Итак, я отключился. Ирина Сергеевна ушла в свой люкс, а он угловой. Дальний. Женщины с детьми спустились вниз, куда их предусмотрительно и расселили. Остались только свои. Кто дал свидетельские показания в том, что Иванов на глазах спрыгнул с балкона? Манцев, Липатов, Саша Иванов, Лиза, Татьяна, Марина, Глебов, Наташа и сама Ольга Минаева. Более чем достаточно.
Как распределили роли? Иванов-младший пришел к двоюродному брату обмыть сделку. Они, мол, с Эльзой обо всем договорились. И бросил ему в стакан таблетку. Чтобы управляющий размяк. Так и случилось: они выпили за успех, и Валерию Валентиновичу стало плохо. Ощущение я помню. Ноги ватные, в глазах туман. Возможно, что он и отключился.
Далее в номере появились исполнители. Татьяна предусмотрительно ушла. Манцев, Липатов, Глебов… Кто еще? Кто нанес смертельный удар в висок и чем? Это я не берусь сказать. Скорее Манцев. Да-да, Костя, не дергайся. Ты бил, остальные держали. Били дважды. Возможно, второй раз другой человек. Который физически сильнее первого. Липатов, например. Потом в остывающего Валеру вылили остатки спиртного. Чтобы было похоже на алкогольное опьянение.
После этого его вынесли в холл, и сделали соответствующую инсценировку. Увеличили дыру в перилах, сбросили вниз пару-тройку щепок, испачкали кровью угол стола. Якобы он сам свалился с балкона. Возможно, что эта театральность была в память о Паше. Вот мол, как вы нас, так и мы вас. Всеми, кроме Манцева, овладело праведное чувство мести. Да, Саша Иванов тоже был в курсе. Но эти двое молчали. Молчала и Ольга. Итак, правосудие свершилось.
Утром Костя Манцев разбудил Ирину Сергеевну и рассказал ей, как они попытались уговорить Валерия Иванова сделать признание, он не захотел, завязалась драка, и управляющий умер от удара головой уж не берусь сказать, обо что. О тот же угол стола. Упал, ударился и умер. Скорее всего, так. Конечно, Ирина Сергеевна сочла, что возмездие справедливо, что незачем сор из избы выносить и решила с помощью денег все это дело замять. Возникла версия самоубийства управляющего. Которая всех устроила.
К сожалению, Ольга поняла, что ее просто использовали. Последним, кто приходил к ней ночью, был Саша Иванов. Уж он-то просветил! То, что я не сказал, сказал он. И Ольга выпила таблетки, которых в пузырьке еще было предостаточно. Это был нервный срыв.
У меня все. Я рассказал это для тех, кто еще не в курсе. И для Ирины Сергеевны.
— Интересно было послушать, — высказался, наконец, Семеркин. — Красиво сочиняете! Доказательства есть у вас? Орудие убийства? Показания свидетелей? А сказки мы и сами писать умеем.
— Не сомневаюсь. Сказку вы сами напишете. Под названием «отказ в возбуждении уголовного дела». На основании смерти главного подозреваемого, так?
И тут неожиданно для всех высказался Липатов. Который с откровенной злостью сказал:
— В темную, значит, использовали? Суки! А кто его за шею держал? Кто?!
Манцев тут же на него накинулся:
— Заткнись! Идиот! Он же тебя на понт берет!
— У Андрюхи белая горячка. С перепоя. Принял вчера хорошо, я свидетель, — тут же сказал Саша Иванов. — Не слушайте его.
Шофер, набычившись, смотрел на обоих.
— Молчать всем! — заорал Семеркин. — Скажете, когда я буду спрашивать!
— Все замолчите, — не выдержала вдруг Серебрякова. — Все кончено. Хватит уже. Собирайтесь, сейчас едем.
— Нет, ну почему я? — опять выкрикнул Липатов. — Почему Липатов? Почему, как туда-сюда, так сразу Липатов? Да сколько можно Липатову?!
