Пожилая располневшая немка медленно разносила заказанную еду. За каждым столом вспыхивали свои дискуссии, споры. Дронго, обедавший с украинцами, слушал их возмущенные реплики по поводу интервью, которое дал Алексей Харламов одной из российских газет. Он не особенно выбирал выражения, а журналист, воспользовавшись этим, добавил собственные оценки, представив самого писателя в крайне невыгодном свете. В интервью Харламов не просто оправдывал войну, но и доказывал, что есть войны, которые можно и нужно оправдывать. Именно поэтому украинцы предлагали принять специальную резолюцию, осуждающую подобные высказывания.
Дронго, беседуя с ними, наблюдал за всеми присутствующими. Шпрингер рассказывал очередной анекдот, и все смеялись. Георгий Мдивани слушал Мулайму Сингх и вежливо кивал. О чем-то тихо говорили литовцы. За столом, где сидели испанцы и португалка, слышались веселые восклицания. А вот за столом югославов, наоборот, было тихо.
Время от времени кто-то выходил, чтобы покурить в коридоре или зайти в туалетную комнату.
— Нужно заканчивать поскорее, — предложила Вотанова, — иначе мы ничем не будем отличаться от западных европейцев. Они приходят в ресторан или в бар и сидят здесь за бутылкой пива, не понимая, что нужно освободить места для других гостей.
— У них такие привычки, — усмехнулся Дронго, — и они не хотят их менять даже во время поездки.
— Я хотел вас поблагодарить за октонисепт, — вспомнил Андрей, — очень хорошее лекарство. Мне, во всяком случае, помогло.
— Где вы могли так удариться? — поинтересовался Дронго. — Или просто занесли инфекцию?
— Я не ударится, улыбнулся Бондаренко. — Очевидно, попала инфекция. Испанские врачи прописали мне антибиотики, и поэтому я несколько дней не пил спиртного.
— Не пили? — уточнил Дронго, вспоминая расколотый лед под ногами.
Убийца мог выплеснуть остатки виски вместе со льдом. Хотя зачем ему обманывать Густафсона? Ведь он пришел в номер своей жертвы не для этого. И в комнате совсем не было запаха виски, который должен был остаться на ковролите, впитаться в него, если бы убийца выплеснул содержимое бокала перед тем как выйти из номера.
Он смотрел на Пацоху. Тот, обернувшись, уловил его взгляд и, поднявшись, вдруг громко сказал:
— Давайте выпьем за погибшего Густафсона. Он был нашим товарищем.
— Конечно, выпьем, — поддержал его Альберто Порлан, поднимаясь следом.
— Я надеюсь, что полиция найдет убийцу, — продолжал Пацоха, — тем более, что один из членов нашей группы обнаружил в коридоре нечто такое, что поможет выйти на убийцу.
— Что он обнаружил? — спросил Борисов, поднимаясь со своего места.
— Похоже, что это интересует тебя больше, чем остальных, — пошутил Пацоха. — Пусть сам Дронго расскажет, что он нашел.
Все посмотрели на Дронго. Тот медленно поднялся со своего места.
— Я думаю, что Густафсона убил не случайный грабитель, — громко сказал Дронго, чувствуя на себе взгляды. — Дело в том, что я приехал в отель позже других и случайно увидел, что дверь в номер Густафсона была открыта. Конечно, я не вошел в комнату: это не в моих правилах — входить в чужие номера, но я увидел, что в коридоре валяется гильза от оружия, из которого был убит несчастный Густафсон. Я поднял гильзу, она была еще теплой.
Он смотрел на присутствующих. Один из них должен дрогнуть именно в этот момент. Все смотрели на него, словно ожидая, какую сенсацию он им преподнесет.
— Где эта гильза? — крикнул Георгий Мдивани. — Она у вас?
— Нет. Я не подумал ее сохранить и выбросил. Но я знаю, из какого пистолета стрелял убийца. Об этом знает и полиция. Я полагаю, что после убийства преступник не мог скрыться из отеля. Было уже очень поздно, черный ход был давно закрыт, а парадные двери охранялись ночным дежурным. Из этого я делаю вывод, что убийца не успел сбежать, а должен был оказаться в отеле.
— Это очень интересно, мистер Дронго. — вежливо сказал Зоран Анджевски.
Это был македонец среднего роста, с коротко подстриженной бородкой и усами. Представитель Югославии Иван Джепаровски был такого же роста, но носил бородку клинышком, закрученные усы и вообще был похож больше на императора Наполеона III, чем на представителя славянской литературы. Он взволнованно спросил:
— Но в таком случае убийцей может оказаться кто-то из нашей группы?
