Днем, судя по всему, у супругов состоялся неприятный разговор по телефону, во всяком случае Тина несколько раз куда-то звонила и ходила после этого злая и раздраженная, с красными глазами. Стас задержался на работе, к девяти часам его еще не было, ужинали в молчании, нарушаемом только Сашурой. Мальчик проспал до полудня и теперь отлично себя чувствовал, нагулял за день аппетит и требовал, чтобы ему дали что-нибудь посущественнее и повкуснее, чем бульон с гренками, – но Виолетта решила не рисковать. Не дай бог, ему опять станет нехорошо, а второй такой ночи она не выдержит. Виолетта предполагала, что после ужина Тина опять захочет с ней поговорить, но та молча поднялась, отодвинула от себя тарелку с почти нетронутой цветной капустой и ушла к себе. Следом вышла Катя. Она весь вечер бросала настороженные взгляды то на мать, то на гувернантку, но так ни о чем и не спросила. Виолетта еле дождалась, пока Сашура закончит еду, и чуть не бегом потащила его в детскую ванную. Ей казалось, что она уже не доживет до того счастливого мига, когда можно будет лечь спать.
Стас приехал часов в десять, и ночью супруги, похоже, помирились. Во всяком случае, утром они отправились на работу вместе, и Тина уже выглядела не такой хмурой.
«Ах, так! Ну ладно! – подумала Виолетта. – Дождемся вечера, уж я тебе устрою!»
И когда Тина одна вернулась с работы, она показала ей узкую полоску бумаги с напечатанными на ней синими буквами и цифрами.
– Что это?
– Это сегодня утром выпало у Станислава Алексеевича из кармана пиджака.
Тина внимательно изучала листок.
– Счет из кафе «Москва – Берлин». Дата вчерашняя, седьмое августа две тысячи третьего года, время – двадцать тридцать. Что это за «Москва – Берлин», первый раз о таком слышу?
– Это кафе-кондитерская на площади Белорусского вокзала.
– Выходит, Стас был там вчера? Интересно, с кем это?
– А вы посмотрите на выбор блюд. Ну, бифштекс с овощами, бокал сухого вина, кофе по-турецки явно заказывал Станислав Алексеевич, он у нас не любитель сладкого. Но вот шоколадное пирожное «Шварцвальд», ежевика со взбитыми сливками и коктейль «Оргазм» – это явно женский выбор. У него сейчас есть клиенты-женщины?
– Нет. И потом, Стас и не собирался вчера встречаться ни с каким клиентом. Он сказал, что задержался на объекте.
– Ну, вот видите, – пожала плечами Виолетта. На самом деле этот чек она получила днем от заезжавшей за Катей Марьяны, но Тине, разумеется, незачем было об этом знать.
В выходные Стас несколько раз отлучался из дома, и Виолетта не преминула этим воспользоваться. Рано утром в понедельник она тихонько пробралась в гараж, открыла машину Стаса и положила на правое переднее сиденье тюбик яркой губной помады. Усаживаясь в автомобиль, Тина, естественно, почувствовала что-то под собой, а обнаружив тюбик, тотчас вышла из себя и обрушила на мужа целый шквал вопросов и обвинений. Напрасно Стас клялся и божился, что понятия не имеет, откуда у него в машине взялась помада, – Тина ему уже не верила.
А через пару дней Стас сам подложил себе свинью. Он случайно забыл в спальне мобильник, и Виолетта, узнав об этом, тут же позвонила Анне и дала ей четкие инструкции, что надо сделать. И когда Тина, которой надоело слушать, как телефон мужа заходится в трелях, все-таки сняла трубку, она услыхала в ней воркующий женский голосок: «Это ты, милый?» Она устроила такой скандал, что в доме, казалось, тряслись стены. Стас догадался позвонить по высветившемуся на экране сотового номеру, при Тине же поговорил с неизвестной собеседницей, уверявшей, что она просто ошиблась номером, и умолял Тину поговорить с девушкой самой – но жена была непреклонна. У нее уже не оставалось никаких сомнений в том, что у Стаса появилась любовница.
