Фурия глухо зарычала, чувствуя мое паршивое настроение. Как назло, низуши в толпе я не заметил, а ведь можно было как‑то повлиять на ситуацию через них, все‑таки они хорошо известны изгоям и хоть какой‑то авторитет имеют. И не факт, что окажутся в своей комнате, если рванусь на их поиски. Взгляд выхватил фигуру далрокта, которая возвышалась над толпой, как ледокол среди айсбергов — с дальней от меня стороны. Чжер. Тот, кто заведует сервис — центром в оружейке. Других далроктов не видать — кто‑то же должен присматривать за порядком, пока остальные отрываются.
Пора было на что‑то решаться: либо плюнуть на безнадежное дело и убраться в свою комнату, чтобы забыться тяжелым сном, либо как‑то вмешаться. Страшновато, черт побери. Машта явно сгущала краски по нраву охтанов, но…
Я оценивающе глянул на Фурию. Внешне лучше выглядеть не стала — ребра проступают сквозь драную шерсть, но подкормка на стоянке и пробежка налегке по туннелям все же пошли ей на пользу — тонус поднялся до 80 %. Если что, на нее можно рассчитывать… Но не стоит. Лучше уж рисковать самому, иначе и ее порвут на ленточки. С Крохой проще, она — волшебное создание, физическая смерть ее лишь временно развоплотит. Возрождается без репликатора, но временные интервалы прогрессируют так же, как и у игроков. Первый раз она погибла в данже Губителя, поэтому если это произойдет сейчас, то воскреснет малышка через восемнадцать часов. Как и где — понятия не имею, ни разу ведь не видел, как это происходит. Поэтому рисковать не хочется, но у нее хотя бы этот шанс вернуться имеется. А вот у дикоши — нет такого шанса. Если что — дам команду вырываться из Крепости без боя, и ждать снаружи, пока вернусь. Ей и без меня есть чем заняться — охотой, например. Главное, чтобы изгоям на глаза не попадалась…
Но пока я малодушно тянул время, ситуация из просто скверной за мгновенье превратилась в катастрофическую. Очередной звон клинков оборвался воем ракшаса, пронизанным нестерпимой болью. И видимо, я потерял контроль над своими нервами — воплощая мое подспудное желание, Фурия молнией рванулась вперед, сквозь цепочку болельщиков, в прыжке принимая боевую форму. Шерсть на ее теле буквально взорвалась, с костяным перестуком вздыбилась длинными иглами от загривка до хвоста, превратившись в колючую броню. Попавшиеся на пути охтаны кто успел отпрыгнуть, а кто, задетый тяжелым стремительным телом, отлетел в сторону, едва удержавшись на ногах. Приземлившись в центр арены между бойцами, Фурия завертелась исчадием ада, оскалив жуткую пасть с длинными изогнутыми клыками. Дымчато — серый окрас ее тела потемнел до угольной черноты, морда покрылась треугольными чешуйками с выгнутыми наружу заостренными краями — словно проступили звенья костяной кольчуги, костяные дуги выступили из верхней челюсти, утолщаясь к надбровьям и переходя в длинные шипы мгновенно ороговевших ушей. Не было больше ни тощих ребер, ни проплешин, проеденных кислотой, ни заживающих шрамов — боевая форма сбросила все повреждения, как змея сбрасывает кожу при линьке. На арене очутилась могучая зверюга крайне опасного вида, и в ее глубоко утопленных глазницах свирепой угрозой вспыхнули изумрудно — зеленые глаза, высматривая того, кто посмеет напасть первым. И тут уже неважно, что у нее всего 12 уровень — выглядела она на все 20.
Я и сам не заметил, как оказался рядом — не бросать же своего питомца в беде. Толпа настороженно замерла, не понимая, что происходит. Шум заметно стих. Я скользнул быстрым взглядом по противнику ракша — двадцатиуровневый Гнумел озадаченно опустил мечи, с клинков которых капала кровь. Резко развернулся к ракшу. Тот как раз поднимался с колен — верхняя пара рук сжимает мечи, но вторую пару ему пришлось бросить — отрубленная кисть нижней левой валялась на земле, и нижняя правая вцепилась в кровоточащий обрубок, зажимая страшную рану. Фрейм здоровья Рырка, на удивление, пока оставался на высоте, рана не смертельная, но его поражение неизбежно. И опасная пауза, своим напряжением скрутившая кишки в узел, грозила вот — вот закончиться — первый же негодующий крик сметет тишину, и события понесутся вскачь. Взгляд снова метнулся к далрокту. Неужели я так туплю из‑за усталости? Иначе откуда берется весь этот героический бред в воспаленном воображении? Раз Чжер тут главный, то и действовать нужно было через него, причем сразу! А теперь остается лишь попытаться хоть как‑то сгладить ситуацию.
