Сергей встает и негромко говорит:
— Уважаемая дама, в темноте я не заметил вас и вошел в ложу без разрешения. Простите.
Незнакомка мгновенно задернула занавеску. В темноте звучит ее испуганный голос:
— Кто вы? Не открывайте двери в коридор!
— Я — случайный посетитель. Вы слышите по акценту — я иностранец. Но скажите, как можно уйти, не открыв дверь в коридор?
Голос из темноты:
— Там очень светло?
— Да.
Пауза.
— Сядьте. Посидите минутку. Потом я отвернусь, и вы выйдете.
— Но ваш спутник…
Горький смех.
— Ах, мой спутник… Его нет. Я пришла одна. Ужин на двоих заказан для прикрытия, чтобы прислуга не хихикала за моей спиной. Пусть думают, что я занята…
Сергей от нетерпения закуривает: «Надо уходить!»
— Но почему, мадам?
Пауза.
— В детстве я попала в автомобильную катастрофу и получила тяжелый ожог правой половины лица и правой руки. Я — пугало.
— Мадам, не всем дано счастье быть красивыми и не следует делать из этого драмы. У вас есть главное — жизнь и человеческая личность. Прощайте. Желаю вам душевного спокойствия.
Движение в темноте. Звук, как будто незнакомка в отчаянии ломает руки.
— Ах, задержитесь еще! Сядьте же! Нет, нет, вы не поняли меня, незнакомец: я не просто не красива, я отталкивающее пугало! Слышите — чудовище! Молодые мужчины говорят со мной лишь только по службе, по обязанности!
— По обязанности?
— Да. Я их ненавижу. Но в моей обгорелой руке есть власть, и я, как могу, пригибаю их к земле, чтобы вырвать у красивого молодого человека фальшивую улыбку привета, любезности, интереса к себе и даже любви. Я говорю с вами так, как никогда и ни с кем еще не говорила. И только потому, что мы не видим друг друга, вы не знаете меня и вскоре уйдете. А со мной останется только радость живого и честного разговора с молодым мужчиной без страдания и стыда за себя. Я несчастна и делаю несчастными кого могу. Сознание, что все улыбаются за моей спиной, приводит меня в ярость.
Пауза.
Снова дрожащий голос из темноты.
— Вы презираете меня?
Спокойное и мягкое:
— Нет.
— Жалеете?
— Да нет же! Вас не за что жалеть или презирать. Мне хочется вас понять, думаю, что всему виной ваше одиночество.
— Чему виной?
— Этому странному разговору в темной ложе ночного кабака, вашему отчаянию и неожиданной откровенности. Вы не такая, какой хотите себя мне представить, и вы преувеличиваете свое безобразие, как и внутренние страдания. Дайте руку. Чувствую, вы — неплохой человек! Прощайте!
Пауза.
— А если нет?
— Тогда всему виной еще ваше безделье и внутренняя пустота. Миллионы обездоленных находят выход в искусстве, науке, любви к ближним и, главное, в труде. Уважаемая незнакомка, мне пора уходить, но вам я советую остаться здесь наедине с собой и подумать — не допускаете ли вы ошибки, считая свое положение безвыходным? Помните: выход — в людях, в общении с ними. Прощайте. Дайте же мне руку!
Сергей поцеловал ее руку, чуть приоткрыв дверь, вышел.
Поправляя перед зеркалом прическу и костюм, Сергей смотрит на часы. «Восемь часов, еще рано, но лучше поскорей отсюда выйти. Дома спокойно переоденусь и на вокзал. Посижу на полутемном перроне».
Он прикуривает сигарету и замирает: вверху, на лестничной площадке, стоят, широко расставив ноги, два шпика — широкоплечий в плаще и шляпе и долговязый в котелке.
«Я пойман!»
Шпики быстро поднимаются вверх, к выходу, они его не заметили.
Сергей, стараясь не обращать на себя внимания, проходит коридоры во всех трех этажах. Проверяет все уборные. Присматривается к дверям, ведущим из кухни к барам. Ничего подходящего. Везде люди. Лазейки нет.
Выжидает момент, когда негритянский джаз отвлекает публику особенно бурной музыкой и паясничаньем своего дирижера, и незаметно ныряет за синюю занавеску. Узкий проход. Столик с пустыми бутылками и стаканами. На вешалках груда костюмов. Приоткрывает дверь, ведущую со сцены куда-то на пожарный выход. Полутемно. Он осторожно и бесшумно скользит к выходу.
Окрик:
— Извините, майн герр!
Рослый полицейский шагает впереди и берет под козырек.
— Это служебный выход, майн герр. Господа ходят по главной лестнице, в другом конце зала!
Сергей прикидывается пьяным.
