— Те, кто создавал этот бешеный афрормер, — напомнил я, — куда лучше нашего разбирались в т-физике.
Контейнер удалялся торжественно и плавно, будто уплывающая вдаль лодка. Следить за ним было скучно, и я переключился на богмашину. Чем дольше вглядывался, тем меньше та походила на птицу; зато стало видно, что крылья ее отчетливо подрагивают — не взмахивают, а именно вибрируют, будто пытаясь собрать побольше рассеянного в пространстве водорода и редкой пыли, хотя это, наверное, было иллюзией, потому что даже воронка Буссарда не позволила бы семени набирать скорость так резво. Кстати, вот еще загадка — откуда тогда эта штука берет энергию для разгона? Насосалась за время долгой стоянки?
Зато у нас с активной массой могут возникнуть проблемы. Не думаю, чтобы агент Ибар, проектируя бак для воды, рассчитывала, что барже придется участвовать в космических гонках. Пока что мы с каждой секундой удаляемся не только от Самаэля, но и от его холодного меньшего брата, которого потом придется догонять, а это торможение, потом — снова разгон…
Задумавшись, я едва не пропустил момент запуска. Ничего впечатляющего — в пустоте плазменная волна рассеивается быстро. Полыхнула вдалеке радужная вспышка, и расползлось, будто мокрое пятно по песку, газовое облачко, тут же померкнув.
Богмашина даже не заметила взрыва. Только взмахнула неровно разгоревшимся на пару секунд крылом, поглощая остатки испарившегося прототипа.
— Фокус не удался, — подытожила общее мнение Катерина Новицкая.
— Возможно, это все-таки автоморт, — добавил я. — Если он плевать хотел на аннигиляционный взрыв…
— Может, все-таки двинуться домой? — робко предположила Дебора. — Передать директору сигнал отключить все опытные установки…
— Слишком большой риск, — пробурчала Тоомен, еще не отошедшая от разочарования. — Когда мы войдем в зону действия ретрансляторов, эта тварь уже сможет засечь деформацию.
Если только на планете работает хоть один ТФ-геноратор. Лифт взорван, а продолжать программу экспериментов, когда потеряна связь с метрополией и на первый план выходит выживание, кажется сушим безумием. Хотя высокопоставленные чиновники Службы не отличаются развитой фантазией. Можно предположить, что мастерские Башни продолжают штамповать прототипы А-двигателей, вместо того чтобы перейти на массовый выпуск станков для колонии.
Кстати, интересный вопрос: а кто остался за главного в нашей лавочке? По логике вещей, верховную власть в домене олицетворял администратор Торсон. Но к тому времени, когда он выйдет из комы, пройдет самое малое месяц. Теоретически директора обоих институтов были равны ему по своим полномочиям и могли претендовать на освободившуюся розетку. Но если Мвифане по доброй воле взвалит на себя ответственность за что бы то ни было, я съем черную паутину. На это может пойти разве что Этьенс… но хозяин Башни не произвел на меня впечатления властолюбца. Скорей он перепоручит равату Адиту управляться с колонией… или решит не становиться на пути у Иона Аретку, который тоже имеет право претендовать на полномочия доменного админа. Самый скверный расклад — отсутствие единой командной структуры.
А еще оставался загадочный Лиет, который скорей всего не станет рваться к власти, покуда не вернулась его «Марго»… или не станет ясно, что та не вернется. Тоомен упоминала, что ей обещан пост бэйтаунского админа. Или ее обманули — рискованное занятие, я бы на такое не пошел. Или ее наниматель готов взять власть на планете.
Я почувствовал, что нахожусь на грани разгадки. Лиет — на Габриэле. Он имеет возможность и, что еще более важно, хотя бы минимальное право занять место Торсона. Им не может оказаться безвестный колонюга. прибывший с Земли пару лет назад. Даже тот, кто оплатил билет с перенаселенной, задыхающейся Земли из собственного кармана. На одно только внедрение агента потрачено столько средств и сил, что разорится любой денежный мешок; кроме того, богачи становятся объектом внимания служб безопасности гораздо реже, чем это показывают в сенз-фильмах.
Я ищу работника Колониальной службы. Высокопоставленного работника. Предателя.
