Единственный человек мог дать хоть какой-то ответ. Если вспомнит. МАМА.
Андрей в растрепанных чувствах ударил кулаком по охапке хвои. Подпрыгнула Даша.
— Все в порядке? — испугалась девушка.
Он обнял ее:
— Спи…
А утром вскочил — уверенный, решительно настроенный. Солнечные лучи просачивались через листву. Даша сидела перед ним на коленях, хорошенькая, само смирение, смотрела на него влюбленными глазами и гладила по небритой щеке.
— Ты прямо из сказки, — заулыбался Андрей.
— Ага, — она кивнула, — выгнали.
Он всмотрелся:
— Да, действительно, бледная ты сегодня.
— Помылась, — объяснила Даша. — Ручей под боком, я рискнула до него дойти. И пулей обратно. Портал не разверзся. А теперь рассказывай, дорогой. Чую, ночью явилась тебе истина. Ты же не хотел обмануть спящую девушку?
Женщина в стареньком заштопанном плаще подошла к окну и отогнула шторку. Несколько минут назад она вернулась из магазина, еще не разделась, только поставила на стол пакет с покупками. Вокруг нее в последнее время происходило что-то загадочное. То странное чувство несколько ночей назад, когда ей казалось, что в доме кто-то был. То пронзительная головная боль, то необъяснимый подъем на ровном месте и страстно хотелось мыть посуду, мести избу, колоть дрова, освоить старенький компьютер, оставшийся после сына. А потом опять нападала депрессия, тоска закручивала горло морским узлом. Она отогнула шторку, выглянула наружу. Из дома было плохо видно — мешал забор, но, похоже, та машина все еще стояла. Над гребнем ограды прорисовывалась мятая крыша. Старенькие бледно-синие «Жигули» — в райцентре такого хлама еще хватало. Когда она возвращалась из магазина, ее не оставляло чувство, что эти «Жигули» тащатся за ней. То проедут немного, встанут, потом еще немного проедут, приткнутся к обочине. Не может Тамара Александровна ходить быстро, тем более с пакетом — ноги болят, одышка с каждым годом все сильнее. Наверное, померещилось, ведь бывают же совпадения одно на тысячу — как бывший математик, она прекрасно об этом осведомлена. Да и кому понадобилось за ней следить?
Она вздохнула, посмотрела в зеркало. В принципе, не старая, телосложение почти не изменилось, только волосы совсем седыми стали, морщинок много. В калитку забарабанили. Женщина вздрогнула и вновь прильнула к окну.
— Тамара Александровна, вы дома? — раздался громкий и, похоже, рассерженный женский голос. — Я знаю, что вы дома, открывайте! Сколько можно вас ждать? Вас уже несколько дней ожидают в бухгалтерии, чтобы вы пришли и осчастливили нас своей подписью. Вам пенсию выдали? Выдали! Этот горе-алкаш, который называет себя почтальоном, забыл взять с вас роспись! Вам звонили уже трижды! А сегодня надо сдавать отчетность! Тамара Александровна, открывайте, мне придется вас лично препроводить, а то вы никогда не дойдете! — И в калитку забарабанили с новой силой.
Женщина пожала плечами: что за чушь? Почтальон не алкаш, за пенсию она расписалась. Действительно, происходит что-то непонятное. Она накинула шелковый шарфик поверх плаща и вышла на улицу. Заскрипела щеколда. За порогом стояла молодая рассерженная женщина со смутно знакомым лицом и папочкой под мышкой.
— Ну, здравствуйте вам, Тамара Александровна! — возбудилась особа. — Вы, ей-богу, как депутат — обещаете и ничего не делаете! Трижды обещали прийти и все никак не можете добраться до райсобеса! Думаете, бумажка сама к вам придет?
— Но позвольте… — растерянно начала пожилая женщина.
— Вот только не надо отвечать на риторические вопросы! — взвилась особа. — Собирайтесь, пойдемте, не с полицией же вас доставлять!
