«Пора уходить», – подумал я.
И тут она рассмеялась. Вернее, даже не рассмеялась, а сдавленно усмехнулась, и этот смешок разлетелся по комнате в самый неподобающий момент.
– Щекотно? – спросил я, не находя другой причины для смеха.
Жаклин с силой прикусила нижнюю губу, на которую у меня были совсем другие виды. Мне не хотелось, чтобы она повредила себя в месте, которым я собирался наслаждаться в ближайший час, и мы бы уже не слились в поцелуе. Жаклин покачала головой, и я, не отрывая взгляда от ее сочных губ, спросил:
– Точно? Просто если ты не боишься щекотки, значит моя техника соблазнения кажется тебе… забавной. – Она опять засмеялась, запоздало прикрывшись рукой. Я не собирался позволять ей прятать от меня рот. Чтобы вывести ее из этого странного состояния, я предложил: – Может, мне все-таки пощекотать тебя напоследок?
Ее глаза расширились.
– Ой, пожалуйста, не надо! – встрепенулась она, как будто всерьез решив, что я могу это сделать.
Моим пальцам хотелось совсем других прикосновений к телу Жаклин. Будь я проклят, если опять ее рассмешу, как бы ни был приятен моему уху этот смех.
Я отвел ее руку от губ и положил себе на сердце, а ртом прижался к ее рту. Я сделал это прежде, чем она всполошилась, а сам я – усомнился. Услышав ее тихий стон, я чуть не потерял голову.
Джемпер я вернул на место, но видеть тело не обязательно, достаточно было его чувствовать. Мое воображение легко дорисовало то, что закрывала ткань. Моя ладонь медленно (два дюйма вверх, один вниз) поднялась по животу и наконец легла на идеально округлую грудь. Жаклин сделала судорожный вдох, когда мой большой палец задел сосок, и через тонкую ткань я сразу же ощутил, как он затвердел. Я нежно ущипнул его, наслаждаясь отзывчивостью ее тела, и положил ладонь на вторую грудь.
Я мог нарисовать ее, не глядя, – по одним только прикосновениям. Я представлял себе, как Жаклин выгибает спину, откидываясь через мою руку, и розовые ареолы размером с двадцатипятипенсовую монетку подаются к моим губам. Я дотрагиваюсь до них языком, и мое дыхание согревает ее кожу.
О господи!
Как будто прочитав мои мысли, она застонала, широко разомкнув губы, и я стал водить языком в ее горячем маленьком рту. Отклик, который я получил, заставил меня замычать от наслаждения и еще крепче обнять Жаклин. Мне пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы не позволить себе раздвинуть ее колени, стянуть джемпер, освободить грудь от лифчика и, не прекращая целовать, проникнуть в тающее лоно. Какое это было бы сладостное мучение!
Перемежая поцелуи еле слышными стонами, Жаклин, конечно же, не думала о том, что при всей горячности наших объятий мне хотелось большего. Я погладил кончиками пальцев ее горло и уловил дрожь, которая опередила тихий напевный звук, как дрожание рельсов опережает появление скорого поезда. Оторвавшись от губ Жаклин, я принялся быстро и нежно целовать ее шею – не так сильно, чтобы оставить на коже следы, но достаточно крепко, чтобы вызвать головокружение. И показать на примере все то дальнейшее, что мне хотелось ей дать.
Проведя ладонью по спине Жаклин, я плотнее прижал ее к себе. Мои пальцы скользнули под кромку джинсов, и мы снова соприкоснулись губами. Я переходил от медленных и легких поцелуев к медленным и настойчивым, а от них – к быстрым и нежным и настойчивым и глубоким. Каждым движением рта я подводил Жаклин все ближе к заветной черте.
Моя кожа пылала под ее рукой. Мышцы играли, готовясь выполнить любую команду. Я действовал активно, пока мне это позволяли. Мое главенство было иллюзией: стоило Жаклин сказать: «Остановись» – я бы все прекратил; стоило ей нагнуться к моему уху и прошептать: «Возьми меня» – перешагнул бы черту. Я исполнил бы все, о чем и как бы она ни попросила. Если ей действительно был нужен «плохой парень», я сыграл бы «плохого парня».
Мне хотелось доставить Жаклин наслаждение. Но не в этот раз. Не сейчас. Вытянувшись рядом на узком матрасе и даже ничего с нее не сняв, я поставил нас обоих на грань безумия. Еще чуть-чуть, и мы бы рухнули вниз. При виде томной позы Жаклин и ее отяжелевших век я понял, что она опьянела от поцелуев и позволит мне все. Поэтому прошептал:
– Я должен идти.
На ее лбу появилась морщинка:
– Ты хочешь уйти?
