Глава 35
Когда Юрке удалось по широкой дуге обойти соседний, с не выкорчеванными еще пнями участок, нырнуть в дренажную трубу, спиной вниз проползти под дорогой, подняв над головой автомат, по шею в грязной воде, и, оставаясь незамеченным, зайти в тыл засевшим под фургоном бандюганам и притаиться в непосредственной близости от экскаватора, перестрелка была уже в самом разгаре.
По прерывистому чахоточному стрекотанию автоматов Лешего и Годзилы, регулярно прерываемому затяжными глухими очередями со стороны «гитлеровцев», Юрка понял, что устроившие засаду боевики не поленились и, кроме двух гранатометов «муха», на всякий случай прихватили с собой легкий ручной пулемет. Придавленные его огневой мощью к земле, Леший и Годзила не могли даже помышлять о том, чтобы высунуть нос из-за кучи битого кирпича, сменить позицию на более удобную и вести прицельную стрельбу. Вместо того чтобы вести наступательные действия, они были вынуждены тупо, примитивно обороняться, огрызаясь на свинцовый дождь короткими ответными сериями в паузах. Теоретически, в условиях того же превращенного в руины Грозного, при равном раскладе сил такая дуэль из укрытий могла продолжаться бесконечно, будь у сторон неограниченный боезапас. Но Юрка знал, что через минуту-другую патроны у Лешего и Годзилы подойдут к концу и тогда у них, отделенных от пулеметчика слишком большим для броска гранаты расстоянием, останется только один выход – тихо отойти и раствориться… В общем, медлить было никак нельзя.
Юрка упал на живот и, невидимый за высокой травой, подполз сзади к забытому дорожными рабочими экскаватору, в кабине которого до сих пор сидел защищенный от пуль моторным отсеком боевик, на долю которого выпала ответственная задача – перекрыть отход джипов и ждать окончания акции возмездия. Но скоротечная, как предполагалось, расправа – вот незадача! – неожиданно затянулась…
Убедившись, что из-под колес стоящего впереди автофургона его не видно, Юрка, стараясь не греметь ботинками по железу, взобрался на экскаватор и осторожно заглянул через заляпанное узкое окошечко позади сиденья в кабину.
И тут же, буквально лицом к лицу, встретился взглядом с резко обернувшимся, почуявшим за спиной какое-то неуловимое движение бритоголовым парнем лет двадцати пяти с покрытой отвратительной угревой сыпью продолговатой физией. Он сидел на корточках в нише под сиденьем и явно боялся собственной тени.
Направив пистолет на прыщавого, в котором узнал водилу роковой для «Полярной звезды» развалюхи, Юрка приложил указательный палец к губам и предостерегающе покачал головой: дескать, не шевелись, гнида. Затем едва заметно кивнул на дверь кабины: вылезай, и без фокусов. Приспешник бандюги-фюрера сразу все понял. Подбородок его часто-часто задергался вверх-вниз, глаза выкатились из орбит и подернулись поволокой смертельного ужаса. Словно кролик, парализованный взглядом удава, прыщавый вывалился из кабины и, непрерывно оглядываясь через плечо на двигавшийся вслед за ним ствол «беретты», скользкой соплей сполз вниз, под траки, и затих, ожидая своей участи и надеясь на спасение. «Тракторист» справедливо посчитал, что раз его не застрелили сразу, то, возможно, не убьют и потом, и поэтому предпочел благоразумно не делать лишних движений и не привлекать внимания подельников истошным криком. Своя шкура, понятное дело, дороже тысячи, миллиона других…
– Сколько их? – коротко осведомился Юрка, прижав ствол к башке пленника и краем уха отмечая, что из-за кирпичной кучи доносится стрекотание всего одного «узи». Да и то явно истеричное, рваное, словно стрелок корчился в агонии и из последних сил давил на спусковой крючок.