Особа подмигнула. Такое ощущение, что она старалась не для Тамары Александровны, а для людей, сидящих в синих «Жигулях» на другой стороне дороги. В салоне находились двое и явно развернули уши по ветру.
— Тамара Александровна, сделайте покорное лицо и ничего не говорите… — прошептала особа, округляя глаза. — За домом наблюдает полиция, они не должны ничего заподозрить… Отлично, вы уже одеты! Пойдемте, пойдемте, клянусь, мы сегодня сделаем это!
Особа явно переигрывала, хотя, возможно, именно такой была по жизни. Тамара Александровна заволновалась. Она заперла калитку. Женщины пустились в путь по пыльному тротуару. Здание райсобеса находилось в конце улицы в пяти минутах ходьбы. Краем глаза Тамара Александровна обнаружила, что синие «Жигули» развернулись и пристроились в хвост.
— Что происходит? — прошептала женщина. — Кто вы? Мне кажется, я вас смутно помню…
— «Bombasse», — буркнула особа. — Вульгарная девица с привлекательной фигурой. Образование — не осиленное высшее… Я училась с вашим сыном, живу на Разъездной улице, вы мне однажды три кола за одну неделю вкатили — ух, никогда не забуду…
— Боже правый, Галина, вы почти не изменились! Что случилось, почему за нами едет полиция? Где я не расписалась?
— Везде вы расписались, не для вас концерт, — буркнула Галка. — Если не съедят, то я старею. Идите рядом, Тамара Александровна, и ни о чем не спрашивайте. С вами хотят поговорить. И не надо, ради бога, волноваться…
Как не волноваться? Она от волнения готова была собственный рукав съесть! Но послушно семенила за Галиной. Битый тротуар, примитивная ограда высотой в полметра, за оградой жиденькие астры. Синяя «жулька», как побитая собака, волоклась в отдалении. Обшарпанное здание райсобеса, на крыльце сосредоточенно дымила хмурая «делопроизводительница» с оглушающим бюстом. Неприязненно покосилась на входящих, посторонилась. Галка пропустила онемевшую Тамару Александровну, шмыгнула за ней. Они прошли в полутемный вестибюль — здесь решительно экономили на электричестве. На выход проследовали двое пенсионного возраста. Галка терпеливо дождалась, пока они выйдут на улицу, подлетела к окну.
— Есть! — воскликнула она возбужденно. — Обманули — как Штирлиц Третий рейх! Сидят в машине, не выходят. Тамара Александровна, у вас есть максимум десять минут, а то эти олухи начнут дергаться.
— Я не понимаю, — задыхалась от волнения Тамара Александровна. — Для чего мне нужны эти десять минут?
— Пойдемте, плацдарм подготовлен, нужные люди на стреме… — Она схватила растерянную женщину под локоть и потащила — но не в лоно районной бюрократической системы, а в конец коридора, на лестницу, ведущую в подвальную часть. Под лестницей был такой же коридор, такие же кабинеты. Тянуло табачным дымом, в недрах подвального помещения стрекотал принтер. Из этой части здания имелось два выхода. Еще пятнадцать минут назад второй был заперт, но люди «в теме» отыскали ключ и впустили пару смутных личностей.
— Сюда! — Галина повлекла женщину в первую дверь по коридору. Юркнула следом, заперлась.
Тамара Александровна растерянно озиралась. Обычная комната служебного назначения, пыльная «советская» мебель, под потолком имелось оконце, в достаточной мере пропускающее дневной свет. Справа между книжными шкафами имелась еще одна дверь. Рядом с ней переминались двое, мужчина с женщиной, — их лица скрывал полумрак.
— Свидетели Иеговы, — хмыкнула Галина. — Очень уж им хочется с вами пообщаться. Ну, давайте, Тамара Александровна, удачи. Хм, такое вот кино… Ладно, не буду вам мешать. — Галина шмыгнула в проход между шкафами.
