Кит тоже не собирался спать. Он шел к гипнотизеру за правдой.
А Лидия, которая, сама того не желая, задремала, спала тревожно. Она все еще переживала отказ своего сожителя дать ей позвонить в милицию и упорное нежелание Машеньки вызвать хотя бы санитаров из психиатрической лечебницы. Потом она вдруг подумала: и в самом деле, зачем? Что это даст? Надо как-то иначе. Решение созрело у Лидии еще вчера, когда она настояла на том, чтобы их обоих запереть, но она все еще верила, что случится нечто. Ей будет какой-то знак или голос. Голос свыше. Поэтому, проснувшись, она первым делом прислушалась.
И вдруг что-то звякнуло. То ли вилка упала на пол, то ли нож. Лидия проснулась окончательно. Ей было холодно, несмотря на то что в доме жарко натопили печь. Тяжелая дубовая дверь, отделяющая избу от холодных сеней, натужно заскрипела.
– Коля, – позвала она.
И тут поняла, почему холодно. Рядом с ней было пусто. От огромного тела Кита всегда шел жар, словно от чугунной батареи. Теперь с краю никого не было. Она вдруг испугалась и позвала:
– Коля, где ты?
Ответом ей было молчание. Она торопливо встала и сунула ноги в чуни.
– В уборную, что ли, пошел? – пробормотала Лидия, выходя на кухню.
Там было тихо. Она пригляделась. Занавеска на окне сдвинута, но толку с того? Такая темень бывает только в безлунную зимнюю ночь, лишь где-то вдалеке, на шоссе, раскачиваясь на ветру, словно золотой цветок на длинном тонком стебле, мигал одинокий фонарь.
Казалось, ветер вот-вот его оборвет и станет совсем тоскливо. Свет в кухне Лидия зажигать не стала. Она и не собиралась сегодня спать, просто отключилась от усталости и переживаний против своей воли. Хотела дождаться, пока уснет Кит, и заснула сама. Но теперь она вспомнила все, и сонливость мигом прошла. Усталость тоже отступила, она почувствовала себя бодрой и сильной. И ей не нужен был свет. Она не хотела никого будить. Вроде бы на диване лежал Микоша. Или это свернутое кулем одеяло? Микоша был так мал ростом и худ, что в темноте не различить.
– Микоша, – позвала Лидия.
Молчание.
– Да где ж вас всех черти носят? – пробормотала она, пытаясь в темноте нашарить на вешалке свою душегрейку. Это ей удалось.
Кутаясь в жидкий кроличий мех, Лидия вышла в холодные сени…
В какой-то момент проснулась и Машенька. Потому что она этого хотела. У нее, наконец, созрел план. Созрел он во сне, но претворить его в жизнь Машенька собиралась наяву. Она села на кровати и закусила губу: с чего начать? Лева вздрогнул и беспокойно заворочался. Машеньке показалось даже, что он не спит, а только притворяется.
– Спишь? – негромко спросила она.
Лева молчал, но шевелиться перестал.
– Я в туалет, – пробормотала Машенька, спуская ноги с кровати и пытаясь нашарить в темноте тапки. – Ты спи.
«Почему же так темно-то?» – пробормотала она, открывая дверь комнатушки, в которой они с Левой спали, и изо всех сил стараясь при этом не шуметь. На цыпочках Машенька прошла через комнату, в которой устроились на ночлег хозяева. Здесь было тихо.
– Вот и спите себе, – прошептала она, нырнув за ситцевую занавеску.
На кухне тоже было тихо. И темно. На диване угадывались очертания чего-то большого, то ли это был спящий человек, то ли свернутое одеяло.
– Микоша, – позвала она. Молчание. – Похоже, спит. Свет, что ли, зажечь?
Она задумалась. Такой стройный, такой продуманный план: проявить человечность, отнести узникам горячего чая, чтобы они согрелись, – рухнул из-за какой-то мелочи: в кухне было темно. И там спал человек. Машенька боялась, что, разбудив Микошу, она опять нарвется. Тот станет ее доставать, и тогда никакого чаю не будет. Ругаясь, они поднимут на ноги весь дом.
