В ответ на справедливое негодование Марьяна коротко пояснила страдальцу, куда именно он должен катиться на своих роликах, прибавила ходу и скрылась с места происшествия.
– Фонарик бы себе в лоб вставил, – пробормотала она на ходу.
Гурьева была вне себя. Репетиция, к которой она так тщательно готовилась, прошла ужасно, превратившись в настоящий кошмар и серьезное испытание для нервной системы. И уж конечно, не по ее вине. Как посмел этот Злюк – послал же бог фамилию! – ничтожество, интеллектуальный пигмей, так ее унизить?! Она в свои молодые годы уже звезда, прима, а он? Поставил у себя в провинции несколько сомнительных спектаклей и на волне скандала прибыл завоевывать столицу! Бездарность и самозванец. Нет, не самозванец. Зубов, кретин, его пригласил, все кричал – талант, новый взгляд, свежее дыхание, покажет класс. Вот и показал – все ему не угодили, а в первую очередь – Марьяна. Постоянно к ней придирался! Захолустный интриган! Но ничего, он еще пожалеет, не на ту напал. Ну и Зубов свое получит. Эксперимента ему захотелось… Она ему такой эксперимент устроит в личной жизни, что навсегда отобьет охоту экспериментировать!
Не снижая скорости, Марьяна резко свернула в безлюдный в это время переулок, где сегодня припарковала машину. Из-за того, что утром она опоздала, все парковки уже оказались заняты, и ей пришлось минут двадцать искать, куда бы приткнуть машину. По доброй воле это место она не выбрала бы никогда.
Сейчас здесь было довольно светло, но Марьяна все равно боязливо огляделась по сторонам. Вроде бы вокруг было спокойно. Однако в тот момент, когда она, замедлив шаг, полезла в сумочку за ключами, кто-то больно схватил ее за локоть.
– Стоять, подруга! Куда бежим? – послышался насмешливый женский голос.
Марьяна удивленно обернулась – ее держала неизвестная деваха лет двадцати, накрашенная, словно жена вождя племени ирокезов.
– Отпустите руку, – закричала Марьяна звонким голосом, безуспешно пытаясь высвободиться. – Не трогайте меня!
– Да чего ты верещишь, курица занзибарская? – послышался другой голос, низкий, хриплый.
И, словно выйдя из стены дома, рядом возникла другая девица, похожая на блеклую моль, в кожаных штанах, черной майке, с ярким фингалом под глазом.
– Ты, сразу видать, дама богатая, так угости девушек, не дай помереть молодыми, – криво усмехнулась размалеванная.
Воинственный пыл Марьяны мгновенно куда-то улетучился, а его место заполнил липкий противный страх. Она много слышала про молодежные банды, наркоманов, нападающих на одиноких прохожих, но не была готова к личной встрече.
– Чего вам надо? – дрожащим голосом спросила актриса. Сначала она испугалась, что ее изобьют и изуродуют лицо. Но потом вспомнила об убийствах актрис театра и пришла в ужас.
– Нам чего надо? Денежек немножко, – прохрипела моль. – Сама дашь или помочь?
Для убедительности она помахала перед носом жертвы небольшим ножичком. Марьяна присела от страха.
– Сама, – торопливо ответила она, роясь дрожащей рукой в сумочке и непроизвольно шаря глазами по сторонам – вдруг появится полицейский или, на худой конец, какой-нибудь здоровенный мужик.
– Не озирайся и не вздумай орать, – злобно прошипела жена «индейского вождя». – Никто сюда не сунется, поняла?
– Мне ждать надоело, – прохрипела моль в кожаных штанах и без особых усилий отняла у Марьяны сумочку. – Вот кошель, а вот ключи от тачки. А ты копалась… Может, обмануть хотела? Так я тебе сейчас в ухо гвоздь засуну!
– Нет! – взвизгнула Марьяна.
– То-то же, – удовлетворенно хмыкнула моль. – Теперь проваливай и забудь про нас. А то опять подкараулим…
– А машина? – взмолилась Марьяна. – Зачем вам машина? Отдайте мне ключи!
– Разбежалась. Да ладно, не гунди, покатаемся чуток, да и бросим где-нибудь, – успокоила размалеванная девица. – Под кайфом хорошо гонять по «Трешке» или МКАДу. Так что не дрейфь, найдут менты твою тачку.
– Правда, вряд ли целую, – добавила моль с фингалом. – Скорее всего, мы ее разбабахаем, как в прошлый раз.