Мужчина выступил из полумрака. Следом — девушка в невзрачной болоньевой куртке, в платочке, из-под которого поблескивали смышленые глаза. Обрисовалось лицо незнакомца — с угловатыми чертами, бледное, как у мертвеца. Тамара Александровна покачнулась, прижала руки к сердцу. Что за ерунда? У нее галлюцинации?
— Мама, это я… — «Незнакомец» подскочил, схватил ее за плечи, она уже готова была упасть, заключил в дрожащие объятия. Боже правый, он от волнения обливался потом. Тамара Александровна застонала, подкосились ноги…
Женщина не могла поверить своим глазам. Ощупывала его, что-то спрашивала. Готова была в любой момент потерять рассудок. Андрей подвел ее к стулу, посадил, сам пристроился рядом. Девушка в платочке вытряхнула из флакончика таблетку, метнулась к графину на столе. Ее заставили выпить лекарство — они пришли не пустые, знали, чем чревато…
Успокоительное подействовало. Ее уже не трясло, она могла шептать и оценивать ситуацию. Поняла, что перед ней настоящий сын, отбывающий пожизненное заключение в Амурской области. Как он изменился… Слезы лились ручьем. Она выхватила платочек из кармана, стала вытирать глаза, пыталась улыбнуться.
— Все в порядке, мама, — шептал Андрей, — это я…
— Не верю… — Она лихорадочно мотала головой и снова тянулась удостовериться, что он не врет, что не подсунули фальшивку, целовала его в щеки, наслаждалась его запахом.
— Все, успокаивайся, больше незачем волноваться. Познакомься, это Даша, она со мной… — Девушка скромно улыбалась. Тамара Александровна глубоко вздохнула и постаралась успокоиться.
— Сюда! — Галина повлекла женщину в первую дверь по коридору. Юркнула следом, заперлась.
Тамара Александровна растерянно озиралась. Обычная комната служебного назначения, пыльная «советская» мебель, под потолком имелось оконце, в достаточной мере пропускающее дневной свет. Справа между книжными шкафами имелась еще одна дверь. Рядом с ней переминались двое, мужчина с женщиной, — их лица скрывал полумрак.
— Свидетели Иеговы, — хмыкнула Галина. — Очень уж им хочется с вами пообщаться. Ну, давайте, Тамара Александровна, удачи. Хм, такое вот кино… Ладно, не буду вам мешать. — Галина шмыгнула в проход между шкафами.
Мужчина выступил из полумрака. Следом — девушка в невзрачной болоньевой куртке, в платочке, из-под которого поблескивали смышленые глаза. Обрисовалось лицо незнакомца — с угловатыми чертами, бледное, как у мертвеца. Тамара Александровна покачнулась, прижала руки к сердцу. Что за ерунда? У нее галлюцинации?
— Мама, это я… — «Незнакомец» подскочил, схватил ее за плечи, она уже готова была упасть, заключил в дрожащие объятия. Боже правый, он от волнения обливался потом. Тамара Александровна застонала, подкосились ноги…
Женщина не могла поверить своим глазам. Ощупывала его, что-то спрашивала. Готова была в любой момент потерять рассудок. Андрей подвел ее к стулу, посадил, сам пристроился рядом. Девушка в платочке вытряхнула из флакончика таблетку, метнулась к графину на столе. Ее заставили выпить лекарство — они пришли не пустые, знали, чем чревато…
Успокоительное подействовало. Ее уже не трясло, она могла шептать и оценивать ситуацию. Поняла, что перед ней настоящий сын, отбывающий пожизненное заключение в Амурской области. Как он изменился… Слезы лились ручьем. Она выхватила платочек из кармана, стала вытирать глаза, пыталась улыбнуться.
— Все в порядке, мама, — шептал Андрей, — это я…
— Не верю… — Она лихорадочно мотала головой и снова тянулась удостовериться, что он не врет, что не подсунули фальшивку, целовала его в щеки, наслаждалась его запахом.
