Для случайного совпадения уж больно идеальное сочетание, так не бывает. А человек, заказывающий себе гардероб под цвет помещения, где ему предстоит выступать, должен быть наделен неимоверным самомнением и гигантским тщеславием.
Он ей не нравился. Не нравилось то, как горят его глаза, как звучит его голос, как подобрана каждая деталь в одежде. Ей не нравилось, что он напоминает ей того проповедника, который одной рукой похлопывает по плечу добропорядочных прихожан, а другой тянет деньги с впечатлительных старушек.
Но ее неприязнь еще не означала, что он убийца.
Она слушала его вполуха. То, о чем он рассказывал, было не просто преодоление дурных пристрастий, своих недостатков, того, что он называл своим внутренним испорченным ребенком, – это был полный триумф добродетели над пороком. И каждый из вас, говорил он, на это способен. Вы можете жить интересной, наполненной жизнью (что, мелькнуло у Евы, подразумевает путешествия по всему свету и красивые шмотки), можете учить других, даже самого неисправимого «внутреннего ребенка», как победить в этой отчаянной борьбе с самим собой.
Ответы, решения и проверочные таблицы были уже под рукой – в его последней книге, к которой прилагался диск с наставлениями и ключевыми моментами. И все это – за смешную цену в каких-то сто тридцать восемь долларов, а с автографом автора – всего на двадцатку больше.
Надувательство, подумала Ева. Да, да, этот Фрестер просто грабит людей средь бела дня, и ни один не возражает.
Пискнул телефон. Она достала аппарат, увидела, что от Рорка пришла голосовая почта, и переключила ее в режим текстового сообщения.
У меня небольшой перерыв между встречами, надеюсь, у тебя тоже. Сегодня у нас ужинают Мейвис с семьей. По-простому. Думаю, нам всем это будет полезно. Я внес это в твой календарь, но мы оба знаем, что с таким же успехом я мог бы написать что-нибудь в воздухе.
Береги там моего любимого копа, пока не увидимся, а там уж я сам.
Ева слегка удивилась, зачем он позвал в гости друзей, когда она с головой занята труднейшим расследованием, но потом вспомнила, что они обсуждали это накануне. Правда, тот разговор был под воздействием предрождественских хлопот и шампанского.
И все же она решила, что это и впрямь может пойти ей на пользу. Тем более что Мейвис тоже росла на улице и несколько лет бродяжничала. Опытный консультант, подумала она, и тотчас отбила подруге сообщение с просьбой приехать на полчасика пораньше и чтобы сама Мейвис поднялась к ней в кабинет.
Пара вопросов по делу, над которым я работаю. Беспризорные подростки. Хочу покопаться в твоей памяти, может, что полезное расскажешь. До вечера. Даллас.
Будем сочетать приятное с полезным – общение с друзьями и работу. Идеальный вариант, решила она.
Пока Фрестер отвечал на вопросы из зала, она успела сделать еще кое-что – послала электронную почту доктору Мире, приложив к ней заключение Девинтер о причине смерти.
В ожидании допроса возможного подозреваемого. К вам вопрос. Убийство утоплением, множественное – очень вероятно, что топил в ванне прямо в Обители. Не самый практичный способ. Возможно, тащился от самого процесса – придавить руками, глядя в лицо. А может, какой-то символический смысл? Типа – отмыть добела? И пустить ко дну? Сейчас сижу, слушаю, как эта сволочь разглагольствует, как пустить ко дну непокорного внутреннего ребенка, вот и пришла мысль.
Может, какой-нибудь ритуал?
Не поизучаете этот вопрос? Или меня занесло?
Даллас.
Прежде чем убрать телефон, Ева начала трудоемкий – для нее – процесс отправки с него распоряжения своему офисному компьютеру, чтобы начать поиск ритуальных утоплений и очищений водой. После этого она переместилась к боковому проходу и стала пробираться к сцене, поскольку время, отпущенное на вопросы и ответы, подходило к концу.
Перед ней возникла женщина-охранник с каменным лицом, в облегающем костюме, подчеркивающем впечатляющий торс. Косая сажень. Ева молча протянула жетон, ответив таким же суровым взглядом.
– Вам не назначено. У мистера Фрестера встреча сразу по завершении мероприятия. Вам надо будет связаться с его первым помощником или его адвокатом.
– Или я могу устроить прямо здесь сцену задержания, посреди так называемого мероприятия. Боюсь только, от этого пострадает реализация вон тех воодушевляющих книжек с дисками.
– Мне придется связаться с вашим начальством.
