— Войдите! — крикнула Саша.
В комнату боком протиснулась высокая полная девушка с копной пшеничных кудрей на голове. «Так я и знал!» — обреченно подумал Алексей.
— Елизавета, вы что хотели? — зловеще прошелестел он.
— Я к вам, — шепнула она.
— Признателен. А в чем дело?
— Мне надо с вами поговорить.
«Я сейчас закричу. Хочу кусаться, — подумал Алексей. — Я хочу с вами поговорить. С этой фразы начинаются все эпизоды популярных многосерийных мелодрам. Впрочем, что ты хочешь от такого большого глупого ребенка?»
— Лиза, нам кушать пора, ням-ням. Понимаете?
— Я не задержу. Мне только два слова.
— Да знаю эти ваши два слова: я видела, как Павла Сергеева убил Валерий Валентинович Иванов. Это все?
Лиза неожиданно начала всхлипывать:
— Я только вам…
— Александра… — он беспомощно посмотрел на жену.
—Я все поняла. Нам пора на обед. Присоединишься позднее. Тебе оставить первое или второе?
— Главное, Серегу к моей тарелке не подпускай. Я тоже голоден.
Саша кивнула, взяла Сережку за руку и вышла из номера. Когда за ней закрылась дверь, Леонидов обратился к Лизе:
— Ну, кто вас надоумил прийти сюда с подобным сообщением?
Лиза заплакала еще сильнее:
—Он все равно хотел меня уволить. Не жену же? А кто меня на работу возьмет? Я же не фотомодель. А сейчас везде требуется модельная внешность…
«Да уж»,— вздохнул Алексей, оглядывая девицу. Ей бы похудеть килограммов на… Короче, на много.
Лиза продолжала вытирать слезы:
— Мне скучно дома, там все время мама и собака, им и без меня хорошо. Мама ругается, что я много ем, и заставляет белье гладить и ковры пылесосить.
— Простите, а, сколько вам лет?
— Мне? Двадцать два.
— Ну, в таком возрасте можно поучиться и домашнему хозяйству.
— Зачем? — испугалась Лиза.
— Замуж-то вы собираетесь?
— Не знаю.
— Девушка, хватит мне голову морочить. Кто вас надоумил прийти и заявить на управляющего?
— Я сама.
— Сами все сочинили?
— Я не сочиняла. Я подслушивала.
— Зачем?
— Интересно.
— И что же вы услышали?
— Валерий Валентинович поругался с женой и ушел. Я слышала, как Павел Сергеевич потом ему сказал: «Пойдем, Валера, поговорим». Они и пошли. Мой номер рядом.
— А что, ваша соседка по комнате, поощряла ваше общение с замочной скважиной?
— Так Эльзы не было.
— Как не было? А где же ее носило?
— У нее любовь.
— С кем?
— Это секрет. Скоро все узнают. Да и заметно будет.
— Что заметно?
— Она же беременная. Ой, что это я? Эльза просила пока не говорить.
— Кому?
— Всем.
— Все равно уже сказали «а», говорите и «б». Кто отец ребенка? Покойный коммерческий директор?
— Ой, мы на обед опоздаем!
— А вы разве не на диете?
— Это мышцы, а не жир. Так мама говорит. А про Эльзу я все равно не скажу. Ляпну что-нибудь не то, а потом окажется, что ребенок от другого.
— Это как же может быть? — откровенно удивился Алексей.
— Очень просто: они еще не решили.
— Лиза, кончайте мне глупости говорить.
— Я не глупости. Если Валерия Валентиновича обвинят в убийстве, он ведь не будет больше управляющим?
— Это единственное, что вас беспокоит?
— Я не хочу, чтобы меня уволили, — Лиза снова начала хлюпать носом.
— Ладно, хватит, я сыт по горло. Не утомляйте меня в моем собственном доме. Так я сказал? Что вы сейчас вечерами смотрите?
