— Кшп-п-ш… — раздалось рядом, и мои глаза распахнулись в тот же миг. Распахнулись и закрылись в надежде, если я не вижу, то и меня не видят. — Кшп-п-ш… — прозвучало настойчивее, но я лишь зажмурилась сильней и взмолилась.
Милостивый Боже, неужели после стольких лет страданий из-за дара и метаний по его же вине, я не заслужила права тихо-мирно помереть лет этак через девяносто в своей кровати в окружении детей, внуков и правнуков? Или хотя бы через двадцать лет в окружении детей? Ладно, через три года, когда, например, Гер закончит академию или когда начнутся имперские игры Смерти? Маловато, конечно, но… Но нет! Мне суждено расстаться с жизнью здесь, в мои неполные восемнадцать, будучи погруженной в светящуюся паутину кокона прескурии, которая смотрит на меня голодным взглядом. И по всем ее глазкам, а это двадцать два крупных и тридцать три мелких, видно, что нежить заражена и подчиняется чужой воле.
Использую дар, меня рассекретят, не использую, меня съедят. Пришлось уповать на полумеры и опять бежать. Я не дала паучихе подобраться вплотную, вдохнув побольше воздуха, выпустила вниз поисковую и ловчую сеть и нырнула, позволяя им себя утянуть.
Но обнаружив вместо пробоя наружу уплотнение, я десять секунд наивно полагала, что это камень, скрывающий выход, шипела, толкала его плечом… пока он сам не шевельнулся и с писком меня не отпихнул. Таррах меня разорви, это зародыш!
Испугавшись до дрожи, я едва удержала бесценный воздух и чуть не оглохла от скрежета нежити, поспешивший на помощь потомству. Будущая мамаша, огибая свое творение по камням, неслась мне навстречу, чтобы вытащить из "колыбельки" и растерзать, и зря, своей беготней она показала где здесь выход. Отодвинувшись от пищащего комка, я вновь хладнокровно запустила поисковик, а за ним следом ловчую и проклятья окаменения, легкого забвения, крепкого сна, а еще наговор сытости, на всякий случай. Долгие пятнадцать секунд я ждала, отсчитывая удары собственного сердца, и опять чуть не оглохла от разгневанного "Кшп-п-ш!" схваченной прескурии. Кровожадный охотник оказался на месте добычи, и я беззаботно позволила ловчей сети себя к ней притянуть.
И вот наивная простота, совсем забыла, что нежить думает не своей головой. И пусть первоначально она отреагировала на инстинктах, это еще не значит, что и далее она будет вести себя, как обычная прескурия. Едва я выбралась из кокона и спрыгнула на земную твердь, в меня плюнули! И не абы чем, а слюной с разъедающей основой. То есть это уже не я, а она охотник, хитроумно использовавший мое плетение для ловли.
И вот же гадость, сразу видно сыта, но про запас себе все же решила заготовить!
Ну уж нет, я против.
Прыжок к ближайшему уступу, толчок и…
Милостивый Боже, я немыслимым образом успела отпустить ловчую, прогнуться назад и, впервые отдала должное нашим с Гером инсценировкам, а также его подначкам, шпыняньям, преследованиям и молчаливым приставаниям. Быстрее бегать он меня не научил, но навык уворачиваться и прогибаться натренировал основательно. За что я и была готова сейчас многоликого расцеловать.
Шипящий плевок пролетел над моим "мостиком" и с громким шмяком вмазался в стену, а затем обрызгал "колыбель".
— Ой! — представив, что сейчас начнется, дрожащими руками выставила щит, слабенький, но для последующих плевков вполне надежный.
И тут вдруг…
— Ш-ш-ш-ш-ш! — зашипел разъедаемый кокон, фактически тая на глазах.