– Т-трое, кажется, уже все… – проглатывая звуки, сообщил прыщавый и, коротко охнув, кулем повалился на траву от не слишком сильного, но точного удара тяжелой пистолетной рукояткой по затылку.
Стрельба прекратилась внезапно, словно по команде невидимого режиссера. Сначала затих автомат, потом, чуть позже, выплюнувший еще три короткие очереди пулемет. Юрка едва успел затянуть на заломленных за спину руках прыщавого обрывок подобранной на полу кабины тонкой стальной проволоки, как пулеметная очередь прервалась и наступила томительная, гнетущая тишина. Оставив пленника наслаждаться нирваной, Юрка вновь упал на живот, подполз к краю экскаваторных траков и осторожно выглянул наружу…
От фургона, за колесами которого притаились боевики Гитлера, Юрку отделяло не больше десяти-двенадцати шагов, и он вскоре увидел, как оттуда осторожно вылез один из обломов – скуластый приземистый «полтора Ивана» с зажатым в клешне пистолетом «ТТ». Пригибаясь, бивень метнулся через дорогу, мимо пылающих, искореженных «мухами» джипов, в направлении кучи битого кирпича. А следом, волоча не такой уж легкий ручной пулемет, выбрался рослый и поджарый вахлак с лысой башкой, в измазанном грязью зеленом спортивном костюме «Пума». Двигаясь чуть позади подельника, он был готов при первой необходимости полоснуть очередью по высунувшемуся из-за укрытия противнику.
Оба облома действовали хоть и бесстрашно, но так топорно, что Юрка сразу понял: ни один из них никогда не был на настоящей войне…
Не поднимаясь с земли, не отрывая взгляда от вжавших головы в плечи братков, Юрка ящерицей прополз вперед, до бугра, образовавшегося из вычерпанной ковшом экскаватора серой липкой породы, и затаился, на всякий случай прицелившись в спину идущего последним быка.
То, что Леший и Годзила не стреляли по этим уродам, представлявшим собой отличные мишени даже для слепого, говорило само за себя. Либо они оба были мертвы, либо, израсходовав патроны, пошли на хитрость и разыгрывали дурочку с целью подпустить противника на расстояние броска, а затем катнуть ему под ноги осколочную гранату. У Лешего, Юрка знал, была при себе противопехотная «Ф-1», более известная под названием «лимонка»…
Юрка непроизвольно напрягся, когда шедший в авангарде на негнущихся ногах громоздкий, как трехстворчатый шкаф, браток поравнялся с кучей битого кирпича, заметно измельченного пулями, и, коченея от страха и вытянув перед собой зажатый обеими руками подрагивавший «ТТ», заглянул на ту сторону. А потом до крови прикусил губу, увидев, что застывший на миг «полтора Ивана» без опаски обернулся, растянул губы в глумливой ухмылке и с явным облегчением махнул корешу рукой: мол, не дрейфь, готовы оба…
Значит, Годзилы и Лешего больше не было. Они присоединились к сгоревшим в джипах боевикам.
Когда Юрка понял это, ему, еще утром ненавидевшему каждого из членов отцовской зондеркоманды, включая жадного до денег, готового на все ради лишней сотни гринов Лешего и импульсивного недалекого садиста Годзилу, вдруг захотелось выть от отчаяния, от злобы и неукротимой жажды мести. Однажды он уже испытал такое там, в Чечне, когда взвод его друга Толика Дробышева попал в засаду духов Арби Бараева и из восьмерых пацанов в живых осталось только трое…
Опустив вниз стволом изготовленный к бою пулемет, лысый «спортсмен» остановился, утер рукавом струившийся со лба пот, а потом вразвалочку, уже не таясь и не опасаясь выстрела в упор, шагнул вперед, к небрежно поигрывающему пистолетом, разглядывающему трупы подельнику.
Юрка заткнул «беретту» за брючный ремень, снял с шеи автомат и прицелился битюгу в спину, не испытывая по поводу такой подлянки ни малейших угрызений совести. На войне как на войне.