— Да, — кивнул Дронго. — и мы собираемся это выяснить. Насколько я знаю, именно вы и ваши коллеги вернулись в отель позже всех. Вы не могли бы сказать, почему каждый из вас отдельно подходил к портье, чтобы узнать, где находится автомат для выработки льда. Ведь если вы вернулись втроем и шли вместе, то логично предположить, что достаточно узнать об автомате одному, чем каждому по отдельности.
— Мы вернулись вместе, — согласился Зоран, — но я пошел к нашему аттенданту Мае. Там собрались несколько человек, и мы сидели все вместе.
— И вы никуда не отлучались?
— Отлучался, конечно. Я ведь ходил выяснять, где взять лед.
— А вы, мистер Джепаровски, почему не были вместе с остальными?
— Я работал, — пожал плечами Джепаровски, — кстати, ко мне постучал мой коллега Мехмед Селимович и спросил, когда мы уезжаем.
— Верно, — сказал Селимович, — я не мог уснуть и поэтому пошел доставать лед. Я как раз сидел над своей статьей.
— А потом лед понадобился мистеру Джепаровскому, — напомнил Дронго.
— Не мне, — возразил тот, — мне не нужен был лед. Я искал обычную воду, в мини-баре она у меня закончилась. У меня диабет, и меня часто мучает жажда.
— Получается, что каждый из вас пошел на поиски льда, — продолжал Дронго, — и каждого мы можем подозревать в совершении преступления.
— Если вы будете так проверять каждого, то окажется, что у любого из нас нет алиби, — заметил Темелис. — Каждый из нас мог выйти из номера, зайти к коллеге и в результате оказаться под подозрением.
— Я пытаюсь найти ответы на свои вопросы, — пояснил Дронго, — и в том числе пытаюсь понять, куда убийца мог деть свое оружие.
— И вы нашли ответ на этот вопрос? — спросил Борисов.
— Нет. Но я точно знаю, что убийца уже избавился от своего пистолета.
— Откуда такая уверенность? — настойчиво продолжал Борисов. — Почему вы так уверены, что убийца не оставил оружие у себя?
— Я знаю, — ответил Дронго, не вдаваясь в подробности. — Но я предлагаю сделать по-другому. У каждого из вас есть записная книжка. Прошу всех присутствующих предъявить свои книжки для осмотра.
— Зачем? — не унимался Борисов.
— Нам нужно убедиться, что в записных книжках нет телефонов Густафсона, — сказал Дронго.
— Что за чушь вы несете? — спросил Борисов. — Почему в наших книжках должны быть телефоны шведского журналиста?
— Покажите, чтобы мы убедились в обратном, — настаивал Дронго.
— Дурацкая затея, — пробормотал Борисов. — А если у меня нет записной книжки?
— Тогда вам нечего опасаться, — улыбнулся Дронго.
— Почему вы считаете себя вправе копаться в наших вещах? — спросила Катя. — Вам не кажется, что это не очень этично?
— Кажется, — кивнул Дронго, — но мне нужны не вещи, а только ваши записные книжки.
— У меня ее нет, — пожала плечами Вотанова, — я могу дать вам только свою визитную карточку.
— С удовольствием ее возьму. А у вашего мужа есть записная книжка?
— Есть, — несколько растерянно сказал Бондаренко, — у меня она всегда с собой.
— Я могу ее посмотреть? — спросил Дронго.
Андрей протянул ему записную книжку. И в этот момент раздался голос Пацохи:
— Позвольте мне сказать вам, что мистер Дронго — один из лучших в мире аналитиков, специалист по расследованию самых запутанных дел.
Все обернулись, с интересом глядя на Дронго. Георгий Мдивани что-то удивленно произнес. Геркус воскликнул:
— Вот это номер!
— Пан Пацоха немного преувеличивает. — сказал Дронго, — я лишь иногда даю консультации по некоторым сложным вопросам.
— Я подозревал, что это так, — сказал Андрей Бондаренко, — вы ведь человек-энциклопедия, и было бы глупо считать, что вы только простой журналист.
— Вы наш комиссар Мегрэ, — насмешливо произнесла Виржиния. — Теперь я понимаю, почему вы задавали мне столько вопросов.
— Я про вас напишу, — восторженно предложил Карлос Казарес. — Давно мечтал с вами познакомиться.
— И мы все попадем в детективную историю, — насмешливо заметил Юрий Семухович.
— Катя, ты слышишь? — скептически улыбнулся Андрей. — Мы с тобой попадем на страницы массовой литературы.
— А мы с Марией согласны быть героями любого расследования, в котором принимает участие сам Дронго. — церемонно заметил Альберто Порлан. — Я принесу вам свою записную книжку. Но у меня еще есть дневник, где я делаю путевые заметки.
— Вы наш комиссар Мегрэ, — насмешливо произнесла Виржиния. — Теперь я понимаю, почему вы задавали мне столько вопросов.