— A-а? Какой… конец? Я… в туалет…
Он вынимает золотой портсигар, берет сигарету, не найдя свой рот, забывает о сигарете и сует золотой портсигар мимо кармана. Портсигар падает на пол.
«Удастся ли искушение?»
Сергей, шатаясь, идет к служебной лестнице.
— Ваш портсигар, майн герр!
Полицейский протягивает портсигар.
Сергей сует ему монету. «Честный дурак!»
Полицейский козыряет, щелкает каблуками и почтительно, слегка касаясь талии, ведет Сергея обратно в зал и сдает официанту. Тот доставляет пьяного в туалет.
Запершись, в кабинке Сергей становится на стульчак и яростно старается вырвать решетку, выходящую в большую вентиляционную трубу. Сквозь решетку видны скобы трапа. Решетка прочно заделана в стену. Ее не вырвать… Все напрасно. Он вытирает пот с лица, минуту стоит и тяжело дышит прохладным воздухом, струящимся из решетки.
Полукруглая ложа аргентинского оркестра. Сергей, улучив момент, боком скользит за алый бархат занавески. Такой же узкий проход, столы, вешалки. Два музыканта, одетые в пестрые костюмы гаучо, пьют лимонад.
— Что вам надо?
Сергей опять изображает пьяного и мычит что-то по-английски.
— Черт его знает, как ему объяснить, что дверь на черный ход заперта и у нас нет ключа? — говорит тонкий аргентинец толстому.
— Но, но, сэр! — машет руками. — Туда, туда! Там выход для господ!
Сергей убито бредет к выходу.
Сергей в дальнем углу кафе сидит в кресле. «Значит — мышеловка… Плохо. Остается телефон. Если полицейские не прослушивают, то я выберусь отсюда живым! Позвоню Вилему и дам ему номер вешалки в гардеробе — пусть возьмет мокрое пальто, оно — улика. Вилем явится в мундире шофера, и ему вещь доверят. А потом пусть подает машину, и все может закончится удачно! За дело!»
Сергей набирает номер. Напряженный момент. Долго вслушивается. «Шороха подключения нет. Не успели или здесь слишком много линий? Надо идти на риск!»
Он еле слышным голосом, иносказательно дает распоряжение. «Ну все. Теперь надо спрятаться к моей незнакомке. Эх, если бы она еще была там!»
Ложа. Во второй раз. Из темноты радостное:
— Вы?!
— Я, конечно. Сказочный принц возвращается к своей Золушке. Он голоден, как волк, а она…
Они хохочут и садятся за стол. Он наливает в бокалы вино.
— Я приоткрою дверь, мадам. Яркая полоска света ляжет через стол, так будет удобнее есть.
— Но она разъединит нас! Не надо света! Сегодня ночью вы, незнакомец, — мой свет! Знаете, я смотрю на вашу руку — в запонке блестит бриллиант, рядом на скатерти вижу золотой портсигар с дворянским гербом, слушаю культурную речь и думаю: вы не похожи, милый незнакомец, на профессионального кавалера для одиноких дам! Скажите — кто вы?
Сергей, опять наливая вино, шутя говорит:
— Я — черт с копытами!
— Может быть, и черт, но копыт у вас нет!
— Есть копыта!
— Нет копыт!
Они хохочут. Он подливает вино.
— Садитесь ближе и посмотрите! Она садится рядом, возня. На узенькой полоске синеватого света видно, как их губы сливаются в поцелуе.
Вестибюль. Единственный выход из дансинга. Два шпика ведут снизу молодою женщину, с ней час тому назад танцевал Сергей. Они что-то горячо ей объясняют. Видимо, женщина не соглашается. Шпики наступают. Один требует удостоверение личности и записывает ее фамилию и адрес. Женщина опять спускается вниз.
Та же темная ложа. Счастливый тихий смех незнакомки:
— Вы — черт с копытами!
Нежно, но серьезно Сергей отвечает:
— Нет. Я молодой и здоровый мужчина, своей исповедью вы тронули меня и сделали другом, а, став другом, я нашел в вас молодую женщину.
— Вы разбудили ее во мне… Помогли найти ее… В полоске синеватого света видно, как голова женщины склоняется к руке Сергея.
Ее томный голос вдруг говорит:
— Знаете что, милый? Уходите! Чтобы ничем не осквернить этот золотой сон! Величайшее мгновение моей жизни… Мое счастье…
Они целуются.
— Прощайте! Я благословляю вас, мой великолепный и щедрый черт с копытами!
Сергей перед зеркалом, он улыбается. Шпиков на площадке нет. С довольным видом оправляет костюм и прическу. По лестнице медленно спускается молодая женщина с подведенными серыми глазами.
— Вот вы где, наконец-то… Я вас искала. Вы сказали, что здесь не один… Отдыхаете? Пойдемте, я покажу вам укромное местечко!