— Кино…
— Ясно, что не «Международную Панораму». Ладно, Елизавета, пойдемте перекусим, меня уже жена заждалась.
— А мне можно?
— А я при чем?
— Вы сказали, что я должна на диете… — она почти плакала.
— Шутка. Вы понимаете шутки?
— Я очень толстая?
— У вас еще все впереди, — утешил ее Алексей. — Не надо расстраиваться.
— Я так напугалась… Я хочу остаться на фирме.
— О Господи! Если вас будут увольнять, я лично упаду перед Серебряковой на колени! Только не дайте мне сейчас умереть с голоду!
— Вы обещаете?
— Да!
Он схватил свою куртку и энергично стал подталкивать девушку к выходу. Что удавалось не без труда. До самой столовой Лиза продолжала за него цепляться.
…Барышевы и Александра с Сережкой уже доедали второе, когда Алексей добрался, наконец, до своего столика.
— Бедный Леша, нам тебя жалко, — переглянулись они. — Вот твой суп.
Суп, разумеется, остыл.
— Пожалел волк кобылу, — буркнул он. — Надоело мне все. Если сегодня еще кто-нибудь придет свидетельствовать в том, что убийца управляющий, я выпрыгну в окно. Хочу уснуть вечным сном. Достали.
— Там невысоко и сугробы мягкие. Ты не разобьешься, — заметила жена.
— Ничего, умру от переохлаждения. Кто-нибудь хочет принести мне горячий чай?
— Я, — вызвалась Александра. — Все-таки муж. И мне тебя жалко.
— Ну, спасибо.
Леонидов увидел, как у столика с чайниками жена столкнулась с Эльзой, и Эльза выразительно посмотрела в его сторону.
«Нет, только не это! Не хочу больше никаких признаний! Не надо ко мне подходить! Только не это!!»
Эльза налила чай и пошла к своему столу. Алексей с облегчением вздохнул:
«Похоже, обошлось. Интересно, неужели покойный Паша все-таки ответил взаимностью бедной бледной немочке? Черт-то с ними со всеми! Пойти, что ли, вздремнуть?»
Барышев словно подслушал его мысли.
— Леонидов, не вздумай уснуть, — сказал он. -Народ на волейбол собирается, я беру тебя в свою команду.
— Серега, я безнадежен. Дай мне поспать, а?
— Ни за что! У нас без тебя команда не набирается.
— Ну, хоть полчасика, а?
— Полчасика можно, — смилостивился Серега.
…Ровно в три часа он, действительно стащил с кровати сладко задремавшего Алексея.
— Когда, ну когда я буду делать то, что нравится мне, а не то, что нравится как я делаю окружающим? — запинаясь пробормотал тот.
— Половину своей жизни человек тратит на сон. Разве тебе не жаль так бездарно тратить время? Когда в двух шагах находится спортзал и команда крепких парней?
— Если бы ты не был таким огромным, Барышев, я бы тебя сейчас избил. Это насилие над личностью.
— Ты кеды положил, личность? Топай к дверям, женщины ждут. Ты хочешь нравиться женщинам?
— Если бы хотел, я бы не женился, — уныло заметил Алексей.
И Серега захохотал.
Войдя в спортзал, Алексей только и подумал: «Мать честная!». То есть: и чего здесь только нет! Отдыхающие вяло разминались у многочисленных тренажеров. У, а не на. Валерий Иванов, облачившийся по такому случаю в спортивный костюм, примеривался к штанге. Он приседал, делал наклоны, энергично вращал бычьей шеей, косясь на сотрудников: ну и кто рискнет?
Манцев с Липатовым делали вид, что увлечены беседой. Приятель Марины, смазливый Юра, одетый в модные шорты и футболку, сосредоточенно завязывал шнурки на кроссовках. Глебов жался к стенке. Алексей прекрасно их понимал: с него хватило бы и бассейна. Лыжи уже были лишними, а уж тренажеры…
Словом, народ безмолвствовал. Пока в спортзал не вошел Серега Барышев. Недолго думая, он скинул спортивные штаны и олимпийку и схватился за ближайший агрегат. Агрегат взвыл, Алексей почувствовал, как мысленно взвыли от восторга присутствующие в зале женщины. Сам он тоже чуть не взвыл от зависти.
