Удовлетворённо оглядела хорошо заметный чёрно-жёлтый знак, висящий прямо по центру двери и с чувством выполненного долга сдала дежурство. Потом, оглядевшись, прикинула, в каком именно секторе тора я нахожусь, и почему бы мне самой не зайти за Миком, раз уж я всё равно оказалась рядом? В медотсек вели широкие раздвижные двери, за которыми любой вошедший мог увидеть длинный, широкий и абсолютно пустой коридор, в самом конце которого и располагался приёмный покой. Шкафы с медикаментами, диагност и оборудование для оказания первой помощи — вот и всё, что там было. Ой нет, там ещё был хозяин всего этого богатства, сидящий за столом в неустойчивой позе: откинувшись на спинку стула, покачиваясь на его задних ножках и уложив свои собственные ноги на стол. Руки сложены на груди, глаза закрыты, длинные, шоколадного цвета уши свисают вперёд — картина полной расслабленности.
Да, работа у моего приятеля — не бей лежачего, потому он, кстати, на станции и единственный врач. А что ему тут собственно делать? Наследственные, генетические, заболевания давно устранены, об инфекционных и прочих паразитарных известно только эрудитам от медицины (спасибо опять же генетикам, мы просто стали несъедобны для них). Остаются только производственные травмы и старческие болячки (от износа организма, как известно, ничто не спасёт). Но при том, что со всеми более-менее серьёзными случаями отправляют на Землю, а процент работников в преклонных годах на станции исчезающее мал, работы у Микаэля действительно немного. Только и остаётся что медитировать на потолок.
— Заходи, раз пришла, не стой на пороге, — он наконец-то раскрыл глаза и укоризненно глянул на меня. — И почему было не дать мне возможность зайти за тобой?
— Да я просто тут рядом была, — мне от чего-то стало совестно.
— Куда пойдём? — он поднялся во весь рост, и я невольно залюбовалась: всё-таки очень ладно скроен наш станционный доктор. Что не говори, а рога, хвосты, крылья и прочие лишние детали, ставшие очень модными в последнее столетие, портят пропорции человеческого тела. Маленький же заячий хвостик можно легко упрятать под одежду.
— Туда, где вкусно кормят! — точно, тот напёрсток чая, что я употребила сразу по пробуждении можно не считать, а потом я увлеклась и о еде забыла. Со мной такое случается.
— Опять не позавтракала? — глянул на меня сверху вниз с ласковой укоризной. Я тут же обеими руками обняла его за плечо и потёрлась об него щекой. Я уже упоминала о том, что Мика из тех парней, кого постоянно хочется потискать? — Ладно, пойдём, я тут недавно обнаружил одно замечательное местечко.
Странное дело, вроде бы наша станция не так уж и велика (нет, она конечно большая, но те, кто постоянно на ней живут и работают, успевают обследовать её вдоль и поперёк), а Мика всё время умудряется обнаруживать на ней что-нибудь занятное. Ага, вот прямо так, не выходя из обычного для него дремотного состояния. Очередным интересным местечком оказался давно и всем известный ресторанчик «Зелёные воды Ишмы», где подавали блюда из морепродуктов. Зато сегодня его хозяин догадался вынести под деревья пару низких столиков и пухлые подушки для сиденья к ним. Мы расположились под низко нависающими ветвями вечнозелёной вишни. И было совершенно невозможно удержаться от того, чтобы воровато не оглянувшись, сорвать спелую ягодку и закинуть её в рот. И едва не покусилась на пышный, нежно-розовый цветок, но в последний момент отдёрнула руку.
— Сама выберешь, или мне доверишь?
— Выбирай, — а почему бы и нет? Я всё равно не имею особых предпочтений.
Нам принесли заказ. Кухня здесь, как и везде, автоматическая, зато с открытым программированием да к тому же шеф-повар всегда так оформляет свои творенья, что не знаешь, то ли есть, то ли любоваться. На этот раз нам принесли уложенные «розочкой» кусочки крабового мяса, украшенные фигурно вырезанными листочками из авокадо и мелкой брусникой. Ко всему этому подавались хрустящие хлебцы в отдельной корзинке и бульон. Вкуснятина. Мы дружно накинулись на еду. Мика тут же захрустел кусочками фрукта (он почему-то всегда в первую очередь съедает украшение с блюда), опробовал кусочек краба и разочарованно отложил палочки.
— Что? Невкусно? — я удивлённо уставилась на него.
— Да нет, ничего. Просто мне обещали, что на этот раз крабы будут неотличимы на вкус от настоящих.