И все-таки мне не хватало одного кусочка мозаики. Откуда Лиет узнал, что колония окажется отрезана… нет, не так. Тоомен готова была в случае нужды разбомбить купол лифт-станции, в этом я был уверен. Но внезапный обрыв связи застал ее врасплох, как и ее нанимателя. Вопрос следовало ставить иначе: если Лиет не рассчитывал на то, что струна схлопнется, то почему решил, что захват домена сойдет ему с рук? Предположим, что его первоначальный план удался. Купол взорван, планета отрезана от лифт-сети Доминиона, в руках ее нового хозяина — А-привод и зловещие артефакты Самаэля… а лет через шестьдесят со стороны Ириды, или еще того быстрей — с направления на Волосы Вероники, в систему Адоная входит боевая лифт-станция и обрушивает на непокорную колонию, еще не успевшую ни развить военную промышленность, ни даже оправиться толком от последствий мятежа и переворота, град кинетических снарядов… Стоп! Я опять забываю о сигнулярности. Если, невзирая на отсутствие квалифицированных т-физиков, метрополия сможет соорудить лифтоносец в одной из колоний, ничто не помешает Директорату воспользоваться и решением Гордеева. Постоянного канала к Адонаю не образуется… но от сверхсветового корабля требуется только появиться, сбросить груз, убедиться, что планета стерилизована, и исчезнуть. А после этого лифт-связь с мертвой системой потеряет всякий смысл. Независимой планете Габриэль отпущено не больше трех десятков лет.
Чтобы этого не случилось, Доминион должен пережить некую катастрофу. Ожидаемую — иначе Лиет не мог бы на нее рассчитывать — и неизбежную — иначе Служба сделала бы все, чтобы не допустить нарушения возлюбленного статус-кво. Что-то не позволит Директорату прислать карателей в окраинную систему хи Геркулеса, покуда та не встанет на ноги.
Еще один осколок смальты встал на свое место. Двадцать могов боелюдей направил Сайкс на подавление мятежа, и я еще спросил себя — «почему?». А надо было спрашивать — «зачем?». Ситуация в домене предстала в новом свете. Конечно, кризис можно было предотвратить. Но это вовсе не входило в планы директората. Только на охваченную бунтом планету можно было направить, не вызывая подозрений, взвод аугвардии… чтобы вывести его с Земли. На протяжении последней недели подземный комплекс горы Шайен стремительно пустел. Я только диву давался, как мог не замечать этого раньше. Каждому новому назначению находилась убедительная причина, но вместе они складывались в пугающую картину бегства — словно крысы с еще держащегося на плаву, но уже обреченного корабля.
Почему же тогда Сайкс-младший пытался договориться с рискунами? Или дядя отправил его в качестве заведомой жертвы, а меня — чтобы я блистательно завалил дело и тем дал повод ввести в колонию войска?
И почему о грядущей катастрофе не знаю я? Если для расследования убийства мне были переданы проксы высочайших уровней доступа…
«Да потому что ты не знал, чего искать, идиот!» — взвыл внутренний голос. Или потому, что мне, пусть доверенному, но все же нештатному агенту, не полагалось знать лишнего?
А кто тогда мог знать? Аретку — вряд ли; тогда он вел бы себя иначе. Торсон? Непременно, но это мне ничего не дает. Возможно, директора институтов… И, безусловно, Лиет. Даже если ему по должности не полагалось. Линда Тоомен имеет свободный доступ к паролям до бета-один и, полагаю, могла бы взломать и остальные стандарты, кроме зашифрованных «мерцающим» ключом.
Поглощенный раздумьями, я пропустил несколько реплик и очнулся, только когда Тоомен решительно повторила:
— Нет. Я не могу так рисковать. Если мы не можем контролировать поведение этой твари, я скорей уничтожу ее вместе с нами, чем позволю приблизиться к Габриэлю.
Вот, подумал я, квинтэссенция того взгляда на мир, что присущ всем без исключения спецслужбам. То, чем не можешь управлять, — убей. Самое страшное слово для этих людей — независимость.
А как можно контролировать то, чего не понимаешь?
— В таком случае?.. — осторожно переспросил я.
— Давайте еще раз пересмотрим запись, — предложила Новицкая. — Возможно, мы что-то упустили.
Обзорные камеры челнока не были приспособлены для столь тонких наблюдений, но, задействовав все доступные алгоритмы разрешения, мы сумели получить приемлемую картинку.
— Слишком рано, — вынесла свой вердикт Тоомен. — Бомба взорвалась недостаточно близко от ядра.
— Предлагаете изобразить шахидов? — предположил я.
Я почти всерьез ожидал, что она согласится, но агентесса покачала головой.
— Контейнер слишком тяжел, чтобы маневрушки скафандра могли его сдвинуть, — ответила она. — Нет. Подманим эту тварь поближе. Место для маневра нам больше не нужно. Если вторая бомба не уничтожит ее. я пойду на таран.
Она обвела нас пронзительным взглядом. Я молча отвернулся. Даже в собачьих глазах Деборы Фукс стоял зыбкий страх.
