Когда я завершил заплыв, мне пришлось подняться пятнадцать ступеней по лестнице на выходе из забетонированного канала. Снова заболели ноги, но после легкой десятисекундной растяжки я вновь смог идти.
Когда я оказался в палатке для переодеваний вместе с десятками спортсменов, от тепла головная боль прошла за считаные минуты. Мне стало лучше.
В Т1 я потратил гораздо больше времени, чем предполагал в худшем случае, но в тот момент мне было все равно. Я только что выбрался из воды и был рад, что пережил это.
Итак, 15 минут в транзитной зоне – и я сел на велосипед.
Велопробег. На этом отрезке соревнования мы с Дэвидом планировали идти очень медленно, чтобы не спровоцировать обострение боли в бедре. Это было наше главное опасение, поэтому мы целенаправленно снизили мою среднюю мощность по сравнению с показателями тренировок. Иными словами, я мог ехать так, словно это была веселая воскресная прогулка. Именно так я к этому относился.
Меня не заботило, что меня обгоняют, и я не пытался никого опередить. Я немного отставал от плана по выдаваемым ваттам и, наверное, мог бы двигаться быстрее, но не хотел рисковать. Средний кардиоритм у меня был всего 122, это очень мало для гонки.
Затем где-то после 110-го километра я почувствовал напряжение и боль в ПБТ левой ноги. Это был закономерный результат отлынивания от растяжки (последние пятнадцать месяцев я почти не занимался ею) и плохо подогнанного велосипедного седла. Менее чем за месяц до Ironman меня сбила машина, так что велосипед пришел в негодность. Когда собрали новый велосипед, не оставалось времени тщательно все подгонять и испытывать его в длинном заезде. Велосипед подогнали, я поставил его на крышу машины и помчался по пустыне в Темп. Как выяснилось, седло было слишком высоким. Левая нога у меня короче правой, и из-за этого при каждом повороте педалей связка натягивалась еще сильнее. К 110-му километру я понял, что дело принимает серьезный оборот. Я остановился, чтобы опустить седло, но было поздно. Остаток велопробега обещал быть болезненным, а забег мог превратиться в кошмар.
Единственный способ облегчить такую боль – это немедленно прекратить всякое движение. Иначе нельзя. Чем больше вы напрягаетесь, когда начинается боль, тем сильнее она становится.
Если бы на тот момент я хоть раз уже финишировал в Ironman, я бы немедленно остановился и сошел с дистанции сразу после следующей петли через город. Но в тот день я не мог даже подумать об этом: может, у меня не получится финишировать вовремя, но я не собирался сдаваться.
Поэтому я сделал единственное, что мог сделать, учитывая свою цель: снизил мощность до минимального уровня, при котором я еще мог бы поддерживать скорость 25 километров в час, и позволил левой ноге просто висеть. Конечно, это сильнее напрягало правую ногу, потому что я крутил педали только ею, но по крайней мере левая отдыхала. Это решение давало мне часов семь на велосипед, оставляя часов восемь, чтобы пробежать, пройти или проползти марафон[41].
Я продержался на велосипеде и финишировал чуть больше чем через семь часов. Меня это обрадовало, учитывая, что педали приходилось крутить в основном одной ногой. Далее следовал забег. Обычно это мне хорошо удавалось. Мне нравится бегать – это просто, спокойно и часто расслабляет.
Но сегодня будет иначе.
Марафон. Я переоделся, надел гидратационный пояс Nathan, заранее нагруженный бутылками «Карбо-Про», которых хватило бы на четыре часа, и побежал. Я планировал пробежать каждый километр из первых десяти за 5 минут 50 секунд, ни в коем случае не быстрее. К сожалению, мне было сложно поддерживать даже такую скорость. При каждом шаге связка натягивалась все сильнее и сильнее.
Наконец боль стала невыносимой, и связка распухла до такой степени, что колено начало щелкать. Распухшая связка мешала свободному движению суставов. Пришлось импровизировать. Чтобы снять отечность, нужен был лед, но невозможно было идти, нагибаясь, чтобы придерживать кубики льда на колене.
За день до соревнований я купил компрессионные носки. Они очень тугие и поднимаются выше икры. Теоретически компрессионные носки вызывают сжатие, которое заставляет кровь поставлять в мышцу больше кислорода и вымывать отходы вроде молочной кислоты и аммония.
Но поскольку я хотел бежать в своих носках, я купил модифицированные компрессионные гетры 2XU, которые покрывают ноги от ступни до колена. Они испытаны годами в послеоперационных палатах больниц, а теперь являются лидерами продаж для спортивных соревнований на выносливость.
