– Кит, Кит! Я его убила! Мы свободны!
Она схватилась за спинку стула, заблокировавшего дверь, Кит, уже не опасаясь, просунул в дыру руку и стал подталкивать его снизу за ножку. Стул поддался, и дверь освободилась. Кит выбежал из маленькой комнаты, потрясая ружьем:
– Убью!!!
– Я его уже, – с горящими глазами сказала Машенька.
Кит выбежал на кухню. Тычковский лежал неподвижно. Из разбитой головы вытекала кровь.
– Кажись, помер, – радостно сказал Кит.
– И что с ним делать? – спросила Машенька из-за занавески.
– Давай вынесем его в сени, к остальным жмурикам.
– Нет! – вздрогнула Машенька. – Я туда не пойду! Ни за что!
– Ладно, закинем его к Леве.
Кит взял Тычковского за ноги и потащил в комнату. За ним тянулась кровавая полоса.
– Господи, сколько крови! – вздрогнула Машенька.
– А ты как хотела? Молодец! – похвалил ее Кит. – Чисто сработано!
– Конец маньяку, – поежилась Машенька. – Жаль, Лиду не спасла.
– Так ей и надо, ведьме. Придержи-ка дверь.
Машенька придерживала дверь в маленькую комнату, пока Кит заносил туда Тычковского.
– Порядок, – сказал он, положив тело у кровати, где лежал Лева. Тот беспокойно заворочался во сне.
– Надо опять запереть дверь, – сказала Машенька. – На всякий случай.
– Погоди, я возьму деньги и телефон.
Кит взял необходимые ему вещи и, выйдя из комнаты, вернул стул на прежнее место.
– Порядок, – повторил он. – Так будет надежнее.
– И что нам теперь делать? – спросила Машенька.
– Утра ждать. А утром приедет Сенька на тракторе, и мы отсюда выберемся. Я поеду к Тоньке, а ты куда хочешь.
– А как же Лева?
– Леву дурка заберет.
– Ты думаешь, я усну? – поежилась Машенька.
– Не хочешь, не спи. Книжки читай, – заржал Кит.
– Ты такой спокойный! Скажи, когда ты ее убил…
– Кого?
– Свою жену… Лену, кажется. Что ты почувствовал?
– Почувствовал, что сяду. А не хотелось.
– Но неужели в твоей душе ничего не было? Сожаления, раскаяния.
– Это пришло потом. Вот когда посидишь с недельку в грязи, в вони, да без сна проваляешься ночь-другую, тогда эти мысли-то и придут. Делать все одно больше нечего, только думать. Вспоминать. На то она и тюрьма. Тогда и подумаешь: дурак я, дурак. Как же раньше-то было хорошо! Жил, как раб, пахал на нее день и ночь, все время слышал, что я хам, свинья, быдло необразованное, а все равно – хорошо! Плохого ничего не помню, хоть убей, а если и вспомню вдруг, то сразу: да разве ж это плохое? Сличить с тем, что теперь-то? Когда в грязи да в вони? Когда на окнах решетки, а за дверью охрана? И все на тебя смотрят, как на дикого зверя, и, как зверя, заперли в клетке и стерегут. Вот теперь – да, плохо. А раньше было хоть и плохо, но все равно хорошо. Воля, она и есть воля. А вернуть-то уже ничего нельзя. Дело сделано.
– Да. Сделано, – прошептала Машенька.
– Да ты не боись, – усмехнулся Кит. – Ты ж не кого-нибудь убила. Маньяка. Тебе за это будет от суда снисхождение, а то и вовсе благодарность объявят. Слышала, что по телевизору сказали? Ищут его. Врача он убил. И санитара. А до того…
– А до того Катю. Лидину дочь.
– Как ты сказала? – удивился Кит.
– Он мне сам признался.
– А мне Лидка баяла: авария.
– В аварии погиб ее муж, Сергей. А про Катю она ничего не говорила.
– Я думал, они вместе.