– Здесь и сейчас начальство – я. А теперь отойдите-ка в сторону, не то я вас арестую за противодействие офицеру полиции при исполнении, а заодно за препятствие правосудию и за то, что вы меня достали.
Суровый взгляд сделался еще более суровым.
– Давайте-ка выйдем.
Охранница схватила Еву за локоть.
Та криво усмехнулась.
– Ну вот, вы это и сделали. Только что вы добавили себе обвинение в нападении на сотрудника полиции. Теперь у вас есть из чего выбирать.
Свободной рукой Ева развернула дюжую бабищу к стене, но получила при этом такой сильный удар локтем в солнечное сплетение, что даже застонала. И подумала о том, как бы ей грело душу сознание того, что эта Косая Сажень отбывает тюремный срок.
– Теперь вы официально под арестом. – Ева собралась с силами и прижала Косую Сажень лицом к стене и перехватила руку, потянувшуюся к висящему на поясе электрошокеру.
– Становится все интереснее, – произнесла она, видя, как люди за ближними столиками начинают испуганно подниматься.
– Полиция, – решительно отчеканила Ева, заломив задержанной руки за спину. – Всем оставаться на своих местах!
У дюжей тетки имелись кое-какие навыки, во всяком случае, такая мысль промелькнула в голове у Евы, когда та умудрилась переместить центр тяжести, высвободить одну руку и нанести Еве удар кулаком с разворота, не дав ей как следует увернуться.
На скуле у Евы расплылось красное пятно, от боли она лишь еще больше разозлилась.
– Ну, ты сама напросилась!
Ловкой подсечкой она отправила ретивую телохранительницу на пол и, придавив ей коленом поясницу, заломила руки за спину. К ним уже спешил здоровенный охранник.
Ева подняла глаза.
– Полиция, – повторила она и, поскольку так было и проще, и приличнее, поднялась, прижала тетку ботинком и достала жетон.
Настроение у мужчины мгновенно переменилось. Ага, догадалась она, этого тоже предупредили.
– Лейтенант Даллас! Чем могу вам помочь?
– Вы из охраны отеля?
– Так точно.
– Я бы сказала, мероприятие окончено. Если бы вы распорядились, чтобы мистера Фрестера привели ко мне в любое подходящее для беседы помещение, а сами методично освободили зал, то я тем временем организовала бы доставку задержанной в Главное управление.
– Она на меня напала! – Косая Сажень трепыхалась у Евы под ботинком. – Я выполняла свою работу, а она на меня набросилась.
Ева лишь показала на свою распухшую щеку, потом достала из кармана пальто электрошокер, который в драке успела все-таки выхватить у непокорной тетки.
– Это ее. Пыталась мне угрожать. Вам тут потребуется запись с камеры наблюдения. А с моим арестом мы, пожалуй, повременим.
– Я немедленно распоряжусь.
Кивнув, Ева достала коммуникатор и вызвала ближайший наряд для доставки задержанной в Управление.
В общем и целом, решила она, отвратительное раболепство швейцара оказалось компенсировано с лихвой.
Ее устроили в небольшом конференц-зале, где имелся круглый стол с двенадцатью стульями, двухместный диван, огромный настенный экран и шикарный вид на большущий парк во всем его зимнем великолепии.
Специально для нее была принесена кофеварка, Ева решила не отказывать себе в удовольствии и, отхлебывая кофе, углубилась в свои записи.
Вошел Фрестер, сопровождаемый с двух сторон людьми в костюмах, с одной стороны – женщиной, с другой – мужчиной, и все трое были воплощением внешнего лоска, и больше всех – он сам. Он расточал улыбки и дружеское расположение, что вызвало у Евы одно отвращение.
– Прославленная лейтенант Даллас! – Он протянул руку, мизинец которой украшало золотое кольцо с массивным рубином.
Ева терпеть не могла кольца на мизинцах и людей, которые их носят.
Он трижды качнул ее руку – рукопожатие крепкое, ладонь мягкая.
– Меня не было в городе, когда вышел фильм, но книжка мне понравилась, а фильм я посмотрел в прошлом месяце на частном просмотре. Замечательно! А клоны… – Он воздел руки к потолку, ладонями вверх. – Я бы голову дал на отсечение, что это научная фантастика, но вы же на самом деле все это пережили, да? – Он зашелся каким-то лающим смехом.
– Всего лишь один рабочий день из многих. Присаживайтесь, мистер Фрестер, – сказала она. Двух его сопровождающих она смерила внимательным взглядом. – Телохранители для этого допроса вам точно нужны?
– Всего лишь один рабочий день из многих. Присаживайтесь, мистер Фрестер, – сказала она. Двух его сопровождающих она смерила внимательным взглядом. – Телохранители для этого допроса вам точно нужны?