Нет, моя красавица! Я хочу пригвоздить тебя к этому матрасу, чтобы ты потеряла голову на всю оставшуюся ночь.
– Я сказал «должен», – ответил я, целуя Жаклин в уголок влажного припухшего рта. Не знаю, что бы произошло, не прикажи я себе оторвать взгляд от этих губ. Тронув носом краешек ее уха, я проговорил: – «Должен» и «хочу» – разные вещи.
В ответ она вздохнула:
– Тогда можно мне посмотреть рисунки?
– Э-э… Да, конечно.
Мое тело воспротивилось, но я отклеился от Жаклин и сел. Потом протянул руку и помог сесть ей. Останься она, как лежала – в сбившейся одежде и с рассыпавшимися по подушке волосами, – остатки моего самообладания вылетели бы в окно. Причем с бешеной скоростью.
Подобрав блокнот, я присел рядом с Жаклин на край кровати. Оба наброска были еще сырые, требовали доработки. Но ей они, похоже, действительно понравились. Я сказал, что повторю их в угле и прикреплю к стене в своей спальне. Это привело ее в забавное замешательство, которое только усилилось, когда я пояснил:
– Ну кто не захочет, просыпаясь, видеть перед собой вот это!
Стараясь сохранить невозмутимый вид, я закусил щеку.
Собравшись уходить, я запоздало сообразил, что трогал Жаклин, не вымыв после рисования рук. Сними она джемпер, я наверняка увидел бы серые разводы, как будто расчертил ее тело наподобие своего. При этой мысли я весь напрягся. Привалившись к двери, я притянул Жаклин к себе и в последний раз поцеловал. Когда она встала на цыпочки и прижалась ко мне, я понял, что мы рискуем снова улечься через считаные секунды.
– Я лучше пойду. А то потом не смогу… – выдохнул я.
Она не сказала «уходи», но не сказала и «останься». Просто промолчала. Правда, в ее глазах я заметил сомнение, свидетельствовавшее о том, что я был для нее чем-то большим, нежели месть ее бывшему, как замышляли подружки. Не позволив себе поверить, я поцеловал Жаклин в лоб и в кончик носа, нарочно не тронув соблазнительных губ. Потом пробормотал: «Пока» – и вышел, пытаясь распутать мысли и призывая к порядку бунтовавшее тело.
Глава 15
Лэндон
Я учился в «камерной» частной школе и кое-что знал о жизни в маленьком городе. Там невозможно сохранить тайну. Слухи о чужих секретах распространяются со скоростью лесного пожара, пока он не поглотится другим, более сильным.
На весенних каникулах домик Ричардсов на берегу сняли четыре студентки. Отец послал Кларка, чтобы тот передал девушкам ключи. Кларк захватил с собой двоих приятелей из университетской бейсбольной команды и вместе с ними задержался в приморском коттедже на час. Это бы ладно, но потом они вернулись с еще одним парнем и остались уже до утра.
Кто-то из участников оргии не выдержал и похвастался ночными приключениями (да его, собственно, и не просили молчать). Рассказ был не слишком оригинален: «Куэрво», покер на раздевание, четыре парня с четырьмя девушками в двух спальнях, многократные смены партнеров… О таком любят почесать языками.
А некоторые не ограничиваются болтовней и в доказательство своих подвигов рассылают друзьям фотографии и ролики, причем делают это в таком состоянии, когда трудно заметить, что на видео запечатлен кто-то из своих и чуть ли не помолвленный, но в данный момент его оседлала полуголая девица, которая совершает телодвижения и издает звуки, недвусмысленно выдающие суть их занятия.
Мы с Бойсом увидели ролик на следующий день.
Мелоди тоже была уже в курсе дела, когда Ричардсон заявился вечером к ней домой. Произошел грандиозный скандал, и миссис Доувер даже пригрозила, что, если Кларк не успокоится и не уедет, она позвонит его родителям. Он чуть не перевернулся на своем джипе и оставил на газоне две параллельные черные полосы.
А часа через три я увидел Ричардса у одного из разведенных на пляже костров и захотел ткнуть его мордой в песок: этот придурок вел себя так, будто потеря Мелоди была для него мелкой неприятностью. Бойс сказал мне, что Кларк и раньше бахался с туристками, просто до сих пор его не палили.
– Пацаны не видят беды в том, чтобы перепихнуться с приезжей цыпой. Это ведь на один раз.
Словно нарочно иллюстрируя наблюдение Бойса, Кларк через пять минут подкатил к какой-то незнакомой мне девчонке. С виду ей было лет тринадцать, и она смотрела на него глазами олененка из мультика.
– Ого! Глянь-ка, старик! – сказал Бойс, махнув сигаретой.