– И я думала, что авария, – вздохнула Машенька. – Ладно, дело сделано, как ты говоришь. Теперь надо дождаться утра. Я поеду в город. Надо подумать, что делать с квартирой. Не знаю еще, как посмотрят Левины родители на то, что я там останусь. Да и хочу ли я сама этого? Может, пора начать новую жизнь?
– Слышь? Что милиции-то скажем?
– Что он всех убил. – Машенька кивнула на заблокированную стулом дверь.
– И Микошку?
– Да. Всех. Ружье было у него в руках, после того как Лева застрелил Микошу. Будем стоять на этом: он убийца.
– Тогда ты того, держись, – внимательно посмотрел на нее Кит.
– Я в порядке.
– А эти, как их? Отпечатки на топоре? Там ведь мои.
– Так он им потом Лиду зарубил, вспомни!
– Точно! – обрадовался Кит. – Выходит, мы с тобой чистые. А насчет меня ты, девка, не боись. Я за тебя горой. Мне бы только до города добраться. До Тоньки-падлы. – Он сжал кулаки.
– И мне. Мне бы тоже до города добраться. – Машенька посмотрела на свои сломанные ногти и замолчала.
Молчали они долго. За окном опять выла метель и было темно, хоть глаз выколи. Они не знали, сколько сейчас времени, могло быть пять часов вечера, а могло и десять. Время то тянулось, как резина, то летело. Они знали только, что до утра еще долго. И им надо пережить эту ночь. Они оба думали, что все уже закончилось, осталось только дождаться утра, но, как выяснилось, ошибались.
Вторая ночь
Ночь оказалась полна странных звуков. Сначала Машенька задремала, да и Кит захрапел. Ее сон был беспокойным, а устроилась она на диванчике в кухне, где прошлой ночью спал пьяненький Микоша. Кит храпел в большой, за занавеской. Машеньке снился кошмар. Ей снилось привидение. По дому ходила женщина в белом. Она, кажется, что-то искала. Или кого-то. Машенька решила ни за что не просыпаться. Она знала, что придет утро и все закончится. Привидения беспокоят людей только по ночам.
И вдруг она услышала стон. Сначала ей показалось, что это происходит в ее кошмарном сне. Привидение не только ходит по дому, но и издает звуки. Машенька зажмурилась изо всех сил, но ее и без того чуткий, беспокойный сон уже был прерван. Она открыла глаза и услышала стон еще раз, наяву.
– Кит, это ты? – громко спросила Машенька. Ей показалось, что тот стонет во сне.
Но звук, раздавшийся в третий раз, не имел к Киту никакого отношения. Он был протяжный и глухой. Нечеловеческий. Да, именно это пришло Машеньке на ум после того, как стон раздался снова. Словно страдала чья-то душа и с отчаянием молила о помощи. Она не могла говорить, могла только издавать ужасные звуки, похожие на стон. Когда Машенька это поняла, ей стало страшно.
– Лева! – пискнула она. – Это ты?
Похоже, звук шел из маленькой комнаты. Машенька заставила себя встать и, не зажигая света, на цыпочках прошла за занавеску. Приникнув к заблокированной стулом двери, она какое-то время напряженно прислушивалась. Звук издавал кто-то из запертых там мужчин. Либо Лева мучился во сне, либо это был покойник.
«Покойник?» Машенька вздрогнула.
– Надо было проверить, бьется ли у него пульс, – прошептала она. – Какая я растяпа! Но из него же вытекло столько крови! И он не двигался!
Она посмотрела на свои руки. Еще с прошлой ночи они были в крови. И как Машенька ни пыталась отмыть эту кровь, у нее ничего не получалось. Она без конца терла свои пальцы, но темные пятна проступали вновь и вновь. Она их все время видела, эти пятна.
– Я убийца, – вслух сказала она. И похолодела. Зубы у нее застучали.
Она наконец осознала, что именно случилось. Ей опять почудился тот ужасный звук, то ли хруст, то ли треск. Удар о голову тяжелого металлического предмета и хруст ломающихся костей. Правую руку вдруг свело судорогой. Машенька все никак не могла разжать пальцы и отчаянно принялась на них дуть, будто это могло помочь.