– Боюсь, это стандартная процедура. – Он опять воздел руки, потом выдвинул себе стул. – Всегда ведь, как вам хорошо известно, могут найтись люди, которым захочется, так сказать, в порыве ложного энтузиазма привлечь к нашей беседе излишнее внимание общественности. А Грета по совместительству еще и адвокат, так что…
Он умолк, а Ева лишь повела бровью.
– Что ж, прекрасно, так даже проще. Если у вас с собой юрист, тогда я просто зачитаю вам ваши права, чтобы все было по правилам.
– Права? Но зачем…
– Итак… – Она передразнила его интонацию, после чего зачитала ему его права в соответствии с новым вариантом «правила Миранды». – Мистер Фрестер, ваши права и обязанности по этому делу вам понятны?
– Конечно, конечно. Полагаю, это как-то связано с чрезмерным усердием Ингрид. Мне сказали, вы ее арестовали? Позвольте попросить у вас за нее прощения. Я чувствую свою ответственность, поскольку она лишь делала свою работу.
– А что, ее работа предполагает угрозу оружием офицеру полиции?
– Конечно, нет! Нет, что вы! – Он искоса переглянулся со своими спутниками. Один беззвучно вышел из комнаты. – Я уверен, это было недоразумение.
– Что ж, запись с камеры наблюдения очень быстро все прояснит – в чем с легкостью убедится ваш человек, которого вы только что отослали это проверить. Вы можете внести за нее залог – если таковой будет назначен. Я же здесь для того, чтобы побеседовать с вами об Обители.
– А, перепутье моей юности…
Он скрестил на груди руки, посверкивая перстнем на мизинце, и чуть подался вперед – ровно настолько, чтобы изобразить почтительное внимание.
Да, вне всякого сомнения, это все отрепетировано.
– Именно там я начал понимать, что мне открывается новый путь. И мне, и всем. И остается лишь принять высшую силу, некую сущность, протягивающую мне руку помощи, – более могущественную и, несомненно, более мудрую, чем я сам, принять все это и сделать первые шаги в правильном направлении.
– Рада за вас. – Ева открыла папку с делом и достала фотографии. – Кого-нибудь из этих девочек узнаете?
– Пожалуй, нет. – Он изучал снимки, подергивая себя за нижнюю губу. – А должен?
– Кто-то из них находился в Обители одновременно с вами.
– А-а. Что ж, дайте-ка взгляну с этой точки зрения. Столько лет прошло, – бормотал он себе под нос. – Но это был такой важный этап в моей жизни… Я должен… Вот! Вот эта девочка. Да, точно. – Он показал на фото Шелби Стубэкер. – Ее я помню. Внешне такая крутая. И умная, только в дурном смысле, но мы ведь все там, особенно вначале, были непутевыми. Озлобленными. Шелли, кажется?
– Шелби.
– Шелби. Да, я ее помню. И еще, кажется, вот эту. Она мне врезалась в память. Тихая такая, прилежная. Что само по себе было большой редкостью. Отчего, наверное, и запомнилась. Не уверен, что знал ее имя, но почти наверняка могу сказать, что она там пробыла недолго. А потом заведение переехало в новое здание, которое занимает и до сих пор. Это вам как-то поможет? Я не понял, к чему это. – Фрестер опять замолчал, потом откинулся на спинку стула, и любопытство уступило место обеспокоенности.
– Я слышал, что в старом здании – том, пустующем – нашли какие-то тела. Но я никак не связал это с нами, с Обителью. А эти девочки что? Они… Это их тела нашли?
– Останки, – уточнила Ева. – Мы установили, что эти девочки, которых мы уже официально идентифицировали, и еще семь, пока не опознанных, были убиты примерно пятнадцать лет назад, а их тела спрятаны в здании, где размещалась Обитель.
– Но это… Это просто невозможно! Убиты? Спрятаны? Лейтенант Даллас, я вам голову даю на отсечение, что эти девочки сначала сбежали. Филадельфия и Нэшвилл Джонс настолько преданы своему делу, настолько целеустремленны… Они наверняка пропали и были объявлены в розыск. Вообще-то, здание там довольно большое, но спрятать двенадцать тел… Это вряд ли возможно.
– Заведение съехало, здание пустовало.
– Я не… О… О боже! – Он сложил ладони и склонил голову словно в молитве. – Конечно, при переезде могла возникнуть неразбериха, но если бы кто-то из нас пропал, это все равно было бы где-то зафиксировано. Насколько я понимаю, с Филадельфией и Нэшвиллом вы уже говорили?
Ева проигнорировала вопрос.