— Ты сейчас доорешься, — зашипел на него Иванов. — Сказали тебе — иди, чемодан собирай, а ты надрываешься. Костя, да уведи ты его! Опился. Что называется, дорвался парень.
— Да, пьян, — тут же с готовностью подтвердил Семеркин, — эксперт, возьмите пробу на алкоголь.
— Да хватит вам уже, — сказал Алексей. — Я тут, на вас глядя, вспомнил вдруг документальный фильм. Из мира животных. Оказывается, наши предки, какие-то там обезьяны, питались не просто мясом, а даже мясом своих сородичей. Так вот, там, в этом фильме, одна такая озверевшая голодная стая загоняла маленькую мартышку. Все зажимали ее, загоняли на дерево, рычали, ревели, а потом, когда загнали совсем, разорвали на куски. И съели. Противно было смотреть. Я еще тогда себя утешил: мол, это же животные, неразумные, живущие инстинктами твари. Так вот, вы — хуже. Эти, по крайней мере, жрать хотели, а вы что здесь все, с голоду умираете, что ли? Вы же все хорошо живете. В большинстве своем. Но… Сказали: этого можно. И понеслось. Без тормозов. Плохой он был или хороший, но он все равно этого не заслужил, — в этот момент зарыдала Эльза. — Все. Я ушел. Если сейчас не найдутся желающие меня довезти до ближайшего метро, мы с семьей пойдем на автобус. Пешком по лесу.
Ему ответил Саша Иванов:
— Ты сам мартышка. Кривляешься, во всяком случае, как обезьяна. Ничего из того, что ты здесь сказал, не было. Это личная месть. Мы поспорили ночью, и он попытался меня избить. Но получил сдачи. Обратите внимание на его лицо. Прошу отметить в протоколе.
— Э, нет, — сказал Алексей. — Это дело я озаглавил бы так: «Ничего личного». Все в интересах фирмы. А ты, Саша, осмелел. Власть почуял?
Семеркин влез в разговор, явно торопясь поскорее закруглиться:
— Отношения и потом можно выяснить, все это милиции неинтересно. Нам факты нужны, а факты нас уже устраивают. Все, дело закрыто.
— Ирина Сергеевна, я вас отвезу? Вы впереди сядете, а Леонидовы сзади. Сережу на руки возьмут, доедем как-нибудь, — засуетилась Марина Лазаревич.
— Хорошо, Мариша. Вызывайте дежурную, через двадцать минут будем сдавать коттедж, -сказала Серебрякова.
— А кто в морг за телом приедет? — вмешался Семеркин. — Родители у нее где?
— Да кто их знает, — пожал плечами Манцев. -Она не москвичка.
— У меня есть телефон, — сказала Марина. — Ольга давала мне свой адрес. Маленький городок в Подмосковье. Я позвоню, когда приеду домой, скажите только, где тело забирать, и когда.
— Вот вскрытие сделаем, надо же причину смерти… — заикнулся молоденький эксперт.
— Я вам оставлю номер телефона, — вздохнула Марина.
— Все могут расходиться, — подвел итог Семеркин.
— И разъезжаться по домам! — радостно сказал кто-то.
Алексей машинально отметил, что голос женский.
Минут через десять Саша ускоренными темпами запихивала в объемную сумку вещи. Она бегала из ванной комнаты то к тумбочке, то к креслам, заглядывала под кровати, и даже пыталась сдвинуть мебель. Не забыть бы чего!
— Да не суетись ты так, — не выдержал Алексей. — Все равно раньше Серебряковой не уедешь, а она отправится последней, потому что все бумаги у нее. Ей сдавать коттедж.
— Как бы чего не забыть.
— У тебя что, весь золотой запас России с собой, что ли? Ну, забудешь какую-нибудь ерунду, не велика потеря. Что ты так нервничаешь?
Саша села на кровать и заплакала.
— Ну, вот опять! — сказал он. — Слушай, ты дома столько не ревешь! Ну, что теперь?
— Леш, ты меня простишь?
— За что?
— Я не знала, что это они Валеру убили. Мне Аня сказала, что была драка.
— Значит, я был прав?
— Да.
