– А нам и не надо вверх подбрасывать, – глаза Даши уже светились. – За амбразурой сеть наверняка есть.
– Предлагаешь SMS набрать и телефон в амбразуру выбросить? – поинтересовался Витя. – Откуда мы потом узнаем, ушло сообщение или нет?
– Если тебе твоей трубки не жалко – можешь выбрасывать. А я по-другому сделаю, – Даша засуетилась, составляя секции бамбуковой удочки, на которой только что пекли рыбу. – Леску давай.
Денис проникся идеей. Вскоре Дашин мобильник уже был привязанным к концу длинной удочки. Текст послания обдумывали все вместе. Спорили, ведь и сами не знали толком, где находятся. Наконец телефонное письмо было набрано: «Папа. Мы в каком-то бункере возле стройки на «зоне». Не можем выбраться. Помоги. Твоя Даша».
Витя стоял с удочкой в руках. Мобильник с набранным SMS-сообщением покачивался перед узкой и длинной амбразурой. Даша нажала кнопку с изображением зеленой трубочки и тут же отпрянула. Витек быстро выставил на всю длину удочку в амбразуру. Ребята, затаив дыхание, смотрели на то, как поблескивает снаружи мобильник. Им казалось, что они даже видят радиоволны, уходящие в пространство. Наконец подростки переглянулись.
– Если сетка есть, должно было «уйти». Тащи назад, – распорядилась Даша.
Она же первой и схватила трубку, глянула на экран, после чего запрыгала от радости.
– Видите, видите, ребята, написано, что «сообщение отправлено», – и, расчувствовавшись, обняла мальчишек за плечи, поцеловала в щеку сперва Витю, а затем, немного подумав, и Дениса.
– Ну, теперь живем. Хоть что-то, – стесняясь, проговорил Денис. – Ну, как, переписать вам игру?
– Дурак ты, дурак, – Даша не спешила отвязывать мобильник от конца удочки. – Теперь нужно его высунуть и ждать, пока мы ответ от моего папы получим.
Глава 6
Белоснежный голубь летел над озерной гладью. Меняя высоту, он умело выискивал попутные воздушные потоки, чтобы не тратить зря силы. На груди у него в специальном кармашке с клапаном на липучке лежала флешка с радиомаячком.
– Первый, Первый, я Третий. Объект ведем, – неслось в эфире.
Неподалеку от стройки на обочине застыл массивный угловатый джип. Огромный капот свидетельствовал, что под ним спрятан не один «табун» лошадей. На крыше джипа виднелась небольшая антенна пеленгатора, в салоне сидели двое фэсэошников: худощавый с загорелым лицом держал руки на руле, а его коренастый напарник пялился в экран ноутбука на коленях. По экрану передвигалась пульсирующая точка.
– Летит, голубчик, – любовно проговорил коренастый. – Точно по прямой чешет, нигде не сворачивает.
– У почтового голубя в голове, говорят, карта местности есть. Он над землей летит и на ориентиры смотрит, – сказал худощавый охранник.
– И ни хрена у него в голове топографической карты нет, – оскалил зубы коренастый. – Кто ему эту карту показывал? Его даже в незнакомом месте выпусти, он дорогу в родную голубятню найдет.
– По солнцу, что ли, ориентируется?
– Какое, на хрен, солнце? По магнитным линиям чешет. У него компас в голове стоит.
– И это неправильно. Раньше можно было по электромагнитным линиям ориентироваться. А теперь повсюду линии ЛЭП, мачты мобильной связи… Всю землю электромагнитным излучением засрали. От того люди раком и болеют. А птицы все равно дорогу находят. Так что ничего здесь твоя наука не докажет, – худощавый охранник покосился на ноутбук, стоявший на коленях его напарника.
– Подлетает уже, близко, – затаив дыхание, молвил коренастый. – Запускай движок. Бак хоть полный залил? Нам еще только заглохнуть на полдороге не хватало. Иноземцев голову открутит.
