– Ну, рассказывайте, кто вас навел на квартиру, – сухо потребовал Томанцев. – Только, бога ради, без этих ваших церковных закидонов! Только факты! Кто?
– Я не знаю этого человека, – сказал я чистую правду. – Я встретился с ним сегодня… точнее, уже вчера вечером впервые в жизни. Он пришел в храм на исповедь. И вскользь упомянул о квартире на Васильевском острове, где, по слухам, собираются типы в черных балахонах, жгут свечи, приносят в жертву животных и устраивают оргии. Их шабаш неоднократно видела одна пожилая дама из дома напротив и даже писала заявление в милицию. Но у нее давно проблемы с головой, так что всерьез к бумажке не отнеслись… Вот и все, что я узнал… Вы понимаете, что я не мог оставить эту информацию без внимания. А звонить вам не стал, чтобы за психа не приняли… Просто взял фотоаппарат и приехал сюда. Вычислил, куда выходят окна квартиры, зашел в подъезд напротив, поднялся наверх и стал ждать… Шторы не были до конца задернуты. Сначала я увидел толстяка, размахивающего руками. Потом к окну подошел тип в балахоне, и я отщелкал два кадра. Он, по всей видимости, заметил вспышку. Задернул шторы, потом погас свет…
– А минуту спустя, зная, что за квартирой наблюдают, вышвырнул из окна этого жирдяя, – нервно выпалил капитан. – Так, что ли?
– Возможно, у него не было другого выхода, – предположил я. – Порос – опасный свидетель, через него могли выйти на Люцифера и Воланда.
– Ox уж мне эти ваши предположения! – скрипнул зубами Томанцев. – Ладно, давайте свою пленку.
Я достал из сумки фотоаппарат, вынул кассету и положил в широкую ладонь Томанцева. Пленка тут же исчезла в недрах его куртки.
– Завтра верну в целости и сохранности. Надеюсь, отец Павел, фотограф из вас не хуже, чем частный детектив, – поддел капитан, выуживая из карманов сотовый телефон, авторучку и замусоленную записную книжку. Набрал номер, прижав телефон к уху плечом, раскрыл записную книжку на чистой странице, дождался соединения и, перебрасываясь с собеседником короткими фразами, принялся быстро что-то записывать.
Закончив разговор, убрал телефон в карман и внимательно посмотрел на меня.
– Так… касаемо нашего летающего барана… Похоже, это действительно хозяин квартиры. Некто Посаженников Леонид Вячеславович, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, уроженец города Подольска Московской области, холост, проживает в городе на Неве, Десятая линия Васильевского острова, дом, квартира известны.
Томанцев нахмурился и задумчиво почесал колючий подбородок.
– А вот дальше уже интересно! Отец, Посаженников Вячеслав Григорьевич, сотрудник Министерства иностранных дел России, в настоящее время находится с супругой в долгосрочной командировке на Тайване… Сын, по крайней мере официально, безработный. – Капитан хмыкнул. – Однако, по не проверенной пока агентурной информации, владеет частью акций Петрозаводского ликероводочного завода. Плюс роскошная квартира и автомобиль типа джип марки «Ниссан-Террано», цвет черный, год выпуска девяносто третий. Данная тачка обнаружена местным участковым в одном из частных автосервисов в Колпине с характерными повреждениями в правой передней части. Разбита фара, и видны отчетливые следы белой эмали, предположительно полученные во время столкновения с другим транспортным средством… Какого цвета была «Таврия» вашего протоиерея?
– Белая.
– Что и требовалось доказать, – дернул подбородком опер. – По закону за проделки на Петергофском шоссе, включая ДТП, угрозу ритуального убийства, вооруженное нападение и попытку захвата, а также незаконное хранение пистолета системы «бульдог», кое-кому светит как минимум лет пять-семь зоны. Но с загадочной гибелью гражданина Посаженникова сильно пахнущий фекалиями след, ведущий к его корешам, обрывается… Едем дальше…
Дождь усилился. Казалось, будто на крышу «Волги» сверху непрерывным потоком сыплется сушеный горох. Залитое потоками воды ветровое стекло напоминало об автоматической мойке…
– Факт существования рок-группы «Гниющие внутренности» и ее скандального шоу подтвердился, однако никаких следов ее недавнего пребывания в нашем городе не обнаружено! Менеджер ночного клуба «Зевс», в помещении которого полгода назад проходил концерт группы, подтвердил, что лично знаком со всеми ее участниками, включая продюсера. Но музыкантов знает исключительно по кличкам, а продюсера по имени Самуэль…
– Один из ближайших подручных сатаны, – машинально произнес я.
– Что? – удивленно приподнял брови Томанцев.