— Бедная Анечка! Значит, для всех добреньких была разработана именно эта версия, и ты, дуреха, вместе со своей Анькой на нее попалась. А ей кто доложился?
— Муж.
— Серега? Значит, он все знал?
— То же, что и Ирина Сергеевна. Но они с Аней здесь ни при чем. Они в номер ушли. А их номер внизу. Хочешь, я пойду в милицию и все расскажу?
— Куда?! Сиди, идеалистка! Проехали. Знаешь, что после драки не делают?
— Я думала, что Валера здесь самый плохой. Его все так ругали…
— Саша, Саша…
— Он Аню уволил.
— Ане твоей еще достанется, — невольно вздохнул Алексей.
Тут в дверь раздался осторожный стук и голос Сереги Барышева.
— Леха, ты еще здесь?
— Легок на помине! — буркнул Алексей. И крикнул: — Войдите!
— Я один, — Барышев приоткрыл дверь:-Можно?
— Чего тебе?
— Мы сейчас уезжаем.
— На чем?
— У меня старый «жигуль», милая сердцу копеечка. Папин еще. Подарок к свадьбе.
— Папиной?
— Моей, чудила! Хотел тебя захватить, да у нас уже Глебовы на хвосте. Мы остальных дожидаться не будем, наши комнаты все равно на первом этаже, а там уже тетка с ключами шурует. Что, не увидимся больше?
— Да уж не знаю…
— Как не увидимся? — вмешалась Саша, -разве вы к нам в гости не придете? Аня обещала!
— Леха, ты как? — попытался заглянуть в глаза Леонидову Сергей.
— Значит, купили тебя.
— Кто?
— Иванов-младший и компания. Ты же догадывался, что Валеру убили? Так?
— Да, ради Аньки все! Ты же знаешь, что там одна баба лишняя. Сашка Иванов пообещал, что Татьяна уволится, ей теперь все равно не до работы, а про Пашу я и правда ничего не знал. Что его Ольга того… С балкона столкнула.
— Да уж не знаю…
— Как не увидимся? — вмешалась Саша, -разве вы к нам в гости не придете? Аня обещала!
— Леха, ты как? — попытался заглянуть в глаза Леонидову Сергей.
— Значит, купили тебя.
— Кто?
— Иванов-младший и компания. Ты же догадывался, что Валеру убили? Так?
— Да, ради Аньки все! Ты же знаешь, что там одна баба лишняя. Сашка Иванов пообещал, что Татьяна уволится, ей теперь все равно не до работы, а про Пашу я и правда ничего не знал. Что его Ольга того… С балкона столкнула.
— То-то ты сначала с таким рвением за это дело взялся!
— Лех, ты прости. Ну, рвется она на работу. Молодая, красивая… Не хочется дома сидеть. Найдется какой-нибудь дурак, всю жизнь испортит. И ей, и мне. Будет потом реветь. Я же не могу ее весь день караулить. У меня тоже работа. А в «Алексере» все знакомые, все меня знают, и я знаю, что никто не посмеет тронуть.
— Что ж ты по такому случаю сам Валеру не придушил?
— Я не могу. Одно дело, когда приказ, когда там чужие, здесь свои. Ну что этот жирный был против меня? Цыпленок. Поверишь, нет? До сих пор курям головы рубить не могу! Хотя папаша иногда просит.
— Ну и что ты?
— Зажмурюсь, и… Тяп топором. Неудобно. Здоровый мужик, бывший десантник. А они вырываются у меня и без головы прыгают…
— Тьфу, — сплюнул Алексей. — Нашел о чем говорить! Хочешь, чтобы меня стошнило?
— Ну, извини.
— Ладно, чего теперь.
— Ну, так ты меня простишь?
— Ну, не так сразу…
— Что, значит, не придете на Старый Новый год?
— Не знаю… — он кокетничал. — Но на Восьмое марта приедем точно.
Барышев улыбнулся и протянул руку:
— Ну, до встречи в Старом Новом году?
— Бывай. Я позвоню.