— Все, успокаивайся, больше незачем волноваться. Познакомься, это Даша, она со мной… — Девушка скромно улыбалась. Тамара Александровна глубоко вздохнула и постаралась успокоиться.
— Объясни, сынок… Ты уже не в тюрьме?
— Я сбежал, мама.
— Господи, а разве можно? Это же опасно! Тебя не накажут?
— Накажут, мама. — Он гладил ее по руке, лучезарно улыбался. — Еще как накажут. Но второе пожизненное, думаю, не дадут. Прости, что сразу не пришел, я не мог. Тебе не сообщили, что я сбежал, это правильно, они никогда этого не делают. Они догадывались, что я появлюсь в родном городе, и приняли меры, следили за тобой и нашим домом. Я должен был отсидеться в лесу… Вот, Дашу там встретил, она хорошая девушка, мама.
— Я вижу… — улыбалась сквозь слезы Тамара Александровна. — Я вижу, что она хорошая. В наших лесах, Андрюша, много интересного можно найти…
— Замечательно! — обрадовался Андрей. — Ты уже шутишь. Прости, это я той ночью приходил домой, смотрел, как ты спишь. Я не мог открыться, эти люди поняли бы по твоему поведению, что мы встретились. Ты же не сможешь при людях скрывать свои эмоции, верно?
— Глупый ты, Андрюша, еще как смогу. Ты бы знал, какая я сильная! Но подожди… — Женщина начинала соображать: — Почему тогда мы встретились сегодня? Нет, пойми меня правильно, я очень рада тебя видеть.
— Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнила…
— Вот так, сразу? — удивилась она.
— Да, это очень важно, мама… Я не убивал людей из группы Менделя. Меня там не было.
— Я знаю…
— Меня подставили. Я должен выяснить, кто это сделал и почему. Только имея доказательства, я смогу сдаться властям. Не нашим — красноярским. Тогда назначат пересмотр дела, меня оправдают, а настоящие злодеи надолго сядут.
— Но я-то чем могу помочь? — удивилась мама.
— Вспоминай. Сосредоточься. Трагедия в урочище произошла вечером 21 июля. Тела обнаружили через сутки. За мной пришли 26 июля. В тот же день нагрянули с обыском к нам домой и извлекли из-под сарая сверток — важную улику с места преступления. 23-го числа мы вытащили из-под сарая бродячего кота. Я лично это делал, под сараем не было ничего постороннего. Улику подбросили в промежуток между 23-м и 26-м. Забраться ночью через забор не могли — Джохар учинил бы жуткий лай. Лично я не помню, чтобы он лаял в те ночи. Ты помнишь?
— Да вроде нет… — задумалась женщина. — Не было такого, сынок, в те ночи стояла кладбищенская тишина, Джохар помалкивал, а я спала лишь урывками.
— Прекрасно! — обрадовался Андрей. — В течение этих трех суток я не всегда находился дома, ездил в морг, решал дела с похоронами, сидел с родными Ларисы. 24-го вечером ушел на работу в заказник. Ты из дома никуда не выходила?
— Мне кажется, нет. Никуда, Андрюша, я сидела как привязанная, очень переживала за тебя, ведь погибла твоя девушка… Даже в магазин не отлучалась — ты ведь купил тогда с зарплаты продукты.
— Замечательно, мама. А теперь ты должна вспомнить: в течение этих трех дней, в светлое время суток, в мое отсутствие приходил ли кто-нибудь к нам домой? Заходил ли он на участок? У этого человека была возможность добежать до сарая и подсунуть улику, то есть на какое-то время он выпал из твоего поля зрения. Для примера: постучал в калитку усталый путник, заговорил зубы, попросил воды. Ты ушла в дом, а ему потребовалось полминуты, чтобы добраться до сарая и засунуть под него сверток. Ты возвращаешься с кружкой, а он на том же месте тебя ждет…
— Сынок, я не бестолковая, у меня высшее образование и хорошо работают мозги. Но подожди, в таком случае загавкал бы Джохар!
