С момента смерти Кирилла прошло больше четырех лет. Теперь Катя могла с долей уверенности утверждать, что она пережила это горе. Конечно, боль утраты по-прежнему была с ней, но она ощутимо притупилась. После последней попытки лишить себя жизни и после второго рождения Катя приняла единственное на тот момент осознанное решение. Она решила, что больше не будет посягать на собственную жизнь. Это не было обусловлено переоценкой ценностей или тем, что после очередного чудесного спасения Катя как-то иначе стала смотреть на вещи. Нет, ничего не изменилось, просто ее захватила апатия. В таком состоянии Катя провела какое-то время. Она механически выполняла домашние дела, ела, ходила в магазин, но ничего не чувствовала. Ни потребности в общении, ни эмоций, ни желаний. Все было ей безразлично.
Но время шло, и все менялось. Зима сменяла лето, лето сменяло зиму. В какой-то момент Катя почувствовала, что и ее душа начала оттаивать. Ей уже не был безразличен мир, ей, наконец, захотелось продолжать жить так, как она жила до смерти мужа. Но она не знала, с чего начать. Она не могла сосредоточиться и опасалась двинуться хоть куда-нибудь. Она боялась, потому что думала, что любая мимолетная радость будет предательством памяти ее мужа. И тем более она не заслужила никаких приятных эмоций, никакой радости жизни, хотя бы потому, что так долго не ценила ее.
Неожиданно помощь пришла, откуда Катя ее совсем не ждала. Прежняя близкая подруга, а сейчас уже почти чужой человек, вдруг снова появилась в ее жизни. Аня тоже пережила трагедию — сексуальное насилие. Она долго скрывала это от Кати, не желая «вешать на нее свои проблемы». Однако после этой откровенности девушки сблизились. Каждая пережила горе, и это объединяло их. Аня меж тем чувствовала себя неплохо; разумеется, она была сильнее характером, но одного этого было недостаточно для переживания стресса.
Аня рассказала подруге, что некоторое время ходила к психотерапевту, который ей очень помог. Сначала Катя и слышать не хотела ни о чем подобном, воспоминания о клиниках и медикаментах были живы в памяти и ассоциировались с самыми тяжелыми периодами ее жизни. Но Аня настаивала, она утверждала, что терапия не имеет ничего общего с психиатрией. Говорила, что комфортные беседы с доктором действительно помогают решать внутренние проблемы, справиться с которыми самостоятельно человек не в состоянии.
Катя долгое время не могла решиться. Она понимала необходимость изменений, понимала, что ей нужна помощь, но ее останавливал страх перед новым человеком, да еще терапевтом с приставкой «психо-». Аня дала подруге телефонный номер своего доктора, и Катя начала со звонков. Она задавала психологу вопросы, волнующие ее, спрашивала о том, как строится терапия, и в конце концов решилась прийти на сеанс. Она надеялась, что именно этот шаг станет решающим в построении ее новой жизни.
* * *Я не мог дать Катерине новой жизни, но я мог помочь ей преодолеть препятствия на пути к ней. А препятствий было два: во-первых, девушка не доверяла людям. И во-вторых, она считала, что, радуясь жизни, предает память о муже.
Мы долго работали с иррациональными установками. Чего только мы не делали с Катериной в стенах моего кабинета! Она писала и рисовала, строила фигуры на песке. Она вела диалоги с мужем, отвечая за него, писала ему письма. Такие сессии были особенно тяжелыми для меня — Катерина много и горько плакала и не признавала моей поддержки. И в конце концов, мало-помалу, к ней начал возвращаться вкус к жизни. Катерина позволила себе радоваться чему-то, она позволила себе испытывать позитивные переживания в настоящем. У нее стали появляться какие-то планы на будущее. Мне становилось легче с ней общаться. Девушка словно немного размотала кокон, в который спряталась.
Однако Катерина слишком много времени провела в трауре. Иногда, работая с ней, я чувствовал безнадежность. Казалось бы, мы прорабатывали определенный вопрос на сессии, а потом, в перерывах между сеансами, происходило что-то, вновь напоминавшее Катерине о муже, и она снова погружалась в свою вину.
Как ни странно, сама Катерина никогда не заговаривала о том, чтобы прекратить терапию. Ей становилось легче, и она это ценила. Но в моей практике это был первый случай такого долгого и малоэффективного процесса, и мне все время казалось, что я работаю неправильно. Тогда, занимаясь с Катериной, я прочитал множество книг и статей о вдовстве, о потерях и о терапии этих состояний. Это очень помогло мне в дальнейшем, но тогда я часто чувствовал растерянность.
