- Даже птичка не срет в гнезде, - бормотала Алиса, развивая космическую скорость, - все-таки мужчины идиоты. Компрометировать! Подлец!
- Ты еще скажи - "сволочь", - посоветовал Веселуха с земли.
Он сидел у черного лесного ручья, прикрывая веником ботинки. Алиса резко развернулась и полетела прочь; Веселуха задумчиво смотрел ей вслед, она не оборачивалась. Алиса взяла курс вверх, в выцветшее небо; дышать становилось все труднее. Наконец, Веселуха потерял ее из виду. Там, под облаками, неожиданно пошел мелкий безобидный дождик, больше похожий на легкий снег, тающий у самой земли. Лес был тих. Алиса остановилась, захлебываясь. Воздух на этой высоте был так густ, что его можно было бы резать на ломтики. В отчаянии Алиса сломала свою метелку и полетела вниз, сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее. Она пробила головой облака и рухнула прямо на руки Яну Владиславовичу. Розы скрыли их поцелуй.
- Дайте мне подумать, - попросила Алиса.
- Что тут думать в этих делах? - удивился Веселуха. - Женщине мысли не к лицу.
- Да? А как же я на вас работаю?
- Вкус, - сказал Веселуха, - прирожденные таланты...
Алиса грустно рассмеялась.
- Меня уже пять раз перекупали разные конторы. Я шантажистка, стерва и, если строго, проститутка. Я сливала информацию. Воровала.
- Кушать было нечего? - удивился Веселуха.
- Нет, - Алиса согнулась и поправила юбку, Веселуха погладил ее ножку. - По-крупному воровала. Жульничала в карты. Просила помощи у нечистой силы.
- Вот это нехорошо, - не одобрил Веселуха.
- Моей жизнью, - продолжала Алиса, - управляет расчет и инстинкты. Расчет, направленный на удовлетворение инстинктов. И еще, я увольняюсь от вас. Если я не уволюсь, я застрелюсь. Потому что продавать еще и это - свыше моих сил. Я желаю всю жизнь быть независимым человеком и не жить ради других. Вам, с вашим взглядом на женщину, этого не понять...
Веселуха поморщился и прервал ее движением руки. Он указал ей на черный незамерзший поток, который вился по лесу. В нем, как соломинки в коктейле, лежали серые сухие осинки, и выцветшие листья крутились в водоворотах.
- Вы говорите что-то невероятное, - сказал Веселуха весьма спокойно. Вон все вокруг уже успокоилось, скоро снег будет. А у вас март на душе, сквозняки, солнце из-за туч. Не сезон, Алиса. Простите.
Он подал ей руку; они встали и пошли из леса, следуя линиям электропередачи.
- Вы говорите таким учительским тоном.
- Вы поглупели от любви и стали такой, какой и должна быть женщина.
- Вы развлекаетесь.
- Вы сами себе придумываете безвыходные ситуации.
- Вы...
Они уже шли по полю; Алиса взглянула на лес: небо над ним было полосами, розовой, сиреневой и серой, выглядело это эффектно; потом Алиса поглядела на Веселуху. Да он мне подыгрывает, подумала она, тая, как масло на солнце. Веселуха тоже расплывался.
- Ну, пойдемте, что ли, в кабак какой, - смирилась Алиса. - Там обсудим.
Они дошли до железнодорожной станции; там был кабак, хотя и совершенно без изысков, просто бетонный сарай без окон, в котором висели елочные фонарики, и стояла продавщица за стойкой из свежего дерева.
- Ну, - сказала Алиса, глядя, как Веселуха курит, медленно затягиваясь, - давайте обсудим!
Но Веселуха не хотел говорить. Он сыграл бы, да гитары с собой не было, и ассортимент напитков был небогат; а лиц не было видно в полумраке. Оставалось одно.
- Давайте лучше станцуем, - предложил Веселуха.
- В уме ли вы, - возмутилась Алиса.
