время от времени раздавался звук выстрела.
— Постреливает Сергей Федотыч, —усмех-
нулся Герасим,— Кто-то кого сегодня обстреляет?
Гусиные крики слышались тем временем
непрерывно. Из неведомой тьмы, то тут, то там
появлялись все новые стаи и со всех сторон
слышались все те же протяжно-печальные крики:
„Га-га, га-га, га-га". ..
Герасим стрелял раз пять; в темноте Ко-
сте казалось, что он всякий раз давал поомах;
но потом слышался плеск воды: убитый или ра-
неный гусь падал в воду.
Одна стая пролетела совсем низко над озе-
ром; казалось, вот-вот заденет крыльями камыши;
Герасим на этот раз торопливо выстрелил на
вскидку, и убитый гусь упал в камыши около
самой лодки. Костя протянул руку, втащил мокрую
птицу в лодку и с любопытством стал ее рассма-
тривать.
— Теперь садиться начнут,— прошептал Ге-
расим.
Действительно, через некоторое время стая
гусей начала кружиться над озером. Гуси спу-
скались все ниже и ниже. Они то появлялись
в светлой полосе лунного света, то опять исче-
зали во мраке.
Но вот их темные крылья мелькают над
самой водой; вот уже при луне видны в воде
их отраженья... Герасим стоит в лодке, держит
ружье наготове и не спускает глаз с кружа-
щейся стаи.
Наконец, гуси совсем снизились к озеру; во-
жак сложил крылья и бесшумно поплыл по воде;
за ним опустилась вся стая и, совсем как до-
машние гуси, все птицы сгрудились вместе.
Герасим выстрелил в середину плывших гу-
сей... С перепуганным криком замахала вся стая
крыльями, тревожно взметнулась на воздух и ис-
чезла из глаз. Один гусь лежал неподвижно на
оде, другой некоторое время бил крыльями,
а потом тоже стих...
— Пара,— сказал Герасим.
На несколько минут после выстрела все на
озере стало тихо.
Герасим повернулся к Косте со словами:
— Ну, охотник, пора и по домам. Хватит
с нас.
Потом Герасим посчитал стрелянные патроны
и, как-бы про себя, сказал.
— Восемь раз стрелял. Должно быть шесть
гусей взял; ну, да завтра увидим.
В серебряном свете луны, лодка медленно
поплыла к берегу. Костя первый выскочил в
прибрежные кусты. Потом оба они втянули лодку
в камыши и вышли на луг.
Костя взвалил на спину убитого гуся и за-
шагал за дедом между бесконечными стогами.
Кругом во все стороны, на всем залитом лун-
ным светом пространстве было видно только
одно: стога, стога, стога... Не видные в воздухе,
где-то над головами продолжали неумолчно кри-
чать пролетавшие гуси.
Долго шли охотники; наконец Костя начал
уставать; дорога ему казалась ужасно длинной.
Вдруг дед Герасим остановился и стал огля-
дываться.
— Постой, парень, а верно ли мы идем?! —
заметил он. - Ведь вот кажется мы мимо этого
свалившегося стога не шли.
— Дедушка, неужели мы заблудились?—
испуганно спросил Костя.
— Ну вот, уж и заблудились; здесь не лес...
Герасим огляделся и опять зашагал.
— А ведь и вправду заблудишься,- ворчал
он.—Ишь какие места. Куда ни глянь, все стога, да
стога. До утра проплутать можно. В лесу не сби-
ваюсь, а вот тут вдруг на чистом лугу дорогу
потерял.
— Дедушка, да где же мы ночевать будем, —
спрашивал Костя, готовый заплакать. Ему стано-
вилось холодно и клонило ко сну.
— Ничего, ничего,— утешал дел,— в крайности
в стог зароемся, в сене и переночуем.
Герасим опять внимательно стал оглядывать
местность и неожиданно заметил вдали огонь.
— Эге!— сказал он, оживляясь. — Видишь, Кон-
стантин, огонь мерцает. Это наверно наш Хаби-
булла и есть. Ну-ка, брат, пойдем на огонь.
И снова оба зашагали.
— Дедушка, — вдруг заявил Костя,— а ведь
огонь-то движется?
— Как так движется?! — удивился Герасим.
Потом он долго вглядывался в мерцавший ого-
нек и сказал Косте.
— Твоя правда, братец. Ошибся я, видно,
это не наш Хабибулла.
