— Да-да, — кивнула Серебрякова. Манцев направился к двери Ольгиного номера, постучал и громко сказал:
— Ольга, сколько можно спать! Народ только тебя ждет!
За дверью никто не отозвался.
— Оля! — Манцев забарабанил в дверь кулаками.
Тишина.
— Да что там такое? Может, она давно встала? Никто Ольгу не видел? — спросила Марина, обращаясь к присутствующим.
— Да не было ее в холле, — уверенно заявила Корсакова, намазывая маслом хлеб. — Я здесь с самого утра, первая пришла. Из их комнаты никто не выходил.
— Маринка, а ты разве не там ночевала? — сообразил Манцев.
— Представь себе, нет!
— Значит, Ольга там одна?
— Да стучите вы! Сильнее!
Леонидов почувствовал легкий озноб. И кинулся к двери, на помощь Манцеву. Забарабанил в нее кулаками, не чувствуя больше боли в руке:
— Ольга! Откройте!
За дверью по-прежнему не раздалось ни звука. Алексей повернулся к Барышеву:
— Серега, ломать надо.
Барышев с разбега ударил мощным плечом. Дверь завибрировала, но не поддалась.
— Мужики, помогите ему! — крикнул Леонидов.
Они собрались гуртом и вместе налегли на дверь. С третьей попытки та подалась, с мясом вывернувшись из петель. Мужчины ввалились в номер. Алексей похолодел. Самые мрачные его предчувствия оправдались.
Ольга, скрючившись, лежала на кровати, спиной к стене. Длинные светлые волосы свесились вниз и концами доставали почти до самого пола. Она была в рубашке, похожей на мужскую, но без джинсов, с голыми ногами. Беспорядка в комнате не было, одежда аккуратно висела на спинке кресла. На столе были уже знакомый Алексею пузырек с таблетками и записка. Пузырек был пуст, краешек вырванного из блокнота листка был придавлен им к столешнице. Чтобы не улетел. Алексей выдернул из-под пузырька записку и быстро прочитал. Потом невольно покачал головой: вот оно что!
В дверь уже заглядывали испуганные женщины. Раздались ахи, вздохи.
— Она выбрала, — сказал Леонидов и повернулся к Барышеву. — Ты у нас специалист по вызову милиции. Иди, что стоишь? А вы все выйдите, это не Третьяковская галерея, нечего здесь смотреть.
— У меня есть сотовый, — раздался в холле сдавленный голос Серебряковой. — Я сейчас сама позвоню Семеркину.
Мужчины толпой, теснясь в дверях, вышли из номера. Вид у них был подавленный. Алексей первым делом взял с соседней кровати простыню и накрыл Ольгины голые ноги. Ему, как и всем, было не по себе. Кто ж мог такого ожидать? Вот тебе и юношеский максимализм! Выбрала, называется! А записка-то все объясняет!
Он профессиональным взглядом окинул номер. Нет, здесь все чисто. Замок на двери цел. Конечно, почерковедческую экспертизу надо делать. Подлинная ли записка? Но, скорее всего, что подлинная. И ночной диалог с Ольгой полностью подтверждает ее намерения. Это был нервный срыв. Она с собой не справилась. Если бы он знал, что Нора оставила ей пузырек с таблетками! Вдруг в памяти всплыло: это же Ольга заваривала ему чай…
Вдруг в холле раздался шум.
— С Ириной Сергеевной плохо! — крикнул кто-то.
Народ, словно обрадовавшись, кинулся в разные стороны: кто за водой, кто за нашатырем, кто за телефоном. Правильно: живым надо думать о живых. Ольге-то уже не поможешь. В суматохе Алексей улучил минутку и подошел к Саше Иванову, с силой сжал его плечо.
— Что ты ей ночью сказал, сволочь?
— Ничего я не говорил, — Иванов был бледен, отчего синяк под глазом казался черным.
— Ты последний ее видел! Я тебя, гад, в тюрьму засажу!
На них начали оглядываться.
— Тише ты! Заткнись! — огрызнулся Иванов. -Я как лучше хотел. Мы нормально расстались.