- Да, в уме, - усмехнулся Веселуха. - Хотя и без ума от вас.
- Наверно, это я сдурела, - нервно рассмеялась Алиса.
Они встали. С торжественным грохотом упали две отскобленные лавки. Они встали, и Веселуха подал ей руку, тоже очень торжественно.
- Я не умею, - хрюкнула Алиса.
- Джаз, - шепнул Веселуха, - вы танцуете точно так же, как и все остальные танцы. В джазе главное - синкопы. По сути, это та же мазурка, только развязнее и ближе друг к другу. Нда... не бальная мазурка из девятнадцатого века, а та, которую плясали еще... к примеру... при легендарном короле Казимире...
Веселуха щелкнул пальцами, полилась музыка, и они пошли выделываться; круль Казимеж упал бы в обморок, или отдал бы им всю Литву за такой джаз. Первый русский джазмен Владимир Маяковский задушил бы их в объятиях. Продавщица и трактористы хлопали и посмеивались, глядя на то, как Веселуха хлопал Алису по тугой попке, и как она, наученная инстинктом, прилегала к его мощной груди. Была какая-то правда в их движениях, какое-то "как следует", "наконец-то" и "напоследок".
- Это стихия, - иронически бормотала Алиса в полупустом вагоне, положив голову на Веселухину грудь. - Это разврат.
- Это не разврат, - возразил Веселуха.
- Со мной - все разврат, - отрезала Алиса и уснула.
"А со мной - ничего не разврат", - подумалось Веселухе.
Утром пошел снег. Сначала он шел понемножку, задувал, заметал, и был весь такой морозный, мелкий, сухой, как мука. Но небо выцвело, и хлопья стали слипаться.
Чем моя любовь к Веселухе отличается от любви общей? - такой вопрос задала себе Алиса. Этот вопрос был очень важен для нее как для имиджмейкера, как для творца положительного образа. В конце концов, они любят только образ, а я люблю человека, думала Алиса. Я не приближаю к ним этого человека максимально, чтобы они могли его понюхать. Нет, нет. Я заменяю его образом, как "коммунизм" заменяется серпом и молотом. Вот он в профиль и анфас. С упрощениями, необходимыми для понимания. Второстепенное откладывается, неуместное замалчивается. Людей много, "образов" гораздо меньше; так я свожу данного конкретного Яна Владиславовича к какому-то из них - разному для разных групп людей.
И как только Алиса говорит: "Люди слушаются его", как тут же выплывает интерьер "хай-тек", режим дня, авто, нож, часы и все атрибуты "настоящего мужчины", у него пристальный взгляд и легкая небритость, как сейчас модно, он похож на справедливого чиновника, он - идеальный бюрократ, и это уже вранье. Нет, поправляет себя Алиса, лучше так: люди слушаются его с удовольствием, он обаятелен. И тут же заносит в сторону учтивости, предупредительности, компромиссности - вранье опять. Нет: пускай люди слушаются его с удовольствием, потому что он сам - интересная личность, творческая... Но тут противоречие; Алиса думает минутку и начинает с другого края.
Хороший вкус, кофе с бальзамом, обаятель, соблазнитель, обаятельный мерзавец, ковбой, пират, авантюрист, бунтовщик, шпана с Лиговки, плохой вкус - вранье. Физик, ученый, игры разума, тайны природы, не от мира сего вранье. Власть, собственность, ответственность, Россия, ура, секретарь обкома... Вранье. Чушь. Полная ерунда.
Есть мнение, что человек - это то, что о нем думают; ведь почти всех современных политиков цивилизованных стран делают имиджмейкеры; а вот тут господин Веселуха, не имея ничего против этого (он даже сам завел себе очаровательного имиджмейкера), тем не менее "не укладывается ни в какую прическу", как волосы из рекламы. Может быть, намылить его тем самым шампунем, от которого девка в телевизоре радостно повизгивает? Одеть с ног до головы в карден от картье, и пусть он в этом костюме закручивает масляные гайки, а потом в лохмотьях едет на встречу с клиентом? Или, может быть, просто - не думать о нем, и потом посмотреть, что от него останется?