Вот ведь, какая несправедливость! Теперь никто из присутствующих мужчин к штанге и близко не подойдет! Дабы избежать сравнения. А Барышеву хоть бы хны. Упирается, словно и не плавал. И на лыжах сегодня не ходил. И в волейбол играть не собирается. Вспотел от напряжения и тут же скинул с себя мокрую футболку. Ну, это уже слишком! Там, где сбилась стайкой женская часть населения, наступила гробовая тишина.
— Леонидов, чего стоишь? — хрипло выдохнул Серега.
— Затерялся в твоей могучей тени, — буркнул он.
— А ты не тушуйся. Давай, поработай, женщины на тебя смотрят!
— Им есть, куда смотреть.
— Хотя бы спортивный костюм сними.
— Чего привязался?
— А хвастал, что легкой атлетикой занимаешься! Врал? Твоя игра — подкидной дурак.
Он разозлился. «Пусть я умру…» И снял с себя спортивный костюм.
— А прибедняешься, — усмехнулся Барышев, одобрительно глянув на его плечи. Там тоже кое-что имелось. В смысле мышечной ткани.
— Я не прибедняюсь. Просто устал. Ты работаешь только руками, а я и руками и головой. Спрашивается, кому сложнее?
Алексей улегся на соседний тренажер и начал работать. Поднимать штангу. Вверх-вниз. Краем глаза он следил за Костей Манцевым:
«Тот, который спал. Или не спал? Вот с этим товарищем я бы охотно побеседовал. Но он почему-то молчит».
Меж тем в спортзале появлялись новые действующие лица: Татьяна Иванова с надменным видом прошла к скамейке для болельщиков, туда же прошмыгнула Елизавета. Ольга Минаева на пару с Мариной Лазаревич достали ракетки для игры в бадминтон, Наташа Акимцева в гимнастическом купальнике пошла к шведской стенке демонстрировать балетную растяжку. Барышев, разогревшись, наконец, оставил в покое тренажеры и погнал Алексея натягивать сетку.
Меж тем в спортзале появлялись новые действующие лица: Татьяна Иванова с надменным видом прошла к скамейке для болельщиков, туда же прошмыгнула Елизавета. Ольга Минаева на пару с Мариной Лазаревич достали ракетки для игры в бадминтон, Наташа Акимцева в гимнастическом купальнике пошла к шведской стенке демонстрировать балетную растяжку. Барышев, разогревшись, наконец, оставил в покое тренажеры и погнал Алексея натягивать сетку.
«Пусть я умру…» — в который раз за сегодняшний день подумал он. Что касается смерти от физического перенапряжения, то это вопрос спорный, а вот спать он будет сегодня без задних ног. Это на сто процентов.
Для равновесия они взяли к себе в команду трех женщин и приятеля рыжей Наташи — Колю. Господин управляющий подумал, подумал, и присел на скамейку запасных, к жене. На противоположной стороне обосновались спортивный Манцев, красивый Юра, измученный Глебов, малознакомый Липатов и Ольга Минаева с Мариной. Разумеется, против Барышева шансов у них не было. Его жена, Анечка, играла хорошо. На неспортивной женщине Серега бы и не женился. Активный отдых у него возведен в культ. Анечка пасовала мужу, подвешивая мяч над сеткой, а тот и рад был стараться. На противоположной стороне возникло смятение, потом откровенная паника. Противник был разгромлен. Алексей радовался, что его не слишком мучают. Хотя и он играл в волейбол прилично. На любительском уровне. В профессионалы не взяли бы и Серегу, сочтя недоростком. Потом они перетусовались, и Серега начал громить уже его команду. Отдыхать не пришлось.
