Назначенный командующим адмирал Рожественский смог поднять флаг на «Князе Суворове» только 1 августа. Накануне из окружённого с суши и с моря Порт-Артура пришло донесение о неудачной попытке 1-й Тихоокеанской эскадры прорвать блокаду и о понесённых ею потерях. Стало ясно: 1-я эскадра разбита, а остатки её небоеспособны. Весь план действий 2-й эскадры надо было спешно менять: усиливать её дополнительными боевыми судами, готовить их к походу – следовательно, опять откладывать выступление. Да и состоится ли оно?
11 августа собрались на совещание в Петергофе; председательствовал сам государь. Управляющие министерствами (военным – генерал Сахаров и морским – адмирал Авелан) осторожно сомневались в возможности удержать Порт-Артур до подхода 2-й эскадры; в таком случае сама идея похода ставилась под сомнение. Речи звучали неуверенно, все ждали решения от государя, ответственность за судьбу флота никто на себя брать не хотел. Робость придворных раззадорила Рожественского: с неожиданной решимостью он заявил о готовности кораблей к походу, о своей уверенности в успехе. Новый план похода был утверждён.
И снова затягивалось и откладывалось отправление. 30 августа вышли из Кронштадта в Ревель. В эти дни стало известно об отступлении армии Куропаткина от Ляояна к Мукдену; положение Порт-Артура после этого делалось критическим. В Ревеле снова остановились, через две недели медленно перебазировались в Либаву. Чего-то ждали: вроде бы решения о покупке боевых кораблей в Аргентине. 2 октября наконец двинулись из Либавы. Спустя несколько дней стало известно о новой неудаче Куропаткина – провале наступления на реке Шахэ. Тогда же японцы захватили господствующие над Порт-Артуром высоты и начали из пушек методично расстреливать корабли 1-й эскадры, запертые на рейде.
Хожение за три океанаСам по себе путь из Балтийского моря в Японское был сложен и мучительно тяжёл. Матросы задыхались в раскалённых трюмах стальных гигантов, пересекавших экватор и тропики; пресной воды не хватало. Через Суэцкий канал большие броненосцы пройти не могли по причине низкой осадки; пришлось разделить эскадру на два отряда и главные силы двинуть вокруг Африки, мимо мыса Доброй Надежды. Вдогонку эскадре двигались ещё три группы кораблей. Из Либавы вышел отряд малых кораблей каперанга Добротворского – и из-за поломок застрял на Крите. Половину отряда пришлось отправить назад. Потом послали с Балтики четыре броненосца и крейсер под командованием контр-адмирала Небогатова. Наконец, с Чёрного моря двигалась группа транспортных судов. С ними нужно было встретиться, их нужно было ждать. Англичане отказались принимать русские корабли в своих колониях. Приходилось договариваться о стоянках с французами, о снабжении – с немцами. 16 декабря, обогнув Африку, главные силы эскадры Рожественского подошли к северной оконечности Мадагаскара и встали в бухте Носи-Бе – ремонтироваться и ждать остальных.
19 декабря Рожественский получил телеграмму об отправке отряда Небогатова. А через два дня – ещё одну депешу. В ней сообщалось о капитуляции Порт-Артура и гибели 1-й Тихоокеанской эскадры. От всего русского дальневосточного флота остался лишь небольшой отряд, простаивающий во Владивостоке. Смысл великого похода рушился. Оставалось ждать. Что теперь решат в Петербурге? Что прикажет государь?
Но вместо чётких и ясных приказов из Петербурга пришли другие вести. 9 января в столице империи произошли крупные беспорядки. Что именно случилось – из официальных сообщений понять было невозможно. В иностранных газетах писали что-то пугающее, невероятное. О тысячах убитых, о начале революции. В ушах застучало непривычное слуху словосочетание: «Кровавое воскресенье». Матросов и офицеров эскадры охватило томительное нетерпение. Что дальше? Что будет? Прикажут вернуться обратно – стрелять в свой народ? Двинут вперёд – на погибель в этом чёртовом Японском море? Забудут здесь, на далёком, знойном Мадагаскаре? Бездействие в этих обстоятельствах было хуже всего. Но двинуться с места, не разобравшись в обстановке, не получая внятных директив, Рожественский не мог. Эскадра простояла в Носи-Бе весь январь, весь февраль.