Но Алиса не могла не думать о Веселухе. Так вопрос о том, чем же любовь Алисы к человеку отличается от любви людей к созданному образу, вылился в множество других вопросов: как не врать? что такое личность? зачем Веселуха платит нам деньги? сколько денег на самом деле стоит такая работа? а есть ли люди, совпадающие с образом, и как им это удается? Все эти вопросы кружились около Алисы, подобно снежинкам, и мешали ей делать повседневные дела. Большой КАМАЗ затормозил в полумиллиметре от Алисиного сапога; огромные совы, хлопая крыльями, снялись с башенок Алисиного дома, когда она вошла во двор, и осыпали ее мокрым снегом.
Ей почему-то казалось, что он должен прийти в тот вечер. Весь проспект был в рекламах. Алиса спустилась вниз, и, поминутно оглядываясь, зашла в магазинчик, который находился в подвале ее дома. Там горел яркий свет, полки ломились от изобилия товаров.
- Дайте мне охотничьих колбасок, - попросила Алиса, - и много пива.
Продавщица отвесила килограмм колбасок, и тут протянулась сзади рука Яна Владиславовича и отдала продавщице денежку.
- Здрассте, - сказала Алиса манерно, закидывая лисий хвостик на плечо и мысленно представляя себе, какое у нее сейчас выражение лица.
Это выражение Алиса скопировала от своей еще детсадовской подружки Любы. Она поднимала уголки рта и глаз, и хотя улыбки как таковой не было, все лицо как будто подтягивалось вверх в неуловимом проявлении доброжелательности.
- Да, пиво, - в замешательстве чувств сказал Веселуха, - это то, что нам нужно. К вам, Алиса.
- Ко мне никак нельзя, - возразила Алиса. - Я же не могу. А вдруг нас...
- Ко мне никак нельзя, - возразила Алиса. - Я же не могу. А вдруг нас...
"снимают скрытой камерой".
"Наплевать на них".
"Будут смеяться и смотреть. Вам что, а мне..."
"У них пленка засветится".
Алиса была не дура; действительно, на противоположном углу перекрестка, на доме, прямо за рекламой, на обледенелой завитушке около пятого этажа, сидел Петя Варвар с камерой. Пока Алисины окна были темны, он дремал, но этот свет, который он отличил от тысячи огней той ночи, разбудил его.
- Тэ-эк, - сказал Петя, наставляя камеру на окно.
Веселуха и Алиса между тем пили пиво и мирно беседовали. Иногда пиво располагает к дреме. Журнал "Моды и мередианы" не советует мужчинам пить пиво перед тем, как залюбить свою жену или там кого, - но они не всегда правы.
- Ну, а теперь для тех наших друзей, кто снимает нас на камеру, сказал Веселуха. - Они верят, что человек - это то, что о нем думают в данный момент... Представьте себе, Алиса, что я - серый волк.
Алиса по мере сил представила. Веселуха, в свою очередь, представил себе Алису как лису.
- Порядок, - сказал Веселуха.
Петя Варвар наутро долго клял горькую судьбу: на пленке были запечатлены отношения между симпатичной лиской и серым волчарой из мультика "Ну погоди".
Потом, за полночь, Алиса и Веселуха уселись курить. Петербург выглядел, как в первый день творения. Из бездонного красного неба сыпал снег на нашу сторону.
- Что же вы молчите? - спросила Алиса.
- Да это еще ничего, - напомнил Веселуха. - Некоторое время я вообще молчал.
- А почему? - жадно спросила Алиса.
Веселуха посмотрел в окно, залюбовался, думая, как бы ему округлить, да так ничего и не сказал. Временами в нем просыпалась тень прежнего отвращения к человеческой речи.
- Невежливо не отвечать даме! - дерзко сказала Алиса.