Они протянули друг другу руки, рассмеялись напряженно, но уже по-доброму. Барышев подмигнул Саше, попрощался и пошел выносить из своего номера вещи.
Леонидов взял у жены сумку и начал набивать в нее оставшиеся тряпки.
— Что ты делаешь? — закричала Александра. -Они же так все не влезут!
— Это у тебя не влезут.
Алексей прыгнул на баул и стал топтаться на нем, уминая вещи. Жена с отчаянием смотрела на это безобразие, с трудом сдерживая слезы. Сережка же, наоборот, довольно заулюлюкал и тоже изо всей силы пнул ногой сумку.
— Можно, я тоже так? Можно?
— Нет. Мама сейчас заревет. Ну, вот и все, — сказал Леонидов, с трудом застегивая молнию. — Можно выносить.
— Пошли. — И Саша взяла сына за руку.
По коридору пробегал народ, было шумно, кто-то искал стаканы, кто-то полотенца.
— Вы свою мебель забирали? — спросил тащивший к лестнице две большие сумки Коля.
— Елки! Еще и эта дребедень! Александра, что там у нас было?
— Сейчас тетка со списком придет, все с вас спросит, — крикнул Коля уже с лестницы.
— Утешил, — вздохнул Леонидов. — Пойду, возьму хоть стаканы, пока все не растащили.
— Какие стаканы, ты же их вчера побил?
— Да? Тогда сядем, подождем. Деньги надо отдать.
Саша расположилась на диване, Алексей стал помогать мужикам растаскивать по номерам казенную мебель. Наконец, объявилась толстая тетка с не менее толстой тетрадкой и стала орать дурным голосом:
— Да что ж это здеся такое творится? Ладно, они тут все друг друга поубивали, милиция кажный день подъезжает, тут еще мои мебеля! Все в шпротах! Где стаканы граненые три штуки в каждой комнате? Где тумбы прикроватные три штуки? Полотенца на лицо по одному? Где? Сдавайте мне номера, я вас никуда не выпущу!
Леонидов поморщился при виде этого приступа должностного рвения и попытался, было, влезть, дабы пресечь, но из своего люкса появилась измученная Серебрякова.
— Алексей Алексеевич, не поможете мне вынести сумки?
Он послушно пошел за ее вещами, услышав за спиной негромкое:
— Не надо так кричать. Сколько я вам должна?
— Да вы о чем себе понимаете? Это же казенное имущество!
Раздалось шуршание купюр, и визжащий голос стал постепенно стихать:
— Я сама, что ли, буду все покупать? Я…
Видимо, тетка получила еще одну, самую окончательную бумажку, потому что сразу затихла и пошла закрывать комнаты.
— Все? — спросил Леонидов, вынося из люкса вещи.
— Да, пошли к машинам, — кивнула Ирина Сергеевна.
— Ну, слава богу! — вздохнула Саша. — Даже не верится, что все это кончилось!
Из конца коридора нес вещи Юра Клинке-вич, за ним шла Наташа, пытаясь пристроить на плечо модную сумку. Ее ремешок все время сползал.
— Все, что ли? — крикнула оттуда тетка. — Закрываю!
— Да уж! Сделайте одолжение! — Не выдержал Алексей.
Они стали спускаться по лестнице.
На первом этаже уже никого не было. Получив дозволение, все поспешили уехать. Тишина. Леонидовы и Ирина Сергеевна вышли на улицу. Погода была мерзкой, как, впрочем, и настроение у отъезжающих. Впереди маячили знакомые фигуры: последние из «Алексера» цепочкой тянулись к воротам. Алексей с трудом тащил две огромные сумки, стараясь двигаться как можно быстрее, чтобы ускорить избавление от тяжелого груза. Женщины и Сережка поспевали за ним с трудом.
Наконец, они вышли к воротам. Сотрудники фирмы и сопровождающие их лица переминались с ноги на ногу, дожидаясь сигнала садиться по машинам. Уехали только Барышевы, прихватив с собой семью Глебовых.
— Как размещаться будем? — спросил кто-то из молодежи.
