— И что, ты хочешь сказать? — возмутился Графитовый, используя один из лучших аргументов. — Что твое участие в тренировках не нарушит наш пакт о НЕ раздражении?
Как ни странно, девчонка не спешила смутиться, скривилась только, стряхнула с косы паутину и ехидно вопросила:
— В свете избиения замкнутого на тебе Даррея, это звучит смешно, не находишь?
— Не очень, — не согласился метаморф и многозначительным тоном заметил: — Кое-кто мстительный натравил на него ведьм и молоденьких ведающих, от чьих зелий и потуг привлечь кузена я вздрагиваю до сих пор.
— А! Это… Это остаточное, скоро пройдет.
Гер скосил глаза на мелкую нежить, смущенно прикрывающуюся ухом, и прищурился. Так-так, выходит, поганка, рассказала и о том, что ее хозяина освободили от «опеки» над кузеном.
— Кука, ты не Симпатяшка, а Болтушка, — сообщил он теневой.
— Не обвиняй ее. Догадаться было не сложно, — вступилась за мелочь не по годам наглая некромантка. — Раз ты до сих пор ходишь на своих двоих, — и совсем тихо, — а не под себя, значит, эффект замыкания сняли.
Их взгляды схлестнулись. Его карий недоверчивый и ее серый уверенный в своей непоколебимости.
— И ты думаешь, я соглашусь на твои условия?
— Придется, ради моего содействия в отвлечении нетопырей.
— Так ты выручишь команду, — решился он надавить на девичье чувство вины и долга.
А в ответ услышал:
— Конечно, выручу и принесу двойную пользу, если буду тренироваться вместе с остальными. И, Гер, я надеюсь, ты, как и я понимаешь — в жизни нужно быть упертым, но не бараном. — И не обращая внимания ни на удивленно хлопнувшую глазами куку, ни на застывшего многоликого, добавила: — Так что не трать время зря. Если не ошибаюсь, его осталось мало.
Его действительно осталось мало, впрочем, как и терпения самого многоликого.
Щелкнув браслетом и, отослав куку к смертникам, метаморф младшей ветви рода Дао-дво вознамерился преподать этой малявке урок. Уж если она отважилась на шантаж, то поучения ради, он выжмет из ее актерских данных все до капли. И попутно придумает, как эта поганка отработает всех баранов, что использовала в определении многоликого.
Гер улыбнулся своим мыслям, повел плечами, разминая шею, и, заметив, как некромантка напряглась. С хищной грацией он преодолел разделявшее их расстояние, медленно прижал оказию к себе. Вздрогнула всем телом, но от него не отвернулась, спросила:
— Так это да? Ты согласен на мои условия.
— А ты как думаешь? — спросил ехидно.
— Ну… — Сумеречная замешкалась с ответом, затем вздохнула и с легкой тенью неприязни произнесла: — Ладно, давай… что там по сценарию на сегодня?
Он не ответил, а ей явно не понравилось хищное и мстительное выражение его лица, но что-либо сказать она уже не успела. Тихо ойкнула, оказавшись зажатой между деревом и Дао-дво, протяжно выдохнула, едва его губы накрыли ее и… стоит. Ни обнять в ответ, ни прижаться сильнее, ни запустить руки в его волосы, ни даже разжать кулаки, упирающиеся в грудь метаморфа она не захотела. Стоит неподвижным бревном, простотаки безмолвное тело, против воли вовлеченное в процесс без чувств и искры.
И пиков нет, вернее была пара тройка в начале и все, а ведь они должны были обноситься и прозвучать повторно. Но сразу видно, скучная сцена, без огонька и ответного движения партнерши. Да уж, на такой поцелуй без слез смотреть нельзя.
Таррах!
— Сумеречная… — с досадной хрипотцой позвал многоликий, оторвавшись от девчонки. — Ты что делаешь?
— Участвую, — невинно сообщила она.
— Это издевательство можно назвать присутствием, но никак не участием.
— Но я же тут с тобой и терплю, — возмутилась с видом мученицы, которой предстоит пройти через круги преисподней.
— За терпение спасибо, — процедил он сухо.
— Да пожалуйста! — Дао-дво с трудом удержался от колкости, рвущейся с языка.
Так значит, терпит поганка поползновения! Другие ради его улыбки на шею вешались, а эта… Убью, точно убью! Но вначале высеку, а потом намотаю косу на кулак, потяну на себя и… Кхм, убью, но позже!
— То есть ты считаешь, что этим… бездействием, — он окинул ее взглядом, — можно привлечь любителей романтики?
— А что нельзя? — искренне удивилась некромантка, хлопнув серыми глазами. И вопрошая, в смущении заправила за ушко светлую прядь: — Совсем нельзя?