— Кшп-п-ш-а-а-а! — заверещала нежить, вспомнив о своем детеныше. Сорвав с себя мои плетения, пробив мой щит и отпихнув меня с дороги, стенающая паучиха принялась чинить свое гнездо. Счастливая случайность вновь позволила сыграть на материнском инстинкте твари, сделать ее невменяемой для команд свыше и, к сожалению, неудержимой для щита. Благодаря ее пинку, моя защита разлетелась, а сама я получила такое ускорение, что не будь сзади прохода, наверное, простилась бы с жизнью от столкновения с ближайшим камнем. Пролетев, а затем и проехав на спине не меньше двадцати метров, я схватилась за горящую огнем грудь в попытке глотнуть живительный воздух. В голове звон, в желудке колющая тяжесть, перед глазами пляшущие пятна, и я совершенно не хочу думать, почему так нестерпимо ноет бок, левое бедро и правое колено, на которое пришелся пинок от восьмилапой мамаши.
Надо вставать, надо бежать! Ведь, когда она очнется… Нет! Я не хочу думать о том, когда она очнется.
Переворот, первый выдох сквозь слезы и ползком на четвереньках куда глаза глядят.
А глядеть сквозь радужные пятна сложно, и я бы сказала невозможно, но истеричное и рванное кшп-п-ш, звучащее совсем недалеко, подстегивает не хуже подначек рыжего, а даже лучше. Я уже несколько раз стукнулась, но продолжала движение вперед.
Рыжий, Дао-дво, Гер…
Ох, зря я о нем вспомнила, мне так нестерпимо захотелось, чтобы он оказался рядом.
И как с карзией в озере, взял на себя воплощение моих теорий в жизнь, то есть стреножил паучиху и, подвязав ее к потолку, ввел в транс, а затем обязательно обнял бы меня, пошутил о лишней влажности на лице, вытер дорожки слез и унес на руках далеко-далеко, подальше от игрового поля и этих пещер. Всхлип удержать не удалось, поэтому к пляшущим пятнам вскоре прибавилась водянистая размытость, и благодаря ей я не заметила расщелины в тусклом свечении местных лишайников. Неловкое движение, запоздалое понимание, тихий вскрик, очередной полет и невероятно мягкое приземление.
— Ве-е-е-е-е! — завопило нечто, на что меня угораздило упасть.
— А-а-а-а-а! — поддержала его я и шарахнулась в сторону. Как оказалось, я отпрыгнула в его же сторону, поэтому пространство задрожало от еще одного истошного: "Ве-е-е-е!"
и не менее громкого: "А-а-а-а!". Меня укусили! За пальцы. Не сильно, но память тут же подсунула пару схожих ситуаций из других игр, и я запаниковала.
Черное нутро дара развернулось мгновенно и приглушило ноющую боль. Всесильное и всепоглощающее, устрашающее, но способное защитить. Слезы исчезли, круги растворились, в руках вспыхнули два смертельных проклятья и с треском разрядов незамедлительно полетели к ревущей цели, к монстру, посмевшему меня укусить, отравить, уничтожить. Мысленно я уже видела, как сжавшийся в углу бурый представитель нежити облезет, почернеет и превратится в…
— Ходячего мертвяка?
Я смотрела на неподвижного, а главное обиженно сопящего монстра и не могла понять, где допустила ошибку. Он должен был истлеть, должен был сгореть и осыпаться пеплом, а затем развеяться. Но вот он, сидит, смотрит черными глазами бусинками и потирает когтистую лапу, так похожую на медвежью.
— Не осыпался, хорошо, повторим.
Тихое произнесение проклятий, движение пальцами и ничего. Вырисовывание рун, произнесение и опять, та же гадость. Сидит, смотрит, как я сквозь зубы рычу, потому что плетения к цели долетели, но не активировались. Черный колокол, Лавовый поток, Мертвая петля, Золоченое забвение, Вихрь страданий и даже Парящий топор коему меня научила Сули ничего не принесли. Захотелось завопить во все горло. Меня потеряли, избили, укусили, меня на части раздирает от яда, дара и не выплеснутой злости, а этот сидит, сопит и обиженных глаз не отводит.