Имелось и ещё одно обстоятельство. Телеграмма об отряде Небогатова испортила Рожественскому настроение едва ли не больше, чем весть о сдаче Порт-Артура. Высшее командование подсылает надсмотрщика и конкурента. Сделавшись вторым адмиралом эскадры, Небогатов начнёт подсиживать его, Рожественского, будет провоцировать на авантюры, дабы в случае успеха приписать заслугу себе, а в случае неудачи – свалить вину на Рожественского, добиться его отстранения и занять его место. В общем, заурядная схема отношений между начальником и первым замом, обострённая равенством в чине. Рожественский пытался воспрепятствовать отправке Небогатова, ссылаясь на устарелость кораблей его отряда. Но голос его не был услышан в Петербурге.
Два месяца Рожественский препирался по телеграфу с петербургским начальством. Ждать дальше было невозможно – ни материально, ни психологически. 3 марта эскадра вышла из Носи-Бе и через месяц прибыла во вьетнамский порт Камрань. Едва отплыли от Мадагаскара – как новые неприятные известия: Куропаткин разбит под Мукденом; его армия с большими потерями отступает к Харбину. Ситуация в Маньчжурии близка к безнадёжной. В России же происходит нечто странное, непонятное, пугающее. Говорят о смене правительства, о конституции и (шёпотом) – о возможном низложении государя.
В Камрани пришлось опять стоять – ждать Небогатова. Встреча состоялась 26 апреля. Внешне – парадная, торжественная. По сути – умножившая разброд и шатания среди и без того не слишком уверенного в себе командования. 1 мая эскадра двинулась на восток. Восемь эскадренных броненосцев, три броненосца береговой обороны, три броненосных и два больших бронепалубных крейсера, три малых бронепалубных и пять вспомогательных крейсеров, девять эскадренных миноносцев, транспорты, плавучие госпитали. Всего около сорока судов, пятнадцать тысяч человек. Для многих из них этот поход оказался последним.
Был избран кратчайший путь к Владивостоку через Корейский пролив. Небогатов, естественно, настаивал на другом варианте: кружном пути в обход Японских островов с юга и востока. Сказать, какой вариант лучше – не представляется возможным: один путь опасен в силу узости, другой – в силу огромной протяжённости. Вероятность встречи с японским флотом в том и в другом случае была одинакова. Рожественский избрал первый путь, потому что тянуть время было уже психологически невозможно. Небогатов выдвинул второй вариант потому, что Рожественский выбрал первый. Из неприязни к Небогатову Рожественский не стал обсуждать план движения на военном совете. Не доверяя другим, Рожественский решил взять на себя единоличное командование всеми отрядами и запретил командирам действовать самостоятельно. Он сознавал тяжесть ложащейся на него ответственности. И поэтому не спал в ночь с 13 на 14 мая. В ночь, которая должна была решить судьбу всего похода, флота, войны.
Падение в безднуВ 2 часа 45 минут 14(27) мая вахтенный офицер японского быстроходного крейсера «Синано-Мару», патрулировавшего подходы к Цусимскому проливу, заметил вдали огни неизвестных кораблей. Это были транспортные суда эскадры Рожественского. Через некоторое время в бинокль уже можно было различить и тёмные силуэты боевых кораблей, двигавшихся на восток. Около пяти часов утра командующий Соединённым флотом вице-адмирал Хейхатиро Того, находившийся на борту эскадренного броненосца «Миказа», получил радиограмму об обнаружении русских. В 6 часов 15 минут по приказу Того три отряда японских боевых кораблей двинулись на северо-восток, наперерез движению русской эскадры. Соотношение сил было примерно равным. У японцев имелось преимущество в скорости, в броневой защите и отчасти в качестве снарядов, зато у русских – превосходство в орудиях больших калибров.