— А что же это, дедушка?
— Не иначе, как на пароходе или на барже
фонарь. Он на мачте прикреплен, а пароход идет
по реке... Вот огонь-то и плывет в воздухе. —
Ну да все равно. Раз там пароход, значит там
и река... Пойдем туда, выйдем на Белую, а там до
землянки и доберемся...
И опять зашагали по мокрой траве.
Костя едва тащил ноги; мертвый гусь оттянул
ему плечо и казался чуть не с пуд весом; но
Костя не отставал от деда и старался не пока-
зать и вида, что ему страшно.
Наконец, вот и освещенная месяцем река по-
казалась перед ними. Они подошли .к берегу,
и Герасим сразу сообразил, где они находятся.
— Ну теперь шагай смелей; пойдем вниз по
течению. Вон за тем поворотом и Хабибуллина
землянка должна быть.
Действительно, Герасим не ошибся. Зайдя за
поворот реки, они увидели впереди освещенное
оконце землянки, и вскоре Костя грелся на лавке
у топившейся печки, а через полчаса спал мерт-
вым сном и во сне ему чудились: и озеро, и лодка,
и гуси...
Только начинало сереть осеннее утро, когда
Герасим растолкал крепко спавшего Костю.
— Эй, охотник, вставай!— шутил Герасим: —
охоту проспишь.
Костя проснулся. Сразу не понял со сна, где
это он оказался. Потом все вспомнил и разом
вскочил.
Наскоро попили чаю и вышли втроем с Федо-
тычем из землянки. Опять, как вчера, прошли вер-
сту вместе. Впереди бежали Рябчик и Норка.
Утро было холодное; кое-где на низких ме-
стах трава побелела. Но первые лучи солнца
начали греть.
Дошли Герасим с Костей до вчерашнего
озерка. Вытащили лодку и поплыли. Рябчик
уселся в лодке и дрожал от холода.
Доехали до того места, где вчера стояли.
Дед оглядел озерко и сразу увидал на чистом
месте на воде двух убитых гусей. Подтолкнулись
шестом, подобрали обеих птиц и опять поплыли.
Около небольшого мыска дед остановил лодку
и стал посылать Рябчика в воду. Сначала собака
не шла; страшно ей было холодной воды;
потом послушалась деда, бросилась повизгивая
в воду и, фыркая носом, поплыла в камыши.
Долго шарил Герасим по озеру. Нашли они
всего четырех гусей, а по расчету деда, где-ни-
будь должен был быть еще один. Однако, так
его и не нашли. „Рябчик" так продрог, что
больше нельзя было загнать его в воду.
Герасим махнул рукой и сказал:
— Хватит с нас и пяти гусей.
— Дедушка, а будем еще гусей стрелять? —
спросил Костя.
— Нет, не будем. Утром гусь редко летит;
а если и летит, то высоко. Теперь сейчас утка
только летит. Вот поглядим немного да и пойдем.
Действительно, над озером все чаще и чаще
летели утки. Они летели низко, очень быстро и
свистели своими острыми крыльями.
Летела и кряква, и чирок, и нырок, и еще
разные другие утки.
Чем выше всходило солнце, тем больше ле-
тело уток.
Минутами Косте казалось, когда он смотрел
кверху, что над ним точно сетка из птиц.
Герасим встал в лодке, зарядил ружье, но
видно, не . манила Герасима эта охота.
Он несколько раз выстрелил, убил пару уток
и положил ружье.
— Довольно, пора и честь знать. Нам еще
к ночи-то домой добраться надо.
Не хотелось Косте уезжать с озера, но с де-
дом-то не поспоришь. Как дед сказал, так и быть.
Вышли на берег. Мокрый и продрогший Ряб-
чик катался по траве. Герасим и Костя взва-
лили на себя гусей и уток и скорым шагом по-
шли обратно к землянке, По дороге встретили
Сергея Федотыча. Он трех гусей нес за спиной.
— Все-таки я тебя обстрелял! — с довольным
видом сказал ему Герасим.
Погода начинала портиться. С Камы подул
холодный и резкий ветер; небо затучило; пошел
мелкий, косой, осенний дождь.
Герасим не стал засиживаться в землянке.
Он запряг кобылу, сложил в тарантас всю
дичь, поблагодарил Хабибуллу за хлеб, за соль,
и вместе с Федотычем и Костей поехал через
луга к Каракулину.