– Вы когда-нибудь возвращались в то, старое здание?
– Да. Когда я писал свою первую книгу, мне захотелось пройтись по нему, освежить воспоминания, попытаться вспомнить все максимально живо и наглядно, чтобы использовать потом в работе. Лет восемь назад… Нет, девять. Кажется, так. Я связался с владельцами. Должен признаться, я малость слукавил, сделал вид, что интересуюсь домом на предмет покупки или аренды. Я обошел здание вместе с их агентом, хотя она, надо сказать, предоставила мне полную свободу и не ограничивала во времени. И память действительно освежилась.
– Никаких изменений не заметили?
– Здание показалось мне больше – без нас, без мебели, без оборудования и припасов. И одновременно оно будто стало меньше. Дом был совершенно заброшен, если вы понимаете, о чем я. Несколько раз туда залезали – агент этого даже не скрывала. Из санузлов выпотрошили все, что можно было как-то использовать или продать. Было заметно, что в нем кто-то даже успел пожить.
Он сжал губы.
– И запах там стоял такой, какого Филадельфия никогда бы не допустила. В стенах шуршали мыши. А может, и крысы. Я обошел его снизу доверху и обратно. Я не мог не заметить тел. Их наверняка привезли туда потом.
– Вам приходилось иногда делать что-то в том доме? Я имею в виду – руками? Что-нибудь чинить?
Он опять засмеялся и пошевелил пальцами.
– У меня руки не из того места растут. Однажды меня поставили что-то красить, так я все проклял. Заплатил другому парню, чтобы он за меня все сделал. Нам полагалось делать какую-то работу в здании. Убираться, красить… ну, я это уже сказал. Нас ставили в помощники к этому рабочему… как его… Брэди? Нет, Броди. И к Монтклеру.
– Это брат Джонсов, погибший в Африке?
– Да. Ужасный и трагический финал такой тихой и немудреной жизни!
Он немного помолчал, словно отдавая дань уважения мертвым.
– Так вот я говорю, нас привлекали ко всякой работе, а если кто проявлял склонность к слесарному или плотницкому делу, то его брали в обучение. Но я к этому числу не относился.
При этой мысли Фрестер опять рассмеялся своим лающим смехом.
– Одна сотрудница играла на фортепиано и принесла синтезатор. Мисс Гленбрук. Я по ней с ума сходил, – проговорил он с мечтательной улыбкой. – Она мне давала уроки музыки – я сам напросился, до того был влюблен, но у меня и тут таланта не оказалось. Еще одна сотрудница преподавала основы живописи, а с теми, кто проявлял интерес или способности, занималась более углубленно. Была еще пара преподавателей, кто профессионально владел программированием, такие занятия мы тоже посещали. В общем и целом, хоть здание и было не ахти, мы там много чему научились, причем независимо от того, хотели мы того или нет, а надо сказать, что многие как раз не хотели – и я долгое время был в их числе. Мы-то хотели одного – кайфа. Для некоторых в этом состоял смысл жизни.
– И вы умудрялись доставать дурь?
– Да уж находили способы… Наркоманы это умеют. Нас ловили – почти всякий раз, – но для нас это было неважно, во всяком случае, тогда. А для некоторых все так и осталось без изменений.
– А персонал? Из них никто не употреблял?
– Нет. Насколько мне известно, никто. А я уж знал бы. Это было абсолютно исключено. Любому сотруднику, любому волонтеру или рабочему немедленно указали бы на дверь и оповестили бы полицию.
– А как с сексом?
– Лейтенант, мы же были подростками. – Он развел руками – дескать, что тут сделаешь? – Секс – тот же наркотик, тот же кайф. А запретный плод всегда особенно сладок.
– А с этими девочками у вас ничего не было?
– Сэр, вы не обязаны отвечать, – с бесстрастным видом подала голос телохранительница и по совместительству адвокат.
– Все в порядке. Я уже давно признал свои грехи и покаялся. Не помню, чтобы когда-либо имел отношения с кем-то из этих девушек, но если я был под кайфом, я мог этого и не запомнить. Но все равно мне кажется, они уж больно молоденькие. Существенно меня моложе. Существует же неофициальная иерархия, если хотите.
Но от Евы не укрылось, что его взгляд задержался на фотографии Шелби. Видно было, что ее он прекрасно помнит, как помнит и минеты, которыми она расплачивалась за дурь.
– А из персонала к ребятам никто не подкатывал?
– Никогда не слышал ничего похожего, а такие вещи быстро становятся известны. Я знаю, что меня лично никто не трогал, но если бы мисс Гленбрук поманила меня пальчиком, я бы весь свой запас наркоты отдал.