Слава Богу, музыка кончилась.
Глава 12
— Доставь экипаж домой, Алберт, — сказал Стивен, поднимаясь вслед за дамами к входной двери Крейн-Хауса. — Я немного задержусь здесь и потом приду домой пешком.
— Но, сэр…
— Это все, Алберт. — Стивен был не в том настроении, чтобы спорить с кучером.
Алберт тронул лошадей.
Клоринда замерла и недовольно уставилась на Стивена:
— Что значит: вы задержитесь здесь, сэр? Уже поздно, и вас никто не приглашал.
— Я сам себя пригласил, мадам. Нам с леди Энн необходимо кое-что обсудить.
Эви нахмурилась и покосилась на Энн. Та рассматривала свои перчатки.
Путешествие в экипаже от дома Дамьена до Крейн-Хауса оказалось куда менее приятным, чем поездка на бал. Напряжение было настолько сильным, что оно убило даже веселость Эви, которая искренне радовалась своему первому лондонскому балу. Стивен искренне сожалел об этом, но никак не мог забыть пренеприятнейшее зрелище: Энн вальсирует с Брентвудом.
Энн тоже была на грани нервного срыва, так что атмосферу отравляло не только его плохое настроение.
— Это может подождать до утра, сэр, — чопорно сообщила Клоринда.
Внутренний голос, правда, очень тихий и неуверенный, еле слышный в его разгоряченном мозгу, подсказывал, что все разговоры действительно лучше отложить на потом. Необходимо дать себе и другим время, чтобы успокоиться. Но Стивен мысленно приказал голосу заткнуться.
— Нет, мадам. Я должен поговорить с леди Энн немедленно.
— Вы бесцеремонны, сэр. — Клоринда повернулась и остановилась в дверях. Хоббс топтался за ее спиной и нервно заламывал руки.
— Я очень решителен.
— Энн, — подала голос Эви, — ты хочешь поговорить с мистером Паркер-Ротом? Если нет, Хоббс не позволит ему войти.
Глаза Хоббса стали круглыми, как тарелки, и он принялся нервно оглядываться по сторонам, словно выискивая сильных лакеев, способных прийти ему на помощь. Умный человек. Стивен не хотел травмировать ни в чем не повинного дворецкого, но ни за что не позволил бы, чтобы тот его задержал.
— О, не делайте глупостей! — воскликнула Энн, окинув жениха раздраженным взглядом. — Конечно, он может войти, если хочет. — Она кивнула Хоббсу, который с явным облегчением улыбнулся.
— Спасибо. — Стивен пропустил Клоринду и Эви вперед, но только на полшага. Хоббс, естественно, не станет его задерживать, но женщины вполне могут попытаться захлопнуть дверь перед его носом.
Энн уже сняла накидку и теперь медленно шла к лестнице. Стивен обошел Клоринду и схватил невесту за локоть:
— Я же сказал, что нам нужно поговорить.
Энн обратила на Стивена хмурый взгляд, но в ее глазах явственно присутствовал страх, что разозлило его еще больше. Она не может его бояться. Она должна знать, что он никогда не обидит женщину, тем более ее.
— Я сказала, что ты можешь войти, но не говорила, что буду с тобой разговаривать. — Энн пожала плечами и отвела глаза. — Я устала.
— Совершенно верно, — вмешалась Клоринда, сняв накидку и отдав ее Хоббсу. — Мы все устали. — Ее взгляд и тон никак нельзя было назвать приветливыми. — Очень устали. Иди наверх и ложись спать, Эви. Уверена, мы все скоро последуем твоему примеру.
— Хорошо. — Эви неуверенно посмотрела на сестру, потом на кузину и перевела взгляд на Стивена: — Спасибо вам, сэр. Даже если сейчас обстановка не очень спокойная, я должна сказать, что провела чудесный вечер.
Стивен с огромным трудом заставил свои сжатые губы разомкнуться и сложиться в некое подобие улыбки.
— Я очень рад, Эви. Вы сегодня имели большой успех. Все молодые люди — и некоторые мужчины постарше — у ваших ног.
Лицо Эви осветила робкая улыбка.
— Вы действительно так думаете? — Она покраснела. Хмурая физиономия Стивена еще немного расслабилась.
— Я в этом уверен.
— А ваш брат… — Ее румянец стал гуще. — Он такой приятный молодой человек…
Стивен засмеялся. О-хо-хо! Неужели ветер подул в этом направлении? Будет весьма неприятно, если он не сможет урегулировать отношения с Энн. Ник, конечно, еще очень молод, но для него Эви — хорошая партия.
— Бедняга Ник буквально сражен вашей красотой, леди Эванджелина.
— Теперь вы смеетесь надо мной, сэр! — Эви выглядела в равной степени смущенной и довольной.
— Ты, кажется, шла спать, Эви, — буркнула Клоринда.