Из донесения адмирала Того. Получено в Токио 27 мая (14 мая по русскому «старому» стилю) до полудня. «Получив сообщение, что показались неприятельские боевые суда, Соединённый флот немедленно вышел, чтобы немедленно атаковать и уничтожить эти суда. Погода была хорошая и ясная, но волнение на море большое».
Около девяти утра в виду русской эскадры появились японские крейсеры отряда адмирала Катаока. Рожественский и все, стоявшие с ним на мостике, поняли: случилось то, что должно было случиться, и чего так надеялись избежать – эскадра обнаружена противником. Командующий отдал приказ кораблям, не сбавляя хода, перестроиться в боевой порядок, в две кильватерные колонны с транспортами и крейсерами прикрытия в арьергарде, и повернуть к северу, в сторону от японского берега. Около полудня, когда перестроение было завершено, на горизонте появились вражеские эскадренные броненосцы. Стало очевидно: противник готов ударить в голову русской эскадры главными своими силами. Рожественский снова отдал приказ перестроиться – в одну кильватерную колонну для усиления огня. Пока суда совершали манёвр, японцы открыли огонь с расстояния около семи километров по головным, самым мощным кораблям эскадры. Первые залпы были сделаны около половины второго часа пополудни. Ответный огонь русских броненосцев был открыт с запозданием и существенного результата не принёс. Между тем японские снаряды стали рваться на палубах русских судов. Рожественский отдал приказ отвернуть ещё к северу.
Из донесения адмирала Того. Получено в Токио 27 мая (14 мая по русскому «старому» стилю) до полудня. «Получив сообщение, что показались неприятельские боевые суда, Соединённый флот немедленно вышел, чтобы немедленно атаковать и уничтожить эти суда. Погода была хорошая и ясная, но волнение на море большое».
Около девяти утра в виду русской эскадры появились японские крейсеры отряда адмирала Катаока. Рожественский и все, стоявшие с ним на мостике, поняли: случилось то, что должно было случиться, и чего так надеялись избежать – эскадра обнаружена противником. Командующий отдал приказ кораблям, не сбавляя хода, перестроиться в боевой порядок, в две кильватерные колонны с транспортами и крейсерами прикрытия в арьергарде, и повернуть к северу, в сторону от японского берега. Около полудня, когда перестроение было завершено, на горизонте появились вражеские эскадренные броненосцы. Стало очевидно: противник готов ударить в голову русской эскадры главными своими силами. Рожественский снова отдал приказ перестроиться – в одну кильватерную колонну для усиления огня. Пока суда совершали манёвр, японцы открыли огонь с расстояния около семи километров по головным, самым мощным кораблям эскадры. Первые залпы были сделаны около половины второго часа пополудни. Ответный огонь русских броненосцев был открыт с запозданием и существенного результата не принёс. Между тем японские снаряды стали рваться на палубах русских судов. Рожественский отдал приказ отвернуть ещё к северу.
Это был его последний приказ в цусимском бою. В 14 часов 20 минут корпус «Князя Суворова» сотрясся от нескольких мощных взрывов. Флагман стал быстро терять ход. Ужаснее всего было то, что японский снаряд повредил штурманскую рубку и капитанский мостик броненосца. Адмирал Рожественский был тяжело ранен и перестал руководить боем. Эскадра лишилась командования. Никто не знал, что делать. Сигналов с «Суворова» не поступало. Под огнём противника колонна стала рассыпаться.