* * *Помимо Ани, у Кати так и не появилось близких подруг. Общаться с людьми ей было тяжело. Старые знакомые шли на контакт неохотно, все еще помня Катино неадекватное состояние, длившееся так долго. Люди просто опасались, что девушка снова сорвется, думали, что на самом деле ничего не изменилось и Катя по-прежнему пребывает на грани суицида. Катя переживала из-за этого, но на самом деле девушка сама отталкивала от себя людей. Стоило кому-то проявить внимание и желание сблизиться, девушка начинала подозревать этого человека в нехороших намерениях и прерывала общение. От чего сама же и страдала.
Однажды в магазине с Катей заговорила незнакомка. Девушка стояла возле стенда с косметикой и выбирала себе какие-то мелочи. Женщина приблизилась к Кате и сказала доверительным шепотом:
— Не берите эту тушь, она через две недели засыхает. Выброшенные на ветер деньги!
Очевидно, женщина просто хотела проявить участие и предостеречь от невыгодной покупки, но Катя восприняла это как посягательство на свое личное пространство и, буркнув в ответ что-то невразумительное, поспешно удалилась из магазина, ничего не купив.
Также получалось и с близкими знакомыми. Стоило кому-то проявить чуть больше участия, начать чаще звонить Кате и интересоваться ее делами, девушка тут же окапывалась на оборонительных позициях. В глубине души ей хотелось наладить общение, расширить круг знакомств, однако предубеждения и воспоминания о предательстве близких были сильнее. К любым контактам Катя относилась настороженно и только Ане она доверяла. Однако и желающих сблизиться с Катей было не так уж много.
* * *Так или иначе, иррациональные установки Катерины поддавались корректировке, однако с доверием к людям было сложнее. Я мог помочь девушке осознать то, что в ее поведении, жестах и словах отталкивает окружающих, мог в режиме «здесь и сейчас» дать ей обратную связь. Но я никак не мог повлиять на тех людей, с которыми Катерина взаимодействовала вне стен моего кабинета. Так уж сложилось, что у нее был давно устоявшийся круг общения. У этих людей уже сформировалось мнение о ней, и изменить его было непросто. Часто случалось так, что люди, приходящие ко мне на терапию, в процессе разрешения внутренних конфликтов меняли сферу деятельности и приобретали множество новых знакомых. Высвобожденная из внутренних конфликтов энергия шла на созидание, и пациенты довольно быстро интегрировались в новую среду с другими моделями поведения, желаниями, ощущениями и целями. Иногда освободившейся энергии бывает недостаточно, в таких случаях люди задействуют иные ресурсы: любимое дело, отношения с близкими, в конце концов, одиночество. У Катерины был очень небольшой ресурс, и всей энергии, которой она располагала, не хватало на то, чтобы изменить свою жизнь или некоторые ее аспекты. Да, она стала радоваться чему-то, но ее отношения с людьми практически не изменились. Катерина все так же не доверяла людям, все так же отталкивала их и все так же переживала по этому поводу. Раз за разом девушка приводила рациональные, в принципе, аргументы, говоря об эгоистических причинах, по которым тот или иной человек с ней общался. Увы, я никак не мог переубедить ее. Помог случай, произошедший в конце второго года нашей терапии.
* * *Катя сидела перед миловидной женщиной и нервно теребила листок со своим резюме. Уже несколько месяцев девушка пыталась устроиться на работу в офис. Они исправно мониторила рынок труда, регулярно рассылала резюме, ходила на собеседования, но дело не сдвигалось с мертвой точки — Кате еще ни разу не перезванивали. Руки потихоньку начинали опускаться, как бывает в тех случаях, когда затрачиваемые усилия никак не окупаются. Тем не менее Катя не заканчивала поиски, продолжала отправлять резюме в новые и новые компании, надеясь на положительный ответ.
Сегодняшнее собеседование было особенно важным. Девушка очень хотела получить эту должность, поэтому переживала больше обычного. Женщина, проводившая интервью, вела себя очень деликатно, вопросы задавала аккуратно, но по опыту предыдущих собеседований Катя уже знала, что самые приятные работодатели, на которых она возлагает больше всего надежд, не перезванивают. Поэтому девушка не питала особых иллюзий, но продолжала надеяться на удачный исход собеседования. Это место подходило Кате по всем признакам — зарплата была на высоте, офис находился совсем недалеко от дома, а главное — коммуникации с людьми были сведены к минимуму.