- Да, действительно, - опомнился Ян Владиславович. - Хорошо. Я молчал по нескольким причинам. Во-первых, я не знал, чего от меня ждут, когда спрашивают. При вопросе всегда ждут какого-то определенного ответа, иногда это просто, как в случае "который час?", но меня-то спрашивали о более сложных вещах. Во-вторых, я не знал, сколько времени готов ждать ответа мой собеседник. В-третьих, я не знал, как начать, - в-четвертых, я не знал, как продолжить, - в-пятых, я не знал...
- Как закончить, - прервал Алиса. - Шутки со мной шутить изволите?
- Изволю, - ответил Веселуха и поцеловал ее в плечико.
Алиса вздохнула, как котенок.
- Значит, помощи не жди, - прошептала она. - Меня мучает этот вопрос, вы понимаете или нет? Вас ведь тоже мучили различные вопросы?
- Никогда, - отмел Веселуха. - Меня никогда не мучили вопросы. Не было такого. Я сам их мучил: разделял на составные части, собирал из нескольких вопросов один большой. К вопросам, знаешь ли, не стоит относиться серьезно.
- А к серьезным вопросам? - прищурилась Алиса из-за стола.
- Тем более! - развел руками Веселуха. - Они просто прикидываются. Ну, если тебе совсем не избавиться от этого вопроса... Кстати, от какого?
Алиса открыла рот, и тут вопросы налетели на нее гурьбой, как снежинки или летучие мыши.
- Понятно, - сказал Веселуха. - В общем, попробуй что-нибудь сделать... есть ведь мой прибор, он может тебе помочь. Впрочем, я бы на его месте не стал тебе помогать.
- Но мне очень нужно, - возразила Алиса. - Я ужасно мучаюсь.
- Да вам только дай, - сказал Веселуха, подошел к ней близко-близко и стал ее тискать.
В общем, ответ на этот вопрос был Алисе очень нужен, хотя сама она не считала, что какой-то теоретический вопрос может быть настолько жизненно важен для нее. Принципы не могут быть жизненно важными, по крайней мере, в обычной жизни (не на войне, например), - считала она. Но Веселухин спектрометр не спрашивал у клиентов, как мама у капризного ребенка: "Тебе этого правда хочется, или так себе?" Он видел насквозь, какие у клиентов потребности и насколько они насущны. "Насколько", он мерил количественно. То есть он был не только всеобщий удовлетворитель, но еще и всеобщий измеритель даже того, для чего мер и весов человек не знает. Раз Алисе был очень нужен ответ на этот вопрос, прибор решил ей ответить. И заработал. Утром, войдя в кабинет, Алиса обнаружила, что он работает очень давно, и нагрелся. Посмотреть, что за задачу ему дали, было невозможно.
- Что-то замороченное, - признал вызванный на подмогу сборщик Кирилл. Теперь его нельзя выключать, пока он не решит.
- Ах, вот как, - хихикнула Алиса. - А если ответа нет?
- По идее, тогда он будет утешать тебя всякими подарками судьбы, ответил Кирилл. - Везуха тебе попрет, короче.
- Насколько большая везуха?
- Смотря по тому, насколько грандиозный вопрос он для тебя не сможет решить, - пожал плечами Кирилл.
Алисе понравился этот подход, и она уже втайне мечтала, чтобы прибор не смог справится с данной ему задачей, и на нее, Алису, стали сыпаться всякие кайфы. Однако вопрос по-прежнему мучил ее; так, пытаясь ни о чем не думать, Алиса залезла в Интернет и стала проглядывать Форум журнала "Специалист" на тему Веселухи. Правда, высказывания были в основном о фирме, а не о личности. Особенно заинтересовала общественность тема "А что дальше".
Andrew
А почему дальше должно быть что-то особенное? Если "Специалист" свихнулся на тему этой симпатичной фирмочки, то дай-то Бог. Самая обычная фирма.
Trader
Andrew, вы тенденцию не чувствуете?