– Самуэль – имя одного из тринадцати главных бесов, приближенных врага человеческого, – пояснил я. – Скорее всего, это тоже кличка, как и Воланд…
– Я так и подумал, – помедлив, кивнул Томанцев и снова вернулся к своим каракулям. – За одно трехчасовое шоу клуб выплатил Самуэлю пятьдесят тысяч долларов наличными. Не слабо!.. Но прямых выходов на продюсера у менеджера нет. Есть только номер зарегистрированного на Кипре сотового телефона. Пожалуй, это все, что нам известно на сегодня… Ах да! – поморщился, словно глотнув уксуса, сыщик. – Мужчину, фоторобот которого был составлен по вашим показаниям, отец Павел, менеджер опознал как одного из участников группы, ударника по кличке Люцифер. Так что не зря вы штудировали подшивку «Невского репортера», поздравляю…
– Вы на сто процентов убеждены, что этот тип не имеет никакого отношения к похищению Лизы Нагайцевой? – спросил я.
– Разумеется, – недовольно сморщился капитан. – Я ведь уже сказал.
– Теперь, когда девочка нашлась и находится вне опасности, вам нужно серьезно поговорить с Анжеликой, – настаивал я. – Возможно, она раскроет источник информации, сообщивший ей о гастролях. На всякий случай необходимо точно выяснить, пересекались ли раньше пути журналистки и кого-либо из участников группы. Может, случайная встреча… незабытое оскорбление… Если Люцифер замешан в похищении, то обязательно должна существовать убедительная причина!
– Если! – Предостерегая меня от поспешных выводов, Томанцев поднял указательный палец. – Вот именно – если причастен! Первый, кто мог подтвердить или опровергнуть его причастность к киднепингу, – это Порос. А он мертв!.. Словом, не стоит гадать на кофейной гуще, отец Павел, – отсек возражения оперативник, снова закуривая сигарету.
– А может, мне самому поговорить с Анжеликой? – спросил я, понимая, что на сегодня тема исчерпана.
– Я, кажется, один раз уже предупреждал вас, батюшка, – устало буркнул Томанцев, выпустил через нос дым и пристально посмотрел мне в глаза. – Начиная с этой минуты никакой самодеятельности! Никакой! Не хватало мне еще одного трупа, сбитого неустановленной машиной или застреленного на одной из безлюдных улочек частного сектора Стрельны! Денис прямо сейчас отвезет вас домой. Свидетельские показания напишете завтра, я пришлю человека ближе к обеду. Надеюсь, завтра вы будете в храме?
– Да. Я буду там весь день.
– Вот и отлично! – Томанцев взялся за ручку, приоткрыл дверь «Волги» и коротко свистнул. Водитель натянул на стриженый затылок воротник голубой джинсовой куртки и с резвостью пули метнулся к машине. Распахнув дверцу и запрыгнув на сиденье, обернулся, вопросительно взглянул на капитана.
– Денис, завезешь меня на Литейный, а потом подкинешь отца Павла в Стрельну, – сказал Томанцев.
– У меня бензин почти на нуле! – сообщил «радостное» известие парень и, наткнувшись на тяжелый взгляд Томанцева из-под насупленных бровей, пожал плечами. – До конторы еще хватит, а до Стрельны и обратно – вряд ли.
Чуть слышно чертыхнувшись, оперативник порылся в кармане и достал смятую купюру:
– На, живоглот! Небось слил уже за неделю три канистры для своего «жигуля», а теперь плачешь…
– Не надо, – остановил я руку Томанцева. – Я заплачу.
– Ну, дело ваше, банкуйте, – не стал настаивать сыщик и поспешно убрал деньги. – Все, Копытин, заводи свой «фердинанд», ставь мигалку и погнали!..
Из нависших над городом черных туч продолжал хлестать холодный дождь. По асфальту текли мутные пузырящиеся реки, из-под колес с шумом проносившихся автомобилей вырывались, заливая пустые тротуары, грязные цунами. Улицы Питера казались мрачными и неуютными. А в пропахшем табаком велюровом салоне милицейской «Волги» было тепло и сухо. Урча сильным мотором, машина быстро неслась мимо Ростральных колонн и Биржи к скрывающемуся за пеленой дождя Зимнему дворцу.
Достав из бардачка кассету, Денис вставил ее в магнитофон. Из динамиков у заднего стекла полилась мелодия классического блюза. Чернокожий маэстро Луи Армстронг хриплым голосом тянул свой неподражаемый, узнаваемый с первых аккордов «Чудесный мир».
Это была любимая мелодия моей Вики… В мокром тонированном стекле автомобильной двери я вдруг увидел ее лицо. Она улыбалась и звала меня за собой. В вечность.