Многоликий хотел съязвить относительно ее опытности, порекомендовать пару тройку упражнений, а лучше живой тренажер, но… Вспомнив о том, кто хладнокровно стоит в его объятиях, отмел все советы и кандидатуры. Но врем я идет и тратить его на объяснения никак нельзя.
— Проклятье… — сорвав со своей руки браслет, Гер надел его девчонке на запястье, коротко инструктируя: — Нам нужно заинтересовать десять особей и получить десять пиков.
— Кого?
— Сейчас услышишь. — За ворот кителя он притянул девчонку к себе, давая важные указания: — Губы разомкни, кулаки разожми и расслабься.
— Я постараюсь, — пообещала она, произвела все необходимые действия и, подняв лицо к разведчику, замерла без должного ожидания или предвкушения. Совсем не та игра.
— И вот еще…
— Что? — бровки сошлись на переносице, взгляд стал серьезным.
— Смотри не пристрастись, — хмыкнул Дао-дво и поймал ее губы. Свое возмущенное «что?!» Сумеречная произнесла ему в рот, сдавленно охнув от напора. А напирать было с чего. Дао-дво уже и забыл насколько даритель куки потрясающе вкусная девица. Хотелось забыться, но дело важней. «Вспоминая» ее мягкие губы, тонкий аромат кожи, нежность вкуса, изумленную оторопь, знакомую костлявую худобу, вбирая в себя каждый миг, Гер отчетливо расслышал три пика из десяти.
— Паршивый результат, ни в какие ворота, — произнес оторвавшись от некромантки.
— Да что ты…?
В следующее мгновение, оказия оказалась с распущенными волосами, расстегнутым воротом и рубашкой, задранной до ребер. К первым трем сигналам, добавился еще один.
Мелькнула мысль: «Если и дальше так пойдет, то постельную сцену они тут же и воспроизведут, без энтузиазма в сжатые сроки». Размышляя об этом, метаморф младшей ветви рода Дао-дво всего на секунду позволил себе забыть о даровитости девчонки, ослабил хватку.
Удар уязвленной гордости и ущемленного самолюбия последовал незамедлительно, наградив Графитового очередным Черным колоколом, еще парой пиков и званием, с которым лично он согласен не был:
— Ур-род, убери руки!
— Лучше, — признал разведчик сквозь гул в голове, легко вернув на место упирающуюся девчонку. — Но это еще не все…
— Нет ты…!
Наверное, не трать он время на разговоры, она бы не решилась на варварский укус, вызвавший боль и кровь, а никак не страсть и возбуждение. Зато это позволило многоликому с радостной мстительностью сжать ее пониже спины. Все что произошло дальше можно было назвать великолепным отстаиванием тыла. Некромантка взревела бешенным зверем и начала действовать. Да, Гер некогда знавал красивых бестий, коим удавалось не только завести с полуоборота, но и отбиться с полпинка, несомненно, игриво, определенно для накала чувств, но чтобы так… Никогда!
Сумеречная явно поставила себе целью его убить, а соглядатаи с невероятным азартом откликнулись на ее идею. Три недостающих, а затем и семь лишних пиков раздалось, как только она вплела ему в волосы Холодную звезду, проклятье способное не только охладить, но и заморозить. Гудящая голова в мгновение ока стала тяжелой, заставляя откинуть ее назад, подставляя беззащитное горло под новый удар. И он незамедлительно последовал. Сеть некроманта, более мощная, чем стандартно используемая темными искусниками, более коварная и кровожадная обвилась вокруг шеи Дао-дво.
Сбросив Равэссу знак к отправлению, многоликий ощутил, как путы для мертвяка проникают под кожу, цепляются изогнутыми колючками чуть ли не за ребра. Срезать ее удалось, но не сразу и возникает вопрос:
— Сумеречная? Ты соображаешь, что делаешь?
Ответом стала тройка смертельных проклятий, которые разведчик, конечно, расплел, но весьма удивился скорости их воспроизводства. Она превышала все известные рекорды, а это могло значить лишь использование древнего артефакта. Неужели ведьмак Октован Кворг уже озаботился такой деталью в защите подопечной? Хорошо, если так, плохо если иначе, и это не артефакт.
— Хватит! Советник, заканчивай уже, нам пора спешить, — потребовал Графитовый отступая, и чуть не пропустил усложненную пару проклятий усыхания. — Таррах!
— Слушай, ты… — хотел было отругать, однако поймав взгляд девчонки, решил, что повременит. Потому что ее серые озера утратили прежнюю ясность, наполнились чернотой и всполохами не предвещавшими ничего хорошего. — Намина?
А от нее ни звука, только в руках загораются все новые и новые «радости жизни»: проклятье забвения, Мертвая петля, Струны тьмы и… Последнее разведчик расплести не успел, увернулся от траектории движения и, упав на колено, оценил силу ее гнева уже с земли. Дерево за его спиной истлело, превратившись в угольное, а вслед за ним и еще с десяток зеленых великанов, что стояли на другом конце поляны.