— Да, конечно. Спокойной ночи. — Эви присела в реверансе и побежала вверх по лестнице.
— Хоть эта девочка счастлива, — задумчиво пробормотала Клоринда, провожая взглядом Эви.
Энн упорно рассматривала нижнюю стойку перил, как будто это было некое новое архитектурное чудо. Когда Эви скрылась в своей комнате, Клоринда стала еще мрачнее.
— А теперь, сэр, говорите, что вы хотели сказать. Надеюсь, это не займет много времени. Мы все устали.
Эта дама собирается присутствовать при разговоре? Судя по всему, да.
— Вы вполне можете идти отдыхать, мадам. В вашем обществе нет необходимости.
— Разумеется, есть, мистер Паркер-Рот. Вы и Энн еще не женаты.
— Мы помолвлены.
— Помолвка — еще не свадьба, сэр.
Энн устало засмеялась:
— Иди спать, Клоринда. Мистер Паркер-Рот не собирается меня насиловать.
— Энн!
Клоринда явно была шокирована. Стивен тоже. Слышать, как это неприятное слово произносит Энн, и думать, что оно как-то связано с происходящим между ними, было неприятно.
Энн прикрыла рукой глаза — неужели она плачет?
— Извините. Я действительно очень устала. Вечер получился более напряженным, чем я ожидала.
Клоринда обняла Энн за плечи:
— А мистер Паркер-Рот имеет наглость задерживать тебя. Ты можешь поговорить с ним утром. Пойдем, девочка, я провожу тебя.
Энн покачала головой и выскользнула из объятий кузины.
— Нет. Лучше уж мы поговорим сейчас. Я все равно не смогу спать. Для этого я слишком возбуждена. А ты иди.
В глазах и голосе Клоринды была искренняя тревога.
— Ты уверена?
— Да. Не жди, ложись спать. Со мной все будет в порядке. Не волнуйся.
— Ну хорошо. Я действительно очень устала. — Взгляд, которым Клоринда одарила Стивена, менее стойкого человека сразил бы наповал. — Я полагаюсь на вашу честь, мистер Паркер-Рот.
Он поклонился:
— Можете не беспокоиться, мадам.
Еще немного помедлив, Клоринда наконец направилась к лестнице.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мадам.
Несколько минут Стивен и Энн молча следили, как Клоринда медленно поднимается по ступенькам. Как только она скрылась из виду, Энн обернулась к жениху:
— Ну, и что же ты хотел мне сказать?
Стивен оглянулся по сторонам. Хоббс ушел, как только закрыл входную дверь. Они были одни, но Стивену не хотелось вести разговоры в таком открытом месте. Звуки разносятся далеко, особенно в облицованном мрамором зале с широкой лестницей.
— Здесь есть место, где мы могли бы поговорить? Только желательно не в библиотеке и не в той странной комнате с непристойными безделушками.
Энн вздернула подбородок:
— Мы вполне можем поговорить здесь.
Не было никакого смысла тратить время на споры. Стивен взял свечу, подхватил Энн под руку и повёл ее в заднюю часть дома.
— Мне придется открывать каждую дверь, или ты скажешь, когда мы подойдем к подходящей комнате?
Он решительно прошел мимо странной комнаты и библиотеки. Собственно говоря, им не нужно было много места. Обязательным условием являлось наличие двери, которую можно закрыть, и стен, поглощавших слова.
Энн что-то пробурчала и пошла вперед.
— Зеленая гостиная подойдет, — сказала она, открыв дверь.
Это была маленькая комната со столом, стульями и большой кушеткой. Огонь в камине почти погас, и было довольно прохладно. Энн вздрогнула.
Стивен закрыл дверь, снял фрак, набросил его на плечи Энн и направился к камину, чтобы подбросить дров.
Энн уткнулась лицом в ткань фрака — Стивен все равно стоял к ней спиной, так что ничего не заметит, — и тяжело вздохнула. Господи, помоги! Что же делать с Брентвудом?
Ее охватила паника. Стало трудно дышать.
С напряженным вниманием Энн следила, как Стивен разворошил угли. Огонь медленно разгорался. Энн почувствовала, как глубоко внутри ее тоже вспыхнула какая-то искра.
Он был зол на нее. Сейчас он скажет, что она не должна была так себя вести, не должна была вальсировать с Брентвудом.
Энн не хотелось спорить. Она не хотела его гнева. Всей душой она жаждала его силы, его тепла. Его самого.
Этот мужчина что-то разбудил в ней, какое-то непонятное желание. Оно возникло сразу же, когда он впервые поцеловал ее, и с того момента только усиливалось.
Энн злилась на Стивена, а он злился на нее.
Она не хотела злиться. Не сейчас. В данный момент ей нужно было только тепло, которое помогло бы ей забыть злость и страх. Забыть стыд. Забыть Брентвуда.