Где-то в глубине сознания собирается и закипает ярость! Лицо Сергея спокойно. «Это — моя смерть, но один я не умру!»
Он идет позади женщины. Она впускает его в маленький кабинетик, очевидно дежурного администратора. Столик с телефоном и какими-то бумагами, стул, рядом — диван. Она запирает дверь, ложится и принимает соблазнительную позу. Сергей у ее ног. Он с ненавистью глядит на нее, но нежно говорит:
— Не соблазняйте меня… Я — раб красоты, дорогая…
— Садитесь же ближе, мой мальчик! Еще ближе! Я заметила вас еще на улице и сразу же сказала себе: «Он будет мой!»
Они улыбаются друг другу.
«Тварь! — думает Сергей. — Ловит…»
— Дорогая, вы ошиблись! Вы не могли увидеть меня на улице, я приехал в машине.
— В машине? — серые глаза шарят по костюму, стараясь определить, не влажен ли он. — Ах, как вы красивы!
Приподнявшись, она обеими руками берет его за плечи и пригибает к своей груди. Сергей чувствует, как она проверяет его плечи и волосы. Потом слегка от себя отталкивает, она разочарована, волосы и плечи уже сухие.
— Так вы приехали в своей машине? И не один?
— Нет, дорогая! Я здесь с невестой!
— С невестой?
Она думает. У нее напряженное лицо.
— Ах так… Ну, что же… Тогда идите к ней, мой мальчик… До завтра!
Ложа в последний раз. Она ярко освещена. Стройная девушка в форме гауптшарфюрера СС стоит спиной к двери и поправляет на голове форменный головной убор — пилотку с костями и черепом. При звуке шагов Сергея она поворачивается, испуганно бросается к выключателю, но уже поздно. Пораженная неожиданностью, она бессильно стоит перед Сергеем, который тоже растерялся и застыл, будучи не в силах сказать что-нибудь.
Это было удивительное в своем безобразии лицо. Пепельно-льняные волосы были закручены на затылке в тугой узел, открывая высокий бледный лоб, нежный овал лица и пухлый девичий рот. Лоб, щека и подбородок справа были обезображены большими ожоговыми рубцами, кожа оттянута от глаза кверху и книзу, а угол рта — к уху. Пораженный смущением, Сергей смотрел то на левую розовую половину лица, то на правую черную.
— Ну… Вот… Теперь вы видите… Все…
Сергей порывисто склонился к ее правой руке, но, машинально взяв в руки черную, корявую, содрогнулся. Взял левую белую и поцеловал ее.
Девушка застонала от боли.
— Вот я какая…
Но Сергей уже владел собою.
— Мой новый и дорогой друг! Какой бы вы ни были, я с вами!
Она судорожно прижалась к нему. Они обнялись.
— Идемте, дорогая!
— Еще один поцелуй!
Долгий поцелуй.
Видна спина Сергея, черные и белые пальцы девушки на его плечах. Правая рука Сергея находит задний карман брюк и снимает пистолет с предохранителя.
«Надо идти… Будь что будет… Но я умру не один…»
Они выходят.
— Ах! — подведенные глаза широко открываются, женщина ожидала всего, только не этого. Она отступает спиной к стене.
Сергей, выпрямившись, гордо и твердо правой рукой ведет по лестнице свою даму. Скосив глаза, видит бледный профиль ангела. Но все стоящие от них справа расступаются в изумлении: они видят черную половину…
Вестибюль. Парадная дверь на улицу. Четыре шпика ждут добычу. Однако при появлении такой пары они смущенно отступают.
Властное и небрежное:
— Машину графа Переньи де Киральгаза!
— Машину гауптшарфюрера Шерер!
Входят Вилем в ливрее шофера и молодой эсэсовец. У них лица автоматов. Они ничего не выражают.
Сергей:
— Карл, вы свободны.
— Слушаю, ваше сиятельство.
— Подайте машину завтра к десяти.
— Слушаю, ваше сиятельство.
— Идите.
— Слушаю, ваше сиятельство.
Деревянными шагами Вилем идет к выходу.
Гауптшарфюрер Шерер:
— Водитель, граф проводит меня.
— Слушаю, мой фюрер.
— Потом вы доставите его домой.
— Слушаю, мой фюрер.
Водитель марширует к двери.
Щедрые чаевые розданы. Прислуга склоняется в почтительных поклонах. Странная пара, надменно подняв головы, проходит через парадные двери. Шпики растерянно топчутся на месте, пытаются подойти, но черное лицо оборачивается к ним, и они покорно застывают на месте.
Квадратное лицо широкоплечего в шляпе. Он растерян.
— Ну, обознался… Обознался, ребята…
— Тебе жена никогда не говорила, что ты идиот? — дружно шипят три его товарища. — Так мы тебе это сейчас скажем, Рихард!