Но тут ситуация возле кучи кирпича мгновенно переменилась. Еще только миг назад спокойный, как удав, и уверенный в полной победе «полтора Ивана» вдруг вздрогнул, заорал во весь голос и сайгаком отпрыгнул в сторону, да с такой прытью, словно его ужалила болотная гадюка, которой браток случайно наступил на хвост.
Возле низкого укрытия, за которым неподвижно лежали Годзила с Лешим, прямо под копытами у амбала, с глухим хлопком и алой вспышкой взорвалась граната, полоснув несколькими осколками даже над Юркиной головой…
Последний привет от Лешего! Поняв, что с ним все кончено, бывший «афганец» Серега Раев вспомнил наставления инструктора в учебке – никогда не сдаваться в плен – и вместо того, чтобы получить контрольный выстрел в голову, предпочел уйти, забрав с собой в ад сунувшихся к нему обломов Гитлера. Двоих не сумел, слабеющие пальцы уже не могли дольше держать пружину. Так хотя бы одного…
«Полтора Ивана» скопытился мгновенно, чего нельзя было сказать о лысом пулеметчике.
– А! А-а-а-а!!! – выронив пулемет, упав на колени и прижав руки к лицу, истошно, переходя на утробный хрип, заорал «спортсмен». Повалившись набок, он стал корчиться от жуткой боли. Грязный, мокрый, окрасившийся кровью фирменный костюм в нескольких местах зиял рваными дырами. Кровь сочилась и сквозь прижатые к истерзанному лицу пальцы. «Похоже, – машинально подумал Юрка, вставая из-за укрытия во весь рост, – с зенками «спортсмену» придется распрощаться. От посеченной кожи столько юшки не бывает…»
Первым непроизвольным Юркиным желанием было нарочито медленно подойти к воющему на всю округу пулеметчику и добить его выстрелом в голову. А потом шагнуть к тому месту, где лежали Годзила и Леший. Но, справившись с чувствами, Юрка удержал себя от этого. Вахлак никуда отсюда не денется, будет ныть и ползать на брюхе, истекая кровью, до приезда опергруппы. Когда облома подлечат и расколют, он многое сможет рассказать… Смотреть же на опаленные куски мяса, еще пять минут назад бывшие живыми людьми… Хватит, насмотрелся. До блевотины. До ночных кошмаров. Хватит до самой гробовой доски.
Уже не обращая внимания на стенания раненого боевика, Юрка вернулся к экскаватору и обнаружил, что связанный им проволокой по рукам и ногам, пришедший в себя прыщавый «тракторист» успел чудом освободить грабки и пытается стянуть путы и со щиколоток. Заметив Юрку, он мгновенно оставил свои отчаянные попытки высвободиться и, помертвев физией, снова впал в состояние прострации.
Вернуть братку способность мыслить более-менее конкретно помог размашистый удар ногой в живот. Юрка дал ему пару секунд на то, чтобы слегка отдышаться, затем наклонился, схватил за ухо, рывком запрокинул голову назад до упора и прошипел сквозь зубы:
– Еще?! Слепить из тебя околеванца, чучело?!
Прыщавый завыл и отрицательно дернул башкой, насколько позволял мертвый захват.
– Где Руслан?! Где Гитлер?! – Стимулируя быстрый ответ, Юрка подкрепил вопросы сильным ударом кулака в другое ухо.
– Тут они! Рядом! – завопил, все еще надеясь на милость победителя, пленник и ткнул пальцем куда-то за спину. – В коттедже у поворота, на противоположной от поселка стороне дороги! Куб из белого кирпича!
– Сколько там ваших, кроме пахана?! – продолжал допрос Юрка, с трудом удерживая себя от короткого движения, ломающего шею, как вафельную трубочку с кремом. Его знобило и бросало в жар одновременно, словно при высокой температуре.