* * *Вечером, уложив Сашуру, Виолетта, также по сотовому, позвонила Марьяне и подробно доложила обстановку, прибавив, что все идет по плану, и это еще только начало, дальше все будет еще интереснее. И получила полное одобрение своей покровительницы.
– Ну, куда ты пропала?! – набросилась она на появившуюся наконец-то Старуху. – Вечно, когда и глаза бы на тебя не глядели, ты тут как тут. А захочешь с тобой пообщаться – так ты шляешься неизвестно где!
– Да здесь я, здесь! – успокоила ее та. – Вся как есть перед тобой. Куда ж я от тебя денусь!
– Ну-ка сядь, дело есть, поговорить надо! Черт, вечно эти уборщицы норовят пепельницу куда-то заставить! – Она всласть затянулась сигаретой. – Ох, до чего же хорошо! Надо, пожалуй, и тебя выучить курить, за компанию!
– Не буду я курить! – отказалась Старуха. – Я здоровье берегу. Мне, в отличие от тебя, жить еще до-о-олго!
– Ты чего каркаешь, ворона старая?! – возмутилась Виолетта. – Я тоже завтра помирать не собираюсь. Какие мои годы, шестидесяти еще нет. Жизнь, можно сказать, только начинается. Особенно теперь, когда я нашла Стаса.
– Ишь, глазки-то закатила! Нашла, да взять не можешь. Хороша Маша – да не наша!
– Ничего, скоро будет наша. Похоже, я все обдумала. План непростой, но, по-моему, удачный. Вот только одна я не справлюсь. Придется потрясти кое-кого из моих бывших. Ну, и Анька, конечно, понадобится на первое время.
– А я? – Старуха, казалось, и правда обиделась.
– И ты, и ты, конечно! – Виолетта потрепала ее по грязному шерстяному платку, из-под которого выбивались жидкие серые волосы. – Куда же я без тебя! Ты у меня первый человек.
– Анька Стасу, похоже, нравится! – заметила Старуха. – Конечно, он видел ее всего пару раз и то мельком, но внимание явно обратил.
– Еще бы! – усмехнулась Виолетта. – Я столько усилий к этому приложила. Но, знаешь, по-моему, для нее он все-таки слишком хорош. Это будет мой мужчина, а ей потом найдем чего-нибудь попроще. Молодая еще, может и подождать.
– Однако с Марьяной вы решили... – возразила было Старуха, но Виолетта перебила ее:
– Для Марьяны важна цель, а не средства! Ты же помнишь, что все детали она отдала на откуп мне. А у меня сейчас как раз зреет такой план!.. О, да Марьяна просто рот разинет!
Энергия так и переполняла Виолетту. Не в силах усидеть на месте от возбуждения, она поднялась и принялась расхаживать по комнате, то и дело затягиваясь сигаретой – теперь она наконец-то могла позволить себе любимое «Собрание».
– Значит, так. Первым делом надо будет позвонить Игнатьеву. Он, по слухам, теперь большим милицейским начальником стал.
– Ох, Пашенька, хороший был мужик! – одобрительно кивнула Старуха. – Бравый, что твой гусар! И чего ты его, дура, бросила?
– Не твое дело. Надо было – и бросила. Потом нужно будет найти Никиту Ордынского, где он теперь может быть – ума не приложу.
– А этого правильно сделала, что бросила. Пустой был мальчишка, не пара тебе совсем. Да что с него взять – одно слово, актеришка!
– Дальше идет Яков. С ним все в порядке, я точно знаю, он у меня под контролем. Жив-здоров, клиника его процветает...
– И вот Яков твой мне тоже никогда не нравился. Скользкий какой-то, глаза так и бегают...
– А еще понадобится из кладбищенских кто-нибудь. Лучше бы из крематория. Может, Клавдия разыскать, если он еще там, конечно?