Двигатель заработал снова, и, будто повинуясь зову манка, богмашина расправила бледные крылья.
— Катя, оставляю рубку на тебя, — приказала Тоомен, спрыгивая в осевшую кучу мусора. — Дея — контроль внешних датчиков. Герр Михайлов…
У меня промелькнуло в голове, что агентесса еще ни разу не обратилась ко мне по имени. Возможно, в этом был какой-то смысл.
— …Можете идти к себе. Отдыхайте. Когда эта тварь приблизится достаточно, я вас вызову.
— В рубку? — переспросил я, неуклюже соскальзывая с ложа.
— Нет. В шлюз. Мне потребуется вторая точка для замеров. — Очевидно, глаза мои слегка остекленели, потому что агентесса сочла нужным пояснить: — Лидар не может поймать в фокус ядро этой машины, а радар не дает достаточной точности. Бомба сдетонировила слишком рано. В этот раз я сама подам сигнал на подрыв, а расстояние будем определять путем триангуляции. Еще есть вопросы?
— Вопросов не имею. — Я нырнул в люк прежде, чем Тоомен уловит выражение моего лица.
И все-таки это — не автоморт, думал я, выбирая, каким медикаментозным коктейлем воспользоваться, покуда богмашина не подкралась вплотную к нашему летающему гробу. Если бы она стремилась нас уничтожить, на борту не осталось бы ничего живого. Она выполняет программу, только и всего, как червь, ползущий на свет.
Хватит. О природе взбесившегося артефакта можно будет порассуждать позднее. В тот момент, когда Тоомен объявила, что мы с ней покинем баржу вдвоем, наметки разнообразных планов спасения сомкнулись воедино, с той противоестественной легкостью, которая лучше любых доводов убеждала — другого шанса не будет. Или я избавлюсь от агента Ибар… или она поведет «Комету» курсом на столкновение с богмашиной, потому что жизнь для нее ничто в сравнении с целью.
Оставив тело нежиться под душем расслабляющих импульсов, я вышел в корабельный лос. Тоомен не слишком заботилась о том, чтобы перекрыть все лазейки в разветвленной сети бортовой интелтроники. Ей достаточно было замкнуть основные командные цепи на себя и аннулировать все пароли, кроме собственных. Разумеется, джинны патрулировали систему, чтобы кому-нибудь из членов экипажа не вздумалось, например, отключить вентиляцию в рубке, но я рассчитывал, что мое вмешательство останется незамеченным — не в последнюю очередь благодаря тому, что большей части приказов предстояло оставаться невыполненными до критического момента. Я скомпилировал несколько командных последовательностей и заложил на хранение в центральный комм-модуль. Ситечко максвелл-джинна пропустило их, не поперхнувшись. Теперь мне достаточно будет отправить безобидный код, и программа начнет самоисполняться. Как пророчество. Потом я выгрузил из твердопамяти пару стандартных алгоритмов, заложив их на исполнение по таким же простым командам. И вскрыл несколько файлов в зоне доступа третьего уровня. Система безопасности по-прежнему не срабатывала. Капля точит камень.
В голове тихонько звенела усталость. Сон мне не нужен, а наведенные фуги заставляли информацию трамбоваться в мозгу… но одно дело — утомление тела и разума, и совсем другое — усталость сердца, когда бессилие, отчаяние и злость копятся, не находя выхода. Я дошел уже до той стадии, когда надежда не дарит облегчения. Даже если бы Линду Тоомен сейчас поразил на моих глазах меч огненный, на душе у меня не стало бы светлее. Не помогали даже наркотики — большая часть ампул в аптечке показывала дно. Держаться позволяла только смутная, неоформленная вера в то, что рано или поздно этот кошмар закончится. Что я разберусь во всем и мир снова станет кристально ясен, каким он был до того, как я из кабины лифта ступил на предательскую почву планеты Габриэль.
Не знаю, сколько времени я пролежал в тоскливом полузабытьи, пропуская мимо сознания все, что мешало упиваться собственным ничтожеством, но из глубин самоуничиженья меня вырвал голос хозяйки корабля.
— Держите. — Тоомен швырнула в дверной проем смятый ком пласткани — комбинезон, какие надевают, прежде чем заползать в вакуумную скорлупу. — Натягивайте и за мной.