А от нее ни звука, только в руках загораются все новые и новые «радости жизни»: проклятье забвения, Мертвая петля, Струны тьмы и… Последнее разведчик расплести не успел, увернулся от траектории движения и, упав на колено, оценил силу ее гнева уже с земли. Дерево за его спиной истлело, превратившись в угольное, а вслед за ним и еще с десяток зеленых великанов, что стояли на другом конце поляны.
— Еще немного и парк превратиться в новый полигон с черным кодом, — съязвил многоликий, совершенно не ожидая, что девчонка ответит.
— Скорее твоей могилой с хвалебной надписью: «Здесь издохло многоликое чмо, уродец рыжий, ублюдок Дао-дво!»
А вот и пробуждение истинной смертьнесущей, смекнул Гер и смачно выругался про себя. Это не артефакт, Таррах его задери! Это дар о себе напомнил. И чтобы он затих, нужно докричаться до одаренной. Проклятье!
Увернувшись от очередной петли и наветрия, Графитовый на свой страх преодолел разделявшие их с девчонкой метры и решительно взял оказию за плечи.
— Сумеречная? Намина, опасности нет. Приди в себя сероглазая. Ты здесь, со мной, все хорошо, все тихо. Сумерька, очнись…
Она ответила почти сразу, но в это почти успело войти еще три проклятья и как ни удивительно один ведьминский сглаз. Распознать, что за дрянь она на него накинула метаморф не успел, зато в полной мере насладился хлесткой пощечиной и гневной отповедью:
— Даже не надейся, что я успею пристраститься к твоим поползновениям! Ты омерзителен! — проорала она, а затем перешла на придушенный злобный шепот: — Присосался хуже нетопыря ни вдохнуть, ни выдохнуть! А еще заявляет — паршивый результат. — Мастерски перекривила его голос и опять начала орать: — Знаешь, где я твой результат видела?!
Он смотрел с улыбкой. Маленькая и такая ядовитая. Глаза грозовые и грозные метают молнии, губы припухшие и оттого зовущие их еще раз поцеловать, волосы — сказка, растрепанные и блестящие в солнечном свете, словно Сумеречная только что с постели поднялась, румянец туда же — горячечный и знойный. А самое невероятное запах кожи разгоряченной в пылу борьбы. Он стал насыщенней и ярче.
— В могиле видела? — предположил заинтересованный ее вспышкой Гер. Все же отошла девчонка быстро, не пришлось прибегать к крайним мерам, а значит, можно и пошутить.
— В мертвецкой! — рявкнула она, оттянув вниз рубашку и дрожащими руками застегивая китель. — А еще раз под одежду полезешь, я обещаю… Нет, предупреждаю, слово мяукнуть не успеешь, я лишу тебя жизни! Понял?!
— Хм, — усмехнулся он и поправил крохотную ошибку. — Не мяукнуть, а бекнуть.
— Что?
— То, что слышала. В отличие от кузенов моя ипостась не отличается кошачьей грацией, зато обладает завидным упрямством. — Судя по ошарашенному взгляду, оказия ничего не поняла. Еще бы после такой встряски, некромантка не скоро соберет мозги в кучу. Метаморф улыбнулся, пояснил: — Моя первая, то есть истинная ипостась ягненок, окрас стальной или как его еще называют дымчатый.
— А…
— И на будущее, — произнес он, едва Сумеречная в изумлении открыла рот, — звать бараном не советую. Могу осерчать. И чего ты так смотришь на меня? Ждешь, когда вырастут рога, наставленные при помощи Даррея?
— Нет, я… — девчонка моргнула и опять замолчала, с опаской глядя на него.
— Что, боишься? — многоликий заломил бровь.
Ее молчаливая оторопь длилась недолго, а вылилась в настоящую издевку.
— По правде сказать, мне плевать, кто ты есть: баран или варан, куда больше интересует, кто тебе морду за меня набил. — Для ее же блага, ей следовало замолчать, но нет, продолжила вещать с довольным видом: — Вот сейчас прям все, как я хотела. Под правым глазом синяк, на скуле внушительная царапина, нос сломан или разбит, на шее явно была удавка, а самое классное, что ты паразит остался без своей шевелюры!
Улыбка медленно сползла с лица Дао-дво. Синяки и отметины он бы еще простил, на теле метаморфа их целая коллекция, подумаешь добавилась еще пара-тройка, но волосы…
— Что ты сказала? — рука медленно потянулась к затылку. Нащупал внушительную плешь: — Таррах! Что это значит? Я же увернулся от твоей петли и от Лавового потока! — вспомнил наконец-то проклятье, от которого не одно дерево полегло.