Ветер крепчал. Дождь становился сильнее;
охотники начинали мокнуть. Костя чувствовал,
как ему с шапки затекает за ворот вода, и ежился
от холода.
от холода.
Когда впереди показалась широкая Кама,
Костя ее не узнал.
Вся река была покрыта белыми гребнями.
Ветер гнал мелкие быстрые волны, и вода каза-
лась совсем черной. Надвинулась темная туча
с белыми краями, и крупными хлопьями начал
засыпать землю мокрый снег."
Герасим подъехал к перевозу и с некоторой
тревогой подошел к паромщику: „Экая погода", —
думал он — „одному бы еще ничего, а вот за
мальчика боязно"...
— Пойдет перевоз? — спросил Герасим па-
ромщика.
— А почему не итти? — ответил тот вопро-
сом на вопрос. — Это еще не буря. Так только —
сиверко. Сейчас только переплыли, и опять на
тот берег пойдем.
Герасим ввел тарантас на паром. Лошадь
скользила по мокрым доскам, переминалась с ноги
на ногу и старалась стать спиной к резким
порывам ветра.
Косте было жутко, да он замечал, что и дед
Герасим беспокоится,
На пароходе свистнул гудок, и паром отвалил от
берега. Плот изрядно качало на волнах. Костя сидел
в тарантасе ни жив, ни мертв; к нему жались озябшие
собаки, а Герасим и Федотыч крепко держались
за перила плота и хмуро поглядывали на реку.
Иногда волна набегала на плот и заливала
доски... Туго натягивался при порывах ветра ка-
нат, казалось, — вот-вот оборвется...
Однако, пароход все двигался и двигался
к берегу. На этот раз луговая сторона посте-
пенно убегала вдаль; можно было разглядеть
отдельные дома Каракулина, и нагорный берег
делался все ближе и ближе. Наконец, вот и
пристань!
Успокоенный Костя радостно гладил собак;
Герасим вывел лошадь на берег, и иззябшая ко-
былка бодро потащила тарантас в гору по на-
мокшей и расплывшейся глине.
Федотыч уговорил гостей зайти к нему, пе-
реждать непогоду. Дед Герасим согласился, и про-
дрогшие охотники стали греться в теплой избе.
Но вот снег перестал итти; ветер начал сти-
хать, и неожиданно солнечный луч разорвал тучи
и залил радостным светом и берег, и Каму.
Все повеселели. Село точно вымылось после
дождя; ярко блестели лужи; отряхиваясь от дождя,
выползли на сельскую улицу куры и утки. Гроз-
ная река успокоилась и опять ровным течением
понесла свои волны в далекую Волгу.
Герасим заторопился в путь-дорогу, и вскоре
тарантас уже выехал из села и медленно по горе
стал подвигаться вдоль берега.
Костя не мог оторвать глаз от реки. Точно
он за одну ночь сроднился с этими местами,
с нескончаемым лугом, с бесконечными стогами,
которые отсюда казались маленькими точками.
Так жаль уезжать отсюда! Словно еще слышатся
крики гусиных стай и перед глазами стоит
камышами заросшее озеро!
Но вот и конец горе. Дорога сворачивает
под гору к лесу... Сейчас уже не будет видно
реки, исчезнут вдали заливные луга... Прощай же,
красавица Кама!..
ВОЛКИ ОДОЛЕЛИ
Совсем замучили крестьян за эту зиму волки.
Почти ни одной ночи не проходило, чтобы с са-
мой улицы села Тагашева не было слышно, как
где-то близко в полях, протяжно и зловеще, за-
воет одинокий волк, а ему с разных концов
начнет откликаться воем целая стая.
Утром то та, то другая хозяйка не досчи-
тается то овцы, то курицы, то собаки. До того
осмелели волки, что по хлевам, как в лесу
хозяйничали. Проезжего крестьянина стаей
до самой околицы за дровнями провожали,
а старуха Василиса Дементьева, как пошла
в лес за хворостом, так и не вернулась, и по
всему селу говорили, что ее наверное волки
разорвали.
Уж чего-чего крестьяне не делали, чтобы
от этого хищного врага избавиться — ничего не
помогало!
Очередь они на селе установили. По ночам
очередной вокруг села ходил и время от вре-
мени из ружья в воздух стрелял, чтобы волков
отогнать. Костры у околиц жгли, падаль отра-
вленную в полях подбрасывали, а все волки не
переводятся; все беда крестьянская не умень-
шается.