Столик в парижском кафе. На диване из красной кожи мужчины: один в светлом дешевом костюме, второй в темном и дорогом. Две пары ботинок — рабочих и щегольских. Между собеседниками лежат два совершенно одинаковых толстых пакета, завернутых в одинаковую бумагу.
Голос Сергея:
— Когда следующая встреча?
Приятный голос Роя, по-барски картавя, отвечает:
— Ровно через месяц. Здесь. В это же время.
Рука Роя опускается. Ее находит рука Сергея и передает небольшой плотно набитый темный конверт.
— Сколько?
— Две.
— Благодарю. Я ухожу первым.
— Как угодно.
— Прощайте.
— Прощайте.
Рой «по ошибке» берет пакет, лежащий рядом с Сергеем, оставляя свой. Сергей придвигает его к себе.
Внутренний вид кафе. Стойка, за ней хозяин и полки со множеством бутылок. За стойкам посетители пьют аперитив. Из глубины к выходной двери идет Рой — мужчина небольшого роста, на вид ему за пятьдесят, у него бритое морщинистое лицо, его надменное выражение не соответствует скромности костюма.
От другого столика к выходу из кафе идет молодая женщина. Это — Альдона.
Парижский парк. Весна. Нежная зелень. Первые цветы. Сергей сидит на скамейке в тихой аллее. Подходят Альдона, Ганс и Курт.
— Ну, как дела?
Все трое смущены. Молча разводят руками.
— Опять упустили?!
— Опять…
— Ну, ребята, это уж безобразие!
Альдона вспыхивает.
— Никакого безобразия, Сергей! Это же не Берлин, а Париж. Народа — тьма! Подумай сам, мы не можем держать его за руку! Стараемся держать наблюдение так, чтобы он этого не заметил, но…
Пауза.
— Да-а, — недовольно тянет Сергей. — Второй раз…
— Сергей, а почему он не берет такси? — хмуро спрашивает Ганс.
— Черт его знает, почему… Боится подставного. Думает, что за такси следить легче. Опять выстрелили в воздух! Теперь придется ждать еще месяц!
Служебный кабинет статс-секретаря фон Зиттарта. Фон Зиттарт с ледяной вежливостью молодому секретарю:
— Пожалуйста, позовите из отдела шифров господина барона фон Голльбах-Остенфельзена.
Молодой человек отвечает с легким поклоном:
— Сию минуту, господин статс-секретарь.
Тот же кабинет. Входит барон. Фон Зиттарт поднимается навстречу, отводит его на середину комнаты и тихо говорит:
— Здравствуйте, дружище! Все ли у вас в порядке?
— Здравствуйте, Роберт. Пока все хорошо. Они стараются раскрыть меня, но я удачно ухожу от наблюдения. Для них я по-прежнему типографский рабочий!
— Зачем им нужны ваша фамилия и адрес?
— Вероятно, чтобы крепче взять за горло.
— Гм… Может, они захотят снизить плату?
— Маловероятно. Они платят точно и в срок.
— Может быть, ищут возможности для какого-то шантажа?
— Не похоже, Роберт. Они безупречно вежливы и предупредительны. Чтобы не смущать меня, они назначили связистом какого-то графа, из-за долгов попавшего к ним в лапы. Граф — светский человек, с ним приятно работать.
— Его назначение — жест деликатного понимания и заботы, не так ли?
Светлый небольшой зал. Деловая обстановка. Молодые Мужчины в штатском. У них офицерская выправка. Они за отдельными столиками работают с бумагами. Входит седой толстяк в штатском. Все встают. Седой подходит к одному из столиков. Молодой человек встает и вытягивается по стойке «смирно».
— Почта обработана, герр инженер Горст?
— Так точно, мой фюрер.
— Вся?
— Никак нет. Не готовы сообщения из Сибири, мой фюрер, и Румынский филиал задерживает информацию.
Небрежное:
— Ну, румыны… Обработанные материалы не задерживайте! Немедленно сдайте их в сейфы гауптшарфюреру Шерер!
— Слушаю, мой фюрер!
Седой идет дальше вдоль ряда столиков. С соседнего столика молодой человек говорит шепотом Горсту:
— Идешь на свидание с нашей прелестной Дорис?
— Черт бы ее взял, бешеную псину!
Инженер Горст нервно поправляет галстук и прическу, делает приветливое лицо, подмигивает товарищу и, собрав папки со стола, спешит между столиков к небольшой стальной двери, около которой, расставив ноги, вытянулись как изваяния два эсэсовца с пистолетами на поясе.
Окованная стальными листами камера. Множество сейфов с выдвижными стальными ящиками. Около них, расставив ноги, стоит неподвижно гауптшарфюрер Дорис Шерер.
— Разрешите войти? Стол номер 43. Сдаю документы.