Придется действовать в полной темноте. В печке, на чугунной плите, стоял горячий чайник, Машенька это знала. Но чашки и сахар были в буфете, там же лежали чайные ложечки. Найти все это во тьме и приготовить чай оказалось нелегко. Включить же свет значило разбудить Микошу и хозяев.
Машенька задумалась. Что делать? Не нести им чай? А они вообще заслуживают ее заботы? Кто они такие, эти люди? Плохие или хорошие? И надо ли плохим людям нести ночью горячий чай? Машенька совсем запуталась, и тут случилось неожиданное. Она вспомнила, отчего ей так знакомо лицо одного из незваных гостей, и проблема чая перестала ее волновать. Совсем.
Что же касается Микоши… О! Его приключения этой ночью – целая история, быть может, даже самая захватывающая. Чего он хотел, понятно. А вот что в итоге получил…
А Лева… Вот о Леве отдельно.
Краткое интервью:
Лева, он же High Level
Врач. Что вы сейчас чувствуете?
Лева. Азарт!
Врач. Вы в себе ли, юноша?
Лева. Я опять в игре!
Врач. Эй, парень, тормози!
Лева. Ни за что!
Врач. Давай немного отвлечемся. Расскажи-ка о себе. Тебя ведь на самом деле не Левой зовут.
Лева. Ну, Андреем.
Врач. А фамилия?
Лева (подозрительно). А зачем вам моя фамилия?
Врач. А ты что, шифруешься?
Лева. Еще чего! Ну, Краснов.
Врач. Андрей Краснов, значит. И откуда же у тебя, Андрюха, такое прозвище?
Лева (с гордостью). Я боец космического спецназа по прозвищу Хай Левел!
Врач. Что переводится с английского как «высший уровень». И за что тебе на грудь повесили эту памятную медаль?
Лева. Я чемпион по игре в Doom! Всех версий, какие только существуют!
Врач. Что-то я не помню твоего фото в газетах, извини. Или ты боец невидимого фронта? Суперзасекреченный?
Лева. Я круче их всех! Всех видимых и невидимых! Всех засекреченных! Я прошел уровень «Nightmare»! Если ты рубишь в английском, должен знать, что это переводится как «Кошмар». Я прошел этот кошмар! Я чемпион!
Врач. Те-те-те… А если по правде?
Лева. Ты о чем, чувак?
Врач. Ты же применил чит-код. То есть сжульничал. Изменил ход работы программы. Ты прошел высший уровень нечестно. Никто тебе не давал такое прозвище. Ты, парень, самозванец. Ты присвоил его. Сам. И с этим никто из твоих друзей не согласен.
Лева. Вранье! Ничего я не взламывал! Все было по-честному!
Врач. То-то друзья от тебя отвернулись. Эх, знали бы в банке, где ты работаешь, некоторые подробности твоей биографии! О том, как шесть лет назад ты прошел высший уровень популярной тогда игры «Doom», версия номер три, и загремел после этого в психушку. Потому что перестал отличать виртуальный мир от реального. Тебе тогда было семнадцать. Родители перепугались и вызвали неотложку. Их сын перестал есть, пить, спать, называл себя не иначе как бойцом космического спецназа и перенес из гаража в свою комнату папину бензопилу. Один из видов мощного оружия ближнего боя в «Doom», наряду со всеми прочими прибамбасами. В дурке сначала подумали, что ты решил закосить от армии. Потом… Рассказать, что было потом?
Лева (тихо). Не надо.