Беспорядочный бой и движение эскадры продолжались по инерции ещё несколько часов. Главные корабли её выходили из строя один за другим. Флагман «Князь Суворов» затонул; раненый Рожественский перенесён на борт эсминца «Буйный», а после его повреждения – на эсминец «Бедовый». Лишь около шести часов вечера командование официально принял Небогатов. Но к этому времени эскадра распалась на несколько групп. Их командиры думали только об одном: как вырваться из гибельного боя и спасти свои корабли. У Небогатова осталось всего пять боевых судов. На его глазах ко дну пошли четыре эскадренных броненосца, составлявшие почти половину силы и мощи 2-й Тихоокеанской эскадры. Японские корабли, как заговорённые, оставались в строю без единого серьёзного повреждения. Это казалось сном. Небогатова и его штаб охватило чувство почти мистического, парализующего волю ужаса.
Из донесения адмирала Того. Получено в Токио 27(14) мая поздно вечером. «Соединённый флот сегодня встретил неприятельский флот, дал ему сражение поблизости от Окиносима и нанёс ему поражение. Мы потопили не менее четырёх из его судов и серьёзно повредили остальные. Наши минные истребители и миноносцы произвели смелые атаки на противника после наступления ночи».
В ночной темноте продолжилась погоня за разбегающимися в разных направлениях кораблями. Эскадры как таковой уже не было. До Владивостока оставались всего сутки пути…
При покровительстве духовИз донесения адмирала Того. Получено в Токио 29(16) мая утром. «С 27 мая главные силы нашего Соединённого флота продолжали преследование оставшихся судов неприятеля. Встретив 28 мая в районе скал Лианкорта группу русских судов, состоящую из броненосцев „Николай I“, „Орёл“, судов береговой обороны „Адмирал Синявин“ и „Адмирал Апраксин“ и крейсера „Изумруд“, мы немедленно атаковали их. „Изумруд“ отделился от остальных и бежал. Другие 4 судна скоро сдались. Наш флот потерь не имел… В плен взято 2000 человек русских, в том числе контр-адмирал Небогатов».
О том, как японцы добивали остатки эскадры – рассказывать неинтересно. Во Владивосток пробились лишь три малых корабля: крейсерская яхта «Алмаз» и эсминцы «Грозный» и «Бравый». Да ещё крейсер «Изумруд», не подчинившись приказу Небогатова о сдаче, успешно оторвался от преследования, дошёл почти до Владивостока… но вблизи берега сел на мель и был взорван экипажем. Ещё несколько судов – среди них крейсер «Аврора» – укрылись в нейтральных портах. Эсминец «Бедовый», на борту которого находился раненый Рожественский, был настигнут японскими крейсерами невдалеке от острова Дажелет и по приказу капитана 1-го ранга Клапье-де-Колонга поднял белый флаг. Всего потоплено двадцать русских кораблей, захвачено в плен пять. Из восьми эскадренных броненосцев потоплено шесть и пленено два. Более пяти тысяч русских моряков погибли. Шесть тысяч сто шесть человек попали в плен. Среди них – адмиралы Рожественский и Небогатов. Потери японцев составили три миноносца и около семисот убитых и раненых моряков.
Из донесения адмирала Того, датированного 30(17) мая. «В этом бою силы противника были более или менее одинаковы с нашими, и русские офицеры и нижние чины – нужно отдать им справедливость – сражались с крайней энергией в интересах своей родины. Тот факт, что, несмотря на упорство боя со стороны противника, наш Соединённый флот мог одержать победу и добиться такого чудесного успеха, как описано выше, следует приписать славным добродетелям Его Величества нашего Императора, а не каким-либо человеческим силам. В особенности я не могу не вознести благодарности за незримое покровительство духов наших императорских предков, благодаря которому у нас получились такие незначительные потери… Даже наши офицеры и нижние чины… затрудняются выразить свои чувства по поводу этой удивительной победы».
Почему?!Адмирал Того прав. Беспримерный, неслыханный разгром русского флота в Цусимском проливе не может быть исчерпывающе объяснён с точки зрения военной науки и здравого смысла. Хотя – пытались.