— Да прыгайте, куда придется, все равно на похороны ехать! А там разберемся, — сказал Манцев. — Планировали домой заехать, но теперь уже не успеем.
— Мы с детьми никуда не поедем, — сразу заявила Юлия Николаевна Казначеева. — Я имею в виду похороны. Только этого не хватало! Мы возьмем Валерию Семеновну и Павлика, и по домам. Кто-нибудь один может сесть в нашу машину.
Никто не выразил желания присоединения к этой группе, и Казначеева пошла заводить свою восьмерку. Татьяна Иванова повернулась к Эльзе:
— Я могу тебя и Лизу захватить. И Саша с нами сядет. Мы едем на похороны. Все-таки, надо, чтобы кто-то с работы присутствовал. Ну что?
— Да, конечно, — важно поддержал ее Иванов-младший. — Сама поведешь?
— А у тебя что, права есть? — съязвила Татьяна.
— Представь себе, позаботился.
— Ну, заводи тогда, — она бросили Иванову ключи. — Синяя «Ауди». Помнишь, хоть, на чем мы сюда приехали?
— Разберемся, — и довольный Саша рысью побежал на стоянку.
Манцев вывел за ворота свои старенькие «Жигули», и крикнул Наталье Акимцевой, Юре и Липатову:
— Чего стоите? Все едут на похороны.
— А ты что, уже начальник? — огрызнулась Наташа. Липатов полез в «Жигули» без лишних разговоров. Ему в спину уперся неприязненный взгляд Ирины Сергеевны.
— Ну а мы что? — спросила она Алексея.
— Сережку не хочется тащить. Если мы их с Александрой завезем, то я к вам присоединюсь.
— До ближайшего метро, — робко сказала Саша. — Но вот вещи…
— Вещи прибудут со мной, — заверил ее Алексей.
— Тогда все складывается, — отозвалась Марина. — Ирина Сергеевна, как?
— Ключи возьми, Марина. Помнишь мой «Пассат»?
— Конечно!
Марина тоже пошла на стоянку. Леонидов провожал глазами отъезжающие машины, ожидая «Пассат» Серебряковой. Почему Ирина Сергеевна до сих пор не поменяла машину? Ей это по средствам. И на «Саабе» покойного мужа не ездит.
Наконец, транспорт был подан.
— Давай, залезай в середину, — подтолкнул он жену и подхватил сумки, чтобы запихнуть их в багажник.
— Я к окошку, — заканючил Сережка.
Серебрякова молча открыла переднюю дверцу.
— Ну, теперь уже точно все, — сказала она. -Поехали, Марина.
Машина тронулась. Они были последними и сторожиха пошла запирать ворота. Алексей почувствовал, что когда кирпичные дома скрылись из вида, стало так легко! Словно гора с плеч! Ну, вот и отдохнули! Приезжали по морозцу, а теперь на улице вновь изморось. Марина протянула руку и включила печку и магнитолу. Серебрякова не возражала.
Они молчали. Алексей сам не заметил, как, привалившись к Сашиному плечу, задремал.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА, ИЛИ ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Коммерческий директор фирмы «Алексер» Павел Петрович Сергеев лежал в гробу, одетый в свой самый дорогой и красивый костюм. У ворот кладбища стояла его дорогая, красивая машина, на которой привезла родню Сергеева дорогая и красивая женщина, при жизни бывшая его официальной любовницей. Все эти ценные вещи, включая двухкомнатную квартиру улучшенной планировки в престижном районе столицы, он оставлял здесь, на земле, в наследство своим многочисленным, переминающимся от нетерпения у гроба родственникам. За исключением, конечно, костюма. И женщины, которая отошла в наследство одному из его сотрудников. Павел Петрович выглядел великолепно, как, впрочем, и всегда. То есть, при жизни. Над лицом покойного тщательно поработал гример, рана на виске была замазана, волосы уложены волосок к волоску. Он был очень хорош собой, Павел Петрович Сергеев. При жизни, разумеется. Да и сейчас хорош, учитывая оставленное наследство. Мало кто из родственников догадывался о его огромных долгах.