Надумали, наконец, крестьяне общественную
облаву на волков устроить. Дали знать из
сельского совета в волость, съездили в город в охот-
ничий союз и попросили прислать знающих
людей и стрелков.
Приехал в Тагашево через некоторое время
из союза охотник— Климент Иванович, —
расспросил крестьян, как у них дело обстоит и
попросил дать ему в помощь человека, который бы
хорошо охоту понимал, знал бы все места, где
зверь держится, и мог бы вместе с ним волков
обложить и облаву наладить.
В один голос крестьяне охотнику назвали
мельника деда Герасима. Никифор Хитров взялся
охотника на мельницу на дровнях свезти, а кре-
стьяне обещали еще несколько лошадей выста-
вить, чтобы только поскорее волков обложить.
В морозный день собрался Климент Ивано-
вич ехать с Никифором к деду на мельницу,
а Ильюша Изотов и Костя Кольчугин уж тут
как тут. Увязались вместе с охотником к деду
Герасиму ехать, чтобы им, в чем понадобится,
помогать.
Сначала не хотел охотник их с собой брать,
но потом согласился:
— Ладно,— говорит, — пускай они едут. Они
лошадь покараулят, пока мы с мельником на
лыжах по следам ходить будем.
Дед Герасим радостно встретил гостей, как
только узнал, зачем они к нему на мельницу
приехали.
— Давно пора, давно пора, — говорил он, —
на селе - то еще легче с волками: там народу
много, а у меня тут в лесу житья от волков не
стало. Под самыми окнами воют проклятые! До
того осмелели, что иной раз даже днем мимо
мельницы шныряют. Пес мой Рябчик каждую
ночь под лавку заберется, трясется. Хорошо еще,
что у меня хлев крепкий, не заберутся, а я и то
замечаю, что корова молока сбавляет, наверное
тоже по ночам тревожится.
Герасим поставил самовар, и пошли у него
с городским охотником Климентом Ивановичем
да с Никифором разговоры на счет охоты да
насчет волчьих обычаев.
Ильюша с Костей уселись на лавку и слушают.
Герасим рассказывает, что он на своем веку
по волчьей части видал, а Климент Иванович
говорит, как их союз с волками борется, и что
в книжках написано про волков и про все беды,
которые они народу наносят.
— Волк, он самый жадный, хищный -и хитрый
зверь,— говорит Герасим. — Уж на что, кажется,
хоть бы своих детей поберечь должен; а как вол-
чица своих волченят выведет, так больше всего
их от самца бережет. Волк-то самец так и норо-
вит своих же детенышей слопать. Она их от соб-
ственного отца прячет, а иной раз между отцом
да матерью из-за детей дело до драки доходит,
только отец всегда отступается. Волчихина за-
щита верх берет.
Климент Иванович стал рассказывать, что
во всех странах стараются совсем волков извести
и что во многих местах они почти пропали.
— А у нас,— говорил Климент Иванович,—
от волков все по-старому беда. Вот по книжкам
высчитано, что они не то, что в Сибири, а по
эту сторону Урала ежегодно не меньше ста человек
загубят, а скота за год не меньше, как на
пятнадцать миллионов рублей изведут.
— Известно, беда!— подтверждал дед Гера-
сим, — от волка уберечься трудно. Ведь, вот,
говорят, что лиса хитра. А волк-то в десять раз
хитрее лисы. Он самый сторожкий зверь, раньше
всех опасность почует. Нет у него, чтобы со
страху голову потерять, как у зайца, или, ска-
жем, даже у лисы. Он все время смекает да бе-
режется. Разве только в жару, как собака, взбе-
сится. Бешеный волк, очертя голову, на всякого
лезет и много беды делает.
— Это верно, —согласился Климент Ивано-
вич— я в книжке читал, что еще до немецкой
войны доктора подсчитали, что у нас за пять лет
в больницы больше 8.000 человек, искусанных
бешеными волками на излечение поступило.
— Страшный зверь, с ним всеми мерами бороться надо.
— А как бороться-то? — спросил Герасим.—
Один на один на волка не пойдешь, он всегда
от тебя уйдет. Да и что толку-то одного волка
убить. Их надо скопом брать, а обложить их
трудно, это тебе не лиса и не рысь. Волки „на
ходу" за одну ночь больше пятидесяти верст по