— Во-первых, мама, днем на его гавканье ты могла не обратить внимание. Во-вторых… — Андрей помялся, — Джохар мог знать этого посетителя, тогда и вовсе не стал бы лаять. Думай, мама, очень прошу. Я понимаю, что прошло девять лет, мы были тогда очень расстроены, но… я надеюсь на твою светлую память. И времени нет, мама, совсем нет. Осталось несколько минут — эти типы, что за тобой следят, скоро начнут волноваться.
— О мой бог… — Женщина устремила в пространство немигающий взгляд, стала судорожно растирать виски. — Сынок, я так не могу, все так сумбурно, непонятно… Подожди, заходила Светлана Юрьевна из школы — как бы посочувствовать, она такая трещотка, такая любопытная и сплетница, к тому же… Я напоила ее чаем, она что-то у меня выпытывала. Нет, Андрюша, она не могла отлучиться к сараю, постоянно была перед глазами, да и пришла с пустыми руками. Еще твой дядюшка двоюродный заходил — сразу после того, как ты на смену убыл… Алкоголик проклятый… Просил занять до получки, я дала ему пятьдесят рублей и выставила. Это не он… Кто же еще приходил, господи? Какие-то богомольцы, я их даже за калитку не пустила. Из ЖЭКа звонили по поводу прорванных труб на участке, обещали приехать, когда опохмелится сварщик, но так и не приехали, видно, похмелье затянулось… Господи, ну, кто же еще… — Женщина дрожала от напряжения.
— Ладно, мама, — Андрей расслабился, взял ее руку. — Я не прав, так нельзя. Обдумай все спокойно, когда придешь домой, не будем спешить. Галка свяжется с тобой, или сама ей позвони — она шепнет тебе номер. Все в порядке, на пожар не торопимся. — Он обнял мать, погладил по спине, расстроенно переглянулся с Дашей.
— Вот тебе и светлая память, сынок, — огорчилась мама. — Но ты не волнуйся, я вспомню, обязательно вспомню. А ты-то как, ты где? — всполошилась она. — Сейчас же ночами холодно, ты что-нибудь кушаешь?
— Все отлично, мама, я кушаю, я в тепле…
Тамара Александровна вопросительно уставилась на Дашу. Девушка улыбнулась:
— Все в порядке, Тамара Александровна…
— И что за жизнь у нас такая окаянная? Словно проклял кто-то нашу глубинку… Сынок, я в Бога не верю, но буду теперь за тебя молиться. И за девушку твою… Надеюсь, Даша, вы не сбежали из тюрьмы, как мой Андрюша? — она строго посмотрела на девушку.
— Нет, мама, с Дашей другая история, она по научной линии… Ты-то как?
— Да что мне сделается, сынок? Временами кажется, что я какая-то… вечная. Ковыляю себе, из магазина вон недавно вернулась, поболтала там с бабами на кассе…
— То есть общаешься с народом? В курсе последних новостей?
— Да ну их, эти новости, — отмахнулась мама. — В нашей дыре все новости — из одной бочки. Никакого позитива. То на охоте кого-нибудь подстрелят, то дети в речке утонут, то маньяк объявится — похищает маленьких девочек, насилует и убивает. Но маньяка вроде поймали — гордо так объявили, дескать, в результате неустанной кропотливой работы лучших районных сыщиков, под чутким руководством местного полицейского начальства… То в лесу вдруг какая-то война начнется, покойников машинами в местный морг свозят… Ужас, из дома выходить страшно… А сегодня, бабы шепчутся, еще одна смерть. Алкаш-бобыль с вечера на колодец пошел, оступился, ударился башкой о бетонную заливку. Всю ночь пролежал, утром бабы за водой пошли, крик подняли…