– Не боись. – Худощавый поднес к уху рацию. – Первый, Первый, я Третий. Объект движется на юго-восток. Скорость шестьдесят—семьдесят километров в час. Выдвигаемся.
– Третий, Третий, – донесся из рации голос довольного развитием событий Иноземцева. – Я Первый, вас понял. Группа захвата будет держаться в визуальной близости от вас. Тоже начинаем движение. Конец связи.
– Над нами пролетает, – проговорил худощавый, выставив в открытое окно джипа загорелое лицо, но ничего так и не смог рассмотреть в небе.
– Параллельно дороге летит, фартит.
– Кому – ему или нам фартит? – усмехнулся худощавый, плавно трогая машину с места.
Джип ехал непривычно медленно. Обычно охранник гонял за сотню, невзирая на качество дороги. Точка на экране ноутбука продолжала пульсировать.
Вскоре к джипу присоединился и микроавтобус с тонированными стеклами, пристроился в хвост и тоже тупо потащился по дороге.
– Группа захвата, – улыбнулся худощавый. – Все чин-чинарем идет.
Машины медленно катились по асфальту. Мимо них пару раз со свистом пронеслись большегрузные самосвалы с золотистым песком. Еще один самосвал – пустой оказался сзади них. Водитель, не понимая, почему впереди идущие машины движутся так медленно, высунулся в окно и посигналил. Тогда Иноземцев махнул ему рукой из микроавтобуса – мол, обгоняй.
Вскоре джип притормозил у железных ворот. Те открылись незамедлительно. Роман Петрович все держал на контроле по рации.
– Мы едем, едем, едем… – напевал худощавый, постукивая в такт пальцами по оплетенному натуральной кожей рулю.
– Все четко, сам к «гнезду» выведет. Голова наш Петрович… – И тут коренастый напрягся, вглядываясь в экран.
Происходило что-то не то. Точка на мониторе, обозначающая голубя, метнулась вправо, потом влево, а затем и вовсе повернула назад. Да и скорость заметно увеличилась.
– Мля, да что ж это он творит? – резко вдавил тормоз худощавый. – Удрать от нас хочет?
– А я откуда знаю, какая моча в его куриные мозги ударила! Назад летит. Разворачивай.
Джип, натужно ревя мотором, разворачивался на узкой дороге. Худощавый щурился в небо.
– Вот сука! Коршун, по-моему, появился, – разглядел он черный крест распростертых крыльев. – Не дай бог, нашего голубка заклюет… Вот и мечется, бедный. Из «калаша» б его полоснуть, чтоб перья полетели!
Джип помчался в обратную сторону. Более длинный микроавтобус съехал передними колесами с откоса; теперь он буксовал и никак не мог выбраться на асфальт. Иноземцев матерился и кричал в рацию:
– …какого хрена? Что происходит?
Джип успел проехать не больше километра, как вновь запищали тормоза. На этот раз худощавый не стал тратить время на разворот – тормознул так, что джип просто занесло и поставило на дороге в нужном направлении.
– К поселку уходит, – бормотал коренастый. – И мечется, мечется… Туда по прямой десять, а нам по дороге все двадцать километров будет, хрен успеем.
– Успеем, – пообещал худощавый, втапливая педаль газа.
Шипованные колеса буквально вгрызлись в асфальт, из-под них повалил дым. Коренастого вжало в спинку сиденья. Замелькал, понесся навстречу дорожный пейзаж.
Джип пролетел мимо буксующего микроавтобуса, даже не останавливаясь, обдав его волной воздуха.
– И без нас выберутся, – бросил худощавый, косясь на спидометр, стрелка которого уже переваливала за сотню.
– Там поворот крутой, не забудь.
– Проскочим.
