– Вот именно – если, – сказал Мейсон. – И если даже так, то подзащитная на всю жизнь останется с репутацией убийцы, избежавшей наказания лишь благодаря крючкотворству и формальным ухищрениям. Нет, ваша честь. Я представляю интересы подзащитной. Она всецело доверилась мне. Я отменяю протест и прошу продолжить слушание. Позовите присяжных в зал. Пусть прокурор изложит свои доказательства, а потом присяжные прослушают ленту.
– Я согласен! – радостно произнес Гамильтон Бергер.
– Я думаю, что вы имеете на это право, – с мучительным сомнением сказал судья Ашерст.
– Как адвокат, представляющий интересы подзащитной, я имею право вести дело так, как считаю нужным, – заявил Мейсон.
– Но в этом деле замешаны и ваши собственные интересы, мистер Мейсон. И естественно, у вас может возникнуть искушение… э-э… попытаться… как это ни грубо звучит, спасти свою шкуру за счет клиентки.
– Что ж, пусть будет так, – сказал Мейсон. – Пусть я пытаюсь спасти собственную шкуру. Тем не менее я намерен встретить вызов с открытым забралом здесь и сейчас. Подзащитная не желает провести остаток жизни с клеймом преступницы, убившей своего благодетеля и спасшейся лишь благодаря судебному формализму и крючкотворству. Давайте не будем оттягивать неизбежное.
Гамильтон Бергер поддержал адвоката:
– Обвинение считает ситуацию вполне приемлемой. Ваша честь, протест отозван! Если нет никаких других возражений, то я считаю, что суду не остается никакого другого решения.
– Протест отзывается только на том условии, – сказал Мейсон, – что вы предъявите патроны и бутылку с ядом.
– Конечно, конечно, – с готовностью заверил Бергер.
Мейсон повернулся и возвратился к столу защиты, давая тем самым понять, что дискуссия закончена.
Судья Ашерст задумчиво погладил подбородок, пристально поглядел на Мейсона.
– Протест отозван, – гнул свое прокурор. – У суда нет других причин задерживать ход разбирательства.
– Что ж, – сказал судья Ашерст неохотно. – Пусть в протокол будет тщательно занесено все, что здесь имело место. А теперь суд просит подняться подзащитную. Мисс Фарр, пожалуйста.
Надин Фарр поднялась со своего места.
– Вы слышали все, что было сказано вашим защитником?
– Да, ваша честь.
– Вы желаете, чтобы суд назначил другого адвоката для вашей защиты?
– Нет, ваша честь.
– Вы удовлетворены той линией защиты, которую избрал ваш адвокат?
– Я верю, что мистер Мейсон знает, что делает, что он не причинит мне вреда, – сказала Надин.
Судья Ашерст с сомнением покачал головой:
– Суд все еще не уверен, что имеет право допустить то, на чем настаивают обе стороны. Суд намерен объявить перерыв для того, чтобы хорошенько взвесить все еще раз. Суд честно признает: формальные возражения защиты относительно наличия состава преступления кажутся ему весьма обоснованными. Далее: тот факт, что то, что мы здесь называем признанием, было сделано под влиянием наркотиков, и сделано оно было в стенах врачебного кабинета и с лечебной целью, делает ситуацию весьма серьезной и уязвимой с точки зрения закона.
– С позволения суда, – заявил Гамильтон Бергер, – обвинение придерживается другой точки зрения. Если пациент признается врачу в совершении убийства, это не может рассматриваться в качестве конфиденциальной информации.
– Но в нашем случае это не просто врач, а психиатр, – подчеркнул судья Ашерст. – Я знаком с положением, что информация, высказанная доктору, но не связанная с диагнозом, не является конфиденциальной. Но здесь-то мы имеем дело с психиатром, который получил эту информацию, согласно вашим же словам, с целью установления истоков комплекса вины пациентки.
– Если хотите, я могу разом покончить с этой дискуссией, – вмешался Мейсон. – Я могу доказать прямо сейчас, что моя подзащитная никогда не бросала бутылку с ядом в воды озера Твомби.
– Как это вы можете доказать?! – взвился Гамильтон Бергер. – Это очередное ваше представление, рассчитанное на публику и на то, чтобы повлиять на прессу. Вы…
Судья Ашерст яростно застучал молотком.
– Достаточно, мистер обвинитель. Мистер Мейсон, вы хотите что-то сказать суду?