— Да что ты за зверь такой?! — воскликнула в сердцах.
— Ве, — ответили мне ворчливо и очень знакомо.
— Куль?! — послышалось откуда-то справа, и к нам, пройдя сквозь скалу, ворвался неизвестный. — Куленыш, ты живой?
— Ве, — раздалось из угла обиженное, а затем и жалобное: — Ве…
— Что-что?
— Ве-ве. Ве-е-е-е ве-ве. Ве…
У неизвестного, кинувшегося к нежити, были до боли знакомый голос, телосложение и движения, а еще черные глаза и светлые волосы, но все остальное, совершенно не вязалось с племянником Эрраса Тиши. Ни ангельское лицо, ни светлая улыбка, ни доброта, звучащая в каждом слове, по сути отъявленного некроманта по собственной прихоти усыпившего королевскую команду смертников. Так что это, либо галлюцинации из-за яда, либо уже предсмертная агония. А жаль, у меня на будущее все же были планы.
И пока я думала, о превратностях судьбы, сцена под сводом пещеры набирала обороты.
— А ну покажи мне, где та дрянь, что на тебя напала! — потребовал неизвестный красавец и, стряхнув остатки плетений со зверюги, обернулся ко мне.
— Милостивый Боже…
— Таррах! — произнесли мы одновременно и замолкли. Хотя вернее сказать, я потеряла дар речи, а вот он, наоборот, приобрел. — Сумеречная, да ты издеваешься! Я ради спасения из Подземелья с медведя охранки снял, а ты в него плетеньями кидаешь.
— Медведя? — не поверила я и внимательнее посмотрела на монстра, который выступил из темноты на свет лишайника и оторопела. Точно, мишка! — Куль, — прошептала я удивленно и посмотрела на красавца некроманта, — а ты… ты Гард Тиши?
— А кто еще? — вспылил светловолосый. — Ты что, совсем с ума сошла от напряженья перед играми? Или это действие дурман травы так повлияло на умственные способности?
— Медведя? — не поверила я и внимательнее посмотрела на монстра, который выступил из темноты на свет лишайника и оторопела. Точно, мишка! — Куль, — прошептала я удивленно и посмотрела на красавца некроманта, — а ты… ты Гард Тиши?
— А кто еще? — вспылил светловолосый. — Ты что, совсем с ума сошла от напряженья перед играми? Или это действие дурман травы так повлияло на умственные способности?
— Гард, — повторила я, стараясь выискать в красивом лице некроманта сходство с мстительной ходячей мумией, которая подставила под удар команду королевских запасников, а с ними и меня. — А что случилось с твоей кожей?
— Влажность случилась, — раздраженно бросил он. — В этой сырости сложно было поддерживать мой эксперимент, пришлось от него отказаться. — И как бы про себя: — А ведь я обещался в скором времени помочь Сули, — затем гневный взгляд на меня и неожиданный словесный выпад: — Но тут случилась ты и вся последующая оказия!
— Я случилась?! — гневно сверкнула глазами и сжала кулаки, обратившись к медведю, как это делала теневая в спорах с Дао-дво: — Куль, прости, но твой хозяин мерзавец!
— Ве, — не согласился мишка, однако это мало что меняло.
— Если бы не ты, Гард, — было огромное желание проглотить в его имени "р", но я удержалась, темные искусники мстительные вредины, — то я бы сейчас не бегала со смертниками по арене от адаса, слизней тлена и прочей нежити, училась в академии и разрабатывала новые плетения! И никогда бы не столкнулась ни с фантомами, ни с блуждающей прогалиной, ни с паучихой!
Высказать, это получилось на одном дыхании, а он смотрит и не слышит.