Мне в голову пришла мысль натянуть на колено гетру, чтобы обеспечить поддержку в этой области. В какой-то степени это помогло, но потом мне начало казаться, что положение ухудшается. Поэтому я решил снять гетру со здоровой ноги и натянуть ее на больную поверх первой гетры. Когда я прибыл в следующий пункт помощи, мне насыпали лед между гетрами. Они были такими тугими, что лед легко удерживался, и в то же время я мог не волноваться об обморожении или повреждениях кожи из-за прямого контакта со льдом.
Это приспособление буквально спасло меня. Да, с этой травмой я никак не мог продолжать бежать по плану, но по крайней мере лед облегчил боль, и я мог попытаться финишировать до истечения лимита времени. Пункты помощи, где я мог получить новый лед, располагались через каждую милю, значит, где-то в одиннадцати минутах от меня. Я мог немного пройти, а там положить еще льда между гетрами. Это все, о чем я мог думать.
Мои собственные страдания и ничуть не меньшие муки людей, бежавших рядом со мной, вдохновили меня на сочинение некой мантры, дававшей мне силы бороться дальше:
«Ты никогда не узнаешь, на что ты действительно способен, если будешь просто идти. Не завали это. Ты берег себя для этого. Дэвид Гоггинс[42] не сдается. Ты учитывал непредвиденные обстоятельства в своем плане, так что придерживайся его».
Я мог бы закончить гонку шагом, но тогда я бы не узнал столько о своем драйве, способности выдерживать боль и находчивости. Если бы я шел, я бы никогда не придумал, как удерживать лед на колене посредством компрессионных гетр.
Последняя петля. Последние 15–20 километров от боли у меня по лицу часто лились слезы, но я не собирался идти шагом всю дорогу. Впрочем, естественно, я часть трассы прошел пешком, это даже не обсуждается. Я переходил на шаг перед пунктами, когда получал воду, крендельки и лед для колена в огромных количествах.
С 16-го по 35-й километр все выглядело достаточно мрачно. Я не мог поверить, что бегу уже пять часов. Я действительно не понимал, как мне это удалось. Настрой и героизм тут ни при чем. Я не упал в обморок, я помню пункты питания и некоторые отрезки пути, но до сих пор не представляю, как я преодолел это расстояние. Все как в тумане. Как будто меня подняли на 16-м километре и перекинули на 35-й.
Когда я увидел отметку, возвещавшую о начале 35-го километра, я уже не сомневался, что смогу финишировать. Трасса у меня дома – это петля длиной восемь километров вокруг Лонг-Бич. Я могу пройти ее во сне, после обильного обеда, пары бутылок пива – иными словами, при любом раскладе и в любом состоянии. Так что, когда я увидел, что до финиша осталось так мало, я так обрадовался, что, мне кажется, одно это чувство вело меня до конца марафона.
Последние 195 метров. На спуске я с удивлением увидел, как мой сын Коннор выпрыгнул на трассу и побежал рядом со мной. Я все говорил ему: «Коннор, ты не можешь бежать рядом со мной и задавать темп, меня же дисквалифицируют». Я оттолкнул его и велел уйти с трассы, боясь, что из-за него у меня начнутся проблемы и мой забег не засчитают. Но, несмотря на мои требования, Коннор остался рядом.
Я счастлив, что мой сын не послушался меня, и видеозапись момента, где мы вместе пересекаем финишную линию, очень много для меня значит.
Финиш. Пересекая финишную линию, я услышал, как объявляют то, что я так часто представлял и повторял себе на самых сложных тренировках в последние пятнадцать месяцев:
«Джон Кэллос… ТЫ – “ЖЕЛЕЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК”!»
Это невероятно! Совершенно потрясающе!
Я упал на руки двух добровольцев, обернувших вокруг моих плеч одеяло. Они дали мне медаль и футболку финалиста Ironman.
Сразу же подошли мои жена и сын, тренер и мой друг Келвин. У меня немного кружилась голова, и я практически рухнул на землю – не из-за боли в мышцах или усталости, а от переполнявших меня эмоций. Это непередаваемое ощущение – знать, что я достиг самой трудной цели, которую когда-либо ставил перед собой.
Я никак не мог поверить, что мне это удалось. Я столько раз смотрел соревнования на DVD и считал этих мужчин и женщин сверхлюдьми. Казалось, это невозможно, но я только что финишировал в этих соревнованиях.