– Все очень просто, – сказал Мейсон. – Посмотрите на содержимое этих патронов. Это охотничьи патроны шестнадцатого калибра, которые были наполнены дробью номер пять с оболочкой. А теперь посмотрите на бутылку, помеченную этикеткой «Вещественное доказательство А», в которой содержится яд. Посмотрите на дробь, которую в нее насыпали. Это птичья дробь номер семь с половиной или даже восемь. И уж совершенно точно, это не закаленная дробь номер пять. А именно эту дробь вы можете обнаружить в одном из патронов – в том, который опустошен только наполовину. Другими словами, ваша честь, бутылка, содержащая безобидный заменитель сахара, то есть «Вещественное доказательство Б», – это бутылка, содержащая закаленную дробь номер пять, извлеченную именно из этих патронов. Во второй бутылке, то есть в «Вещественном доказательстве А», содержится цианистый калий и дробь номер семь с половиной или восемь. Это более мелкая дробь, предназначенная для мелкой птицы. Дробь же, извлеченная из патронов, найденных в указанном на записи месте, предназначена для охоты на уток.
Мейсон сделал секундную паузу и продолжил, глядя на судью:
– А теперь, ваша честь, я прошу, чтобы в зал доставили точные аптекарские весы, и немедленно, чтобы не дать никакой возможности манипулировать уликами, взвесить дробь, содержащуюся в обеих бутылках. Я полагаю, что при этом выяснится, что дробь, насыпанная в бутылку с безвредными таблетками эрзац-сахара, будет весить ровно столько, сколько ее было извлечено из этих патронов. И это будет последним и решающим доказательством того, что дробь, находящаяся в бутылке с цианистым калием, взята где-то в другом месте.
Судья Ашерст взял в руки обе бутылки и вопросительно глянул на Гамильтона Бергера.
– Но, ваша честь! – возопил прокурор. – Это очередное представление на публику! Это… Откуда я знаю, что случилось? Защита вполне в состоянии была подменить бутылки. Я продолжаю настаивать, что Мейсон бросил одну из этих бутылок…
– И которую же? – спросил Мейсон не без ехидства.
– «Вещественное доказательство Б», – огрызнулся прокурор.
– Прекрасно, – заявил Мейсон, – тогда, значит, подзащитная бросила в воду «вещдок А»?
– Ну… да…
– Тогда ее признание не подтверждается, ибо дробь в бутылке, помеченной «Вещественное доказательство А», взята не из этих двух патронов, найденных в оружейной комнате покойного. Вы же провозгласили, что вся система ваших доказательств зиждется на том, что признание подзащитной будет подтверждено независимыми и поддающимися проверке фактами.
Гамильтон Бергер посмотрел на бутылки, почесал в затылке и сказал:
– Ну, не знаю… но всегда имеется возможность для манипуляций… может, этикетки поменяли местами…
– В таком случае, – гнул свое Мейсон, – бутылка, которую, как вы утверждаете, бросил я, содержит цианистый калий, а значит, в той, которую бросила моя подзащитная, – заменитель сахара.
Гамильтон Бергер хотел что-то сказать, но только беспомощно оглянулся на плотную, напирающую толпу репортеров, которые затаили дыхание в предвкушении шумной сенсации.
– В таком случае я согласен с мнением судьи, что надо объявить перерыв для уточнения кое-каких фактов, – выдавил он наконец.
– Давайте не будем делать никакого перерыва и не допускать никакой иной возможности манипуляции уликами, пока мы не выясним все совершенно точно, – сказал Мейсон твердо. – Я предлагаю вызвать в зал эксперта по баллистике из службы шерифа, чтобы он принес с собой весы и взвесил дробь.
Судья Ашерст кивнул бейлифу:
– Вызовите эксперта по баллистике из службы шерифа.
Глава 16
Александр Редфилд был тем самым экспертом по баллистике, который сыграл столь яркую роль в одном из ранних дел Перри Мейсона – в том, где рыжеволосая официантка была обвинена в убийстве. Он без спешки, с чувством собственного достоинства произвел взвешивание перед лицом судьи Ашерста и замершего в напряженном ожидании зала. Завершив это действо, он посмотрел на Мейсона с уважением, переходящим в благоговение.
– Мистер Мейсон совершенно прав, ваша честь. Патроны, найденные в оружейной комнате, которые я предварительно осмотрел по просьбе окружного прокурора, содержат дробь номер пять. Дробинки имеют диаметр 0,21 дюйма и весят в среднем 1/170 унции. То есть на унцию этой дроби приходится в среднем сто семьдесят дробинок. Эти патроны выпущены компанией «Ремингтон». Каждый патрон содержит примерно одну целую одну восьмую унции дроби. Дробь, насыпанная в бутылку с заменителем сахара, то есть в «Вещественное доказательство Б», взята из этих патронов. Вес дроби в бутылке в точности соответствует весу отсутствующей дроби в патронах. С другой стороны, дробь, насыпанная в «Вещественное доказательство А», более мелкая, и, если честно, я не думаю, что она была извлечена из патронов. Если суд обратит внимание, то он может увидеть, что на этих дробинках какой-то странный налет. У меня не было времени провести химический анализ, но я думаю, что это – обыкновенные чернила.