— Я про вас напишу, — восторженно предложил Карлос Казарес. — Давно мечтал с вами познакомиться.
— И мы все попадем в детективную историю, — насмешливо заметил Юрий Семухович.
— Катя, ты слышишь? — скептически улыбнулся Андрей. — Мы с тобой попадем на страницы массовой литературы.
— А мы с Марией согласны быть героями любого расследования, в котором принимает участие сам Дронго. — церемонно заметил Альберто Порлан. — Я принесу вам свою записную книжку. Но у меня еще есть дневник, где я делаю путевые заметки.
— Он не понадобится, — кивнул ему Дронго. — Спасибо за поддержку, сеньор Альберто.
— Господа, — сказал Пацоха, — кто еще может принести свои записные книжки?
Со своих мест поднялись сразу несколько человек. К Дронго подошел Георгий Мдивани. Он был в темных очках.
— У меня там записи на грузинском языке, — сказал он. — Если вы сможете их прочесть, я, конечно, принесу.
— Вы мне поможете, — улыбнулся Дронго. — Давайте быстрее, а то очередная смена ждет обеда. Кстати, почему вы носите темные очки в поезде? Или вам так нравится?
— У меня глаза болят, — признался Георгий. — поэтому и пришлось их надеть. Если нужно, я, конечно, принесу свою записную книжку.
Он вышел из вагона. За ним потянулись остальные. Дронго остался за столом. К нему подошел мрачный Павел Борисов.
— Я чувствовал, что вы всех обманываете, — сказал болгарин перед тем как уйти. — Надеюсь, наши записные книжки вам помогут.
Когда из ресторана вышли почти все присутствующие, к Дронго подошел Яцек Пацоха.
— Надеюсь, наша затея удалась, — тихо сказал он.
— Убийца точно знает, что я успел побывать в комнате Густафсона, — напомнил Дронго, и понимает, что я видел записную книжку убитого. Ведь он специально оставил деньги, чтобы меня подставить. А они пропали. Значит, ему нужно будет предъявить свое алиби. И убийца обязательно окажется среди тех, кто покажет свои записные книжки. Даже если у него ничего не будет, он нам что-нибудь покажет. Иначе нельзя — я могу его заподозрить.
Первым вернулся Зоран Анджевски. Положив на столик пухлую тетрадь, он пожал плечами:
— Это книжка у меня вместо записной. Здесь все адреса, телефоны и мои наблюдения. Думаю, что вы понимаете по-македонски, я писал кириллицей.
Следом за ним потянулись остальные. С небольшим интервалом появились сначала Юрий Семухович, потом литовцы — Эужений и Геркус. — а затем Мэрриет Меестер, которая положила на столик небольшую, изящно переплетенную записную книжку. Следом пришла Виржиния. Последним появился Борисов. Он протянул обычную черную записную книжку и насмешливо спросил:
— Вам нравится копаться в чужом белье?
— Ужасно, — угрюмо ответил Дронго, — это мое любимое занятие с детства.
Он не успел договорить, как поезд резко затормозил. От толчка все посыпались друг на друга. Дронго с трудом удержал равновесие, успев ухватиться за столик. Кресла были привинчены к полу, и это его спасло. Остальные упали на пол, при этом Борисов разбил лицо. Раздались крики, ругательства. Поезд остановился. И в этот момент все услышали крик:
— Убили! Его убили!
— Проклятье, — прошептал Пацоха, поднимаясь на ноги.
По его лицу текла кровь. Он потрогал свое левое ухо, серьга была на месте.
— Убили! — продолжала кричать официантка. Она показывала куда-то в сторону, припав к окну.
— Кажется, у нас еще один труп, — сказал Пацоха, взглянув на Дронго.
Тот сгреб в кучу записные книжки и, отодвинув их в сторону, протянул руку Виржинии, помогая ей подняться.
— Такие остановки иногда случаются, — улыбнулась она, закусив разбитую губу.
— Надеюсь, что там все-таки никого не убили, — пробормотал Дронго.
В этот момент в вагон ворвался Томас Вольфарт, руководитель проекта.
— Случилось несчастье. — сказал он, тяжело дыша, — один из наших журналистов упал и разбился.
— Кто?! — выдохнул Дронго. — Кто разбился?
— Еще не знаем, — крикнул Вольфарт. — Непонятным образом дверь одного из вагонов оказалось открытой. И кто-то выпал из поезда. Идемте быстрее, нам нужно знать, как это случилось.
Дронго выглянул в окно. Многие уже успели выбраться из вагонов и спешили туда, где на насыпи лежало тело упавшего человека. Вольфарт тоже вышел. Дронго прошел в соседний вагон, где дверь оказалась открытой. Рядом появился Яцек Пацоха.