— Ты к ней в постель пытался залезть? Лапал?
— Да ничего я не делал! — Иванов дернулся, скинул с плеча его руку.
— Почему она тогда отравилась?
— А я откуда знаю? Ты сам во всем виноват! Нечего перекладывать с больной головы на здоровую! Это ты ее довел до самоубийства!
— Врешь! Ты был здесь последним! Что было?
— Да, ничего. Говорили.
— Сколько?
— Минут десять.
— О чем?
— Я просто сказал, что никто ее не уволит, что я сам буду делать все, что она скажет. Вместо Паши буду. Вот и все.
— И полез к ней в постель?
— Да я просто сказал! Подумаешь, подкатиться к свободной бабе! Тоже мне, криминал! Да я даже жениться на ней был готов!
— Только она не захотела. Лучше уж на тот свет…
— Да не из-за меня она! Не из-за меня! Здесь была записка! Где записка?!
— Где надо.
— Ты ее в карман сунул! Я видел! Да ее совесть замучила! Это она Пашу убила! Она! Все знают!
— Заткнись.
— Кто убил Пашу? — спросила вдруг осевшим голосом очнувшаяся Серебрякова.
В холле повисла пауза. Тишина была, что называется, мертвой. Иванов облизнул губы и сказал:
— Да, она пошла на балкон, чтобы послушать, как Валера будет Пашу ломать. Я просто хотел, чтобы она узнала, что Паша бабами не дорожит. Даже такими порядочными.
— Но ты же ничего не видел?
— Костя видел.
— Костя, ты видел, как Оля толкнула Павла? — и Серебрякова напряглась.
— Какая разница, кто толкнул?
— Как же так, Костя? Это не может быть Оля!
— Она. — Манцев отхлебнул из стакана остывший чай и виновато сказал:— Извините. В горле. Пересохло. Да, я все слышал. Я на диване лежал, когда они заспорили: Валера и Паша Сергеев. Потом Валера Пашу все-таки уломал. Они заговорили в другом тоне. Мириться начали. Он… То есть Паша все никак не мог протрезветь. Начал вдруг к Валере лезть, обниматься, другом называть. Мы, мол, такие дела вместе будем делать… — и Манцев внезапно замолчал.
— Продолжай, — сдавленно сказала Серебрякова.
— Ольга все это слышала. Пряталась в мансарде, в летней комнате. Потом Валера начал Пашу убеждать, что с Ольгой тот далеко не уедет. Еще сказал: «Такому, как ты, порядочные девушки не нужны. Только обуза». А Паша сказал: «Зато знаешь, какая она страстная? Тебе так ни одна баба не дает». Ну и всякое там прибавил, чего мужики обычно друг другу говорят. Наедине. Я, извините, повторять не буду.
— А ты лежал и слушал, как они Ольгу обсуждают? — спросил Алексей. — И знал, что она тоже все это слышит?
— А что мне было, туда, что ли, бежать? -обозлился Манцев. — Я же не знал, что она такая психованная! Когда Валера начал по лестнице спускаться, она, как фурия, выскочила из-за двери. И кинулась на Пашу. Паша сначала испугался, а потом начал смеяться, я же говорю, что он был пьяный! И говорит: «Хорошо, что ты все слышала, ты у нас гордая, сцен устраивать не будешь. Расстанемся по-хорошему. Спасибо за доставленное удовольствие. Причем бесплатное». Тут Ольга ударила его по щеке. А он еще больше начал смеяться. Я, говорит, люблю таких горячих девочек. И она вдруг разозлилась и изо всех сил толкнула его в грудь. А какая бы не удержалась? Паша потерял равновесие и свалился с балкона. Он и так едва на ногах держался. Она не хотела его убивать. В последний момент даже пыталась удержать, схватилась за рубашку. Я слышал, как ткань затрещала. И если бы он не попал случайно виском на этот угол, ничего бы не было. Видно, Бог шельму метит. Ольга испугалась, когда Паша упал, и кинулась к перилам. А тут и Валера спустился. Когда он увидел, что я с дивана поднимаюсь, тоже испугался. Потом Саша и Эльза из боковой комнаты выскочили, Валера сразу закричал: «Это не я, это не я! Костя, скажи, что это не я!» А я сказал, что ничего не слышал и не видел до того момента, как он, то есть Валера, к телу подошел.