– Какого такого Клавдия?
– Забыла, что ли? Поэт, высокий такой, с бородой, у Игоря под началом работал.
– Ах этот? Лохматый, с безумными глазами, борода вечно всклокочена? Тьфу, вспомнить противно! Этот-то тебе на фиг сдался?
– Так я же тебе говорю, он в крематории работал. Его, понимаешь ли, это на поэзию вдохновляло! Да, Клавдий – это очень удачный вариант, только бы он еще там оставался...
В своих мучительных поисках работы и денег Виолетта все-таки обращалась не ко всем знакомым. Она изначально привыкла сортировать людей вообще и бывших любовников в частности по степени важности и видам помощи, которую они могли оказать. Кого-то можно было дернуть по любому пустяку, например, попросить перевезти шкаф на дачу, но было немало и тех, кого она до поры до времени берегла. Так, Виолетта не сомневалась, что, скажем, Игнатьев наверняка пристроил бы ее на службу куда-нибудь в МВД, а Белецкий, стоило бы ей только напомнить ему о той неприятной истории с журналистом, обязательно ссудил бы значительной суммой денег – и все же она не спешила набирать их телефонные номера. Она знала, что эти люди могут ей быть полезны в совсем других, возможно, еще более важных делах, и не использовала их до тех пор, пока не возникнет такая необходимость. Но вот теперь, похоже, такой момент настал.
– Да-а, на все эти встречи понадобится время, и немало! – протянула Виолетта. – Что бы такое придумать?
– Чего проще? – пожала плечами Старуха. – Скажи, что захворала, отпросись в поликлинику. В крайнем случае, можно даже в больницу лечь.
– Нет, больница – это слишком рискованно. Не дай бог, вздумают навестить или позвонят врачам о здоровье справиться. С поликлиникой всяко проще. Остановлюсь, пожалуй, на дантисте. К ним надо долго ходить, за один раз обычно не разделаешься. Завтра же разыграю зубную боль!
– А не поверят тебе! – съехидничала Старуха. – Слишком уж у тебя последнее время физиономия довольная!
– А ничего, я сделаю такое же выражение лица, как у тебя. Тогда они сами побыстрее меня к врачу погонят, только чтобы этого не видеть!
* * *– Пресвятая дева, глазам своим не верю! Ужель она, прекрасная Виола? Дай посмотреть на тебя! – Завидев Виолетту, Клавдий начал было подниматься со скамейки, да так и замер, разглядев ее получше. – Все так же демонически хороша! О время, ты над ней не властно!
Он взял лежавший рядом букет чахлых ромашек, неловко стал на одно колено и вручил ей:
– Прими, о муза, скромный дар поэта!
– Спасибо, я так тронута! – Виолетта прижала цветы к груди, стараясь ничем не выдать своих чувств. Выглядел поэт ужасно, он весь как-то высох и сделался еще более неопрятным. Борода и шевелюра, все такие же лохматые, заметно поредели, дужка на очках была сломана, во рту не хватало нескольких зубов.
«А ведь он лет на десять младше меня!» – пронеслось в голове у Виолетты.
– Я так рада тебя видеть! – Она улыбнулась, для чего ей пришлось сделать над собой неимоверное усилие.
– Какое счастье, что у тебя хватило ума не приглашать его в кафе! – проворчала Старуха, брезгливо оглядывая Клавдия. – Со стыда бы перед людьми сгорела, честное слово! Тут, в сквере, по крайней мере никто не видит!
– Можно подумать, ты сама выглядишь намного лучше! – буркнула Виолетта.
– Ты что-то сказала? Прости, божественная, я стал туговат на одно ухо. Старею! – Он сокрушенно развел тощими руками, нелепо торчащими из растянутых рукавов засаленного свитера.
– Я сказала, что ты неплохо выгладишь, Котик! – ответила Виолетта, и поэт весь просиял:
– Ты еще помнишь, как меня называла?