– Ого! Глянь-ка, старик! – сказал Бойс, махнув сигаретой.
По песку брела Мелоди в сопровождении Перл, которая держала в руках картонную коробку. Отыскав Кларка при дрожащем свете костра, Мелоди осыпала своего бывшего дождем разорванных фотографий, смешанных с чем-то вроде начинки плюшевого медведя.
– Что это за хрень, Мелоди?! – взвыл Ричардс и выпустил перепуганную девчонку, которая свалилась с его колен на песок и по-крабьи уползла.
– Ты. Лживая. Скотина!
Достав из коробки золотой браслет, Мелоди швырнула его Кларку под ноги. Украшение ударилось о его щиколотку и, отскочив, покатилось к воде.
– Это бриллианты, сука психованная! – крикнул он, вскакивая, чтобы подобрать браслет.
– Ты меня не купишь!
– Да больно надо!
Мелоди разрыдалась и побрела домой. Перл пошла за ней, предварительно швырнув Кларку в голову пустую коробку. Он пригнулся, и снаряд пролетел над плечом.
* * *Внимательно прислушавшись к ночным шумам, я потянул за веревку, открывавшую дверь форта. Мне показалось, что кто-то едва уловимо всхлипнул, но, может быть, это шуршали листья.
– Мелоди? – прошептал я.
Она выглянула с верхнего этажа, и ее волосы, поймав лунный свет, образовали нимб. Несколько секунд она щурилась, всматриваясь в темноту, а потом сказала:
– А, Лэндон… Что ты здесь делаешь? Ик!
После сцены на пляже прошло уже два часа, но Мелоди не переставала плакать.
– Просто зашел посмотреть, как у тебя дела. Можно войти?
– Конечно, – кивнула она.
С минуту просидев молча, Мелоди придвинулась ко мне и положила голову на мое плечо.
– Подруги разделились на два лагеря. Одни говорят, что я перегнула, а другие предлагают помочь спрятать его труп. Не знаю, кого и слушать.
Я покачал головой:
– Перегнула? С чем? С реакцией на его ложь?
Мелоди подтянула колени к груди и теснее прижалась ко мне. Я обнял ее.
– Он приходил извиняться, – проговорила она. – Сказал, что пошел туда только за компанию с другими парнями, которые ни с кем не встречаются. Что таких девушек, как я, подобные дела вообще не должны касаться. Просто он напился, и это была ошибка.
– Ты поверила?
– Нет, как ты видел. Иначе зачем бы я стала потрошить Борегара?
– Борегара? – переспросил я с усмешкой.
Мелоди хихикнула, снова икнула, и мы рассмеялись. Но очень скоро ее смех сменился новой волной рыданий, и она уткнулась мне в грудь:
– Почему он путается с какой-то шлюхой, когда у него есть я? Почему?
Я решил, что она вряд ли хочет и вправду услышать мой ответ, поэтому промолчал. А про себя подумал: «Кларку и ему подобным вечно чего-нибудь мало. Как Ричардс-старший, он никогда не удовлетворится тем, что имеет. Вечно будет думать о том, чего у него еще нет, нисколько не сомневаясь в своем праве».
Проплакав несколько минут, Мелоди сделала пару глубоких вдохов, вздрогнула и затихла.
– Как ты узнал, что я здесь? – спросила она.
– Догадался, когда ты не ответила на эсэмэску.
Мелоди чуть запрокинула голову, заглядывая мне в лицо.
– Ты хороший, Лэндон.
«Нет», – тут же подумал я.
Она широко раскрыла глаза и, придвинувшись ко мне ближе, дотронулась губами до моих губ. После этого нерешительного пробного прикосновения чуть отстранилась, и мы почувствовали дыхание друг друга. Я медленно наклонился к ней: она не отвернулась. Тогда я поцеловал ее, а она меня – осторожно, одними губами, не закрывая глаз.
– Мелоди?
Мы отпрянули в разные стороны. Это был голос миссис Доувер, которая стояла прямо у входа в форт.
Я лег на спину, а Мелоди поднялась на колени, держа руку у меня на груди и наверняка чувствуя мое сердцебиение.
– Да, мама?
Миссис Доувер раздраженно вздохнула.
– Иди в дом. Тебе нельзя сидеть здесь одной. Это небезопасно. – Мелоди посмотрела на меня. Ее мать продолжила: – Кстати, Кларк звонил на домашний телефон, потому что по сотовому ты не отвечаешь.
Мелоди вздернула подбородок:
– Ты сказала ему, что он говноед?
– Мелоди Энн До…
– Ты знаешь, как он со мной поступил, мама? Как это было унизительно?
Последовал еще один вздох:
– Зайди в дом, Мелоди.