– О господи! – простонала она. – Что же я наделала! – И закричала: – Кит, Кит! Проснись!
Тот заворочался во сне.
– Кит! – вновь отчаянно крикнула Машенька. Она вскочила и кинулась к выключателю. Вспыхнул свет. – Кит! Проснись!
– А? Что? – Кит сел и открыл глаза.
– Мне страшно!
– Вот курица безмозглая! – выругался Кит. – Да ложись ты спать!
– Как ты можешь спать? Разве ты не слышишь? Кто-то стонет!
– Где? – Кит прислушался.
– Там! За дверью!
За дверью, заблокированной стулом, было тихо.
– Тьфу! – сплюнул Кит. – Почудилось тебе.
– Нет, не почудилось! – заупрямилась Машенька. – Надо посмотреть, что там.
– Тю! Еще чего! Никто ж не стонет. Я ничего не слышу.
– А ты выключи свет! Может быть, это привидение? А оно боится света.
– Совсем девка спятила! Ладно, выключай. Ты же у выключателя стоишь. Вместе послушаем, вместе посмотрим. Я привидений не боюсь. Потому как их нет. Не существует. Наукой доказано. – Он зевнул. – Недавно по телевизору сказали.
– Какой идиот верит в то, что говорят по телевизору? – сердито прошипела Машенька.
– Но-но… Ты это… того… Не замай меня. Слышь, девка? Сказано тебе: нет нечисти.
– А гипнотизеры есть? – ехидно спросила Машенька.
– То не нечисть, то наука.
– Для дураков. Таких, как… – она посмотрела на Кита и прикусила язычок. – А я тебе говорю, есть привидения! – топнула ногой Машенька.
– Это мы сейчас посмотрим… А ну – выключи свет!
Машенька щелкнула выключателем. В комнате стало темно.
– Тсс… – прошептала Машенька. – Надо подождать.
Они с Китом замерли. Прошло какое-то время. В кухне, там, где печь, что-то зашуршало.
– Мышь, – сказал в темноте Кит. – Обычное дело.
Они с Китом замерли. Прошло какое-то время. В кухне, там, где печь, что-то зашуршало.
– Мышь, – сказал в темноте Кит. – Обычное дело.
– Тсс…
Но никто больше не стонал.
– Ложись спать, – сердито сказал Кит.
– Давай посидим тут вместе, а? Мне страшно.
– Отвяжись от меня, придурошная! – сердито сказал Кит, лег на диван и накрылся с головой.
Машенька побрела обратно на кухню. Но только она легла, погасив свет, снова раздался шорох, теперь уже из комнаты.
– Да что ж это такое! – она резко села. – Я не буду вставать! Я никуда больше не пойду!
Что-то треснуло. Будто рвалась ткань, или ей это только почудилось? Машенька вздрогнула. У печи что-то зашуршало. Темнота была живой, ее наполняли звуки. Странное дело, стоило Машеньке включить свет, как становилось тихо. Населявшие дом призраки не желали ей показываться. Это была какая-то игра.
– Эй, где вы там? – пискнула Машенька.
Молчание. Потом опять что-то зашуршало. Или кто-то. Машенька поняла, что так и не уснет. А до утра еще было так долго! Бессонница делает ночь бесконечной. Машеньке полезли в голову всякие мысли. Ей теперь казалось, что она сядет в тюрьму, причем надолго, на много-много лет, и на своей шкуре узнает все те ужасы, о которых упоминал Кит. Вонь, духота, ни шага без охраны… Или же загремит в психушку, о которой и сама знала, что в ней не сахар. И это уже навсегда, до конца ее дней. Ее станут пичкать таблетками, делать бесконечные уколы, привязывать ремнями к кровати, когда она будет кричать. А она будет кричать. От страха. От безнадежности. От тоски. От отчаяния. Машенька невольно застонала, и ей показалось, что кто-то простонал ей в ответ. Такая же страдающая душа.