Итог соревнований и года тренировок
Я никак не мог поверить, что мне это удалось. Я столько раз смотрел соревнования на DVD и считал этих мужчин и женщин сверхлюдьми. Казалось, это невозможно, но я только что финишировал в этих соревнованиях.
Итог соревнований и года тренировок
Наконец я достиг цели и финишировал в полном Ironman 140.6. Пересечь финишную линию мне помогли поддержка жены, моего делового партнера Кевина Келси, моего сына Коннора, доброго друга Келвина Шилдса и, разумеется, тренера Дэвида Уордена.
Я старался относиться к этому соревнованию как к длинной тренировке. Я потратил слишком много времени и сил, чтобы рисковать и пытаться уложиться в максимально короткие сроки. Я планировал держать себя в рамках и спокойно преодолеть все 140,6 миль (226 километров).
Это был очень долгий день. Если бы я не придерживался плана, дело кончилось бы катастрофой. После двух коротких Ironman у меня было достаточно опыта, и я уже знал, что именно соблюдение плана – залог успеха. И я рад, что мне это удалось, потому что даже наличие плана не уберегло от проблем во время заплыва, велопробега и марафона. Но без плана все было бы намного-намного хуже.
Несмотря на это, я отлично провел время (поскольку опять же целью было участие, а не победа). Я преодолел дистанцию на две минуты быстрее, чем намечал, за 13 часов 58 минут вместо 14 часов.
Я закончил соревнования в числе последних 40 процентов из своей возрастной группы в заплыве. На велосипеде я был в составе последних 10 процентов, а в марафоне – последних 40. В общей сложности передо мной финишировало семьдесят пять процентов участников. Позади себя я оставил 600 участников, но впереди меня оказались 1585 других «железных людей». Но не это главное. Главное в том, что я смог это сделать.
В 2008 году я финишировал в трех соревнования по триатлону под эгидой Ironman. Два из них были короткими. Но участие в них не делает вас «железным человеком».
Чтобы понять это, нельзя просто прочесть об этом в книге. Это надо пережить. Нужно пройти через дисциплину, жертвы, борьбу и огромное количество тренировочных часов, которых требует это достижение.
Я понимал, почему мое участие в Хоно/Кона 70.3 и Vineman/Сонома 70.3 считалось великим достижением, но никак не делало меня «железным человеком». Чтобы понять разницу, нужно финишировать в соревновании на полную дистанцию.
Месяцы тренировок закончились за 13 часов 58 минут. Может показаться, что это очень долго, но мне показалось, что я на обычной трехчасовой тренировке. На третьем километре забега я думал: «Еще сорок километров? Ничего себе!» Но прежде чем я успел понять, как это произошло, я прошел тридцать четвертый километр, и мне осталось всего восемь.
Именно в ту минуту я понял, что сегодня стану «железным человеком».
ВЫУЧЕННЫЕ УРОКИ
Я извлек немало полезных уроков, касающихся тренировок, питания, контроля веса, здорового образа жизни и триатлона, а также узнал много нового о бизнесе, жизни, отношениях, распределении времени, равно как и о себе и о том, на что я действительно способен.
Я столько раз говорил себе, что моя мечта требует колоссальной траты времени. Я рассказывал другим людям о том, как тренировки влияли не только на меня, но и на членов моей семьи, друзей, бизнес и даже хобби. Тренировки для Ironman практически поглотили мою жизнь: я часто вставал в полпятого утра, тренировался дважды в день, бегал в полдесятого вечера с фонариком и лампочкой на голове, бегал по шоссе Пасифик-Кост до Сил-Бич и вдоль русла реки в долине Сан-Габриэль в полночь… И я надеюсь больше не повторять эту ошибку на пути к другим свершениям.
Тренировки занимали 10–15 часов в неделю, и я к тому же тратил по 8-20 часов на подготовку, ремонт, загрузку и обновление данных, а также анализ, приготовление питания и особых добавок, растяжки, массаж, визиты к врачу, записи в дневнике, изучение материалов в Интернете, следование моде, поездки в магазин велосипедов, общение со специалистами, чтение специальных книг и всяких ежемесячных журналов… Список можно продолжать до бесконечности. Я действительно жил, как «железный человек».
Чтобы прийти к конечному результату, потребовался год внимания и дисциплины.