– Ни одного, только сам Гитлер и заложник! – шлепая губами, как выброшенная на берег рыба, послушно выкладывал «тракторист». – Сын Флоренского в подвале, в гараже!.. Не убивай меня! Я ничего не делал! Меня заставили!
– Ну разумеется… – процедил Юрка. – И тачку с бомбой возле дверей казино бросить, и разыграть перед камерой целый спектакль тебя тоже заставили?
Разглядывая тщедушного, обделавшего от страха джинсы «тракториста» и впервые задумавшись над вопросом, что с ним дальше делать, Юрка вдруг обратил внимание на кулон, болтавшийся на груди прыщавого. Нагнувшись, Юрка рывком сорвал его вместе с серебряной цепочкой и приблизил к лицу, чтобы рассмотреть более детально.
Это был крест-распятие, умышленно подвешенный вверх ногами. Символ секты сатанистов. Об этих скотах, раскапывающих, оскверняющих могилы, похищающих людей, в том числе и младенцев, для принесения в жертву дьяволу, а также о других творимых мракобесами зверствах, даже не искушенный в вопросах веры и религии Юрка знал не понаслышке: за день до похорон матери в Вологде шайка таких же тварей осквернила десятки надгробий на городском кладбище. Они разбили несколько памятников, нарисовали на фотографиях усопших красной нитрокраской пентаграммы (не менее известный оккультный символ) и, мало того, нагадили перед обелиском солдат-разведчиков, погибших в Великую Отечественную. Все это Юрка видел тогда собственными глазами. Уже находясь в Питере, он узнал из криминальных теленовостей, что милиция сволочей поймала, но, ничего не доказав, отпустила на все четыре стороны…
– Так-так-так, – оскалился Юрка, с ненавистью отшвырнув в сторону кулон и заглянув в бегающие глаза выродка, в которых вдруг появился странный блеск. – Вот, значит, какими мы бесовскими играми на досуге балуемся?! И Гитлер – он тоже из вашей кодлы?! Отвечай, падаль!
– Да пошел ты! – неожиданно взвился, казалось, окончательно сломленный «тракторист». Словно в его мозгах сдвинулась с места какая-то пружинка, отключив механизм самосохранения. – Через двадцать две минуты ты все равно сдохнешь! Так что скоро встретимся… В аду!!!
– Не дождешься… Встать! – решительно приказал Юрка. – Руки за голову! – Он схватил сатаниста за шиворот и дернул вверх. Послышался треск рвущейся ткани. Выдавил с отвращением: – Я придумал, что с тобой сделать, скотина рогатая!..
Все последующее произошло менее чем за секунду. Изловчившись, поднявшийся было на ноги бандит вильнул просветлевшим взглядом, резко выхватил из-за ремня Юркиных брюк «беретту», оттолкнулся, на мгновение уйдя с точки досягаемости, упал плашмя на спину и, цепко обхватив пистолет обеими руками, снизу вверх четко навел оружие Юрке прямо в грудь. Вот только указательный палец прыщавого подвел, из-за дрожи в руках проскочил мимо курка…
С расстояния в шаг трудно промахнуться из автомата. Короткая очередь наискосок прошила живот сатаниста. Своим хитрым финтом он едва не свел проигранную им вчистую партию к полной победе… Не проронив ни звука, он конвульсивно дернул ногами и растянулся, уткнувшись носом в траки экскаватора. Через ровный ряд опаленных порохом пулевых отверстий показалась рубиновая кровь.
Юрка, чуть слышно выдохнув, впервые в жизни почти неосознанно перекрестился. Торопливо, неумело. Достал пачку сигарет, нашел в ней одну, не полностью размокшую, и прикурил, жадно вдыхая горький дым.
Подумав, Юрка не стал вынимать из мертвой руки «беретту», едва не ставшую причиной его смерти. В последний раз окинул взглядом поле самого настоящего боя, пылающие, окутанные черным сладковатым дымом джипы, развернулся и побежал по грунтовке к выходу из поселка, прочь от этого гиблого места.
