупрямился, не желая лезть в пекло, но потом подчинился воле хозяина. Сделав несколько шагов, конь резко стал, повинуясь руке всадника, и Властимир метнул меч в самое сердце черного вихря.
Раздался громкий треск. В детстве Властимиру приходилось видеть, как взрываются грибы-дождевики, рассыпая облачка пыли. И сейчас ему показалось, что перед его глазами лопнул огромный, с дом величиной, гриб-дождевик, обдав его облаком горящих искр. Завизжал обожженный ими Об-лак. Властимир его не удерживал, ему и самому хотелось убраться отсюда подальше. Спасая лицо от огня, он закрыл голову полой плаща и доверился чутью старого коня. Позади него ревел и грохотал Огненный Змей.
Неожиданно рев, в котором ясно слышались гнев и боль, стал быстро стихать. Властимир удивленно поднял голову.
Огненный Змей, вытянувшись и приняв облик обычного Змея, быстро летел прочь от города. В том, что он спасался бегством, сомнений не возникало — князь часто видел полет раненой птицы, когда она пытается удержаться в воздухе на одном крыле, и сейчас он сразу понял, что ему удалось ранить чудовище. Кое-как успокоив коня, он отправился назад, на место битвы, — узнать, что с Буяном.
Гусляра он увидел сразу и едва не закричал от счастья, удостоверившись, что друг жив и здоров. Тот склонился над двумя мечами, что глубоко ушли в землю. Властимирово оружие было сломано.
— Ты его ранил, — молвил гусляр. — Мой меч достал его на излете.
Властимир спешился, бережно поднял обломки меча. Гусляр стиснул его плечо.
— Не горюй, друже, — молвил он. — Хороший кузнец тебе лучше этого откует. Я одного тут знаю, он недалеко должен жить…
— Я не о мече, — ответил Властимир. — Просто думаю, каким же оружием против Змея сражаться надобно, чтоб от первого же удара не ломалось… Того, малого Змея, я мечом в уязвимую маковку черепа поразил. Второго такого случая не будет. Как же теперь-то?
Но Буян его не слушал. Он огляделся и заметил, что к ним со всех сторон бегут люди, еще не верящие, что избавлены от Змея. В первую минуту гусляр чуть-чуть испугался — новгородцы могли схватить его и отвести к Рюрику на суд, а у того расправа с мятежниками коротка, но потом решил, что их с Властимиром подвиг все прошлые вины перевесит — не выдаст их Новгород. Он махнул рукой и спросил:
— Эй, други, не знаете ли, кузнец Твердислав жив? Меч сломался…
— Не время о мечах думать, — остановил его князь. — Кругом огонь — надо город спасать!
Горожане, поняв, что Змей изгнан, уже занялись растаскиванием горящих заборов и стен. Гусляр и князь поспешили на помощь.
Приближался вечер, когда удалось в основном справиться с пожарами на улицах. Забитый и залитый водой огонь умирал. Пепелища еще тлели, но опасность миновала. Только на окраинах, над которыми пролетал раненый Змей, еще кое-где воевали с пожарами.
Властимира и Буяна славила вся улица, где происходило сражение. Два дома спорили о том, чтобы принять гостей, — прочие были либо бедны, либо пострадали от пожара. Буян же повторил вопрос:
— Нам кузнец нужен. Твердислав жив ли?
— Жив Твердислав, — отозвался один новгородец. — Сосе-Ди мы с ним с нынешнего лета. А ты сам не новгородец ли будешь? Откуда этого кузнеца знаешь?
— Просто бывал тут. А Твердислав мне нож изрядный сделал. Вот и запомнил…
Мужик повел их в сторону, которая была очень знакома гусляру. Он шепнул Властимиру:
— Ой, чует мое сердце — признают меня здесь!
— Это почему еще? — удивился князь — Мы тут уже давно, а тебя еще никто не спросил, откуда ты, как звать.
— Они, верно, решили, что раз ты из Резани, то и я оттуда, но…
— Что «но»?
— Но мы идем в сторону моего дома. Там меня каждая собака знает.
Новгородец гордо вышагивал, ведя их за собой, и рассказывал всем встречным о сражении со Змеем, поскольку не все его видели. Буян и Властимир шли позади, ведя лошадей в поводу. Со всех сторон на них сбегались поглазеть зеваки. Толпа свидетелей битвы торопилась следом — к ней приставали люди, желая разузнать, как все было. К тому времени, как они вышли на родную улицу Буяна, за ними шла толпа человек в пятьдесят, не менее.