Она просто извела себя этими мыслями. «Конец. У меня нет будущего. Лучше умереть…»
Голова сделалась тяжелой, будто на нее надели железный обруч. И кто-то стоял над ней, держа в руках пассатижи, и все время подкручивал стягивающую обруч гайку. Все туже и туже. У Машеньки уже искры сыпались из глаз.
– Не надо… прошу вас… – простонала она.
Это была такая мука! Она уже перестала что-либо соображать. Потом вдруг мелькнула спасительная мысль: надо выпить снотворное!
Машенька вскочила. Она прекрасно знала, где у Лидии хранятся запасы. Та тоже часто мучилась бессонницей и не раз говорила об этом подруге.
«У нее, кажется, есть феназепам, – подумала Машенька, чьи собственные лекарства остались в сумочке, а сумочка в маленькой комнате. Заходить туда было страшно. – Надо выпить пару таблеток. Не поможет – выпить еще. Я должна дождаться утра».
Она не решилась включить свет. Проснется Кит и вновь станет ругаться, называть ее придурошной. Самое обидное, что это правда. Она больна и знает об этом. Нормальный человек так себя не ведет. Нормальный человек не боится привидений. Он в них не верит. Нормальный человек засыпает без снотворного. Ругая себя, Машенька отправилась искать таблетки.
В комнате на столе по-прежнему лежала свеча, там же валялся коробок спичек. Машенька прокралась к столу, зажгла свечу и, прикрывая ее рукой от Кита, на цыпочках заскользила к комоду. Словно балерина, исполняющая танец на бис. Проделав балетные па, Машенька достигла комода и в заключение своего сольного номера, низко присев, перевела дух. Лекарства лежали в одном из ящиков, она начала с нижнего.
Бормоча что-то себе под нос, Машенька с азартом принялась рыться в ящике. На кухне раздался какой-то звук. Заскрипела половица.
– Шуршите себе, шуршите. Я от вас сейчас избавлюсь, – бормотала Машенька. Ей казалось, что на нее кто-то смотрит из темноты. – Нашла!
Она выхватила коробочку с лекарством и распрямилась. Ее взгляд упал в мутное зеркало буфета, стоящего по правую руку. Там отражалась женщина со свечой в руке. Сначала Машенька подумала, что это она сама, но потом поняла, что обозналась. У женщины оказалось старое лицо. И вся она была какая-то поблекшая, неопрятная. И в белом. Машенька в ужасе завизжала. Свеча в ее руке погасла. Та в зеркале тоже исчезла. В комнате стало темно. Машенька от ужаса закрыла глаза и завизжала еще громче.
– Что случилось? – сел на диване Кит. – А?
– Я… я стала старой… – прошептала Машенька. – Мне сорок лет… Или даже пятьдесят…
Она в ужасе стояла у комода, сжимая в руке упаковку с таблетками.
– Включи свет, – зевая, сказал Кит.
– Нет! Я не хочу этого видеть!
– Тогда ложись спать!
– Это не поможет! Я старая!
– Дура, – сплюнул Кит.
Машенька метнулась в кухню и в темноте нашарила на плите чайник. Она была в ужасе. Было страшно включить свет. А если она опять увидит в зеркале старуху? Так хочется проверить, почудилось ей это или нет. И хочется, и страшно. Включить свет – значит начать все сначала. Идти в комнату со свечой, смотреть в зеркало.
– Это все бред… галлюцинации… от бессонницы, – шептала Машенька, торопливо глотая таблетки, одну, другую, третью, и запивая их водой прямо из носика закопченного чайника. – Мне это только кажется. Я не могла состариться за одну ночь… И за один день…
Она плюхнула чайник обратно на плиту и метнулась к дивану, по пути ударившись об угол. Но боли не почувствовала. Она с головой забралась под одеяло и замерла.
– Эй! – позвал из-за занавески Кит. – Что делаешь-то?
Он какое-то время подождал. Машенька молчала. Она так измучилась, что таблетки подействовали сразу. Да и доза была большой.
– Тьфу, курица! Разбудила! – разозлился Кит.
И вдруг знакомый голос позвал:
– Коля…
Он вздрогнул. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Послышался жалобный стон. И тишина.