— Чжер, есть важная информация для выживания Крепости. — Хотел сказать громко и отчетливо, но голос хрипел, как раздолбанный динамик. — Но ракшас должен выжить. Поединок нужно отложить.
Далрокты недаром считались прирожденными командирами, в этом Машта не соврала. Чжеру понадобилось всего пара секунд, чтобы принять решение. Он повелительно махнул рукой и рокочущим голосом отдал распоряжение:
— Ракшаса в клетку. Следуй за мной, человек.
Не веря, что все получилось так просто, я украдкой перевел дыхание и поспешил по живому коридору — охтаны расступились, пропуская мощную фигуру Чжера. Фурия, негромко, но многообещающе порыкивая, замкнула процессию, охраняя тыл. Как только мы зашли в оружейку, недовольный гул голосов стал потише, и только тогда напряжение меня слегка отпустило.
— Ты сумел привлечь внимание, человек, — Чжер опустился на табурет за единственным столом, отодвинул увесистый том Летописи, сложил на столешнице громадные руки и уставился на меня сверлящим взглядом горящих изнутри глаз. — В первый день появился здесь с питомцами, с уником. Низуши тебя не тронули. Теперь устроил представление в Крепости. Что позволило тебе думать, что охтаны тоже тебя не тронут? Или это обычная для людей самонадеянность?
— Что значит, низуши не тронули? — Я нахмурился — что‑то многовато за эту ночь слышу про полуросликов, и все в неблаговидном контексте.
— Выкладывай, в чем дело, — Чжер проигнорировал вопрос. — И побыстрее. Не сумеешь доказать, что действительно знаешь нечто стоящее — бой возобновится. Нельзя отбирать у народа простые и понятные зрелища.
Показалось, или в глазах великана мелькнуло веселье? Ну, мне не так забавно, как ему, он здесь представитель власти, а я — никто. И что‑то этим никем мне уже быть порядком надоело.
Я оглянулся, почуяв, что с Фурией что‑то не так. Зверюга легла на пороге, чтобы перекрыть вход, и уронив голову на лапы, смотрела в нашу сторону каким‑то потухшим взглядом. Боевая форма уже уходила из ее тела, вытянув при обратном процессе жалкие остатки энергии, которая и так почти вся убилась на превращение. Не собирался ведь использовать, но так уж вышло. Дикоше было чертовски больно, и эта боль зудящим отголоском плескала по моим нервам, но зверюга терпела, лишь дышала тяжело, с надрывом. Я мысленно поклялся, что как только выпадет свободная минутка, сделаю все, чтобы накормить ее до отвала, даже если самому придется голодать.
Не дожидаясь приглашения, я опустился на предназначенный для посетителей табурет, такой же неказистый, как и тот, на котором восседал далрокт. Приличным столяром Крепость явно не могла похвастать. Кроха спикировала на Летопись, бесцеремонно уселась голой попой на край книги, толщина которой позволяла ей спокойно болтать ногами над столешницей, и беззастенчиво уставилась на великана голубыми глазищами. Чжер скосил на нее взгляд — видно было, что фейри вызывает у него любопытство, но воздержался от замечаний. И изучающе прошелся по моим лохмотьям, заставив внутренне поежиться. И снова ничего не спросил. Понятно — мои доморощенные доспехи его интересуют куда меньше, чем охтанов. Как назло, стоило только об этом подумать, как тело принялось зудеть именно под панцирем, куда я не мог дотянуться. И особенно почему‑то под правым наручем. Пот и грязь разъедали кожу, как кислота главоглазов, а о помывке оставалось только мечтать. От доспехов точно придется избавляться в ближайшее время, иначе сойду с ума от чесотки. Панцирь снять еще куда ни шло — достаточно срезать ремни и стянуть через голову, а вот наручи и поножи, закостеневшие насмерть, придется вскрывать как консервную банку.
В общем, сидел и мучительно пытался подобрать подходящую для начала разговора фразу. После которой меня выслушают, а не отправят пинком наружу, как нашкодившую собачонку. Но ничего в голову не шло. Увы, сейчас из‑за вяло соображающих мозгов я был не в том состоянии, чтобы разводить тонкую дипломатию и блистать остроумием, есть опасение, что ляпну что‑нибудь лишнее — доказывай потом, что хотел как лучше, или имел в виду совсем другое.
— Мне нужна минутка… отдышаться, — хмуро обронил я. — Собраться с мыслями. Пробежка… далась тяжко. Едва успел к поединку.
— Минутку я тебе дам, — далрокт, к счастью, почему‑то решил проявить терпение. — Твой вид — последствия прохождения логова?