Это была любимая мелодия моей Вики… В мокром тонированном стекле автомобильной двери я вдруг увидел ее лицо. Она улыбалась и звала меня за собой. В вечность.
Усилием воли, стиснув зубы, я заставил себя отвернуться от стекла, откинул голову на мягкую спинку сиденья и прикрыл глаза. Каждое напоминание о моей безвозвратно ушедшей прошлой жизни отзывалось в сердце ноющей болью. В этом красивом, величественном и трижды проклятом городе о ней напоминало буквально все. Это было невыносимо. Впервые с момента возвращения в Петербург меня вдруг с невероятной силой потянуло на затерянный в вологодских лесах остров, к его мрачным стенам и пожизненным узникам. Подальше от самого себя.
– Сделай погромче! – тронув водителя за плечо, попросил капитан. – Это моя любимая тема у старика Луи…
Глава 14
Домик моего духовного наставника находился в пятнадцати минутах быстрой ходьбы от станции Стрельна и оживленного шоссе, в тихом, глухом уголке поселка. Чисто символическая изгородь с вечно открытой калиткой окружала поросший полуметровой осокой участок, на котором стоял приземистый сруб под серой шиферной крышей; два окошка по фасаду были украшены резными наличниками. Возле дома росли четыре древние яблони с замшелыми стволами и три стройные серебристо-голубые елочки, посаженные отцом Сергием в день моего посвящения в сан. Фасадом дом выходил на узкую малоезженную, раскисающую в непогоду грунтовку. С торцов сруб подпирали два обнесенных высокими кирпичными оградами новеньких особняка – три года назад их здесь не было. Такие дома росли теперь на месте снесенных хибар, как грибы после дождя. Оба коттеджа до сих пор были не заселены и глядели на мир пустыми глазницами окон. Зато позади сруба участок выглядел гораздо живописнее, плавно спускаясь к журчащей ниже по склону речушке Стрелке, за которой пестрым цветочным ковром расстилался заливной луг. Словом, это было далеко не самое плохое место в округе, по крайней мере сейчас, пока не объявились хозяева коттеджей со своими барскими привычками и амбициями…
Подпрыгнув на ухабе, царапнув днищем по гравию и едва не завязнув в очередной глубокой луже, забрызганная грязью милицейская «Волга» остановилась у распахнутой, вросшей в землю калитки. На лице Дениса читалось заметное облегчение: короткое, но изнурительное ралли по чавкающей грунтовке, грозившее обернуться потерей казенного глушителя, осталось позади.
– Всего доброго, батюшка. – Парень нетерпеливо зыркнул на меня в зеркало заднего вида, недвусмысленно давая понять, что он меня больше не задерживает. – Приятно было познакомиться…
– До свидания, Денис. Спасибо, что подвез, – попрощался я, вылезая из машины. «Волга» с ревом сорвалась с места, обдав меня бурыми брызгами. Проводив автомобиль взглядом, я вздохнул, поправил висевшую на плече сумку с фотоаппаратом и, спасаясь от дождя, торопливо зашагал по вытоптанной в высокой траве тропинке к крыльцу. Старый дом устало глядел на мир освещенным окошком в комнате отца Сергия, задернутым тюлевой занавесочкой.
В сенях, где тускло горела свисающая с потолка лампочка, я зачерпнул деревянным ковшиком из ведра прохладной родниковой воды и не спеша выпил ее до дна. Ни один напиток в мире не может сравниться с настоящей живой водой, пробивающейся к свету из земных недр! Иметь на своей земле журчащий родник – это просто дар божий. По преданию, еще в языческие времена, когда древние русичи поклонялись Перуну, земля на двадцать локтей вокруг родника считалась обладающей целебной силой, ибо сюда упала слеза божества. Хозяина этой земли объявляли избранником Перуна. На протяжении нескольких столетий в таких местах строили языческие капища…
Сегодня в любом магазине можно купить пластиковый сосуд с отдающей хлоркой «экологически чистой живой водой» из-под крана. А здесь, у отца Сергия, она действительно живая, целебная…
Повесив ковшик на вбитый в стену гвоздь, я отворил дверь и вошел в комнату. На меня приятно пахнуло теплым духом протопленной березовыми дровами русской печки.
Отец Сергий с закрытыми глазами лежал на кровати у стены, укрывшись пледом из верблюжьей шерсти, и, казалось, спал. Я сразу заметил на столике стакан с водой, пузырек с корвалолом и какое-то еще лекарство в броской импортной упаковке. Только этого еще не хватало…
– Батюшка, – тихо позвал я, опустившись на табуретку возле кровати и разглядывая осунувшееся, с заострившимися чертами лицо настоятеля.