— Эти двери не должны открываться во время движения поезда, — заметил он. — Непонятно, как она оказалась открытой.
Дронго достал носовой платок и дотронулся до пневматической дверной ручки. Ручка была сломана.
— Во всяком случае, мы теперь знаем, что это сделал мужчина, — сказал он. — Ни одна из наших женщин не обладает такой силой. Посмотрите, как сломана ручка, ее крутили в другую сторону и потом с силой открывали дверь. Интересно, кто лежит на насыпи.
— Может быть, это и есть настоящий убийца? — предположил Пацоха. — Он испугался разоблачения и попытался бежать. Но когда открыл дверь, то не рассчитал сил и выпал из движущегося состава. Тебе не кажется логичным такое объяснение?
— Нет, — ответил Дронго, — я не знаю, кто там упал, но в любом случае это не убийца. Ему незачем было скрываться таким образом. Достаточно было отказать мне в праве посмотреть его книжку. Ведь мы не могли точно знать, кто вел записи, а кто нет. Поэтому убийца не особенно рисковал.
— Тогда получается, что кто-то сам сломал ручку двери и выпал из поезда, — недовольно заметил Яцек.
— Не думаю.
Дронго огляделся. В этих вагонах была необычная система туалетов. С правой стороны находился туалет с умывальником, а с левой — кабинка только с умывальником. Дронго открыл одну дверь, затем другую. И там, и здесь никого не было. На полу стояло мусорное ведро, в котором было лишь несколько смятых салфеток. Его внимание привлекла лежавшая рядом с ведром пластмассовая щетка. Дронго осторожно, пользуясь носовым платком, подвинул щетку к себе. На пластмассовой ручке в середине была вмятина.
— Кажется, убийца воспользовался щеткой как рычагом, — показал Дронго свою находку Пацохе.
— Женщина не могла нажать с такой силой, — убежденно сказал Яцек, — посмотри, какая вмятина.
— Я тоже так считаю.
Дронго аккуратно положил щетку на место, чтобы ее могли увидеть полицейские, и уже собирался закрыть дверь, когда его внимание привлекла пуговица на полу. Он поднял ее. Она была темного цвета, вогнутая, по размеру чуть больше обычных пуговиц, которые пришивают к рубашкам.
— Что это? — спросил Пацоха.
— Пуговица.
Дронго убрал находку в карман. «Нужно рассмотреть ее получше в более спокойной обстановке», — подумал он, спускаясь по лестнице из вагона. Пацоха спустился следом. Дронго намеренно оставил на месте щетку, понимая, что полицейских заинтересует его внимание к подобным деталям. А если они найдут ее сами, это будет лучшим доказательством вины убийцы.
Они подошли к насыпи, где уже стояли человек двадцать. Были только мужчины. Руководил всеми действиями Томас Вольфарт. Он приказал принести простыню и накрыть ею тело погибшего. Дронго подошел ближе. Вольфарт недовольно взглянул на него.
— Вы ведь профессиональный детектив, — сказал он, обращаясь к нему. — Посмотрите сами, может вы увидите что-нибудь такое, чего мы не заметили. Скоро приедет полиция. Мы уже сообщили на станцию.
Дронго подошел ближе. Поднял простыню. Погибшим был грек Темелис. При падении он, очевидно, ударился о столб. Лицо было залито кровью. Пацоха присел рядом.
— Странно, — задумчиво сказал он, — мы ведь не хотели его приглашать. Получается, что он сам выбрал свою судьбу.
— Не совсем, — сказал Дронго, — ты вспомни, что именно он говорил в тот момент, когда мы обсуждали убийство в Мадриде. Он сказал, что если я буду проверять каждого, то окажется, что у многих нет алиби. И еще он добавил одну фразу: «Каждый из нас мог выйти из номера, зайти к коллеге и оказаться под подозрением». Вот в чем дело, Пацоха. Мы попали в собственную ловушку. Мы следили за теми, кого пригласили. Ведь Темелиса не было в наших списках подозреваемых. Он достаточно известный греческий журналист. И именно он случайно оказался в ресторане, чтобы случайно произнести эти слова. Подозреваю, что он вспомнил, как убийца заходил именно к нему. Или он заходил к убийце. Во всяком случае, он видел убийцу в ту ночь при странных обстоятельствах. И поэтому он сказал эту загадочную фразу. А убийца воспринял эту фразу как руководство к действию.
Дронго поднялся и прикрыл тело погибшего простыней.
— Как это могло случиться? — спросил Томас Вольфарт.
— Он, очевидно, не рассчитал своих сил, — ответил Дронго, глядя на убитого. — Возможно, случайно схватился за ручку и, дернув, сломал ее. А когда дверь открылась, выпал из вагона.