Е. Бакин
Однако тенденция :)
Andrew
Поясняю для непонятливых. Тенденция одна на всех, а Веселуха один из всех. Если они такие удачливые, то это не из-за высоких персональных качеств Веселухи, а из-за того, что рынок попер вверх. Кому как не вам, Trader, etc.
Trader
Тенденция, Andrew, это направление, какими темпами идти в этом направлении - другой вопрос.
Andrew
Ну и что?
Е. Бакин
...возникает другой вопрос :)
Асмодей
Вы все не о том говорите. Почему "Амарант" производит уникальные приборы - вот о чем было в статье. И они ответа правильного не дали. А правильный ответ такой: потому что их делает гендиректор Веселуха.
Е. Бакин
Мы все неправильные, и журнал неправильный. Так держать
Trader
Личность оказывает воздействие на технические характеристики? Да вы че? Тут есть место личности? Вы думаете, что то, что нам показывают под видом гендиректора Веселухи - это и есть он сам? И все байки про жену, отправленную в прошлое, про остановки времени, про параллельное житье во вторнике и в пятнице? Вас омманывают, мачики и деички!
Асмодей
Боюсь, что еще хуже на самом деле. То есть, еще круче.
Соборное сознание не дало Алисе ничего, кроме одной маленькой догадки: ей захотелось увидеть мадам Веселуху и побеседовать с ней. Алиса толкала все двери подряд.
- Мне это необходимо для того, чтобы работать дальше, - оправдывалась она перед Веселухой. - В профессиональном плане.
- Съезди, проведай, - согласился Веселуха. - Спроси: "как дела? Пока не родила?"
Алиса кивнула, и в следующий момент уже стояла на мосту в Лондоне и крутила головой по сторонам.
- Ну, столпились! - сказала она. - Разъезжайтесь!
- А вы не меня ищете? - окликнули Алису из кареты.
- Ну, если вы мадам Веселуха, то вас, - ответила Алиса.
Ветер задувал и поднимал пыль, из-за туч вышло солнце. Алиса заметила на противоположном берегу острое строение с огромными часами; часы были годные, то есть показывали год, - на них стоял 1650й, но Алиса заподозрила, что ее дурачат: ведь строение было все из алюминия и стекла, а часы электронные.
- Любовника моего изделие, - похвалилась мадам Веселуха, - сэра Генри Рейнсборо. Он меня содержит, а я его люблю. Якобы муж мой пропал без вести на войне, сгинул без пенсии.
Алиса пригляделась к мадам Веселухе: брови у нее были выщипаны, глаза сияли, одета она была по моде, и серый ветер сдувал пудру с ее шиньона. К тому же было заметно, что она "тяжелая"; мадам проследила Алисин взгляд и бесцеремонно кивнула:
- Да, живот! Отправил меня сюда с животом и без единого слуги. Как прикажете устраиваться?
- Мне кажется, что вы неплохо устроились, - осторожно заметила Алиса. В плане... не бедствуете.
- Вы себе не представляете, моя милая, - мадам Веселуха положила ей руку на плечо, - сколькими условностями окружена здесь женщина! Скажем, если у вас, пардон, критические дни, - глаза красавицы увлажнились от воспоминаний о двадцать первом веке, - вам не разрешат делать масло, и вообще выполнять какую бы то ни было ответственную работу...
Она, впрочем, говорила так, как будто все это для нее не важно, - обе женщины смотрели туда, откуда дул ветер. Ветер этот пах морем, повелителем этого острова, и корабли с контрабандой взрывали волны носами.
- Хорошее время, - сказала мадам Веселуха серьезно, и Алиса вдруг поняла, что она не дура. - А еще хорошо смотреть на все это с балкона. Я вижу подробности. Пахнет то травами, то дерьмом, то спиртным; все про всех все знают, и даже музыка совершенно по-другому воспринимается. Знаете, я бы сказала, что она воспринимается так, как ее понимает мой муж. Только теперь я поняла тоже.