Отец Сергий медленно открыл глаза, улыбнулся и нашел слабой рукой мою ладонь.
– Опять сердце? – спросил я, заранее зная ответ. В последний год здоровье старика заметно ухудшилось, это было видно невооруженным глазом. Он уже перенес один инфаркт прошлой осенью, но скрыл это от меня. Об инфаркте я узнал случайно, от бабы Маши. – Может, вызвать врача?!
– Нет, не надо, – устало покачал головой отец Сергий. – Прихватило слегка. Мне уже лучше… Как съездил?
– Нормально, – не кривя душой, ответил я. – Девочка нашлась… Моя помощь не понадобилась.
Я решил, что не стоит сейчас рассказывать отцу Сергию об убийстве Пороса, о сатанинском храме и о том, что милиция все-таки напала на след виновников той злополучной аварии на Петергофском шоссе. Не стоило волновать и без того сильно ослабевшего после сердечного приступа старика. Я обязательно расскажу ему все, но не сейчас… Сейчас ему нужны только покой и доброе слово близкого человека.
Я знал: кроме меня, у отца Сергия не было в этом мире ни единой родной души…
– Слава богу, – снова улыбнулся настоятель, глубокие морщины на его лице словно разгладились, взгляд просветлел. – Ты приехал на машине? Я слышал звук мотора…
– Да, меня подвезли на милицейской «Волге», – неосторожно ответил я и тут же пожалел об этом. Умиротворенное выражение вмиг исчезло с изможденного лица священника, а пальцы, сжимающие мою ладонь, напряглись.
– Ты не договариваешь, Павел, – после короткого молчания сказал он строго, с трудом шевеля бледными губами. – Не все так уж хорошо, верно? Что случилось?
– Милиция напала на след сатанистов, тех, с трассы, – нехотя ответил я и отвел глаза. – Нашли хозяина джипа, но за несколько минут до задержания он выбросился из окна. Или ему помогли… Но это вряд ли что-то изменит. Личности всех трех установлены, не сегодня завтра их найдут. За разбитый автомобиль по закону полагается компенсация, – улыбнулся я, пытаясь хоть как-то разрядить напряженную тему. – Во сколько, отец, оцениваете вы раскуроченную «Таврию»?
На сей раз протоиерей молчал долго, задумчиво глядя то в потемневший от времени дощатый потолок, то в окно, за которым все еще лил холодный дождь. Наконец он перевел взгляд на меня и сказал:
– Сегодня вечером опять приезжали на «Мерседесе» два бритоголовых парня в спортивных костюмах. Глеб и Артур. Близнецы.
– Какие близнецы? Куда приезжали? – спросил я, настороженно вглядываясь в лицо старика.
– Они уже навещали меня здесь за день до твоего приезда, – тихо сообщил настоятель, – предлагали продать дом с участком. За двадцать пять тысяч долларов. Я отказался… – Он сглотнул подступивший к горлу ком. Было видно, что отцу Сергию трудно говорить, а на эту тему – особенно.
– Сегодня они предложили уже тридцать, – продолжал он. – С условием, что я подпишу договор не позднее понедельника. Но я повторил им то же самое – пока я жив, дом не продается. А после моей смерти ты как наследник будешь вправе распоряжаться им по своему усмотрению, отец Павел…
– И что эти… близнецы сказали? Они вам угрожали? – Я пропустил мимо ушей впервые прозвучавшее из уст настоятеля упоминание о наследстве.
– Пообещали, что, если я не подпишу документы к указанному сроку, им будет очень-очень жаль, – глухо произнес старик и закрыл глаза.
Место, куда упала небесная слеза… Исцеляющее и святое… Словно магнитом притягивающее повылазившую изо всех щелей и набившую карманы нечисть. Я сразу подумал о соседних трехэтажных особняках. Возле них нет родника и спуск к реке не такой удобный, как за домиком отца Сергия…
– Этот мир просто сходит с ума, – сказал я, вставая. – Попробую еще раз позвонить генералу. Никто не вправе заставить вас продать дом, пока вы сами этого не пожелаете! Телефон у вас работает?
– Сядь, – тихо, но твердо приказал отец Сергий, открыв глаза. Я нехотя повиновался. – Я решил: будь что будет. Не надо никакой милиции и никакого генерала… И не спорь со мной, отец Павел. Это мое окончательное решение. Надеюсь, ты не станешь ничего предпринимать за моей спиной. Ведь так?
Мне стоило немалых усилий выдержать его пристальный взгляд и молча кивнуть в ответ. Я не мог идти против желания моего духовного отца, хотя не хуже его знал, что означает оброненная бритоголовыми близнецами невинная фраза: «Нам будет очень-очень жаль…»