– Чернила! – воскликнул судья Ашерст.
– Именно, ваша честь. Допускаю, что суду это может быть неизвестно, но в некоторых отелях на регистрационной стойке ручки держат в стеклянных стаканах, наполненных мелкой дробью. Этот старинный обычай, конечно, уже вышел из моды, но кое-где он еще сохранился. Видите ли, на пере остаются следы чернил, от чего сталь со временем ржавеет. Чтобы очистить перо, его втыкают в мелкую дробь. Возможно также, что тут имеет место какая-то химическая реакция, предохраняющая сталь от ржавчины, хотя в данном случае я не могу утверждать что-либо определенно. Однако вы можете увидеть, что более мелкая дробь, насыпанная в бутылку с цианистым калием, носит явные следы красителя, относительно которого я думаю, что это чернила.
– А теперь, – вмешался Мейсон, – я настаиваю, чтобы суд отдал приказ полиции произвести немедленную проверку всех клубов, членом которых состоит Джексон Ньюберн, – можно начать с «Уайлдкэт Эксплорейшн энд Девелопмент клаб» на Уэст-Адамс-стрит, – на предмет того, нет ли в каком-либо из этих клубов на столе стакана для ручек, наполненного дробью, сходной с той, что насыпана в «Вещественном доказательстве А». При обнаружении такового должен быть проделан химический анализ следов чернил на дроби в стакане и в бутылке, именуемой «Вещественное доказательство А». Я думаю, будет достаточно легко доказать, что дробь в этой бутылке взята в письменной комнате одного из этих клубов.
Судья Ашерст покосился на Джексона Ньюберна.
– Суд отдаст такое распоряжение, – сказал он. – Суд рассматривает это как дело огромной важности и…
– Не надо! – выпалил Ньюберн.
– Что? – воскликнул судья Ашерст. – Подойдите ближе. Займите место свидетеля. Мистер Редфилд, будьте добры, уступите место мистеру Ньюберну.
– Мистер Мейсон прав, – проговорил Ньюберн так тихо, что его слова можно было разобрать с большим трудом. Он медленно опустился в кресло свидетеля. – Я взял эту дробь из стеклянного стакана для ручек в клубе «Уайлдкэт». Там есть комната с письменными принадлежностями, в ней около дюжины письменных столов. На каждом столе есть чернильный прибор, в который входит стакан для ручек. Стакан наполнен дробью. Оттуда я… я ее и взял.
– Минутку, – сказал судья Ашерст. – Давайте убедимся, что я понял вас правильно. Значит, это вы насыпали дробь, взятую из этих стаканов, в бутылку, обозначенную «Вещественное доказательство А»?
– Да, ваша честь.
– То есть в ту бутылку, в которой содержится цианистый калий?
– Да, ваша честь.
– И что вы сделали с бутылкой?
– Я бросил ее в озеро.
– Вы говорите именно о бутылке с ядом, а не о бутылке с эрзац-сахаром?
– Да, ваша честь.
– И вы говорили Перри Мейсону, что бросили в озеро бутылку с заменителем сахара?
– Да, ваша честь.
Судья Ашерст мрачно проговорил:
– Я приказываю взять этого человека под стражу в связи с дачей ложных показаний и по подозрению в убийстве. Кроме того, полиция должна немедленно отправиться в указанный клуб и доставить в суд образцы дроби для экспертизы.
Мейсон сказал:
– Возможно, ваша честь, суду следует поинтересоваться и тем, где свидетель взял цианистый калий?
Судья Ашерст повернулся к Ньюберну.
– Итак, – сказал он, – вы уже запятнали себя преднамеренной дачей ложных показаний. Вас также могут обвинить в убийстве. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Я хочу, чтобы вы это осознали. Вы имеете право на консультацию с адвокатом, если пожелаете. Итак, где вы взяли цианистый калий, который насыпали в бутылку?
– В лаборатории.
– В какой лаборатории?
– В которой работает Джон Локк.
– Как вы туда попали?
– Эта лаборатория выполняет задания для нефтяной компании, в которой у меня есть пай. Фактически именно через меня лаборатория и получила эту работу.
– И таким образом, – сказал судья Ашерст, – вы раздобыли цианистый калий, который и послужил причиной смерти Мошера Хигли?
Ньюберн посмотрел на судью с паникой во взоре и замотал головой.
– Нет? – переспросил судья.
– Нет! – воскликнул Ньюберн. – Но одному господу богу известно, как мне теперь доказать свою невиновность.
– Зачем вы вообще это сделали? – поинтересовался Мейсон.
– Чтобы защитить свою жену.
– Каким же образом? – спросил Мейсон.
– К тому времени, когда я это сделал, я был убежден, что так называемое признание Надин – всего лишь галлюцинация, вызванная действием наркотиков. Но я знал свою жену… я думал, что это она могла убить старика, а потому попытался как-то защитить ее.