— Низуши доложили?
— Мне нужна минутка… отдышаться, — хмуро обронил я. — Собраться с мыслями. Пробежка… далась тяжко. Едва успел к поединку.
— Минутку я тебе дам, — далрокт, к счастью, почему‑то решил проявить терпение. — Твой вид — последствия прохождения логова?
— Низуши доложили?
— Доложили, — подтвердил далрокт. И бесстрастно добавил: — Что ты там сгинул.
— Неудивительно. — Мне захотелось заступиться за Машту и ее компанию, все‑таки немало хорошего для меня сделали, и приняли по — доброму. — Все так и выглядело. Я бы и сам так решил, окажись на их месте.
— Рассказывай, — властно велел Чжер. — Кратко.
— Хорошо. Охотились на крокоедов. Я выманивал их с лежбища, забирался на камни и изображал приманку, низуши их отстреливали с безопасной дистанции. — Общаясь с Чжером, поневоле заражаешься его манерой говорить короткими рубленными фразами. Да и вдаваться в подробности у меня не было ни сил, ни желания, хотелось закончить все побыстрее и убраться на отдых. — Метод проверенный, но последний раз произошла осечка. Нарвались на рейд дионисов…
— Как ты оказался в логове? Выбрал неверное направление при бегстве?
— Бегство? — я оскорбленно усмехнулся. Это обвинение в трусости, что ли? — Не было никакого бегства. Улетел вверх тормашками прямо с камня, когда дионисы пустили в ход пращу.
— Камень, где отплясывал перед крокоедами, сам выбирал, или низуши подсказали?
— Низуши… А есть разница?
— Уник остался в логове, человек? Сейвы еще не все истратил?
— Да… — прямо какой‑то допрос с пристрастием. Поневоле начинаю чувствовать себя виноватым, хотя и не понимаю — в чем.
— Если так, то не советую торопиться на перерождение. Пока есть сейвы, сможешь рассчитать момент смерти самостоятельно. Но сперва подрасти в уровнях, легче будет вернуться в отведенный для изгоев период суток.
Будничный такой совет, как за чашкой чая на кухне. Всего‑то дел — самоубиться с максимальной пользой, чтобы вернуть привязанный к душе предмет. Как подумаешь — вздрогнешь.
— Спасибо за пояснение, но я и не собираюсь…
Видимо, далрокт подумал о том же — что пора вернуть разговор к причине, по которой он состоялся.
— Так зачем ты прервал поединок доблести, человек?
— Я здесь недавно, Чжер, — имя далрокта я проговорил с легким нажимом, намекая, что я тоже не просто "человек", имя и у меня имеется. — Многого еще не знаю, но кое‑что понять успел. Сколько уже рейдов в Цитадель Крика окончилось ничем? Впрочем, цифра неважна. Если делаешь то, что делаешь всегда, то и результат будет одинаковый.
— Выражайся яснее.
— Должны быть другие пути для решения проблемы. Не стоит переть по протоптанной дорожке лишь потому, что она так очевидна. Дело вот в чем… До того, как я попал сюда, у меня была работа, связанная с поиском решений именно таких проблем — сложные или невыполнимые задания. Мне необходима лишь свобода действий. Если я буду торчать на вахтах с низуши — ничего так и не изменится, под лежачий камень вода не течет. А еще мне нужна группа добровольцев…
— И откуда такая уверенность, что ты это решение найдешь?
— Если я попробую, Крепость ничего не потеряет. А вот если что‑то получится, выиграют все.
— А ракшас тебе нужен, чтобы наладить переговоры с аборигенами? — откровенная усмешка Чжера неприятно царапнула в душе. Такое ощущение, что все мои мысли и чаяния, лихорадочно барахтающиеся в сознании, он будто видит на ладони.
— Что, я не первый такой гениальный, кто предлагает подобное? — осторожно усмехнулся я в ответ.
— Я тебе кое‑что объясню, человек, раз этого так и не сделали низуши. Аборигены не общаются с изгоями. Коби не в счет, эти существа созданы для обслуживания остальных, выполнение эпика от них не зависит. Переговоры через них провести невозможно, их интересуют только торговля и ремесло. Ракши и дионисы нас не переносят. Нападают всегда, если видят возможность победить.