Врач. И в самом деле, это неинтересно. Как, чего и сколько в тебя вливали, чтобы ты хоть немного пришел в себя. Отдельная история – это визиты психолога. Они подумали, что вылечили тебя. На самом деле ты до сих пор боец космического спецназа, ведь так? Молчишь? А я знаю. Ты просто живешь в реальном мире, как в виртуальном. Жизнь стала для тебя игрой, потому что игры, которой ты жил, тебя лишили. Вот, к примеру, Машенька. Она боевая подруга, ведь так? Которую ты освободил, когда ее захватили в заложники зомби, иначе говоря, врачи психбольницы. И ты вышел оттуда только потому, что спасал заложницу. Ты их всех перехитрил. Иногда надо прикинуться вовсе не тем, кем ты являешься на самом деле, лишь бы перейти на новый уровень. И ты перешел. Ты вышел на свободу. Ты получил работу. И даже водительские права. Все считают тебя нормальным. Кроме Машеньки, которая знает, что ты только прикидываешься здоровым. Но она и сама такая. Поэтому вы два сапога пара. Итак, ты живешь с любимой девушкой, имеешь высокооплачиваемую работу, которая тебя не напрягает. Они думают, что ты программист, а ты по-прежнему боец космического спецназа. Это они живут на Земле, а ты, парень, живешь на Марсе. Твои начальники – это ведь монстры? Которые возникают в самый неподходящий момент ниоткуда, причем все время респаунятся, то есть воскресают, после того как ты их безжалостно мочишь. Хорошо ты устроился, парень. Все думают, что ты работаешь, а ты играешь. Придумываешь систему защиты банка, который считаешь своим убежищем от инопланетных тварей. Иначе – от взломщиков. Дружишь с монстрами против инопланетян. А хорошо это?
Лева. Отвяжись.
Врач. Твои друзья тебя презирают. Ты стал чемпионом нечестно. У тебя был чит-код.
Лева. Да вранье это! Не было у меня ничего!
Врач. Ты исключен из команды бойцов, Хай Левел. Из сетевой игры. Отныне ты одиночка.
Лева. Да вранье это! Не было у меня ничего!
Врач. Ты исключен из команды бойцов, Хай Левел. Из сетевой игры. Отныне ты одиночка.
Лева. Я вам докажу! Я вот сейчас возьму да и замочу Икону греха!
Врач. Замочишь финального босса?! Самого крутого монстра?! Да тебе слабо! У него ведь есть мозг. Он видит тебя насквозь. Тут и бензопила не поможет. Расслабься. Этим его не возьмешь.
Лева (с азартом). А у меня есть код, который позволяет проходить сквозь стены!
Врач. Жулик.
Лева. А кого это волнует? Главное, замочить Икону греха. Я знаю секретный код, с которым можно войти внутрь иконы. Я ее сейчас грохну.
Врач. Тебя ведь посадят.
Лева. Кого? Меня? Да я пройду сквозь стены и все равно стану свободным! Нет такой тюрьмы, из которой бы не вышел Хай Левел! Я чемпион! И я это докажу!
Врач. Стой! Остановись! Вот псих ненормальный…
Утро
Кто-то в эту ночь так и не смог уснуть, глядя в окно невидящими глазами, пока небо из черного не стало сизым, как голубиное крыло, а потом серым. Солнце взошло, но закат в мгновение ока сгорел над лесом, засыпав небо пеплом. Стало мрачно, как на пожарище, и так же неуютно. Снегу намело по самые окна. Зато ветер стих.
В доме тоже было тихо. Все или спали, или делали вид, что спят. Вдруг заскрипела тяжелая дубовая дверь, и кто-то вошел в избу.
– Эй, хозяева! Просыпайтесь!
– Кто здесь? – вздрогнула Лидия, тут же открыв глаза.
Ситцевая занавеска отъехала в сторону. На пороге стоял Владимир Тычковский. Лицо у него было недоброе. Лидия схватилась за одеяло, натянув его до самого подбородка.
– Кто тебя выпустил? – хрипло спросила она.
– Сам вышел. Но не это главная наша проблема. Доктора убили.
– Что-о?!
– Только тихо. Не ори. А где твой?
Тычковский взглядом указал на кровать, где спать укладывались двое, а теперь осталась одна только хозяйка. Хозяина не было.