— Мой дом в другом конце улицы, — объяснил новгородец, обернувшись к гостям, — а кузнец тот в середине улицы дом срубил, у старого пепелища.
Услышав про это, Буян вздрогнул. Наверняка это старое пепелище от его дома.
Страшная догадка подтвердилась, когда они дошли до этого места. Гусляр даже вскрикнул, остановившись, — на месте его дома стояла только полуразрушенная печь и сильно разросшийся бурьян.
Властимир догадался, что это был за дом, и крепко взял друга под локоть, потянув его прочь. Но мужик, который их вел, все заметил.
— А чего это ты, добрый молодец, так на пепелище уставился? — обратился он к Буяну. — Иль чем знакомо тебе это место?
— Да так, — замялся Буян. — Просто подумалось, что тяжело смотреть на это. Был дом… Семья моя на пожаре погибла. Тоже Змеево злодейство?
— Нет, не Змеево. — Мужик тяжело вздохнул. — Здесь в прошлом году жил один парень, тебе ровесник. Знатный гусляр был. Враг его попутал на бунт, он и сгинул вместе со своим отцом. Зарубили его варяги, а дом сожгли.
Буян не стал расспрашивать про мать, про остальную семью, чтоб не выдать себя. Но не успел он сделать и трех шагов, как один из горожан остановил его:
— Погодь немного! Я, кажись, тебя признал!
Буян остановился как вкопанный. Новгородец протолкался сквозь толпу и подошел к нему вплотную.
— Где-то я тебя видел, — молвил он громко. — Ты не жил здесь ранее?
Следивший за красой своей, как девушка, Буян от души порадовался, что не успел еще отмыться после пожара. Лицо его и волосы были в золе и пепле, сразу разглядеть черты было невозможно, и он покачал головой:
— Обознался, человече! Не новгородец я. Бывал однажды в прошлом году, — и сказал первое, что пришло в голову: — Знахарь я из Ростока. Боримиром звать. Только и там давно я не бывал, с тех пор как родные мои сгорели четыре года назад.
Что в те поры в Ростоке случился большой пожар, Буян знал точно. Но он не успел ничего прибавить, как из задних рядов его окликнули:
— А ты точно знахарь?
— Точно, — отозвался Буян. — А что тебе в том за дело?
— Дочь у меня помирает, — объяснил горожанин. — Уж кого я только не просил! Никто помочь не может. Полгода уж чахнет. Ты б посмотрел ее, что ли, добрый человек! А я уж тебя уважу…
— Да помолчи ты, Верила, — остановили его. — Люди устали, а ты со своей дочкой. До утра подождать не можешь?
— Мы зайдем утром, зайдем, — быстро сказал Буян. — Я правда устал сегодня. Скажи, где живешь-то?
— А зачем? — молвил Верила — Я сам за вами завтра приду и провожу до дому!
Верила проводил их до избы, где они решили переночевать.
ГЛАВА 7
Всю ночь Буян ворочался на постели, раздумывая, что же перевесит — их победа над Змеем или то, что для новгородских варягов он остался преступником? Что бы ни случилось, он уж как-нибудь выкрутится!
Верила зашел утром и терпеливо дожидался, пока гости встанут и позавтракают. Только тогда он ступил в горницу и с порога отвесил Буяну низкий поясной поклон:
— Добрый день тебе, свет Боримирушко. За тобою я! Не пора ль идти?
Буян встал и сказал князю:
— Отказать не могу — обещался. Идешь со мною? — Иду. — Властимир тоже поднялся с лавки.
— А ты куда, господин наш? — всполошился хозяин дома.
— Да так… Подсобить, ежели что, — ответил Властимир. — Потом сразу к кузнецу отправимся. Чего время зря терять?
Буян в знак благодарности прижал руку к сердцу и поклонился — он понял, что князь защитит его, если что случится.
В сенях Властимир придержал друга за локоть.
— А ты правда людей исцелять можешь? — шепнул он по-раженно. — Вот уж не думал, не гадал!
— А как тебя исцелял, забыл, что ли? — так же тихо отозвался Буян. — К тому же я Верилу хорошо знаю и дочку его. Коли не ошибаюсь, то уже сейчас могу сказать, чем она больна. Придумать бы теперь, как ее вылечить…
Властимир только подозрительно покосился на друга — порой Буян действовал отчаянно и не боялся ничего.