– В прошлый раз нам плохая машина попалась, в гармошку сложилась, – поцокала языком ее подруга. – А ну, дура тощая, отвали, я за руль сяду.
Марьяна растопырила руки, загораживая любимый автомобиль.
– Нет! – воскликнула она, чувствуя, что перед глазами плывет разноцветный туман, а ноги подкашиваются. Еще минута – и вот он, обморок. – Не дам!
Дурнота все-таки накрыла ее, и спустя секунду Марьяна просто сползла по дверце машины на землю и сжалась в комочек. Она понимала, что ее сейчас отпихнут ногой или ударят в челюсть, однако именно в этот критический момент пришло спасение.
– Что за базар? – вдруг послышался мужской голос, показавшийся Марьяне смутно знакомым. – А ну-ка, отвалите от нее!
Марьяна не могла видеть своего заступника, но отчаянно надеялась, что это боксер-тяжеловес или отважный менеджер нефтяной компании, который ничего на свете не боится. Только совладает ли менеджер с бандитками?!
– Дай ему по черепу, чтобы не тявкал, – посоветовала подруге «жена ирокеза».
Сама же шагнула к Марьяне и, схватив ее за воротник, прижала коленом к колесу машины.
– С удовольствием, – проворчала другая бандитка. – У меня уже руки чешутся.
– Сейчас перестанут, – пообещал мужчина. – Я их тебе оторву, и дело с концом.
– Да я тебя на тряпочки порежу, – моль с фингалом сделала решительный шаг вперед, поигрывая ножичком. – Чеши отсюда, дурик.
– А это кто у нас тут пищит? – насмешливо протянул мужчина. – Хочешь второй бланш заработать? Тоже мне, муха-дрозофила!
Белесая девица с гортанным криком рванула вперед. Затем раздались звуки борьбы, сдавленный крик и звон упавшего на асфальт лезвия. Марьяна сидела ни жива ни мертва.
– Сама виновата, – удовлетворенно констатировал неизвестный заступник. – Сумочку отдай, не твоя. Ну, а ты чего варежку разинула? Хочешь, чтобы я тебе зубы пересчитал?
«Жена индейского вождя» выпустила жертву, отпрыгнула и, громко пыхтя, молча стала улепетывать по переулку. Белесая девица, которая только что очухалась, рванула за ней. Марьяна смотрела им вслед до тех пор, пока они не скрылись за ближайшим углом. И в этот миг перед ней появились ноги в вельветовых брюках.
Марьяна медленно подняла глаза и увидела наконец своего героя. Его кривая улыбочка сейчас показалась ей самой прекрасной в мире.
– Стань передо мной, как лист перед травой, – громко сказал герой и протянул Марьяне руку. – Давай, давай, поднимайся. Жизнь прекрасна и удивительна.
– Андрей! – воскликнула Марьяна, почувствовав, что глаза ее застилает влажная пелена благодарности. – Тарасов! Как ты здесь оказался?
– Шел, шел и оказался. Был в театре, с литературной частью кое-какие вопросы обсуждал. А потом решил прогуляться, моцион, знаешь ли… Сказать по правде, я люблю тихие, безлюдные переулки, здесь мне хорошо думается… Но они только поздним вечером такие. Вот я и свернул сюда.
– Мне тебя бог послал! – воскликнула Марьяна, готовая расцеловать Тарасова.
– Я сначала даже не понял, что происходит, – невозмутимо продолжил Тарасов. – Думал, тебя фанатки отловили. А потом, как нож увидел, так сразу бросился на помощь.
– Но как ты их! – восхитилась Марьяна. И, обежав взглядом тщедушную фигуру режиссера, добавила: – Ты очень храбрый, Андрюша. Уж не знаю почему… Наверное, занимался карате?
– Да, чем-то в этом роде, – Тарасов не пожелал распространяться на эту тему. – Слушай, ты едва на ногах стоишь. За руль тебе точно в таком состоянии нельзя садиться. Пойдем куда-нибудь чаю выпьем. Да хоть в «Бедного Йорика», он работает допоздна.
Они выбрались из узкого переулка и двинулись к театральному ресторанчику. Марьяна держала Тарасова под руку. Впрочем, ему казалось, что она просто висит у него на руке, словно сумка. Красивая, надо сказать, сумочка…
Уже через десять минут они сидели за столиком и болтали. Вернее, болтала одна Марьяна. Тарасов решил, что ее говорливость – реакция на пережитое потрясение. Она без конца возвращалась к недавнему инциденту, восхищалась мужеством своего спасителя, клеймила нового режиссера, пересказывала свежие театральные сплетни.