И вот Катя сидела в напряженном ожидании очередного вопроса и еле заметно постукивала ногой под столом от волнения. Неожиданно Катина собеседница подняла на нее взгляд и задала вполне ожидаемый вопрос, которого Катя больше всего опасалась:
— Екатерина, скажите, а почему вы такое продолжительное время нигде не работали?
Катя вздохнула и тихо произнесла:
— Мой муж погиб, я очень тяжело это пережила. Но теперь я готова полностью изменить свою жизнь.
Сказав это, Катя как будто наконец осознала происходящее. А самое главное, впервые, говоря о смерти мужа, она не заплакала.
* * *Я знал, что Катерина ищет работу. Это продолжалось уже какое-то время, однако до сих пор она не преуспела. Хотя Катерина и ходила на собеседования каждую неделю, ей никто не перезванивал. Думаю, это было связано с внутренним страхом девушки перед предстоящим ежедневным взаимодействием с людьми, не всегда дружелюбно к ней настроенными. Этот страх, который сама Катерина отрицала, бессознательно воспринимался окружающими и отталкивал потенциальных работодателей. Как мог я пытался донести до нее эту мысль, мы осторожно прорабатывали страх Катерины и учили ее избавляться от него.
В тот день Катерина должна была пойти на собеседование, которое считала особенно важным. Ей очень хотелось получить эту работу, и она тревожилась, что в очередной раз потерпит неудачу. Всю сессию накануне мы посвятили борьбе со страхом. Я был настолько вовлечен в переживания девушки, что попросил ее позвонить мне после собеседования и рассказать, как все прошло.
Однако на следующий день в ожидаемое время звонка не последовало. И я позвонил Катерине сам. Она удивилась и обрадовалась, рассказала о том, как проходило собеседование — с ее точки зрения, ей удалось избежать своих обычных ошибок. Катерина поделилась со мной наблюдениями относительно компании и обещала сообщить о том, как дальше будет продвигаться ее трудоустройство.
На следующий день она позвонила с хорошей новостью — ее пригласили на желаемую должность даже без испытательного срока.
* * *Глядя в окно, Катя следила за тем, как садится солнце, и его лучи путаются в кронах деревьев. Удивительно, как Кате везло на вид из окна. Она всегда любила наблюдать за деревьями, и сейчас, на работе, ее окна снова выходили на сквер. Катя проводила взглядом последние лучи и снова вернулась к бумагам. Неожиданно дверь кабинета приоткрылась и в проеме появилось улыбающееся лицо ее коллеги:
— Хватит работать, сворачивай свои бумаги, пора веселиться!
— По какому поводу?
— По поводу вечера пятницы, это любимый праздник офисного работника! Давай собирайся, мы идем в караоке всем отделом.
Изобразив несколько танцевальных па, коллега закрыла за собой дверь и удалилась.
Катя работала в офисе уже второй месяц. Разумеется, она не была душой компании, но общаться с людьми ей стало намного легче. Теперь она не избегала общества, а наоборот, старалась влиться в коллектив, ходила с коллегами на обед в ближайшее кафе или куда-то вечером после работы, как сегодня. Кате было очень приятно, что коллеги тепло приняли ее, несмотря на то, что обычно она не производила на людей особенно приятного впечатления при первом знакомстве. Кате нравилось ходить в офис, она, наконец, перестала носить траур и полюбила наряжаться.
* * *Когда Катерина начала работать, терапевтический процесс резко ускорился. Она стала больше общаться с людьми, у нее все лучше получалось чувствовать себя свободно в их обществе. Взаимодействие с окружающими приносило уже куда меньше напряжения, девушка все лучше держалась «на людях».
Однажды Катерина расплакалась у меня в кабинете, признавшись, что мой звонок тогда значил для нее очень много. Она рассказала, что раньше считала, будто я только изображаю интерес и желание помочь исключительно из-за того, что она мой клиент и приносит мне деньги. Но тот звонок убедил ее в моей искренности и хорошем отношении.
С того момента мы больше решали текущие проблемы Катерины. Девушка достигла большого прогресса, но продолжала ходить ко мне. Теперь она воспринимала меня скорее как друга, потому что других близких друзей у нее пока не было. Определенные сложности возникли, когда у Катерины начался роман с коллегой. Она искренне симпатизировала молодому человеку, но вместе с тем чувствовала себя предательницей умершего мужа. Примерно за два месяца эта проблема разрешилась. Катя давно хотела начать новую жизнь, и вот эта возможность представилась. Теперь она должна была жить еще более полной и счастливой жизнью, за себя и за ушедшего. Наконец Катя поняла, что муж хотел бы видеть ее счастливой и лучшая дань его памяти — жить и радоваться жизни.