Тренируйтесь, несмотря на боль
Когда я начал тренироваться, у меня был очень низкий болевой порог, и подготовка к Ironman доставляла мне неимоверные страдания. Очень часто все болело так сильно, что я просто пропускал тренировки. Под конец мне пришлось смириться с болью, и я понял, что, если хочу добиться своего, придется набраться храбрости и работать, невзирая на боль. И тогда, приняв это решение, я обнаружил одну важную закономерность: по прошествии пяти-десяти минут боль начинает стихать, пораженная область немеет, и я имею возможность завершить тренировку. Поэтому теперь, если меня накрывает волна боли, как правило, я жду десять минут. Если боль усиливается, я возвращаюсь домой, но в большинстве случаев она проходит, и я тренируюсь дальше. Это мое правило десяти минут.
Правило десяти минут. Бывает, что после сложной тренировки тело болит от одного до трех дней. Боль может быть вызвана особенно напряженными силовыми упражнениями, трудной пробежкой, поездкой по холмам на велосипеде или нагрузкой на плечи во время заплыва. Если боль настолько сильна, что вы подумываете отменить тренировку, попробуйте воспользоваться правилом десяти минут. Даже если вам кажется, что вы ни на что не способны, продолжайте тренировку, но очень медленно. Чаще всего боль проходит в течение десяти минут, и вы можете продолжать упражняться. Однако если вы чувствуете острую боль или что-то похожее на электрошок, остановитесь.
Правило десяти минут многократно спасало меня на тренировках, когда я думал, что закончить пробежку или силовые упражнения невозможно, потому что боль слишком сильна. На велосипеде то же самое: если я не подходил к велосипеду неделю или дольше, первые десять минут на седле могут быть очень болезненными.
Проблемы при езде на велосипеде. В низу таза находятся две скругленные косточки, на которые приходится основной вес торса, когда вы сидите на велосипеде. Эти кости называют тазовыми. Порой боль после возвращения в седло очень сильна, но если придерживаться правила десяти минут, она проходит, и потом можно ехать часами, не чувствуя никакого дискомфорта. Чтобы облегчить эту боль, достаточно правильно подогнать велосипед: седло, руль, тормоза, высоту.
Кроме того, нельзя не упомянуть, что у новичков часто немеют ягодицы. Однажды я поднимался по крутому склону и просидел на велосипеде очень долго. Я чувствовал себя странно и быстро понял, что у меня онемели ягодицы: я полностью утратил чувствительность в этой области. Опасаясь худшего, я тут же остановился на обочине дороги. Онемение окончательно прошло через несколько минут. Подобное онемение вызвано длительным давлением седла на промежность, область между тазовыми костями, что защемляет нервы в промежности и сильно сокращает доступ крови. Представьте, что вы кладете соломинку на седло и садитесь на нее. От вашего веса соломинка расплющивается. То же самое происходит с артерией, по которой в эту зону поступает кровь. Поэтому совершенно необходимо каждые десять минут ехать в положении стоя, чтобы не возникало онемения.
Не допускайте неспортивного поведения
Я часто езжу вдоль русла реки в долине Сан-Габриэль от Сил-Бич до большой дамбы Санта-Фе в Ирвиндейле. Она находится в 50 километрах от моего дома в Лонг-Бич, и на этой короткой дистанции погода может быть самой разной.
Трудность этой тренировки в том, что океанский бриз может дуть как в спину, помогая мне, так и в лицо, почти блокируя любые попытки сдвинуться с места.
Однажды, возвращаясь с дамбы, я сражался с жарой более 30 градусов по Цельсию и очень сильным встречным ветром. Я выбрал самую легкую передачу. И это было труднее, чем подниматься по крутому холму. Инстинктивно обернувшись, я заметил парня, который ехал буквально в нескольких сантиметрах от меня. Я посмотрел ему в глаза, но он ничего не сказал. Меня взбесило, что он прицепился к моему колесу и спокойно ехал, пока я делал всю работу. Суть проблемы в том, что этот нахлебник просто встал в зоне пониженного давления за мной и спокойно ехал, пользуясь всеми преимуществами, которые я ему обеспечивал.
Езда вплотную за другим велосипедистом не требует серьезных затрат энергии, чтобы поддерживать ту же скорость, что ездок впереди. Когда кто-то едет перед вами, за этим человеком образуется зона пониженного давления. Молекулы воздуха не могут сразу соединиться, что в какой-то мере тянет за собой второго велосипедиста, если он пристроится достаточно близко к заднему колесу первого. Наибольшее преимущество возникает, когда один едет на расстоянии 10–15 сантиметров за другим. Дальше этого расстояния преимущество быстро начинает исчезать.