— На проклятье не похоже, скорее наговор облысения, без вмешательства само пройдет через три дня, — дала профессиональную оценку окончательно пришедшая в себя оказия и уже осознанным взглядом обозрела пространство. — Не поняла… а что ты имел в виду, говоря, что уворачивался от моих проклятий?
— Всего лишь то, что ты умеешь дать сдачи, — огрызнулся Гер, хватая некромантку за локоть. — А теперь объясни, что значит через три дня?!
— Облысеешь, — призналась поганка, ошарашенно взирая на поляну позади метаморфа.
— И волосы опять отрастут?
— Н-не-неужели это все я?!
— Намина! — ради ответа пришлось ее встряхнуть. — Хватит смотреть на дела рук своих. Немного поигрались и забыли, ничего страшного в этом нет. Теперь ты можешь внятно объяснить, что ты наслала?
— Я? Все-таки я…
— Ты-ты, ну?
Смертоносная малявка медленно перевела взгляд с обуглившихся деревьев на него, сглотнула и заторможено ответила тихим почти неслышным голосом:
— Наговор облысения завершит свое действие только после полного выпадения волосяного покрова…
— Через три дня, я понял, — рыкнул многоликий, поторопив ее объяснения: — Рост волос когда возобновится?
— Через две недели или два месяца в зависимости от силы посыла… а посыл был, — и замолчала прикусив губу.
Все ясно.
Глава 7
Глядя на него, в эти мгновения я думала, он меня на куски порвет, размажет по стволу ближайшего сгоревшего дерева и закопает в его же угле … Невероятно, но рыжий, который вот-вот станет бывшим рыжим и будущим лысым, медленно вдохнул, выдохнул и рассмеялся.
— Гер? — Милостивый Боже неужели он двинулся от моих проклятий. А ведь мог, смутно, как во сне, но я помню, что хотела на него наслать. Мамочки! — Гер, Гер, ты только не злись ладно, я … Извини, я не хотела. Только не переживай ты так, мы с Тагашем найдем рецепт восстановления и…
— Проклятье! — не слушая, меня воскликнул метаморф. — В этом году кубок победителей в королевских играх получит не раненный, а лысый… Потеха!
Надо же, и откуда такая уверенность в том, что мы победим?
А разведчик лицо потер и застыл, глядя в небо. Уточнять с чего вдруг он, а не Равэсс заберет кубок, я не стала. Прищурилась, ожидая нового всплеска недовольства, но Даодво молчал.
— Рыжий? — позвала я через минуту. — Ау, ты ничего не забыл? Мы тут, как бы, не просто так стоим…
— Ах, да! — спохватился разведчик с улыбкой, затаенной в уголках губ, забрал у меня свой браслет, щелкнул им и посмотрел на проявившуюся схему. — Успели.
— Что успели?
— Смыться, — ответил он «глубокомысленно» и посоветовал: — Завязывай с этим прозвищем, Сумерька, я вскоре перестану рыжим быть.
А я смотрю на ры… рыжего и никак понять не могу, почему он такой спокойный.
Конечно, Симпатяшка намекала когда-то давно на живительную силу наших поцелуев для него, но неужели ответ заключается только в этом? Нацеловался в сласть и доволен. Нет, тут явно что-то не так.
— Готова? — его насмешливый голос вырвал меня из размышлений на тему, а не сильно ли я его колоколом стукнула. Только бы не помешался, кука мне такого не простит!
— К чему? — спросила настороженно.
— К этому… — И со щелчком его браслета мир заискрился золотыми всполохами с белыми искрами, как чешуя василиска, а затем наполнился пугающей до дрожи чернотой и поглотил цвета, звуки, нас. Ощущение падения, ужаса и неизбежного столкновения с твердыней где-то там внизу привело к тому, что я схватилась всеми конечностями за и без того пострадавшего многоликого, да так и осталась висеть, пока пропасть не явила нам свое «дно».
Приземление получилось мягким и безвредным, во всяком случае, для меня.
— Портал Кель Грауна! — возликовала я, отстраняясь и отплевываясь от Герова мундира. Надо же при столкновении с землей, чуть не клацнула зубами, оторвав от него кусок.
— Он самый, — ответил метаморф с укором, потирая укушенное плечо. И только я подобрала слова, чтобы извиниться, он отстраненно заметил: — Хоть бы от бешенства не пришлось лечиться.
— Только от своего, — ответила резко и отступила подальше.
Глупые мысли об извинениях растворились вместе с дымкой портала. Мы оказались в небольшом круглом помещении без окон и на первый взгляд без дверей, зато с превеликим множеством оружия громоздящегося на стенах.
— Где мы? — спросила с дрожью в голосе, все же Дао-дво должен быть в гневе, а тут как раз закрытая комната, оружие с тысячей отметин, полученных в боях и полное безлюдье.