— Так это правда? Игры начались раньше времени. Нет, я не отдам тебе свой билет на свободу! Ни за что никогда. Дядя такого милосердия не дождется от меня. И ты не проси, я не подчинюсь треклятой судьбе…
Где-то наверху заскрежетала лапами злющая прескурия, зверо-мертвяк прижался к ногам хозяина, а грифон взглядом скользнул по моему костюму, взмолился:
— Таррах! Только не говори, что ты прямиком с игр заявилась и мечтаешь попасть назад.
Назад хотелось не очень, но там парни и Гер — команда, очень волнующаяся за меня, а еще трофей, если рыжий о нем не забыл.
— Так и есть, — ответила на первую часть вопроса и не успела ничего сказать по поводу второй, потому что грифон натурально взвыл: "Дядя, ну ты и сволочь!".
— Благородная сволочь, — незамедлительно согласилась я и вопросила: — А ты можешь помочь? Можешь отправить меня назад? — Сердце затрепыхалось пойманной птицей.
— Да, — простонал несчастный и очень привлекательный некромант и зажмурился, говоря: — Ты мне в четвертый раз опыт срываешь. — В его словах слышались и укор, и тихое ругательство, но темный искусник быстро в руки взял себя, а затем и меня. Шагнул к скале, из которой совсем недавно выбежал, шепнул, крепко сжав мои плечи: "Молчи" и потянул за собой.
Вначале серая твердь камня, затем холод пещер окутали нас, стало зябко и тревожно, но Гард продолжал идти вперед и вскоре мы, невесть каким образом, оказались в кладовой. Колбасы, соленья, копчености, уловив пряный запах трав и пищи мой желудок взбунтовался, напоминая о себе, а Тиши ругнулся, напоминая о требовании молчать. Но что я-то?! Лишь возмущенно хлопнула ресницами. У меня, к слову в голове до сих пор звон стоит, желудок словно бы колит изнутри что-то тяжелое и тупое, перед глазами то четкая ясность, то белесый туман, все тело болит, и я ощутимо хромаю. А этот Га-р-д, мало того, что отругал, так еще ускорил наше продвижение сквозь стены. Вот еще одна кладовая, винная, погреб, кухня, сервировочная, столовая маленькая, столовая большая, обеденный зал, просто зал, возможно приемный… Я вздрогнула, увидев знакомые узоры из костей и многочисленные зеркала, грифон нахмурился.
— Проклятье! Свернул не туда. — И быстро, так словно бы нас кто-то мог заметить повел меня назад.
Н-да, все действительно познается в сравнении. Я смотрела на красивый профиль грифона и думала о том, что Дао-дво, то есть рыжий… Гер совсем не сволочь. И он не просто добрый и внимательный, а потрясающий. Пусть рычит и ругается, обещает высечь, обучает на опытном примере, посредством пахабных, хорошо прорисованных картинок, а также словесных пинков и подначек, целует невесть с какого перепуга, смотрит жгучим взглядом, обещающим убить — расчленить, а затем почему-то зажарить и съесть. Но он бы никогда, ни за что не тащил бы меня хромающую за собой. Заметил бы мое состояние, кратко пожалел, поднял на руки и перенес куда надо, не заставляя наматывать круги.
И вот опять обеденный зал, большая столовая, теперь маленькая, следом сервировочная комната с множеством шкафов и стеллажей с посудой. В ней Тиши оставил меня на целую минуту и, как назло, у столика с провиантом, который вот-вот должны были выкатить в малую столовую или еще куда. Я долго сдерживала себя, целых тридцать секунд, а потом, плюнув на скромность, воспитание и опасность, подняла крышку ближайшего блюда и стянула из-под него кусочек с чем-то умопомрачительно пахнущим. Это был тост, обжаренный с двух сторон, покрытый жирным паштетом, грибным соусом и листом салата с мелкой красной ягодкой в черешке. Я съела его, не заметив, а затем также незаметно для самой себя потянулась взять второй. Вот только блюдо открыла не то, узрела хвосты амебы и гарнир, нахмурилась, и тут же вернула крышку на место. Еще один невероятно вкусный тост нашелся быстро, но есть я его не стала. Закуска зависла в паре сантиметров ото рта, в то время как мысли мои витали вокруг ошибочно поднятой крышки, вернее под ней. Меня что-то смутило, насторожило, напугало и не отпускало. Но что?