Белоснежный голубь метался в небе. Коршун черным крестом парил над ним. В одно мгновение крылья сложились, и хищник камнем полетел вниз. Почтовый голубь нырнул, расправил крылья и чудом разминулся с ним. Пара белых перышек закачалась в вышине, а затем, вращаясь, они полетели к земле…
На плоской крыше пятиэтажки, в цоколе которой располагался самый большой в Никитиной Гриве гастроном, булькала расплавленной смолой битумоварка. Почерневшее от дыма кустарное сооружение, сваренное из стальных листов, чем-то напоминало древний паровоз. Из высокой трубы тянулся дым, в топке, расположенной снизу, красным отливали уголья.
Половина крыши уже была отремонтирована – покрыта новым рубероидом, швы тщательно замазаны черной смолой. Другая же еще ждала своего часа.
Перед битумоваркой в позе лотоса сидел неопределенного вида мужчина с всклокоченной бородой и длинными сальными волосами; голову его венчал островерхий колпак, на плечах не по погоде был наброшен потертый черный плащ. Под самым невысоким парапетом виднелись старый пружинный матрас, застланный тряпьем, кусок полиэтилена на случай, если пойдет дождь, и древняя фанерная тумбочка, выкрашенная голубой масляной краской.
Мужчина подбросил в топку пару поленьев, пошевелил кочергой, из-за чего из трубы битумоварки вырвался сноп искр, и нетерпеливо покосился на невысокую надстройку, прикрывавшую люк, ведущий с крыши в подъезд. Однако тот, кого поджидал неопрятный бородач, появился не из надстройки. Бывший десантник в дырявой, словно пулями простреленной, тельняшке и помятом берете перемахнул на крышу с наружной пожарной лестницы.
– Что, Батюшка? – нетрезво осклабился парень. – Десантура всегда появляется там, где никто ее не ждет. Мы, «сошедшие с небес» прямо на голову, – и он поставил перед бомжем пакет, в котором приятно звякнули бутылки. – Во, Батюшка, отоварился я.
– Какой я тебе батюшка? Батюшка – это поп, он в церкви служит. А я бывший интеллигентный человек.
– Да ладно. Тебя Батюшкой все наши «пингвины» под гастрономом называют. Это ты ловко придумал: плащ черный надел, вроде как ряса, борода, патлы длинные, шапка колпаком… Вот мент, прежде чем тебя повинтить, и задумается – может, монах, может, паломник. Пока он думать будет, ты уже ноги в руки, и поминай как звали. Меня, батя, держись, плохому не научу. Место у нас теперь козырное. Менты по крышам не шастают, а мы в центре поселка сидим, культурно отдыхаем.
– Даже не отдыхаем, а работаем почти законным образом, – усмехнулся в косматую бороду бомж, – огонь в выходной день под битумоваркой поддерживаем, пока работяги отдыхают. Зато в понедельник сразу к работе приступят. Ну, и что ты на наши трудовые рубли прикупил?
– Только водяру. А все остальное из дому принес, на кухне взял, пока сеструха не видела… – Десантник выложил половину буханки хлеба и с десяток картофелин.
– Готового ничего не мог прихватить? – сказал бомж. – Колбасы какой…
– Картошка-то у нас своя, я сеструхе ее копать помогал, мешки на горбу таскал. Правда, это еще до армии было. А вот колбасу она за деньги в магазине купила. Не воровать же мне у сестренки.
– Ты что, сварить картошку не мог? – лениво прищурился бомж.
– Ты, Батюшка, хоть и дожил до седых волос, но ни хрена в жизни не смыслишь, а я, – бывший десантник гордо ткнул себя большим пальцем в грудь, – специальный курс выживания прошел, нигде не пропаду – ни в пустыне, ни в горах, ни в тундре. Картошка готовится так, – без лишних слов парень подцепил поленом крышку битумоварки и одну за другой бросил туда картофелины. Они исчезли в черном расплавленном битуме.
– Ты что творишь? – изумился бомж. – Они ж утонули!