До самого Верилиного дома, что оказался недалеко от злосчастного пожарища, гусляр хранил сосредоточенное молчание. Их провожало несколько человек и вездесущие мальчишки. Князь приметил, что тот человек, что вчера спрашивал Буяна, откуда тот родом, и на сей раз держался поближе к ним. Гости отмыли с лиц сажу, и теперь красавца гусляра можно было признать за версту.
Верила проводил гостей в горницу на втором этаже добротного рубленого дома с крытым подворьем. Не спрашивая, что где находится, Буян сразу направился в девичью светелку, где лежала хворая дочка Верилы.
Вместе с гусляром в комнату вошла ее мать. Увидев чужого, девушка приподнялась на подушках, которыми ее обложили. На лице ее, худом и бледном, отразилось изумление. Она готова была назвать Буяна по имени, но тот приложил палец к губам и спросил у ее матери:
— И давно она не встает?
— А с весны, почитай, — ответила женщина. — На Семик слегла. И что с нею такое?
Буян деловито кивнул матери и подошел к постели девушки. Все прочие домашние и несколько Любопытных остались в дверях. Их с трудом выпроводили, и у постели больной остались только родные.
Девушка не сводила глаз с Буяна — на ее щеки даже вернулся румянец. Гусляр для вида ощупал ей руки и плечи, оттянул нижнее веко и спросил у девушки:
— Вижу я, тайная думка есть у тебя, девица? Не хочешь ли ею со мной поделиться?
Девушка густо покраснела и отвела взор.
— Это не для всяких ушей? — продолжал Буян.
Девушка кивнула.
И тогда Буян наклонился к самому ее уху и шепнул:
— Милый бросил?
Девушка вздрогнула всем телом, точно птица, и оглянулась на гусляра.
— А ты откуда знаешь? — тихо спросила она.
— Я, милая моя, все знаю, — сказал он успокаивающе. — И даже то, что никто из живых не ведает… Скажи-ка лучше — давно он пропал-сгинул?
— Второй год уж, — ответила девушка. — Обещался вернуться по весне на Кукушкины кумовины, а его все нет. Уж рябинник скоро…
— Его Изяславом зовут, ведь так?
От удивления девушка села на постели, забыв про все на свете. Ее родители во все глаза смотрели на Буяна.
— Да ты никак ведун, молодец? — воскликнул Верила. — Как ты мог прямо так угадать?
— Изяслав, кузнеца Твердислава сын? — сказал Буян, повергая всех в изумление. — Живой он, девица, живой. Видал я его в горах Сорочинских, где князь мой Змею хвост прищемил…
Девушка вскрикнула и бросилась Буяну на шею, целуя его в обе щеки и смеясь сквозь слезы.
— Ой, молодец, ой спасибо тебе! — причитала она. — А я-то уж все глаза проглядела, все слезы проплакала… Ни дня не проходило, чтоб я его не ждала, сокола моего ясного, друга милого… Только что ж он забыл-то про меня? Иль другая сердце иссушила? Иль Змей его не пускает?
Буян с трудом освободился из ее объятий:
— Не плачь, девушка, не сокрушайся так. Помнит он тебя, не забыл, да только отвадили его от дома родного!
— Кто? — воскликнула девушка в удивлении и ярости. — Кто, скажи, Бу…
Гусляр еле успел схватить ее за руку, чтоб она не произнесла его имени. В том, что девушка его узнала, он не сомневался с самого начала — уж кто-кто, а его соседка забывчивой никогда не была. Не выпуская ее руки из своей, он оглянулся на стоящих поодаль отца и мать девушки:
— Отвадили Изяслава Твердиславича не лихие люди и не девица-разлучница. Кто сделал это, не ведал, что творил… В поле, при дороге, что к Ильмень-озеру идет, рябину срубили. В той рябине душа и тоска твоего милого. Ушел он, не вернулся, а ты его у той рябины ждала, на дорогу бегала. У той рябины вы и распрощались, рябина та ваши клятвы слушала и связала навек. На том самом месте надо снова рябину посадить — как рябинка примется, так поправишься, девица, а милый дорогу домой вспомнит: потянет его на родную сторонушку пуще прежнего.