– Черти бы вас драли, – неизвестно кому сказал Кит и стал напряженно вглядываться во тьму. Ему показалось, что у буфета стоит кто-то в белом.
– За что ты со мной так, Коля? – прошелестело в темноте.
– Ленка, – пробормотал Кит. – Опять она. Чего тебе надо? – грубо спросил он.
– За что ты меня убил?
– Я тебя не убивал!
– Нет, это ты меня убил. Ты, Коленька…
– Ты не Ленка, – сказал Кит. – Ты Лидка, сожительница моя. Я тебя не убивал! Не я это! Сгинь, слышишь? Нет привидений. Мне по телевизору сказали.
– Это ты меня убил, Коля.
– Тебя маньяк топором зарубил. Он мне сам сказал.
– А свои мысли у тебя есть? – с иронией спросило привидение. – Что ж ты всех слушаешь, дурачок ты мой?
– Сгинь! – рявкнул Кит. – Не убивал я тебя! Ступай к себе в ад!
– Я-то пойду. Мой ад под землей, а твой на земле. Я буду гореть, а ты гнить заживо.
Кит похолодел.
– Исчезни, – взмолился он. – Не трогал я тебя. Хотел, каюсь. Но не убивал.
– А посадят, Коленька, тебя, – насмешливо сказало привидение.
– Врешь!
– Ты сам знаешь. Отсюда тебе одна дорога – в тюрьму.
– Врешь! – отчаянно закричал Кит. – Машка! Ты где? Проснись же!
– Она спит. Ты здесь один. Что, Коленька, боишься? Ты боишься…
– Ведьма… – прошептал Кит. – При жизни мучила меня, и теперь мучаешь.
– Кто кого мучил. Быдло необразованное. Хам, – насмешливо сказала женщина в белом. Совсем как Ленка.
– Исчезни… – простонал Кит.
– Нет, Коленька. Теперь тебе от меня никуда не деться. Я буду являться к тебе каждую ночь. Ты не поедешь завтра в город.
– Поеду!
– Нет. Я скажу, что будет. Ведь я теперь покойница. Я знаю будущее. Мне ТАМ все сказали. Завтра утром, едва рассветет, приедет милиция. И тебя заберут.
– Врешь!
– Я говорю правду, Коленька.
Кит застонал.
– Ты сам себя обманываешь, – не унималось привидение. – Ты убил…
– Нет!!! – Кит схватил валенок и швырнул его в женщину в белом. Из темноты раздался смех.
– Ты меня уже убил, – издевательски сказало привидение. – Можешь больше не стараться.
Кит вскочил. Привидение метнулось в кухню.
– Ты врешь, ведьма! – заорал Кит.
– Зомби! – вторил ему из маленькой комнаты внезапно проснувшийся Лева. – Всех убью!!! Монстры!!!
Но через минуту там опять стало тихо. Лева вновь погрузился в забвение, вызванное большой дозой лекарств. Кит вытер струившийся по лицу пот. У него внутри все дрожало. Сердце бешено колотилось. И тут он вспомнил о бутылке самогона, которую принес Микоша. Она так и стояла на кухне. Целехонькая.
– Надо выпить, – пробормотал Кит. – Она меня с катушек сдвинет, зараза такая. А вдруг она живая? Надо ее того… Пугануть.
Он неверными шагами подошел к выключателю и зажег свет. В комнате никого не было. Кит мутным взором оглядел буфет, платяной шкаф, темные окна. Выходит, это было видение. Женщина в белом. То ли Лидка, то ли Ленка. А может, обе сразу. Явившиеся с того света, чтобы мучить его всю жизнь, сколько ему еще осталось. Киту стало не по себе. Он бросился на кухню. Из-за занавески и не доходящей до потолка перегородки сочился свет из большой комнаты. Его хватало, чтобы разглядеть лежащую на диванчике Машеньку, накрытый для чаепития стол и даже темное пятно на полу, в том месте, где упал маньяк.
Машенька лежала неподвижно, натянув на голову одеяло.