– А я почем знаю? – зло спросила Лидия, кутаясь в одеяло.
– Что ж ты мужика своего не караулишь?
– Я ему не нянька!
– А ты покричи. Авось объявится. Он, часом, не под кровать залез? Прячется от меня. Неужели же я такой страшный? Не бойся, не съем. Эй! Коля! Николай! Позови его, слышишь, хозяйка?
– О господи! Коля! Где ты, Коля?!
– Опять упоминаешь Господа всуе? – усмехнулся Тычковский. – Ой, как нехорошо.
– Изыди! – замахнулась на него Лидия маленьким сухим кулачком.
– Как глупо. А если я тебя сейчас… – двинулся на нее Тычковский.
– Машенька! Лева! – отчаянно закричала Лидия. – Сюда! Лева!
Дверь в маленькую комнату тут же открылась. Будто кто-то стоял на пороге и ждал, когда наконец можно будет выйти.
– Что случилось? – притворно зевая, спросила появившаяся в дверном проеме Машенька.
– Вот он говорит… – голос Лидии дрогнул. – Говорит, что убили врача.
– Да ты что?! – ахнула Машенька, прикрыв ладошкой рот. Быть может, даже излишне театрально.
– И Коля пропал, – уныло сказала Лидия. – Господи, что делать?
– Я сейчас разбужу Леву, – вызвалась Машенька.
– Постой… Что это у тебя? – пристально глянула на нее Лидия.
– Где?
– На футболке. Пятна какие-то… Ба! Да у тебя и руки в чем-то испачканы!
Машенька спала в Левиной белой футболке, которая доходила ей чуть ли не до колен. Лева был высок ростом, а она, напротив, миниатюрна. Теперь вся футболка была заляпана бурыми пятнами.
– Это я чай хотела приготовить, – порозовев, сказала Машенька. – Ночью.
– Что-то я, девушка, не помню вас на пороге своего узилища со стаканом горячего чая в руке, – съязвил Тычковский. Он вообще был на удивление спокоен и явно чувствовал себя хозяином положения. Женщины смотрели на него настороженно.
– Я… Я хотела, но… – Машенька запнулась. – Не смогла. Было темно. Я испачкалась и…
– Свет включить не пробовала? – усмехнулся Тычковский. – Знаешь ли, помогает. От темноты.
– Там спал Микоша, – залепетала Машенька. – В кухне. Мне не хотелось никого будить.
– Кстати, о Микоше, – нахмурился Тычковский. – То, что вы увидите, милые дамы, вам вряд ли понравится. Поэтому прошу сохранять спокойствие.
– Да хватит уже комедию ломать! – рявкнула вдруг Лидия и стремительно встала, откинув одеяло.
Она была в холщовой сорочке до пят самого простого покроя, и Машенька, глядя на нее, сказала невпопад:
– А я тебе ночнушку купила. С кружавчиками.
– С кружавчиками… – сладко причмокнул Тычковский и подмигнул Лидии: – Что ж ты не надела? Было бы на что посмотреть. Я, признаться, давно уже не видел нормально одетых женщин.
– Заткнись! – звенящим голосом сказала вдруг Машенька. – Хватит притворяться! Скажи лучше, чем ты его?
– Я? – удивился Тычковский. – А вы уверены, что я?
– Больше некому!
– За что же я удостоился такой чести? Угодил в убийцы доктора?
– Вы же с ним вчера подрались, – напомнила Лидия. – Я вас обоих потому и заперла. От греха подальше. Кто же такой добрый, что тебя выпустил, а?
Машенька при этих словах слегка порозовела.
– Что ж, вызывайте милицию, – насмешливо сказал Тычковский. – Где телефон? Куда ты его спрятала, хозяйка? И главное, почему спрятала, а? – передразнил он, вернув Лидии это недоброе «а?».
Женщины переглянулись.
– Аккумулятор разрядился, – нервно сказала Лидия.