Он бежал, сжимая в руке автомат, совершенно мокрый, машинально задавая ритм счетом «раз-два-три», как на марш-броске, и мысли его уже были там, за опоясывающим поселок «Трансмаш» серым бетонным забором, возле коттеджа из белого кирпича…
Где-то сзади временами все еще слышался тихий гнусавый вой червяком ползавшего по траве, посеченного осколками гранаты, слепого и контуженного боевика из группировки Гитлера. Юрку он больше не интересовал, и это спасло выродку жизнь.
Впереди, на долгие восемь лет, «спортсмена» ждали черные очки, казенная баланда, ржавая вонючая «утка» и железная провисшая койка с несвежими простынями… А дальше… Впрочем, это уже неважно. Что бы там ни говорили о карме, но в определенный момент жизни каждый из нас сам выбирает свою будущую судьбу.
Глава 36
Коттедж выглядел издалека огромной грязно-белой игральной костью, захватанным циклопами кубиком, на каждой из сторон которого находилось по четыре симметричные точки-окна. Расположенный у самой дороги, он был окружен хлипким, видимо оставшимся еще от старого снесенного дома, деревянным забором с остатками облупившейся зеленой краски.
Рассмотрев дом с почтительного расстояния и сразу обратив внимание, что все окна на фасадной части плотно зашторены, Юрка сделал крюк и, пробравшись на соседний с коттеджем участок, пролез через дыру в заборе с тыльной стороны дома. Здесь ему неожиданно повезло: одно из окон первого этажа было слегка прикрыто. Переметнувшись от забора к стене дома, Юрка, пригнувшись ниже уровня подоконника и целиком обратившись в слух, целую минуту пытался уловить хоть какие-нибудь звуки изнутри. Но их не было – в невидимой за шторой комнате царила полная тишина. И Юрка решился – будь что будет. Вытянутой рукой он приоткрыл окно шире. Тихое шуршание потревоженной занавески заставило его выждать паузу. Затем он схватился за выступ, подтянулся на руках и, стараясь не шуметь, перевалился через подоконник в грозящую смертельной опасностью неизвестность…
Мягко приземлившись на ноги, подошвы которых утонули в пушистом ковре, Юрка сдернул с шеи «узи» и огляделся.
Судя по обстановке, это была детская. Но похоже, в ней очень давно не звучали смех и звонкие голоса. На пустой мебели и двухъярусной кровати без матрацев лежал толстый слой пыли, а стрелки настенных электронных часов со смешными бородатыми гномами на циферблате не двигались. Возможно, здесь вообще еще никто не жил с момента постройки дома, мимоходом подумал Юрка, неслышно ступая по розовому ковру к плотно прикрытой двери. Но почему тогда открыто окно?
Его взгляд, подстегнутый этой здравой мыслью, еще раз обежал комнату и вскоре заметил на подоконнике скрытую краем шторы стеклянную пепельницу с окурками. Не желая дымить в доме, некто регулярно выходил к обращенному во двор окошку пустующей комнаты, дабы можно было, не привлекая чужого внимания, спокойно насладиться дымком… Каков, однако, этот Гитлер! На бандитские разнузданные замашки явно не похоже.
Юрка переступил с ноги на ногу и тут же опустил глаза. Мокрые ботинки противно чавкали. В запарке он сразу не обратил на это внимания, но теперь, когда нужно было соблюдать тишину, передвигаясь в незнакомом доме, от такой визитной карточки, не только производящей характерный звук, но и оставляющей на полу хорошо заметные следы, следовало немедленно избавиться. Торопливо сбросив ботинки и стянув носки, он досуха вытер холодные влажные ноги о мягкий ворс ковра и только после этого, встав у стены и перехватив одной рукой автомат, медленно повернул золотистую ручку и приоткрыл дверь.