Под ее пристальным, оценивающим взглядом я, пугаясь в складках, сбросил одежду, которой не снимал на протяжении трех суток — если бы не вентиляция, думаю, от меня смердело бы до небес, как и от прочих членов команды, — и натянул многослойный, похожий на помесь противогаза с презервативом костюм. Еще спасибо, что можно не ставить самому себе катетер; забинтованными пальцами я бы непременно повредил что-нибудь унизительно-полезное… Портупею со всяким барахлом я, впрочем, навесил обратно. Невесомость — штука коварная; потоки воздуха от вентиляторов разносят любую непристегнутую мелочь по укромным местам, причем найти убежавшее почти невозможно. Можно было смело рассчитывать, что, оставив портупею на видном месте, я по возвращении недосчитаюсь половины вещей, позаимствованных моими спутницами навсегда и безвозмездно.
— Готовы? — осведомилась Тоомен, не дожидаясь, пока я застегну все защелки. — Тогда за мной.
Ускорение исчезло на полушаге, и я с трудом удержался, чтобы не вылететь с разгону в колодец-коридор.
Скафандровые люки находились рядом со шлюзовой камерой. К тому времени, когда я проплыл по коридору до самого конца, Тоомен успела отворить оба, и не только — крышки служебного доступа к начинке скорлуп тоже были распахнуты. Очевидно, агентесса не доверяла киберконтролю. Правильно делала, кстати.
— Проверьте инструменты, герр Михайлов, — скомандовала Тоомен, отворачиваясь. — Диагностика показывает, что половина отсутствует. А я пока отдам последние распоряжения…
Глаза ее остекленели, замутившись синевой. На это я тоже рассчитывал.
Я постарался телом закрыть от камер слежения аккуратные ячейки, где покоились нестандартные насадки к манипуляторам. Вытащил, если верить инвентарному файлу, «головку сварочного пистолета, модель 17А, для малодоступных конструкций», едва не уронив — гладкий металл проскальзывал в перевитых пленкой руках, — и вместо нее вложил, сняв с портупеи, совсем другой предмет, ничего общего не имеющий с орбитальным строительством.
— Все на месте, — доложил я, захлопывая крышку. — Должно быть, датчик барахлил.
Еще б ему не барахлить, когда я его самолично сломал двадцать минут назад! Не сам датчик, конечно, а защиту его лог-файла. Разумеется, если бы внимание Линды Тоомен не было поглощено сражением с бог-машиной, мне не удалось бы проделать этого незаметно, да и выполнена работа была, признаться, топорно до жути… но если у меня все получится, уличить меня будет некому.
— Вероятно, — согласилась агентесса, сверившись с исправленным логом. — Если вернемся, у меня будет долгая и поучительная для него беседа с админом ремонтной бригады.
Легкомысленное «если» вместо уверенного «когда» мне тоже очень не понравилось.
— Девочки!..
Новицкая и Фукс выглядывали из рубки — поместиться у выхода вчетвером было нереально. Чтобы не сталкиваться лишний раз с Линдой, я поспешно заполз в люк, пытаясь пристроиться на жестком сиденье.
— Ну что же, девочки, — проговорила агентесса, оборачиваясь, — оставляю «Комету» на вас. Программа действий уже заложена в ваши аугменты. Советую выполнить ее в точности. И постарайтесь не делать глупостей. Конечно, — лицо ее скривилось в нехорошей усмешке, — вы можете заблокировать шлюз. Физически, потому что интелтроника такой команды не примет. Но, даже если вы не пожалеете герра Михайлова, который погибнет вместе со мной, это будет для вас самоубийством. Видите ли, девочки, интербрейн Деи не вполне… на уровне. Даже вдвоем вы не сможете контролировать «Комету» в достаточной мере, чтобы совершить посадку. Так что, оставив нас задыхаться за бортом, можете забыть о будущем. Оно вас не дождется.
— Линна, как ты могла подумать… — хрипло прошептала Дебора и запнулась.
— Нельзя сказать, — саркастически заметила Новицкая, — что подобная мысль не мелькала у меня в голове. Спасибо, что предупредили.
Я раздраженно захлопнул лючок беглой командой. Воцарилась кромешная темнота. Зашипели герметики, и загорелся внутришлемный экран. Я запустил программу диагностики. Учитывая, сколько лет баржа простояла на приколе, в ней могли завестись любые баги.
Но Служба заказывала надежные вещи. Пролежав в ячейке со времен основания колонии, скафандр работал, как часы. Генератор заправлен полностью, газовые баллоны — тоже. Кое-какие индикаторы подмигивали желтым, но ничего опасного, а на подробный анализ неполадок времени не оставалось. Плита обшивки медленно поднималась, выпуская нас в открытый космос. Сквозь броню донесся глухой лязг разомкнувшихся креплений, и я понял, что теперь меня с баржей связывает только страховочный фал.