— А ты пробовал? — со смешанным чувством зависти и брезгливости спросила я. В наш век, когда практически любое мясо выращивают в специальных «садах», таких уникумов, которые пробовали настоящую плоть убитых животных, было не много.
— Угу. Отцы как-то раз на рыбалку с собой брали, они считают такой опыт важным в становлении настоящего мужчины. Не сверли взглядом, вполне легальную, у них есть лицензия.
— Ну и как?
— Понравилось. По крайней мере, охотиться на крабов было намного забавней, чем часами просиживать на берегу с удочкой. Хотя готовил для нас улов профессионал.
Он ещё раз куснул аппетитный розовый кусочек, а потом, плюнув на всё гурманство, принялся энергично подчищать содержимое тарелки. Попутно Мика пересказывал какие-то забавные истории из своего детства, заставляя меня не к месту хихикать, а я тем временем пыталась вспомнить, что же меня зацепило в его словах, в самом начале разговора? Точно. Отцы. Значит, он происходит из однополой семьи. Ничего удивительного в нашем толерантном обществе, разве что завести общее потомство однополым парам выходит существенно дороже. И не из-за морально-этических соображений (такие устарели ещё пару сотен лет назад), а из-за сложности и дороговизны самого процесса. Так вот, если его отцы не только смогли завести себе общего ребёнка, но и имеют достаточно средств на выкуп лицензии на охоту и рыбалку, то почему же тогда для сына выбрали стандартную геноформу? Да ещё такую — «банни». Обычно «зайками» и «кисками» становились девочки. Спросить, или это уж совсем невежливо будет? Пока я колебалась, у Мика замигал напульсник. Вот стоило только порассуждать, что мало у доктора на станции работы, как его тут же срочно вызывают.
— Что там? — спросила я, увидев, что он быстро просматривает предварительную информацию, приходящую на браслет-коммуникатор.
— Да ерунда всякая. Ожоги у ремонтников, что-то они там в спешке не учли — паром обварило. Но идти всё равно придётся. Доступ к псевдокоже есть только у меня. Извини.
Я махнула рукой. Чего уж там. Точно так же в любой момент могли вызвать и меня. Ой, забыла поблагодарить за открытку. Сама по себе она ужасна, но не отметить знак внимания будет невежливо. А, ладно, не в последний раз видимся, успею ещё. Вернулась к своей тарелке, решив продолжать наслаждаться жизнью, но с отбытием кавалера обед в хорошем ресторане потерял изрядную долю своей привлекательности, а я — интересного собеседника. И потому закончился он гораздо раньше, чем я планировала.
Вопрос, чем бы занять вечер для меня не стоял никогда. В конце концов, всегда можно пойти домой и заняться вышивкой, она меня и успокаивала, и настраивала на творчески-философский лад, и время проходило незаметно. Но сегодня я настроилась на общение, а собеседника у меня коварно похитили неодолимые обстоятельства. И тут я вспомнила об ещё одном обеде, который с моей подачи проходил в станционном зоопарке. Вот куда стоит наведаться. Это, правда, на другом конце рекреационной зоны, но для бешеной собаки семь вёрст не крюк, пусть даже она на самом деле кошка.
Зоопарк — ещё одно интересное местечко, для тех, кто вхож в его внутренние помещения. На общее обозрение, для всех желающих, были выставлены только хорошо изученные и безопасные для человека виды вроде вейранских рогатых жабсов или сеймурских ленивых носорожиков. А в служебных помещениях находился отстойник и свой собственный крошечный исследовательский центр. Нам не так уж редко дарили домашних животных. А ещё инопланетники их протаскивали случайно, теряли, забывали, а иногда и подбрасывали. Тех, которым удавалось подобрать корм и подходящие условия для жизни отправлялись на Землю в Центральный Космозоо. Прочие, либо бесславно погибали, либо возвращались на родную планету, если удавалось вовремя выяснить, откуда они к нам попали.
Я осторожно, из-за двери выглянула в комнату, приспособленную под столовую: о своём визите я не предупредила, а вдруг помешаю? Но обнаружила только Кеми, в совершеннейшей прострации сидящую за неубранным столом. Я присмотрелась к тому, что там осталось — странноватые тарелки с загнутыми вверх и к центру краями (наверное, чтобы еда раньше времени не выскочила) и простой формы щипчики. Накрыто на троих и что самое интересное, перед моей подругой тоже стоит подобный прибор.
— Развей мои сомнения: ты что, тоже ЭТО ела?!
Кеми вздрогнула и обернулась, потом безразлично покосилась на стол.
— Развей мои сомнения: ты что, тоже ЭТО ела?!