Так прошло три часа. То есть, пролетело. Он не умер, но устал смертельно. Все ж таки пришлось побегать.
«Он нарочно это делает? — думал Алексей, косясь на Барышева. — Или всерьез считает, что все люди такие же? С неограниченным физическим ресурсом? Как бы его унять?»
После мучений в спортзале на ужин он не пошел. Ноги заплетались. Барышев отстал, после того, как Алексей завещал ему свою порцию. Он полежал немного на кровати, но сон не шел. Организм слишком перетрудился за последние часы, чтобы так сразу расслабиться. Через некоторое время Алексей уже пожалел, что не пошел на ужин. В животе заурчало. Усталость сменилась зверским голодом, как это бывает после такого активного отдыха.
«Нет, до утра не дотяну»,— решил Леонидов и побрел в холл, к запасам Ирины Сергеевны Серебряковой. Та не была ни в бассейне, ни в спортзале. Ни на лыжах, разумеется. Дверь ее люкса была плотно прикрыта.
В холле, на диване сидел Костя Манцев и жевал бутерброд с красной рыбой. Запивая рыбу пивом. При виде Алексея он инстинктивно поджался и тут же потянулся за пачкой сигарет. Леонидов посмотрел на него с завистью. Вновь захотелось курить. Но тут знакомо закололо в боку, и он сделал выбор в пользу долгой и счастливой жизни.
Счастливой? Да уж! Счастья сегодня — вагон!
— Не помешаю? — спросил он, присаживаясь на диван рядом с Манцевым.
— Садитесь. — Манцев подвинулся еще дальше, в самый угол. Словно хотел убежать. Дальше угла было окно. Прыгать в окно Манцев не собирался. Он тоже хотел жить долго и счастливо. Алексей с сомнением посмотрел на пиво. И спросил:
— А почему ты на ужин не пошел?
— Не нравится, как кормят в местной столовке.
— Понятно. Тут пожевать ничего больше не найдется?
— Полно. Хлеб, правда, подсох, но это пустяки. Есть копченая колбаса, есть рыба.
— Отлично! Я, признаться, проголодался после спортзала.
— Пива хотите?
— Что, и пиво есть?
Манцев кивнул и жестом заправского фокусника вытащил из-под стола бутылку пива. Оказывается, там стоял целый ящик. Кто-то уже успел сбегать в буфет. Против пива Леонидов не устоял. В жизни должны остаться хоть маленькие радости. Он открыл бутылку и набросился на еду. Оба молчали. Костя чего-то ждал, Алексей изо всех сил оттягивал неприятный момент. Наконец, Манцев первый не выдержал и спросил в лоб:
— Что же вы меня не спросите?
— О чем?
— Да ладно! Родственнички Иванова уже, конечно, заложили. Что я в ту ночь был здесь, в холле. На диване.
— Ты же спал.
— Не буду отрицать очевидного. Но я ведь мог и проснуться в самый неподходящий момент.
— Слушай, Костя, все, что ты можешь сказать, я уже знаю. По-моему, скоро я останусь единственным человеком, который не видел, как Иванов столкнул с балкона Пашу. Оказывается, все остальные были в этот момент рядом. Или поблизости. Все знали, что он пошел с Пашей на балкон. Так что не очень-то утруждайся. Интересно только, какой у тебя повод бросить в Валеру камень. За что ты его, а? Тоже ничего личного? Или как?
— На что вы намекаете? — насторожился Манцев.
— Ты неравнодушен к Ольге.
— А при чем здесь Ольга? Мы начинали вместе с Валерой в отделе закупок. Вернее, я пришел раньше, потом он устроился на фирму грузчиком. Через некоторое время стал уже отвечать за небольшой склад, потом его перебросили в отдел закупок, ко мне. Если бы вы слышали, какие в то время Валера мне пел дифирамбы! И как возле меня увивался! Я знакомил его с партнерами, с поставщиками, помогал налаживать связи. Я учил его работать.
— Зачем?