— И? — спросил Алексей.
— А все. Валера только сказал: «Все равно вы ничего не докажете». И ушел к себе в люкс. Мы Эльзу спать отправили, а сами с Сашей посидели, подумали, и решили это дело до утра оставить. Мол, на свежую голову все само как-нибудь решится. А Паша не дышал, это точно. Мы проверили. Я ушел к себе, Саша к себе, ну и все.
— Зачем же ты мне сказал, что это Валера его убил? — подала, наконец, голос Серебрякова.
— Ну, вы же знаете, как я к Ольге относился? Ирина Сергеевна! Не мог же я предать любимую девушку?
— Врешь! — закричал Алексей.
— Да вы-то откуда знаете! — голосом человека, оскорбленного в лучших своих чувствах, сказал Манцев.
— Ты на Нору глаз положил! Причем давно!
— Ну и фантазия у вас, господин Леонидов! Да все знают, как я за Ольгой ухаживал! Нора! Даже смешно! Да мы были едва знакомы!
Алексей с обидой посмотрел на Серебрякову: неужели поверит? В холле повисло недоброе молчание.
— Ты записочку-то верни, — сказал Саша Иванов. — А то нехорошо получается.
Он достал из кармана записку. Красивым женским почерком там было написано следующее: «Это я убила. Жить с этим больше не могу. Прощайте. Ольга». А кого убила? Эх, Оля, Оля!
— На, подавись, — сказал он Иванову.
— Вот так-то по-честному, — вздохнул тот, взяв протянутый листок бумаги. — Надо на место вернуть. И не я: общество требует. Как, Ирина Сергеевна?
Та молча кивнула. Иванов пошел в Ольгин номер.
— Я позвоню Норе, — устало сказала Серебрякова. — Надо сказать, что мы задержимся. И выяснить: как там и что? Где мой телефон?
Манцев поспешно кинулся за мобильником, лежащим на углу стола.
«Спешит, выслуживается, — с неприязнью подумал Алексей. — И уже в белых перчатках! Подумать только, какие мы благородные! Не хотели выдавать любимую девушку! А хотели, чтобы во всем подозревали злого управляющего!».
Серебрякова долго и тихо разговаривала по мобильному телефону, остальные напряженно вслушивались. Когда она, наконец, отключила сотовый, раздался высокий женский голос:
— Господи, ну сколько можно! Когда же мы отсюда уедем?! Я домой хочу, понимаете, домой! Детей опять в номерах заперли! Ну сколько можно?
К Юлии Николаевне тут же бросились Корсакова и Наташа Акимцева. «Водички, водички попейте…»
— Женщины, не устраивайте истерик! — жестко сказал Алексей. — У всех нервы на пределе. Скоро все уедем.
— Если мы тут еще на несколько дней останемся, то всю фирму хоронить придется, — мрачно пошутил смазливый Юра.
— Ты-то заткнись! — одернула его Наташа.
— Тихо! — сказал Леонидов. — Самые нервные могут выпить водки и разойтись по своим комнатам.
Его совету последовали Казначеева, Корсакова и Ирина Сергеевна Серебрякова. Увидев, в каком она состоянии, Алексей отозвал Марину Лазаревич и попросил:
— Мариночка, Серебрякову не оставляйте. Посидите с ней, поговорите. У нее стресс. Не представляю, как она за руль сегодня сядет!
— У меня есть права.
— Что?
— Я могу какую-нибудь машину повести или Юра.
— Это хорошо.
— Доберемся. Главное — это уехать отсюда.
Манцев подошел к столу, налил полную рюмку водки, выпил, и потянулся за бутербродом. Увидев это, туда же, к столу направился и Коля. Юра тоже оглянулся на всякий случай, но все были заняты своими переживаниями. И молодой человек приятной наружности присоединился к решившим снять стресс.