– Каким образом? – переспросил Мейсон.
– Как только я узнал, что Надин сделала записанное на пленку признание, я понял, что полиция станет искать доказательства в водах озера Твомби. Если они не найдут бутылки с ядом и дробью, то это послужит доказательством, что признание – наркотический бред. А если найдут, то сочтут его правдивым.
– И что вы сделали? – спросил Мейсон.
– Эти таблетки цианистого калия к тому времени уже были у нас в доме. Я раздобыл их недели за четыре до смерти Мошера Хигли. Дело в том, что нас беспокоили собаки, которые разоряли цветочные клумбы моей жены. Она решила отравить собак. Я говорил ей, что это преступление, но жена была настроена очень решительно. Я говорил ей, что, если она попытается купить где-нибудь яд, это обязательно всплывет, когда хозяева собак начнут расследовать дело и… Словом, мы все это не раз обсуждали, и под конец я согласился достать ей цианида в лаборатории Джона Локка. Я знал, что там его целая бутыль. В то время я часто бывал в лаборатории по делам компании. Лаборатория проводила для нашей компании анализы некоторых сплавов, используемых в бурильных работах.
– И вы предположили, что ваша жена использовала эти таблетки, чтобы отравить Мошера Хигли? – не без иронии спросил Мейсон.
Ньюберн иронии не уловил, а лишь уныло кивнул.
– И вы решили, что если полиция обыщет озеро и найдет бутылку, подходящую под описание Надин, то это отведет подозрения от вашей жены?
– Все было бы нормально, если бы не эта идиотская идея Надин, – сказал Ньюберн. – Но раз уж она вбила ее в голову, то, значит, рано или поздно тело Хигли должны были эксгумировать. Я же не знал, что бальзамирование уничтожает следы цианидов, поэтому думал, что они сразу же установят, от чего умер Хигли, выйдут на мою жену, а она к тому времени уже успела отравить пару собак, так что соседи уже начали что-то подозревать. Словом, вы понимаете, в какой ситуации я оказался?
– Это значит, что, когда мы разговаривали на крыльце клуба, – сказал Мейсон, – вы пытались выкрутиться, сказав мне, что бросили бутылку с заменителем сахара. Так?
– Верно.
– А теперь все же скажите: почему вы решили, что ваша жена отравила Мошера Хигли?
– Это я тогда так думал. Теперь я знаю, что она этого не делала.
– Что вы знаете? – переспросил судья Ашерст.
– Что она этого не делала.
– Откуда вы это знаете?
– Она сама мне это сказала.
Гамильтон Бергер устало сказал:
– Ваша честь, снова начинается. Вы же видите, что все это – очередной балаган, жонглирование фактами и свидетелями…
– Сядьте и помолчите, – оборвал его судья Ашерст. – Сейчас я веду допрос. Не хочу быть невежливым, но мы быстро приближаемся к решению. Это может оказаться не тем решением, которое вам понравится, но это решение, которого добивается суд. Так что не перебивайте.
Судья повернулся к Ньюберну.
– Так вы говорите, будто знаете, что ваша жена не отравила Хигли, потому что она вам это сказала?
– Да, ваша честь.
– Но тогда что же первоначально заставило вас думать, что она это сделала?
– Потому что она была перед смертью у Хигли. Я знаю, что она спускалась в столовую, когда на кухне готовился шоколад. Она искала Надин, но не нашла ее. Она позвала капитана Хьюго, но его тоже не было. Она вполне могла пройти на кухню и, увидев чайник, в котором согревалась смесь, принять решение… Словом, я подумал, что она так и сделала – насыпала яду в чайник.
– Но почему?
– Потому что мы открыли кое-какие очень неприятные факты.
– Какие?
– Мы раскопали, что Мошер Хигли много лет назад убил своего партнера и что этот партнер был отцом Надин Фарр. Надин тоже об этом узнала, после чего потребовала от Мошера Хигли выполнения определенных требований. Он их выполнил, потому что на самом деле был виноват, в чем и признался Сью.
– Сью – это ваша жена?
– Да.
– Когда было сделано это признание?
– За день до смерти.
– Следует ли это понимать так, – сказал судья Ашерст, – что вы и ваша жена считали, что в результате этого признания меняются ваши позиции как наследников Хигли? Ведь теперь на наследство могла претендовать Надин Фарр?
– Даже более того, – сказал Ньюберн. – После смерти своего партнера Хигли так манипулировал делами компании, что на долю покойного ничего не досталось. Понимаете, мозгом компании была Роуз Фарр, мать Надин. Она была секретарем-менеджером, счетоводом, бухгалтером… Словом, держала в голове все связи и цифры. После смерти партнера Роуз Фарр оказалась беременной и…