Она не хотела злиться. Не сейчас. В данный момент ей нужно было только тепло, которое помогло бы ей забыть злость и страх. Забыть стыд. Забыть Брентвуда.
Огонь, должно быть, уже достаточно разгорелся, поскольку Стивен положил кочергу и повернулся к ней. Ткань его рубашки была настолько тонкой, что сквозь нее было видно его тело.
Зачем, интересно, он носит жилет?
— Не смотри на меня так, Энн. — Его голос был напряженным, но не злым.
— Как? — Огонь разгорелся, и в комнате быстро потеплело. Даже стало жарко. Энн сбросила фрак, повесила его на спинку стула и направилась к Стивену.
Она чувствовала себя… безрассудной.
Сделав несколько шагов, Энн остановилась. Еще шаг, и она полностью опозорит себя, если начнет расстегивать пуговицы на его жилете. У нее руки чесались сделать это.
Ей хотелось снова почувствовать тепло его ладоней, вкус его губ. После вальса с Брентвудом ей было необходимо прикосновение Стивена, чтобы вновь ощутить себя чистой.
Энн на мгновение закрыла глаза. Она должна все рассказать ему, она не станет больше лгать своим молчанием.
Но только не сейчас! Какой может быть вред от небольшой задержки?
Она все расскажет… позже.
— Ты намерен меня наказать? — поинтересовалась она и на всякий случай добавила: — Я имею в виду: словесно… не руками, а языком…
Ох! В животе разлился жар, между ногами стало влажно. Ох, не следовало ей упоминать о языке!
— Надо бы. — Стивен говорил напряженным шепотом. Он смотрел на нее во все глаза, и глаза эти были… голодными?
Энн облизнула пересохшие губы. Стивен внимательно проследил за движением ее языка.
— Почему?
Он растерянно заморгал:
— Что почему?
Ей тоже было трудно ухватить нить беседы.
— Почему ты хочешь меня наказать?
Глаза Стивена сверкнули. Но ведь она точно сказала «меня наказать», а не «сними мое платье», разве не так?
Она была уверена, что произнесла именно первую фразу, хотя желала выговорить вторую.
— Да. — Его взгляд метнулся в сторону. — Я хочу… я хочу сказать…
Он шагнул к ней, схватил за плечи и встряхнул, не сильно, но достаточно чувствительно, так что булавки, судя по всему, из последних сил удерживавшие ее волосы, выпали и непослушные кудри рассыпались по плечам Энн. Стивен отдернул руки и спрятал их за спину.
— О чем ты думала сегодня вечером? — Его голос был хриплым.
— Когда именно? — уточнила Энн. Теперь она могла легко дотянуться до пуговиц на его жилете. Они ее притягивали. — Когда была с тобой в саду?
Она сразу покраснела. Этого тоже не следовало говорить.
Энн не имела намерения рассказывать Стивену, о чем думала тогда и что чувствовала. Потому что, если бы рассказала, ей оставалось бы только попросить, чтобы он заставил ее испытать то же самое снова…
Дверь закрыта. Она уже и так падшая женщина. В двадцать семь лет ей может больше и не представиться шанс заняться… этим видом деятельности.
Когда Стивен узнает правду — когда все узнают правду, — у нее вообще не будет никаких шансов. Конечно, если она не решит пойти по обычному пути падших женщин.
— Нет, черт возьми! — К Стивену вернулась способность к связной речи. — Когда танцевала с Брентвудом.
Брентвуд. Энн снова почувствовала себя грязной.
А что делал Стивен, когда она терпела издевательства лорда Брентвуда?
Злость все же лучше, чем холодное болезненное ощущение полной безнадежности.
— Удивлена, что ты вообще меня заметил. Мне казалось, что ты полностью занят своей партнершей — твоей любовницей — леди Ноутон.
Стивен нахмурился:
— Это Брентвуд тебе сказал, что Мария — моя любовница?
Он назвал эту женщину по имени.
Энн прикусила губу. Она словно бы получила удар ножом.
«Дура! Какое тебе дело до того, что делает мистер Паркер-Рот? Ты и он — чужие люди. Вы сейчас вместе только из-за скандала и фальшивой помолвки. В конце сезона, или даже раньше, если получится, вы разойдетесь и больше никогда не встретитесь!»
Если бы Энн попыталась заговорить, она бы расплакалась. Поэтому она молча кивнула, но одна предательская слезинка все же скатилась по ее щеке.
Стивен погладил ее по щеке и стер слезинку. Его голос прозвучал тихо и почти нежно:
— Она была моей любовницей, Энн. Но уже давно ею не является. Мы расстались в феврале. Мне потребовалось время, но я все же понял, что она мелочная и алчная женщина.