— Не люблю покойников, — шепнул он стоявшему рядом Манцеву. — Так это она всех убила? Во баба дает!
— Тише ты, — толкнул его в бок Манцев.
…Приехал лично Семеркин, которому позвонила лично Ирина Сергеевна Серебрякова. Войдя в холл в сопровождении все того же молоденького эксперта, старлей привычно взглянул на угол стола и спросил:
— А где же тело? Уже убрали? Кто разрешил?
— А почему оно должно здесь быть? — поинтересовался Леонидов.
— Как же? У вас тут все с балконов падают!
— Это вам так кажется. Некоторые падают, некоторых так кладут, что они якобы упали. Разное бывает. Сегодня случай другой: девушка покончила с собой. Ее тело в номере. Никто его не трогал.
— Самоубийство? — обрадовался Семеркин. -Ну, это меняет дело! Должно быть, преступник раскаялся, и…
— А вы не спешите с выводами.
— Так-так… А где Серебрякова? — словно бы невзначай поинтересовался Семеркин.
— Что, торопитесь узнать сегодняшнюю ставку? Боюсь, она не очень высока, принимая во внимание очевидность случившегося. Правда стоит гораздо дешевле, чем ложь. То есть, вообще ничего не стоит.
— Но-но! Я при исполнении! А вы опять, товарищ Леонидов. Допустили. Служебным расследованием пахнет.
«Ты да плюс Саша Иванов… — невольно поморщился Алексей. — А где Саша, там и Манцев. А где Манцев, там и… В общем, хорошая компания собирается».
— Итак, осмотрим место происшествия, — важно сказал Семеркин.
— Пожалуйста. Вон та дверь. Сорванная с петель.
— А кто ее сломал? — подозрительно спросил Семеркин.
— Настоящий мужчина.
— А зачем?
— Чтобы войти. Видите ли, труп не хотел нам отпирать. Хотя мы стучали. Долго. И даже ногами.
— Можно было и поаккуратнее…
— Можно, — вздохнул Алексей. — Но не получилось.
Вслед за старлеем и экспертом Алексей прошел в номер, где лежала мертвая Ольга Минаева. Семеркин сдернул простыню и присвистнул:
— Это же та красивая девка! Блондинка! Я ее сразу заметил! Ничего себе ноги!
— Нечего пялиться, — выхватил у него простыню Алексей. И вновь прикрыл голые Ольгины ноги.
— Я тут осматриваю!
— Мужские тела тебя не так интересовали. Твое дело подлинность почерка установить и проверить, нет ли следов насильственной смерти. Хотя, тут и так все ясно: дверь была закрыта изнутри, едва сломали.
— Чего это она? А? — удивился Семеркин. -Такая деваха! Дура, что ли? Столько мужиков по ней, небось, сохло! Могла бы на «Мерседесах» ездить да каждый день в рестораны ходить!
— Кто в чем видит простое человеческое счастье. Ты, Вячеслав Олегович, не затягивай: составляй протокол, снимай показания. Народ на похороны торопится.
— Я должен все по закону…
— С каких это пор?
— А причина смерти? То есть мотив? С чего она вздумала травиться? Ага! А вот и записка!
— Да. Это предсмертная записка.
— «Это я убила…» — прочитал Семеркин. — Ну, вот! Я же говорил! Убийца раскаялся!
Леонидов поспешно вышел из номера. Сил его больше не было. В его собственном номере Саша, очень грустная, пыталась играть с Сережкой в карты. Только ходила невпопад и била не теми козырями. Сережка злился:
— Мама, у нас же пики козыри, а ты опять бьешь бубями!
— Да-да, я забыла.
— Мама, а почему опять приехала милиция, и нас никуда не пускают? Так всегда в санаториях?
— Нет, зайчик, это просто так получилось.
— Почему?
— Не знаю.
— Знаешь, но не говоришь, потому что я еще маленький.