Кеми вздрогнула и обернулась, потом безразлично покосилась на стол.
— А что? Для людей бокоплавы безвредны, я уточняла, а переварить я могу практически что угодно.
— Но зачем?!
— Для создания дружеской и доверительной обстановки. Мне нужно было кое о чём их порасспросить.
— Фанатичка и извращенка, — припечатала я, с содроганием желудка принюхиваясь к остаткам трапезы. Проглоченные недавно крабы беспокойно завозились в животе. — Ну, хоть не зря?
— А то!!! Нет, ты даже не представляешь, какие потрясающие результаты я получила! — в её глазах зажглись восторженные и фанатичные огоньки. Подскочив со стула, она быстрым шагом направилась к своему личному рабочему кабинету, я — за ней. И первое что мне бросилось в глаза при входе — голограмма в натуральную величину — Кеми в обнимку с громадным, оливково-зелёным и очень колоритным арктоимом. На нём — серенький балахон, бесформенный настолько, что то, что он гуманоид можно понять, только если знаешь это заранее, черты лица похожи на человеческие, но несколько других пропорций, на голове вместо волос очень подвижные тентакли. Красавец! И моя подруга с удобством умещается у него подмышкой.
— Это — моя оплата за твою услугу.
— Отпад, — только и смогла выговорить я, сохраняя картинку в личную коллекцию и только после этого обратила внимание на появившиеся здесь два десятка небольших стеклянных ящичков и копошащуюся в них внеземную жизнь. — А это что?
— Паразиты, комменсалы и прочие сожители, которых я насобирала со своего гостя. Видишь ли, пытаясь выяснить, откуда берутся на станции арктоимские инсектоиды я начала с самого простого — сравнила графики посещения арктоимов и время отлова этих летучек. Совпадение почти полное. Оставалось только выяснить, случайно ли их заносят и если случайно, то почему в таком количестве.
— Паразиты? Вроде вшей или клещей? — догадалась я. — У такой старой и высокоразвитой расы?
— А что? Они — не мы, мы — не они. У них довольно своеобразное к этому отношение: «раз мы едим всякую живность, то ничего страшного, если и она нас слегка понадкусывает», — Кеми явно цитировала своего гостя.
— И после философской дискуссии ты предложила ему (или им) избавиться от сожителей? — в красках представила себе эту картину: увлечённая подруга копается в складках одежды инопланетников и разбирает спутанные тентакли в поисках контрабандной живности. И тихонько захихикала. А потом посмотрела на невозмутимое лицо подруги и рассмеялась в голос.
— Чего хохочешь? Примерно так оно и было.
Чуть позже, вечером, когда я с головой зарылась в ворох сведений по культуре и обычаям Арктоима (то, о чём упоминала Кеми, оказалось не философской системой, а скорее способом мировоззрения), в который раз пожалела, что закончилось свободное место на импланте. Записать что-то новое можно, но только если стереть что-то старое, а там все мои учебники со всего того множества курсов, которое я заканчивала, чтобы получить специальность ксенолога. И я не уверена, что помню их всех наизусть. Так что придётся подождать, подкопить денег на второй имплант, а пока пользоваться для запоминания нового только обычной человеческой памятью.
3
Гребок, ещё один, вдохнуть, оттолкнуться от бортика и в обратную сторону. Потом расслабленно распластаться по воде, отстранено рассматривая мозаичный потолок, задержать дыхание и прогнувшись назад, кувыркнуться в воде. Хорошо. Бассейн маленький, совершенно неспортивных размеров, округло-неправильной формы, да ещё и с тропической растительностью высаженной по «берегам», но для того, чтобы расслабиться, наплескавшись вволю, его размеров вполне хватает. И просто замечательно, что наконец-то удалось абонировать бассейн на часок в единоличное владение. Сейчас уже все привыкли, что я не хожу купаться в компании, даже когда меня очень настойчиво приглашают, а поначалу, когда я только появилось на станции, пришлось выслушать немало шуточек на тему нелюбви кошками водных процедур. Нет, на самом деле плавать я, и умею и люблю. Но одна. А всё потому, что мокрый, обвисший хвост, по которому стекают потоки воды — жалкое и неэстетичное зрелище.