* * *Катя с Сашей вышли из дверей ЗАГСа под радостные крики гостей. Катя смущенно улыбалась и сжимала Сашину руку. Она не верила, что еще каких-то полтора года назад они даже не были знакомы, а теперь — муж и жена. Рядом с Сашей Катя чувствовала себя любимой и полностью защищенной. Девушка много пережила и успела отвыкнуть от любви, заботы и понимания, но Саша вернул ей веру в любовь, в человеческие отношения. Много всего изменилось за эти полтора года, Катя полностью поменяла свою жизнь. Она не стала другим человеком, но приобрела неоценимый опыт. Катя была благодарна за все, что произошло с ней в последнее время. Наконец все тревоги остались позади. Катя была счастлива, потому что заслужила. Теперь она точно знала, что достойна счастья.
Честно говоря, я до сих пор не знаю, сыграла ли в этом главную роль психотерапия или терпение и влюбленность в Катерину того молодого человека. Но факт — они поженились спустя полтора года после знакомства. И я очень рад тому, как закончилась эта история.
Любовь как диагноз
Я уже много лет работаю психотерапевтом. Моя задача — помочь людям гармонизировать свою психическую деятельность. Психиатры, по сути, выполняют те же функции, но делают это при помощи медикаментов. Я же лечу людей с помощью слова, с помощью своей психической энергии и харизмы.
И если в психиатрии диагнозы звучат жутковато: шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, астеническое расстройство, то в моей терапии подобных названий не встречается. Я говорю не о человеке, но о его текущем состоянии. И самый частый диагноз, который я мысленно ставлю своим пациентам, — это любовь.
Любовью болеют мужчины и женщины, молодые и пожилые. Эта болезнь протекает в самых разных формах: у кого-то в депрессивной, у кого-то — в маниакальной. Симптомы любви можно описывать бесконечно, и этот список никогда не будет полным. Для каждого эта болезнь индивидуальна и зависит от свойств личности, от окружения и от многих других факторов.
Диагнозом «любовь» могут стать любые отношения: любовь к мужчине или женщине, к своему ребенку или родителю, к недостижимому кумиру или соседу по лестничной клетке.
Что же отличает диагноз «любовь» от чувства, которое не является диагнозом? Прежде всего — интенсивность переживаний. Если она сверхвысокая в течение долгого времени, если переживания слишком сильны — это диагноз. Если переживания подталкивают к систематическому совершению несвойственных поступков, будь то злоупотребление моральными нормами или невоздержанность в других аспектах жизни, — это диагноз. Если более трех месяцев вы находитесь в устойчиво подавленном состоянии из-за любви — это диагноз. Если вы долго не можете думать ни о чем, если все ваши действия направлены только на то, чтобы кому-то было хорошо, пусть даже в ущерб вам, — это диагноз. Если вы не узнаете сами себя, замыкаетесь и не хотите никого видеть, если вы говорите об одном и том же — это диагноз. Вы можете состоять или не состоять в отношениях с любимым человеком, это не важно — диагноз от этого не изменится.
А что такое любовь? Чем она отличается от диагноза «любовь»? Любовь — это прекрасное чувство, которое разрисовывает нашу жизнь яркими красками, делает ее более насыщенной, созидающей и незабываемой. Однако любовь не должна быть узконаправленной. Для человека нормально любить и переживать: за детей и родителей, за работу, за увлечения, за друзей. Мы любим читать и смотреть фильмы, мы любим футбол и фигурное катание. И это прекрасно! Именно к этому нужно стремиться — к тому, чтобы находить как можно больше вещей, которые приносят радость любви и яркие эмоции. Любить — радоваться тому, что кто-то есть на свете, желать добра и не претендовать на всецелое обладание. Любить можно издалека. Любить нужно, не предъявляя прав и претензий. Если вы можете сказать: «Ах, какое счастье, что то-то и то-то просто есть!» — это любовь.
* * *В психотерапии одним из главных критериев отличия невротического пациента, то есть пациента, не страдающего истинными психическими расстройствами, от психотического (того, кто на самом деле страдает психическими расстройствами) является способность человека к тестированию реальности. Основываясь на своей практике, я бы ввел еще одну категорию: человек, больной любовью. Такой человек адекватно оценивает всю реальность, за исключением объекта своих чувств. Приведу несколько распространенных заблуждений, характерных для мировосприятия женщин, которым я ставлю диагноз «любовь».