– Конечно, помню. Мне твое имя никогда не нравилось.
– Давай сходим куда-нибудь? А может, – он заглянул ей в глаза и почему-то напомнил собаку, которая выпрашивает подачку со стола, – поедем ко мне? Помнишь, как мы когда-то...
– Конечно, помню, милый! Но, к несчастью, у меня совсем мало времени. Давай лучше посидим, поболтаем. – Она кивнула на скамейку и изящно опустилась на нее, стараясь держаться на некотором расстоянии от кавалера.
Поэт неловко, точно птичка на жердочку, пристроился рядом, не отрывая от нее восхищенных глаз.
– Ты ничуть не изменилась! Все так же юна и свежа, как морозное утро, все так же прекрасна и соблазнительна, как южная ночь! Как тебе это удается? Признайся, ты продала душу дьяволу и получила взамен вечную молодость?
Виолетта довольно рассмеялась:
– До чего же приятно тебя слушать, Котик! Никто, кроме тебя, не умеет так красиво говорить!
Она кокетливо провела рукой по длинным, давно не мытым волосам поэта, он поймал ее ладонь и прижался к ней губами.
– Как твои творческие успехи? Я что-то давно не встречала твоего имени?
– Увы! – поэт помрачнел. – Мирская слава, что она – лишь тлен!
– Неужели ты перестал писать? Какая жалость! Мне всегда так нравились твои стихи. – Незаметно подтянув юбку вверх, Виолетта закинула ногу на ногу. Пусть полюбуется, за погляд денег не берут.
– Как ты могла подумать, Белладонна! – возмутился поэт. – Третьего дня только закончил поэму, пока даже еще не выбрал, как назвать – «Твой одинокий стон в ночи» или «Пиршество маргиналов».
– Одинокий стон, пожалуй, лучше, – решила Виолетта, пряча лицо в цветы.
– Хочешь, я тебе ее почитаю?
Сидевшая рядом Старуха заскрипела зубами, поднялась и затрусила прочь по аллее. Виолетта проводила ее взглядом:
– Я бы с удовольствием, Котик, но у меня действительно мало времени. Может, чуть позже. И давай договоримся, что, когда выйдет книжка, ты сразу же подаришь мне ее – с автографом.
– Ох, Виола, не мучь меня, не береди израненную душу! – застонал поэт.
– А что такое?
– Как – что такое? Где ты живешь, святая простота? Разве ты не замечаешь, что творится вокруг? Невежество и злоба правят миром!
– Тебя не печатают?
– А кого сейчас печатают? Кому нужна поэзия, кому нужна хорошая литература? Ты посмотри, что лежит на прилавках! – От избытка чувств Клавдий даже заговорил прозой. – Халтурные бабские романчики, дешевые детективчики да псевдоинтеллектуальное переводное чтиво!
– Но я слышала, сейчас у авторов появилась возможность издаваться за свой счет, – принялась осторожно прощупывать почву Виолетта.
– Мечта моя, но где ж мне взять столько презренного металла?
– А это что, дорого стоит?
– Нужны немыслимые богатства, моя королева. Быть может, тысячу, а то и полторы гадких зеленых бумажек.
– Ну, это не такие большие деньги. Я легко могу их тебе одолжить. Или даже подарить.
Эффект был произведен. Клавдий так и подскочил на скамейке:
– Что слышу я? Иль мой больной рассудок меня подводит вновь?
– Да нет же, Котик, – рассмеялась Виолетта. – Я сейчас неплохо зарабатываю, у меня есть кое-какие сбережения, и я вполне могу позволить себе издать твою поэму, как она там называется, или, скажем, сборник твоих последних стихотворений – это как сам решишь.
– Ты, верно, шутишь, о небожительница? – подозрительно покосился на нее Клавдий.
– Нисколько! Я ведь знаю, что у тебя замечательные стихи, их надо нести к людям, они нужны читателям, они призваны сделать мир чище нравственно и богаче духовно!