– Что, у всех телефонов сразу? Я не думаю, что хакер оставил мобилу в машине. И девица с телефоном ни за что не расстанется. Уж я-то хорошо знаю женщин. Итого, в доме не меньше трех телефонов. К тому же есть электричество. Заряди трубку, и дело с концом. Минутный вопрос. Ну так что?
– Мы пока никуда звонить не будем, – торопливо сказала Машенька. – Пока… Пока все не соберутся. Вот.
– Да разбуди ты, наконец, Леву, – раздраженно сказала ей Лидия. – Сколько можно спать?
– Да, конечно. Сейчас. – Машенька тут же скрылась за дверью.
– Я рад, что ты не хватаешься за ружье, как вчера, – сказал Тычковский, в упор глядя на Лидию.
– О господи! – вздрогнула та. – Ружье!
И метнулась было к двери.
– Спокойно, – сказал Тычковский, встав у нее на пути. – Не дергайся.
Он смотрел на Лидию холодным, оценивающим взглядом, словно зная, что она полностью в его власти и никуда уже не денется. И Лидия невольно отступила.
– Ружья нет, – ледяным тоном сказал Тычковский, не спуская с нее глаз. – И мужа твоего нет. Соображаешь?
– Куда же он пошел? С ружьем? Быть может… – она закусила губу. – Коля каждый день делает обход… в дачном поселке. Это вошло у него в привычку, потому что это его работа. Я уже привыкла, что он встает затемно и, позавтракав, уходит. А лыжи? Лыжи на месте?
– Вот лыжи я не проверял.
– Что случилось? – на пороге маленькой комнаты появился заспанный Лева. Из-за его плеча выглядывала испуганная Машенька.
– Вот он говорит, – кивнула она на Тычковского, – что Кибу убили.
– Значит, не приснилось, – пробормотал Лева, мигом просыпаясь.
– Ты о чем? Левушка? – принялась трясти его Машенька. – О чем ты говоришь?!
– Отстань!
– Лева, ответь мне! Что значит «не приснилось»?!
– Какой уж тут сон, – насмешливо сказал Тычковский. – Мозги по стенке. Надо что-то делать, граждане маньяки. Искать пути к спасению.
– Да ты, может быть, нас разводишь, – вмешалась Лидия. – Это все твои профессорские штучки! Кто знает, что у тебя на самом деле на уме?
– Можете взглянуть, – серьезно сказал Тычковский. – Только предупреждаю: антураж не для слабонервных. Его убил маньяк. Сумасшедший.
При этих словах все вздрогнули.
– А кто у нас маньяк? – нервно спросил Лева.
– Намекаете на то, что я? – рассмеялся вдруг Тычковский. – А может, в считалочку разыграем?
– Хватит трепаться, – оборвала его Лидия. – Идемте глянем: что там?
– Железная женщина, – с чувством сказал Тычковский. – Даже страшно становится. А вдруг ты и меня того? Есть такое в планах?
Лидия хмуро молчала.
– Вы пока идите туда, а мы… Мы сейчас оденемся и тоже придем, – явно нервничая, сказала Машенька мужчинам. – Надеюсь, вы не будете смотреть, как мы одеваемся? Думаю, это не обязательно?
– Что ж, одевайтесь, – кивнул Тычковский и вышел на кухню, а оттуда в сени.
Следом за ним потянулся Лева, прихватив с вешалки свою теплую куртку. За ночь дом выстудило, а в сенях и вовсе было немногим лучше, чем на улице.
– Нам надо договориться, – горячо сказала Машенька, едва за мужчинами закрылась дверь, и схватила Лидию за руку. – Слышишь?
– Договориться о чем? – равнодушно спросила та.
– Мы с тобой должны быть заодно, понимаешь?
– Нет, не понимаю, – покачала головой Лидия.
– Ах, перестань! Не притворяйся!
– И что же мы с тобой будем говорить?
– Что убил ОН.
– Гость?
– Да.
– Зачем?
– Да потому что… – Машенька закусила губу. – Убил, и все. Потому что маньяк.