– Не ссы, батя, когда всплывут, значит, готовы будут. Выловим их и схаваем. Вкуснятина. Вот только корочку есть не советую – смола к зубам липнет.
Бомж поморгал.
– Ты же обещал, что и мясо у нас на закусь будет.
– Будет тебе и мясо.
– Так ты ж не купил!
– А на хрена покупать? Мяса в природе повсюду навалом. Тот же курс выживания. На болоте жаб лови. Голову откусил, за лапы встряхнул, кишки вылетели, все остальное жрать можно. Кости у них тонкие. Я и змей ел, и суп из майских жуков варил. А саранча сушеная, ее подсолишь, никакая вобла не сравнится.
Бомж явно не горел желанием варить суп из насекомых и есть сырых жаб.
– Мы же не на болоте с тобой, а на крыше. Мух – и тех ветром сдувает.
– Мясо, батя, повсюду есть. Под землей червяки с личинками, в воде жабы с рыбами, а в воздухе птицы, – десантник пьяновато повел рукой, широко очерчивая воображаемую вселенную.
Над крышей как раз пролетела стая ворон.
– Птицы, – недоверчиво прищурился бомж, провожая ворон взглядом. – Их еще поймать надо.
– Курс выживания в любых условиях действует, как таблица умножения. Солдат без мыла моется, солдаты шилом бреются, – нараспев продекламировал десантник поговорку «времен Очакова и покоренья Крыма» и осмотрелся. – Подручные средства? – Его взгляд зацепился за фанерную тумбочку. – Веревка найдется?
Вскоре импровизированная ловушка была готова. Тумбочку поставили на бок, открытую дверцу подперли поленом, к которому привязали веревку. Десантник накрошил внутрь тумбочки хлеба, заглянул в битумоварку.
– Не всплыла еще картошка, минут пять подождать надо. Ты на контроле держи, а я мясо добуду.
Бывший десантник сел у парапета; веревку, привязанную к полену, держал в руке, для надежности намотав на палец.
Бомж, похожий то ли на монаха, то ли на паломника, стал сомневаться в успехе:
– Ну, и поймаем мы какую ворону. А готовить ее как?
– Голову сразу скручиваешь, чтоб не мучилась. Глиной обмазываешь, и в горячий битум – бульк, как картошку. Минут через двадцать вылавливаешь, бросаешь со всего размаху об крышу – тресь! Глина вместе с перьями и отлетает. Остается только готовая тушка. Ты что, никогда так не делал?
– Нет, – признался бомж. – А глину где возьмем?
– Цементом обмажем, дурья твоя голова. У работяг два мешка под пленкой лежит. Смекалку проявить не можешь…
– Сила – твоя программа выживания.
– Тихо, Батюшка, – зашипел десантник, глядя на то, как ворона садится на крышу.
Осторожная птица боком-боком подскакала к открытой тумбочке, но залезать в нее не спешила.
– Хитрая бестия, – прошептал десантник, готовый в любой момент дернуть за веревку.
Ворона резко выхватила корку хлеба из недр тумбочки и тут же взмыла в небо. Десантник хотел запустить ей вслед поленом, но передумал.
– Ворона не только хитрая, – прокомментировал он, – но и жесткая, воняет. Даже битумом запах не отобьешь.
– Картошка всплыла, – заглянул в битумоварку бородатый бомжара.
– Ты ее руками не хватай, это еще уметь надо. Обожжешься, – предупредил десантник и тут же зашипел: – Тихо ты…
На крышу пятиэтажки спланировал белоснежный голубь. Выглядел он потрепанным и уставшим, людей не боялся. Красные лапки застучали по свежеуложенному рубероиду, и голубь проследовал внутрь тумбочки, как к себе домой. Он лишь успел схватить кусок хлеба, как десантник с победным криком дернул за веревку. Полено вылетело, дверца тумбочки захлопнулась под собственным весом.
– Как говорится, тамбу-лямбу, и спекся папуас, – расхохотался подвыпивший парень в тельняшке. – За удачную охоту и выпить можно… – Он потянулся к пакету.