— В то время он был совсем другим человеком. О! Вы бы его не узнали! Такой беспомощный, беззащитный. И живота у него в то время не было. Он же на складе коробки таскал, — усмехнулся Манцев.
— Знаешь, а я начинаю его уважать, — задумчиво сказал Алексей. — Человек из самых низов— и сделал такую карьеру! Второе лицо на фирме. А теперь может так получиться, что будет первое.
— Да? А как он ее сделал? Карьеру? Лизал хорошо? Начальству не перечил? Интриговал? Он же ни разу не принял ни одного самостоятельного решения! Не получив высочайшего одобрения. Бегал без конца к Серебрякову. Советовался. Получится крупная сделка — заслуга Валеры, сорвется — так он всегда найдет виноватого. Крайнего. Потому что к Серебрякову успевает первый. А Серебряков его жалел. Как же! Парень из простых грузчиков, а так старается! За фирму радеет! Разве можно было его не пожалеть? И я жалел. Помогал. Думал, он всю оставшуюся жизнь руки мне лизать будет.
— Не стал?
Манцев рассмеялся:
— А вы что, не знаете, что когда человек из низов выбивается в большое начальство, ему особенно неприятно видеть людей, которые помнят его мальчиком на побегушках? Которые помнят его просчеты, помнят, как учили работать. Как же! Он теперь управляющий! А тут какой-то Костя Манцев рассказывает подчиненным, как учил господина нынешнего управляющего пользоваться факсом. И ксероксом. Да-да! Валера даже этого не умел! Не говоря уже о компьютере. Это сейчас он с важным видом смотрит в монитор. Здесь выход только один -убрать всех, кто когда-то был над тобой начальником.
— За что же Серебряков Валерия Валентиновича так продвинул?
— Поставил эксперимент: чего может добиться человек с улицы, если задаться целью сделать из него большого начальника. Он хотел заменить Пашу. Те же проблемы: Серебряков и Паша были друзья детства. Поговаривают, Паша много был ему должен. Вот Серебряков и искал равноценную замену, чтобы от друга детства избавиться. Иванов же в рот ему смотрел! А Паша по старой привычке огрызался.
— Я только одного не могу понять, почему Иванов? А не кто-то другой? Разве мало на фирме грузчиков? Или не грузчиков? — пристально глянул на Манцева Алексей. А тот и завелся: накипело.
— Знаете, начальство само не знает, чего хочет. Обозначает для себя достоинства, которыми должен обладать претендент, и, естественно, у одного оказывается одно, у другого — другое. Каждый хорош по-своему, но никто не универсален. Кто-то исполнителен, аккуратен, порядочен, умен, но новую идею подать не способен. Другой весь искрится идеями, как новогодний фонтан огнями, но с народом ужиться не может. Третий всем хорош, да зарплату требует такую, что хозяина жаба давит. А такого, чтоб все умел, всех устраивал, со всем справлялся и мало за это просил — полжизни будешь искать. Нет, и за полжизни не найти тоже. И в итоге подворачивается человек, который ни одним из вышеперечисленных качеств не обладает, но ни одного «не» тоже в активе не имеет. Чистый лист. Что хочешь — то и пиши. А образование — дело наживное. Валера нынче в институте учится. Кто бы мог подумать!
— Блестящая теория!
— Выстраданная. Не разделяете?
— Надо подумать. Значит, тебя обошли?
— А почему не я? — пожал плечами Манцев. — Я и пришел на фирму раньше, и образование имею, и идеи кой-какие.
— Ваш мотив мне теперь понятен, гражданин Манцев. Значит, утверждаете, что видели, как Иванов разделался с Пашей?
— Не отрицаю.
— Так вы видели это или нет?
— Не знаю. Слышал их голоса, спор, потом глухой удар. Когда поднял голову, Валера стоял над трупом и проверял пульс.
— О чем был спор?
— Я не прислушивался.
— Но что это был спор, а не беседа двух друзей вы помните отчетливо?