По горячим следам искали виновных, адмиралов и капитанов. После окончания войны многие из них были отданы под суд, в том числе и оба командующих. Рожественского суд оправдал: к моменту разгрома он был ранен, в тяжёлом состоянии, временами без сознания. Козлом отпущения сделали Небогатова: его приговорили к расстрелу; впрочем, государь заменил казнь десятью годами тюрьмы. Та же участь постигла нескольких капитанов и старших офицеров сдавшихся в плен кораблей. Но, говоря по совести, невозможно признать их виновными во всём происшедшем. Небогатов принял командование уже тогда, когда трагический исход сражения был ясен. И лишь через двадцать часов боя приказал поднять белый флаг. На суде он объяснял своё решение желанием спасти две тысячи молодых жизней от неминучей смерти. И с ним трудно не согласиться: надежды не только на победу, но и на спасение у нескольких окружённых противником кораблей не было никакой («Изумруд» смог вырваться и бежать только потому, что японцы сосредоточили свои силы на четырёх остальных, более крупных судах).
Искали причину катастрофы в неудачном построении, в медленном маневрировании кораблей. В превосходных качествах японских снарядов, по силе взрыва якобы значительно превосходящих русские. В слабости бронирования русских крейсеров. В отсутствии на русских броненосцах оптических прицелов. В быстроходности японских судов.
Каждая из этих причин что-нибудь да значит. И ни одна из них, ни все они вместе не могут объяснить масштабов катастрофы. На суде адмиралы и капитаны признавали, что превосходство сил японского флота ни по какому параметру не было подавляющим. Русские офицеры и матросы действовали умело, профессионально – это явствует из донесений Того. Конечно, отсутствие точной оптики снижало эффективность огня, заставляло тратить втрое больше снарядов. Но это обстоятельство было известно командованию с самого начала войны и не могло не учитываться заранее. То же и с быстроходностью, и с бронезащитой. Неужто Рожественский не знал об этих преимуществах противника – на втором году войны? Конечно, знал. И подчинённые ему командиры знали. И в Петербурге, когда снаряжали эскадру, знали. И не то что бы ничего не делали. Но всё, что делали, делали как-то не так. Медленно, с оглядками, нерешительно. То собирались строить суперсовременные корабли на своих верфях, то намеревались купить их за границей, но бесконечно оттягивали решение… В результате несколько эскадренных броненосцев аргентинской постройки накануне войны были буквально уведены японцами из-под носа у русских.
Надо сказать, в царской России выводов из неудач, даже самых тяжких, делать не умели – так же, как и в России нынешней. Через девять лет после цусимской катастрофы (срок достаточный для работы над ошибками) началась Мировая война. И тут же оказалось: русский флот слабее флота противника на всех направлениях. Ладно бы ещё немцы; но ведь и турки успели к 1914 году обзавестись мощными современными кораблями. А русские линкоры нового типа всё доделывались и достраивались. Приобретённый турками у немцев линкор «Гебен» в полтора раза превосходил русские корабли по скорости хода и вдвое по вооружённости. 16 октября 1914 года турецкие миноносцы нанесли удар по рейду Одессы и потопили канонерку «Донец». В тот же день «Гебен», пройдя сквозь минные заграждения, оказавшиеся незамкнутыми, обстрелял Севастополь, беспрепятственно ушёл и на обратном пути потопил минный заградитель «Прут». В этот и следующий дни атакам турецкого флота подверглись Феодосия, Новороссийск и Поти. У турок потерь не было, и не удивительно: русский Черноморский флот к войне был совершенно не готов; командующий адмирал Эбергард накануне вступления Турции в войну получал противоречивые указания: то избегать конфликтов с турецкими силами, дабы не провоцировать опасного соседа (как это похоже на 1941 год!), то «действовать по усмотрению». В результате весь первый год войны господство на Чёрном море принадлежало противнику. Что уж говорить о положении дел на Балтике, где немцы хозяйничали безраздельно!