Тарасов не останавливал этот поток сознания. Он прекрасно понимал состояние актрисы, внимательно ее слушал и лишь изредка задавал вопросы.
– Знаешь, мне в последнее время что-то не везет, – вдруг сказала Марьяна. – Все какие-то проблемы, неприятности. Вот и сегодня тоже – то одно, то другое. Сначала Злюк, потом эти бандитки в переулке…
– Да еще кража браслета, – поддакнул коварный Тарасов. – Я ведь в курсе, что его украли… И нервы тебе потрепали порядочно.
– Ой, не говори лучше, – Марьяна прикоснулась пальцами к вискам. – Делать этим сыщикам нечего. Дался им мой браслет!
– Наверное, дался, если тебе печень клюют, – улыбнулся Андрей. – Им только улики подавай, а человек – тьфу, пустое место. Тем более как им понять, что ты ведущая актриса, на тебе держится театр. И репертуар, и касса. И тебе нет дела до всяких безделушек…
– Ой, не говори лучше, – Марьяна прикоснулась пальцами к вискам. – Делать этим сыщикам нечего. Дался им мой браслет!
– Наверное, дался, если тебе печень клюют, – улыбнулся Андрей. – Им только улики подавай, а человек – тьфу, пустое место. Тем более как им понять, что ты ведущая актриса, на тебе держится театр. И репертуар, и касса. И тебе нет дела до всяких безделушек…
– Вот именно, – вскричала Марьяна, и люди за соседними столиками удивленно посмотрели на нее. – Вот именно, – уже тише повторила она. – Ты человек искусства, ты меня понимаешь. Скажи, могу я объяснить какому-то следователю, полицейскому дуболому, все особенности нашей жизни?! Допустим, рассказала бы я им про Возницына. Так они бы его замучили допросами или посадили в психушку. Но ведь он девочек наших, Свету с Ларой, точно не убивал! Что же я его подставлять буду?
– А Возницын тут при чем? – небрежно спросил Тарасов.
– Ты правда хочешь знать?
– Ну да.
– Не собиралась я никому рассказывать, но для тебя, конечно, сделаю исключение, ты ведь мне жизнь спас!
– Да, – приосанился Тарасов, выпятив грудь. – Хотя я надеялся, что в благодарность ты бросишься мне на шею и примешься осыпать поцелуями. Но раз уж ты решила рассказать мне про Возницына…
Марьяна хихикнула.
– Ой, Андрей, ты такой юморист! А я ценю юмор…
К ней снова возвращалось ее кокетство, и томный взгляд, который она бросила на Тарасова, заставил его сердце застучать в два раза быстрее. «Да провалился бы этот Федор со своим расследованием!» – подумал он. Но вслух сказал:
– Так что там вычудил старикан-реквизитор?
– В двух словах не расскажешь. Когда я только пришла в театр, сразу почувствовала его внимание. Мне, конечно, не привыкать, однако чтобы такой пожилой человек, да так страстно…
– Любви все возрасты покорны, как сказано поэтом, причем совершенно справедливо, – хмыкнул Андрей.
– Но, видишь ли, – продолжала Марьяна, подавшись вперед, – он как будто обожал не меня, а какой-то образ. Он смотрел такими мечтательными глазами… Смотрел и словно не видел!
Было ясно, что актрисе и самой хотелось выговориться и что эта тайна, которую она носила в себе, здорово ее угнетала.
– В общем, я сама не очень хорошо понимаю, что там было у Валерьяныча на уме. А потом… Перед премьерой «Узницы короля» он принес мне невероятной красоты браслет и практически силой надел на руку. Мне не хотелось обижать старика, хотя он и нес какую-то выспренную чушь…
– Что за чушь? – мгновенно насторожился Тарасов. – Нет, действительно, это ведь интересно.
– Ну… Что я обязательно должна носить эту вещь, что в ней живет дух моей великой предшественницы и, может быть, если мы – то есть я и браслет! – соединимся, во мне родится величайшая актриса современности, тем более что слишком велико внешнее сходство… Будто в этом браслете заключен чей-то дух, который должен в меня вселиться.
– Господи, ну и дела!
– Вот, ты правильно понял, он просто свихнулся. Дух, заточенный в браслет! Что, эта предшественница – старик Хоттабыч, что ли? Зубов потом говорил про Клавдию Лернер… Но не ее же дух жил в этом браслете, правда?
– Ты пыталась отказаться? – Тарасов смотрел на Марьяну внимательно.