— Да, ты, слава богу, еще маленький. — Саша прижала к себе его темную голову. — Мы скоро уедем домой. Совсем скоро.
Она подняла на мужа глаза:
— Леша, эту процедуру никак нельзя ускорить? Опять всех будут заводить по отдельности в боковую комнату, и задавать все те же вопросы? Я устала, страшно устала… Скорей бы уже на работу.
— Ладно, я что-нибудь сделаю.
Он снова пошел искать Семеркина. Тот готовился выступить по полной программе. Леонидов подошел к нему и сказал:
— Давай быстренько народ в холл. Мы сейчас проведем общее собрание и разъедемся по домам.
— Нет, я так не могу. Надо, как положено.
— Да чего там! Люди с ума от страха сходят! Еще подумают, что завелся какой-нибудь маньяк!
— Нет, так не положено… — занудливо сказал Семеркни.
— Да заткнись ты! — не выдержал Алексей. — Я тебе сказал, как надо поступить.
Через десять минут все взрослые собрались в холле.
— При милиции будем или как? — спросил Леонидов.
— А в чем, собственно, дело? — раздался чей-то недоумевающий голос. Он машинально отметил: женский.
— Можете говорить, Алексей Алексеевич, -сказала Серебрякова.
— Благодарю вас, Ирина Сергеевна, — и он отвесил шутовской поклон. — Прежде чем мы разъедемся, я хотел бы сказать пару слов. Здесь некоторые хотят свалить все на Ольгу Минаеву. Она, мол, убила. А потом раскаялась и покончила с собой. Это не совсем так.
Присутствующие на общем собрании тут же затихли. Семеркин безразлично уставился в потолок.
— То есть началось с этого. Да, это она столкнула Пашу с балкона. Но это можно действительно квалифицировать, как несчастный случай. Так получилось. Никаких разборок на отдыхе, разумеется, не планировалось. Но поступок Ольги невольно послужил толчком. Она не сразу решилась в этом признаться. Все-таки, убийство. А сторонники Павла Сергеева все поняли по-своему. Кто-то из враждующего клана расправился с их лидером. Манцев, который все слышал, молчал. Эльза и Саша Иванов тоже молчали, по понятным всем причинам. Управляющий молчал, потому что боялся, что в убийстве заподозрят его. Ольги он на балконе не видел. Возможно, слышал голоса, когда спускался по лестнице, но сказать с полной уверенностью, кто была та женщина, не мог. Может, Нора? Или Калачева? С Калачевым он ссориться не хотел. Возник вопрос: что теперь делать? «Верхние» засуетились. Валера мог объединить теперь всех под своим началом, получив пост генерального директора. Поскольку Паши теперь не было. Это означало конец «верхних». И они, посовещавшись, решили действовать.
Сначала коллектив решил просто засадить Иванова в тюрьму, воспользовавшись случаем. За убийство Сергеева. Обсудив все детали, сотрудники кинулись ко мне давать показания против управляющего. Но я чувствовал: не убивал он Пашу. Да и доказать это было бы трудно. Меж тем, Иванов мешал всем. Даже Нора, и та имела свою маленькую корысть: они с Пашей давно уже были на грани разрыва, а тут ему нашлась подходящая замена. Она даже оставила Манцеву пузырек с таблетками: сильным транквилизатором. Потому что поняла, куда все идет. Не исключено, что Иванова сначала хотели отравить. Но по ходу переиграли. Таблетку дали мне. Ольга собственноручно положила ее в чай. Чтобы настырный А. А. Леонидов спал сном младенца и не путался под ногами. Смерть управляющего устраивала и ее тоже. С какой стати ей было признаваться в убийстве? Она теперь тоже рассчитывала на Манцева. Тот ведь неоднократно клялся в любви неземной. Оказалось, что просто ее использовал. Пока Иванов был жив, Косте ни за что бы не прорваться на Пашино место. У них с Валерием Валентиновичем были свои счеты, давние: вместе ведь начинали! Все знали, что постепенно Иванов уберет всех, кто когда-то им помыкал. У кого он был мальчиком на побегушках.