Ещё один нырок, и можно выбираться на берег — сушиться. Там, развалившись на лежанке под струёй тёплого воздуха можно ещё с полчасика подремать. Нет, хорошо, что бассейн удалось занять именно сегодня. Мне как никогда нужен был отдых. С этой комиссией, до которой оставалась ещё почти неделя, все словно с ума посходили. Злые, нервные, ни от кого толку не добиться. Сбоят даже те системы, которые раньше работали безупречно: дважды за последние три дня терялись мои отчёты, посланные шефу, а всё потому, что технари всерьёз занялись тестированием системы доставки. В голове сердито и деловито зажужжали мысли, не давая опуститься запланированной дрёме, и через десять минут я уже подскочила, одеваясь и досушиваясь в экстренном режиме. Думать — вредно! От этого одно сплошное беспокойство выходит.
Распушившийся хвост буквально потрескивал от скопившегося в шерсти статического электричества. Половину косметики я как обычно забыла дома, в том числе и специальный антистатик для шерсти. Ничего, до комнаты далеко, да и коридоры в этот час почти пусты — раннее утро по внутреннему распорядку станции. Только поэтому, собственно и удалось поплавать в одиночестве. Энергии я потратила кучу, сейчас от слабости голова «плывёт», а колени подрагивают, но это настолько приятное ощущение, что чёрт с ней, с усталостью. Одна проблема — впереди ещё долгий рабочий день, а мне только и хочется, что опять завалиться спать. Ничего. Решаемо. Нужно только выбрать что предпочесть — пептидную таблеточку с маркировкой «Бодрость и оптимизм», чай или кофе? Таблетка — безвредней для нервной системы, чай с кофе — вкуснее. Кофе — сильнее бодрит, но чай я больше люблю. Так и не придя ни к какому выводу, ввалилась в собственный жилой отсек.
— Домовой — ты чудо, — прямо с порога меня встретил запах свежесваренного кофе по-турецки, и только тут я поняла, что на самом деле его и хотела.
— У тебя звонок с Земли висит в режиме ожидания, — как ни в чём ни бывало, сообщил мне искин. — Отвечать будешь?
— Кто? — осторожно спросила я.
— Твоя сестра.
— Буду. И переведи оплату разговора на мой счёт, — мелкая вполне в состоянии оплатить межпланетку и из собственных карманных денег, но, боюсь это на пару недель лишит её таких радостей жизни, как внеплановое мороженное или поход с друзьями на голошоу. На экране появилось до ужаса серьёзное, всё в бело-розовых психоделических разводах, лицо моей младшей сестры. Можно было бы не ограничиваться плоским изображением, а перевести его в режим голографии, но не нравится мне, когда у меня посреди комнаты висит говорящая голова, или, ещё хуже, если искин приставляет её к какому-нибудь условному телу. Уж лучше так. — Так, прежде чем начать разговор, приведи свою внешность в порядок.
Она послушно прикрыла глаза, и кожа постепенно приобрела оттенок здорового золотистого загара, а волосы, в тон к ней, потемнели. На всё про всё ушло около тридцати секунд. Я с гордостью смотрела на младшенькую, не без оснований считая эту её способность частично и своей заслугой. Какой шикарный скандал я закатила родителям, когда они собрались заводить второго ребёнка! Чтобы на этот раз никаких хвостов, рожек или, упаси Бог, крыльев. Геноформа хамелеон — намного практичней, а уж про декоративный эффект от меняющейся по желанию владелицы внешности, я вообще молчу. Правда и влетело это в копеечку, пришлось даже на пару лет отказаться от аренды семейного транспорта, но, на мой взгляд, дело того стоило.
— Готово, — Лера солнечно улыбнулась мне, но уже через мгновенье её симпатичная мордашка снова скуксилась. Я про себя усмехнулась: манипуляторша мелкая, и сделала первый, самый вкусный глоток кофе.
— Ну, давай, выкладывай, что там у тебя случилось.
— Мама, — с тяжким вздохом ответила сестрёнка. Это да, это серьёзно. Наша родительница способна отчудить что угодно и всё из великой любви к детям. К нам с Леркой.
— А подробнее?
— А у тебя как с финансами? — мои брови удивлённо поползли вверх. Это что ещё за вопросы у двенадцатилетнего ребёнка?
— Давай по порядку.
— Мама загорелась идеей отдать меня в студию экзотического танца. Как раз сейчас проводится набор в группу «Хамелеонов».
Я недоумённо нахмурилась. И в чём проблема? В разнообразные «подвижные» секции Леру записывают с самого раннего возраста, и раньше ей вроде бы нравилось. А шоу с танцами хамелеонов я как-то видела, очень красивое зрелище, когда в такт музыке и движениям танцоров меняется и их внешность. Всё это я и изложила младшенькой.
— Ты не понимаешь. Это очень серьёзно, в смысле не увлечение на пару месяцев, этим надо заниматься постоянно.