– Да, мэм. – Прежде чем спуститься по лесенке, она шепнула мне: – Подожди пять минут, а потом уходи. И спасибо тебе.
* * *Весь следующий день я работал с отцом: семья из четырех человек заказала ему многочасовую обзорно-рыболовную экскурсию. Когда мы подъехали к пристани, туристы были уже на месте. Девчонка примерно моего возраста стояла с недовольной миной, скрестив руки на груди. Ее сестра, на вид ровесница Карли, переминалась с ноги на ногу и вся светилась от радостного нетерпения.
– Вот дерьмо! – проворчал я себе под нос.
– Прекрати! – сказал отец, послав нашим клиентам любезный взгляд.
Вообще-то, он никогда не отличался общительностью, но с заказчиками всегда разговаривал вежливо и терпеливо, даже если ему в миллионный раз приходилось объяснять и показывать одно и то же.
Мелоди мне не звонила, да я и не ждал: прошло всего восемь часов с того момента, когда я спрыгнул на землю с площадки форта и побрел домой, настолько обалдевший от поцелуя, что долго не мог заснуть.
А теперь мне предстоял день без сотовой связи в компании расфуфыренной девицы и гиперактивного ребенка. Я приготовился к долгой безрадостной работе.
В целом мои ожидания оправдались, хотя все вышло и не совсем так, как я предполагал. Мелкая внимательно выслушала мои инструкции и поймала самую большую рыбу из всех, что мы выловили за целый год. На самом деле улов зависит, конечно, не от того, кто держит удочку, а от расположения лодки и простого везения. Но малышке об этом никто, разумеется, не сказал. Отцовский девиз гласил: «Клиент должен гордиться собой». Под ободряющие возгласы родителей девочки папа помог ей вытащить рыбину из воды.
Старшая девица, едва я вылез из внедорожника, приняла эффектную позу и начала играть сережками, просовывать пальцы в прорези на шортах и трясти волосами, то собирая, то распуская их. Так продолжалось весь день. Она прилепилась ко мне и сыпала идиотскими вопросами про мои татуировки, о смысле которых я не привык говорить, особенно с посторонними. Под видом любопытства она тыкала в меня пальцем, а еще спрашивала, как развлекается местная молодежь, и при этом таращила глаза, давая понять, что охотно примет от меня любое приглашение – абсолютно любое. Ну и самое неприятное: она снимала меня на телефон, а после, подозреваю, выкладывала куда-нибудь фотографии или рассылала их друзьям. Я чувствовал себя товаром.
Еще никогда мне не было так паршиво на лодке. Вспомнились те несчастные, которые сутками болтались по морю в спасательных шлюпках. Будь у меня возможность, я бы не раздумывая смылся или попросту выбросил эту дуру за борт.
Как только мы пришвартовались и моя нога ступила на твердую землю, я схватился за телефон и обнаружил сообщение от Мелоди, присланное несколько часов назад. Она спрашивала, занят ли я сегодня.
Стукнувшись с мелкой костяшками кулаков, сухо попрощавшись с ее озабоченной сестрицей и прокричав их родителям, что рыбалка получилась классная, я влез на переднее сиденье внедорожника.
Я. Привет! Целый день работал на лодке, телефон не ловил. Только причалили.
Мелоди. Я боялась, что ты сердишься.
Я. Из-за чего???
Мелоди. Из-за того, что я тебя поцеловала.
Я. Я не сержусь, а совсем наоборот. Встретимся вечером в форту?
Мелоди. Не могу. Ночую у Перл. Завтра тоже работаешь?
Я. Нет. Приходи ко мне. Отца не будет весь день.
Мелоди. ОК.
Утром, как только папа ушел, я навел порядок в ванной, прибрал на кухне, спрятал одежду, которая обычно валялась у меня на кровати или абы как лежала на полках. Застелил постель.
Наконец Мелоди постучала в дверь. Тихо и неуверенно. Нервно проведя ладонями по своим выцветшим штанам, я сделал вдох и отворил.
– Привет!
Впустив Мелоди, я запер дверь на задвижку.
– Привет, – поздоровалась она, заправляя за ухо длинную прядь волос.
Сперва мы пошли на кухню. Сделали сэндвичи, но не съели их, а только понадкусывали. Просто сидели и молча потягивали газировку. Наконец Мелоди прочистила горло.
– Помнишь, ты говорил, что можешь меня нарисовать? Давай сейчас?
– Да, конечно, – кивнул я.
Мы сгрузили посуду в раковину, я открыл дверь своей кладовки и зажег лампу.
– Где хочешь…
– Вон там было бы хорошо, – ответила Мелоди. – Если тебе будет удобно.