Теперь он гладил ее голову. Не отрывая глаз от губ, он медленно, очень медленно склонился над ней. Энн почувствовала, как сильно забилось сердце, и началась болезненная пульсация в нижней части живота.
Энн потянулась к жилету Стивена.
— С тех пор в моей постели никого не было. — Он скользнул губами по ее лбу, потом по щеке. — В сердце тоже.
Губы Стивена коснулись ее губ. Только коснулись… Он не впился в ее рот, как сделал это Брентвуд на той ужасной вечеринке.
Энн хотелось, чтобы Стивен проявил больше настойчивости, но она заставила себя стоять спокойно. Если это ее единственный шанс, она решила им воспользоваться. Пусть она больше не девственница, но все же она совсем ничего не знала о физической стороне любви. Ей хотелось узнать, есть ли в этом что-то еще, кроме неловкости и боли, которые она испытала с Брентвудом. Нет лучшего способа этого выяснить, чем позволить Королю Сердец стать ее учителем.
Стивен запустил пальцы в ее волосы, стал вынимать оставшиеся там булавки и бросать их на ковер. И вот ее дикая рыжая грива, больше ничем не удерживаемая, укрыла ей спину.
— У тебя потрясающие волосы, — сказал Стивен, касаясь их лицом и целуя Энн в шею.
Энн почувствовала ноющую боль в груди и внизу живота. Ее охватил жар — казалось, тело вот-вот вспыхнет.
Она хотела обнять Стивена, крепко прижаться к нему, но усилием воли заставила себя стоять на месте. Она больше не бросится очертя голову вперед и не пропустит из-за своего невежества что-то чудесное. Она так надеялась, что свершится чудо.
Но было бы еще чудеснее, если бы на Стивене не было этого ужасного жилета.
Энн расстегнула верхнюю пуговицу на нем, и Стивен тихо рассмеялся.
— Вы, кажется, раздеваете меня, леди Энн? — прошептал он ей на ухо.
Ее пальцы на мгновение замерли. Быть может, она ведет себя слишком смело? Но в его голосе не было гнева. Наоборот, в нем чувствовались смешинки. Энн сглотнула и ухватилась дрожащими пальцами за вторую пуговицу.
— Тебе наверняка жарко.
Стивен начал покрывать легчайшими поцелуями нежную кожу за ее ухом, а Энн ощутила, как напряглись и стали твердыми соски.
— Ты права. Мне немного жарко. — Он выпрямился, чтобы ей легче было достать остальные пуговицы. — Спасибо, что подумала об этом. Мне определенно будет комфортнее с меньшим количеством одежды.
Энн храбро встретила его взгляд, но сразу отвела глаза и уставилась на пуговицы. Его взгляд казался слишком напряженным и проницательным. Если она проявит неосторожность, он сможет прочитать ее тайну по лицу. Она расстегнула последнюю пуговицу, распахнула жилет и погладила грудь мужчины, прикрытую только рубашкой. Так лучше. Не совсем хорошо, конечно, обнаженная кожа была бы предпочтительнее, но все же гораздо лучше.
— Ты хотела расстегнуть только эти пуговицы, Энн?
— Д-да. — Она знала, какие еще пуговицы он имеет в виду. Их было трудно не заметить. Ведь они начинались чуть ниже пояса, всего лишь в дюйме от ее пальцев. Его эрекция было очень сильной — пуговицы едва не отрывались. Расстегнуть их было бы актом милосердия. Но Энн еще не настолько осмелела.
— Жаль, конечно, но думаю, ты права. — Стивен снял жилет и бросил его на стул. — Знаешь, а ведь мне все еще жарко. Тебя оскорбит, если я сниму и рубашку?
У Энн пересохло во рту.
— Нет, — с трудом выдавила она. — Меня это не оскорбит.
— Превосходно! — Стивен сбросил галстук и снял рубашку.
Как он красив! Пламя камина играло на его широких плечах и мускулистых руках, освещало грудь.
Энн еще никогда не видела мужчину без рубашки. Брентвуд не потрудился раздеться, когда взял ее девственность. Тогда они были в саду барона Геддинга. Вероятно, ему не было жарко.
А жаль. Если бы он сбросил одежду, хотя бы частично, вид рыхлой белой плоти, возможно, помог бы ей прийти в себя, и она бы убежала. Хотя вряд ли. Она же считала, что влюблена без памяти. Когда Брентвуд повел ее в уединенный уголок сада, она была взволнована и возбуждена. Она считала его романтическим героем, а себя — смелой и отчаянной.
Энн не была отчаянной ни до рандеву с маркизом Брентвудом, ни после него — до сегодняшней ночи. Безрассудство вообще было не в ее характере. Но тогда ей только исполнилось семнадцать. Она была глупа и немного зла на отца, который снова позаботился о прибавлении в семье. Тем более что ухаживать за детьми предстояло ей.