Мгновение, и я вспомнила, что меня так взволновало. Гарнир. В нем была амеба, живая амеба размером с ноготок мизинца. Милостивый Боже! Если эта дрянь в теле приживется, то прости прощай носитель! И никто даже понять не сможет, от чего несчастный захворал. Желанный тост улетел в ближайшее открытое окно, туда же и его бессовестно съеденный собрат. Перегнувшись через подоконник и вытирая рот рукавом, я еще некоторое время сомневалась в своем решении, а затем поступила так, как этого требовала моя совесть. Вернулась к провианту и закатала рукава.
— Сумеречная! — объявившийся рядом грифон схватился вначале за голову, потом за меня, оттаскивая от столика. — Ты ненормальная некромантка!
— Зато нормальная целительница, — стряхнула с рук остатки поисковиков и, выкинув в многострадальное окно недоразвитую нежить в количестве десять штук, обернулась к грифону. — Я обследовала все блюда и даже питье, непригодные пометила рунами скоропортящихся продуктов. Теперь можем идти.
— Идти? — Светловолосый красавец мотнул головой, схватил меня за локоть и почти бегом понесся по коридору, примыкавшему к сервировочной. Прошипел: — Бежать! Ты только что сорвала многоходовку по свержению императора.
— Я… что…?
— То! Молчи уже безобразие.
— Но ты откуда знаешь? Ты участвуешь?
— Увидел.
— Так ты же дальше собственного носа не видишь, — припомнила я слова Гера.
— Вот три следующие минуты и увидел, — ответил Гард. Мы неслись сквозь дворцовые покои и помещения, сшибая подвернувшиеся под ноги вазы с цветами, пуфики, горшки, статуэтки, декоративные наросты стен, дверей и даже белокожую вампирообразную прислугу.
— Простите, — просипела, когда чуть задела хрупкую девчушку, неожиданно появившуюся из-за угла. Малышка отшатнулась, удивленно взглянула на нас круглыми красными глазами, а грифон зарычал сквозь зубы.
— Идиотка!
— Почему ты так… так груб? — дыхания хватало, лишь на короткие фразы, в боку колит, в легких жжет, правая нога подворачивается на каждом втором шагу. — Она не… не виновата.
— Да не она идиотка, ты! — Нет, это было уже совсем обидно, зачем оскорблять ведь я ничего плохого не сделала, всего лишь извинилась. И только хотела ему об этом сказать, он прошипел: — Только такая как ты, могла принять фантома за реальное существо и выдать ему наше присутствие и передвижение.
— Фан… — я не поверила, ведь малышка была теплой, ну или почти теплой. А может это шутка? — Что ты сказал? Повтори.
— Да-да. А ты думала, после всех провалившихся покушений на императора, он хоть кого-то может к себе приблизить?! — Грифон кисло усмехнулся и объявил: — И надо же, ты одной своей выходкой подставила массу народа. Оказия как есть. — Он притормозил у следующего поворота с лестницей, притянул меня к окну и приказал:
— Прыгай.
— Куда? Туда?! — Высота была приличной, тридцать метров до ближайшей скалы, а затем столько же до земли. Я посмотрела на грифона как на сумасшедшего. — Если ты хотел меня убить, нужно было в комнате для сервировки оставить.
— Нет. В Подземелье было сподручнее, — парировал он и легко водрузил меня на подоконник. Вот и что такому сильному стоило меня понести? Уж быстрее бы добрались до пункта назначения. За этими мыслями чуть не пропустила его скудный инструктаж: — Внизу портал, зацепишь, как раз, когда будешь падать.