Глухо звякнула полная бутылка. Но на этот звук наложился еще один, и доносился он снизу – взвизгнули тормоза. Десантник перегнулся через парапет, глянул на улицу.
Из угловатого джипа выбегали двое мужчин в штатском. Один на ходу выхватывал из подмышечной кобуры пистолет, второй нервно сообщал в рацию:
– Товарищ полковник, он здесь. Видимо, будем брать сами.
Десантник отшатнулся от парапета. На его молодом лбу появились морщины.
– Чего там? – забеспокоился бомжара, пытаясь двумя поленьями выловить из битумоварки спекшуюся картошку. – Я смотрел, нет цемента под пленкой. Пропили, наверно, его работяги. А глиной-то мы не запаслись.
– Какая глина, на хрен? Тут менты. Удирать надо, – десантник бросился к надстройке, приложил ладонь к уху и прошептал: – Бегут, падлы, по мою душу.
– Думаешь, сюда?
– Вчера напился, ни хрена не помню. Просыпаюсь утром – ментовский погон в кулаке зажат, у меня бывает такое. Вот и принесло.
…Худощавый с загорелым лицом первым поднялся из подъезда в надстройку, пистолет держал по всем правилам – на изготовку, нервно поводя им из стороны в сторону. За проемом он видел лишь синюю фанерную тумбочку, лежащую на боку, носом ощущал едкий запах кипящего битума. Коренастый уже дышал ему в спину.
– Пошли.
Но только худощавый сделал шаг вперед, как тут же по вытянутой руке с пистолетом резко ударили увесистым поленом. Оружие выпало на крышу. Десантник, ухватившись двумя руками за косяки, ударил ногами худощавого в грудь. Тот, падая, сбил с ног своего напарника, и оба покатились по крутой металлической лестнице на площадку подъезда.
– Получи, мля! Не возьмешь! – выкрикнул десантник, поглубже натянул мятый берет и побежал по крыше, набирая скорость.
Оторопевшему бомжу показалось, что парень решил покончить с собой, спрыгнув с крыши, и он закрыл глаза. Но десантник не думал не только умирать, но даже сдаваться. Одним прыжком он оказался на наружной пожарной лестнице и стал торопливо спускаться.
К торцу дома вылетел и, завизжав тормозами, остановился микроавтобус с тонированными стеклами. Из него посыпались бойцы в полной экипировке: в касках, бронежилетах, с автоматами.
– Стой! – крикнул Иноземцев.
Парень в драной тельняшке юркнул между кустов, перепрыгнул через песочницу с играющими детьми и, закладывая зигзаги, бросился к мусорным контейнерам. Естественно, его догнали. Он еще попытался отмахиваться ремнем с тяжелой пряжкой, но был повержен и прижат к асфальту.
– На кого работаешь? – Иноземцев продемонстрировал пистолет и приставил ствол к затылку.
– Нигде постоянно не работаю, не устроился еще. Дембельнулся я.
– Чего?.. Голубь где, сука? Там? На крыше? Он там? – Ствол пистолета сильнее вдавился в затылок.
От этих вопросов у десантника вообще дым пошел из головы.
– Менты поганые, – только и прохрипел он.
А на крыше тем временем пытались добиться толку от бомжары, напоминающего монаха или паломника. Ему еще повезло – его не воспринимали всерьез как агента тайной организации, лишь как случайного свидетеля. Но от страха бомжара почти не мог говорить. Он только твердил, глядя в ствол автомата:
– Батюшка я, Батюшка…
– Что с голубем? Где он? – выкрикнул худощавый, тряся пистолетом перед самым лицом бомжа.
– Мы его того, в глину хотели закатать, ну, как положено по программе выживания…
Коренастый, матерясь, пытался оживить вырубившийся при падении на лестничную площадку ноутбук. Экран мигал, то и дело сворачиваясь в полоску.