– Как хорошо, что у тебя такая отличная память! – заметила появившаяся рядом со скамейкой Старуха (и когда только она успела вернуться?). – Шпаришь наизусть как по писаному то, что он сам тебе говорил лет этак пятнадцать назад...
Клавдий меж тем встал перед Виолеттой на оба колена и покрывал поцелуями ее руки. Она хотела было поднять его, чтобы не испачкался, но решила, что для его одежды уже ничего не страшно.
– Волшебная, чудесная, божественная! Чем я заслужил такой дар судьбы? О боги, как мне благодарить вас? Что мне сделать для этой удивительной женщины? Достать звезду с неба? Выпить океан? Победить дракона?
Проходившая мимо юная парочка с изумлением взирала на эту сцену.
– Успокойся, Котик, сядь, пожалуйста, неудобно, люди смотрят. – Виолетта потянула поэта обратно на скамейку. – Мне не нужны звезды, океаны и драконы. Мне нужно совсем другое.
– Проси что хочешь, я исполню все, что в моих силах. И даже то, что выше моих сил!
Виолетта дождалась, пока парочка удалится на совсем уж безопасное расстояние, и повернулась к нему:
– Мне нужен труп.
Рука Клавдия невольно потянулась к больному уху – он, безусловно, опять решил, что слух его подводит.
– Да нет же, Котик, ты не ослышался. Мне действительно нужен труп, женский, обгоревший до неузнаваемости. Ты ведь все еще работаешь в крематории. И тебе ничего не стоит, когда будут кремировать подходящую женщину – ну, подходящего роста и комплекции, – не сжигать ее тело дотла, а через некоторое время выключить жаровню или как у вас это называется...
– Печь, – глухо пробормотал Клавдий.
– Ну печь! – согласилась Виолетта. – Выключишь, а потом к тебе подъедут мои люди, и ты им отдашь останки.
– Только и всего?
– Ну конечно, глупый, чего ты испугался?
– Но для чего тебе это?
– Да я тут задумала одну шутку. Вроде розыгрыша. По-моему, должно выйти очень смешно.
– Ну да, – кивнул Клавдий. – Действительно, очень смешно.
– Котик, милый, – Виолетта взяла обе руки поэта в свои и нежно поглядела на него. – Ты ведь не откажешь мне? Мне, не только самой благодарной твоей читательнице, но и женщине, которая тебя так любила? Знаешь, у меня еще осталось немного времени, и я с удовольствием послушала бы твою поэму.
– Извини, но у меня что-то пропало желание ее читать. Хорошо, Виола, я сделаю все, что ты просишь. Но сейчас прости, мне надо идти.
Он поднялся со скамейки и побрел прочь по аллее, не оглядываясь и понурив голову, – сгорбленный, тощий, нелепый, в рваных джинсах и растянутом свитере.
– И как ты только могла с ним переспать? – удивилась Старуха, глядя ему вслед. – Даже я бы с таким не легла.
– Я думала, он талантливый, – пожала плечами Виолетта. Ей вдруг сделалось очень тяжело на душе, и она никак не могла понять отчего.
* * *На половину одиннадцатого был запланирован звонок Игнатьеву, и Виолетта весь день ощущала какое-то приятное волнение внутри, точно в молодости перед свиданием. Сначала время тянулось невыносимо медленно, но как только настал вечер, на гувернантку навалилось такое множество забот, что, казалось, с ними не разделаться и до завтра. За ужином Сашура мучительно долго ел свою кашу, потом никак не хотел вылезать из ванны, шалил, плескался, размазывал по кафелю мыльную пену и вылил на пол чуть ли не половину воды. Вредная Катя, увидев, в каком состоянии ванная, тут же потребовала прибраться – ей, видите ли, тоже срочно приспичило купаться.
– Катенька, но почему бы тебе не принять ванну завтра?
– Нет, я буду мыться сейчас! – упрямо отвечала девочка. – Как только вы приведете все в божеский вид.