— Вообще‑то Машта мне как раз об этом говорила. А вы ожидали других результатов, убивая их? Но есть у меня одна мысль. — Я глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду. Отчаянно не хотелось выкладывать информацию о квесте, поэтому я решил зайти с другого бока — вдруг выгорит. — Когда игрок еще только попадает в локацию, его личная репутация с аборигенами нейтральна…
— Пробовали, — перебил Чжер, мгновенно сообразив, что я имею в виду. Вот черт. И с чего я взял, что мое предложение будет свежо и оригинально? Только идиотом себя выставил. — Посылали для переговоров тех, кто еще не убивал местных. Напрасная трата времени и бойцов. Несколько раз специально отлавливали молодняк, что у ракшей, что у дионисов, со стариками разговаривать уже бесполезно, ненависть не способствует взаимопониманию. Мы перепробовали все, человек. И методом проб и ошибок остановились на рейдах. Да, мы проигрываем. Но с каждой вылазкой мы продвигаемся все дальше, собирая и анализируя информацию. У тебя все?
— Значит, мое предложение о самостоятельной группе не подходит? — угрюмо уточнил я, упав духом. — Возможно, мой опыт — та самая ниточка, которая размотает ваш гордиев узел.
— Умники неистребимы, — Чжер пожал широкими плечами, заставив кожу доспехов скрипеть. — Им самое место в Усыпальнице. Каждая смута из‑за таких, как ты, дорого обходится Крепости.
— Смута? — настороженно переспросил я. — Что ты имеешь в виду?
— Ложные надежды и передел сфер влияния. В последнюю такую смуту Крепость потеряла человеческую диаспору, что не улучшило положения.
— Машта рассказывала, что людей истребили во время прорыва в Крепость…
— Это — следствие, — отрезал далрокт заметно похолодевшим тоном. — А причина — разлад. Низуши плохо объясняют. Не справились с обязанностями. Подставили. Солгали о твоей смерти. Скверно. Придумаю наказание.
Мда. Чем дальше в лес, тем гуще туман. Похоже, Машта рассказала о том событии далеко не все, что знала.
— Что значит — подставили?
— Сам поймешь, когда проспишься. Вот что, человек…
— Зубоскал, — хмуро поправил я. — Зуб. Можно — Алекс, это мое настоящее имя.
— Не советую перебивать еще раз, — огонь в глазах Чжера вспыхнул ярче, поглощая зрачки. Выглядело это настолько жутко, что я сразу заткнулся, дав ему договорить. — Если захочешь уйти, никто тебя не держит. Но выживать будешь на свой страх и риск. И помни — Усыпальница имеется только в Крепости. А чтобы заслужить право возрождения, нужно немало для Крепости сделать.
Шах и мат. Открытым текстом — если сгину по собственной дурости, истратив сейвы, то это исключительно моя беда, а не Крепости. Поговорили, называется. Но упрямство не позволило мне отступить — пока еще имелись соломинки, за которые можно было ухватиться:
— Есть еще кое‑что. Насколько я понял, здесь нет регистратора кланов. Так получилось, что у меня клан есть. Это могло бы принести нам всем пользу. Дополнительный опыт, клановые бонусы на способности…
И снова Чжер перебил, не дав закончить мысль:
— Здесь больше десятка представителей разных кланов. Отрыжка песочниц. Есть договоренность — никто не будет усиливаться за счет других, пока не откроется выход из локации. Предупреждены все. Никто не примет твоего предложения. Не посмеют.
Чжер поднялся из‑за стола, ясно давая понять, что прием окончен, и мне поневоле тоже пришлось подняться. Да что за засада — куда ни кинь, всюду клин… И ведь ничего особенного не сказал, но чем дольше я находился рядом с далроктом, тем меньше мне хотелось здесь оставаться. Эта манера вещать отрывистыми фразами и психологическое давление, которое он оказывал на меня одним своим присутствием, вызывали дикий дискомфорт и вгоняли в депрессию глубже, чем опустошающая усталость. Проклятая харизма…
Так что, ничего не остается, как рассказать о квесте? Вот же гадство. Личные квесты вообще штука почти интимная, а исходя из взаимоотношений между ракшасами и изгоями, сброс квеста при разглашении произойдет почти наверняка. Возможно, я делаю из мухи слона, и это задание ровным счетом ничего не значит. Но с тем же успехом, учитывая, что в Лунной Радуге к решению эпика никто даже близко не подобрался, этот квест может оказаться, образно говоря, тем самым ключиком, который откроет тайную замочную скважину. Рискнуть? Или убраться несолоно хлебавши?
В сильнейшем раздражении я с такой силой рванул правый наруч, что он развалился на куски, словно яичная скорлупа (вот тебе и прочность!), и сквозь оставшиеся от рукава куртки лохмотья принялся яростно расчесывать ногтями нестерпимо зудевшее место. И попытался еще раз воззвать к разуму далрокта, решив хранить тайну до последнего:
— Дай мне ракша на один день, я все равно хочу попробовать. Пока у меня с ним нейтральная репутация, есть шанс до него достучаться. Еще успеете его прикончить! Прошу тебя!