– Конечно, пыталась! Но старикан был неумолим, как рок. Он даже не заметил, что смертельно оскорбил меня, заявив, будто без его браслета я жалкое ничтожество, а не актриса.
– Так и сказал?
– Ну, может, и не совсем так… Но смысл именно такой. Чтобы стать великой, я должна носить его браслет. Без него я пропаду.
– И ты купилась, – констатировал Тарасов.
– Я испугалась! Подумала – лучше уступить, а то дедуся еще чего доброго набросится на меня с кулаками – объясняйся потом! Да и вещь действительно красивая, а какая женщина устоит перед драгоценностью? Но ведь вот как все пакостно обернулось. Говорю же – одно за другим. То браслет, то Злюк, то бандитки. Если бы не ты…
Расстались они лучшими друзьями. Тарасов твердо пообещал, что в ближайшем спектакле, который он собирается ставить в театре, главная роль будет отдана Марьяне Гурьевой и никому другому. Намекнул Андрей и на возможность их сотрудничества в кино.
Прежде чем сесть в свою любимую машину, Марьяна еще минуть пять орошала благодарными слезами клетчатую рубашку режиссера, припадала головой к его костлявым плечам и чмокала во впалые небритые щеки.
Помахав ей вслед рукой, Тарасов мгновенно схватился за телефон.
– Салют, муха-дрозофила! Я умирал, как ты улепетывала. Бегаешь плохо, но зато ругаешься хорошо! И бланш у тебя под глазом как настоящий. Настя тоже молодец. Отличный получится кастинг. Считайте, вы обе в деле. Кстати, еще не так уж и поздно… Хотите, я вас подхвачу, ударим по пиву? Только грим снимите, а то в приличное место меня с вами не пустят…
* * *С утра Федор заехал в свой магазин, где его немедленно завалило делами, словно лыжника, попавшего под лавину. Он подписывал документы, общался с клиентами и поставщиками, разруливал конфликты между персоналом и проверял платежки. Время от времени он выскакивал в зал и обозревал полки с книгами бешеными глазами. Перепуганные продавщицы бегали по магазину, словно всполошенные куры.
– Федь, нам тут заказ поступил от постоянного клиента, – сунула в кабинет голову Верочка. Она одна не боялась по-настоящему хозяйского гнева. Слегка побаивалась, да и только.
– На какую книгу? – заинтересовался Федор, поднимая голову от бумаг.
– Вот, я на листочке записала. Человек хочет старое издание Марка Твена. Книга тридцать шестого года, в переплете красного цвета. У него такая в детстве была.
– Кто бы сомневался, – пробормотал Федор и пошевелил пальцами: давай, мол, бумажку.
Веруня храбро вошла в кабинет и протянула листочек. На нем ее круглым смелым почерком было написано: «Марк Твен. Приключения Гекль Бени Финна».
Федор не выдержал и захохотал.
– Беня Фин! – восклицал он сквозь слезы. – Фантастика, просто фантастика!
– Не знаю, почему ты смеешься, – гордо сказала Верочка, – но книжка нужна клиенту срочно, к дню рождения сына.
– Я понял, счастье мое, Веруня. Как же я по тебе соскучился!
– Я по тебе тоже, – удовлетворенно заявила та и ретировалась от греха подальше.
Если бы она читала Грибоедова, наверняка вспомнила бы бессмертную фразу: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Но бесхитростная Верочка с классикой знакома не была. Она просто чувствовала, что в те моменты, когда у Федора нестабильное настроение, от него лучше держаться подальше.
Однако не успела захлопнуться дверь, как в нее снова постучали.
– Да! – гаркнул Федор во всю силу своих легких. – Чего такое?
Дверь распахнулась, и все та же Веруня пискнула:
– К вам пришла Надежда Петровна!
И на пороге появилась его собственная мать – с сумочкой на локте, одетая с иголочки и потому похожая на звезду сериала о домохозяйках. Брови ее были высоко подняты.
– Почему ты так орешь, Федя? – спросила она, двигаясь навстречу сыну, который мгновенно вскочил на ноги.
– Мама! Каким ветром тебя занесло? – Федор искренне удивился, потому что родительница до сих пор появилась в магазине всего один раз, в день открытия.
У нее было столько собственных дел и интересов, что вникать в заботы чада ей оказалось просто некогда.
– Ты не отвечаешь на телефонные звонки, – обвиняющим тоном заявила Надежда Петровна.
– Серьезно? – поразился Федор. – Наверное, снова включился режим «в самолете». То-то я смотрю, трубка давно молчит!
– Я заехала к тебе домой, прослушала автоответчик, – гневно продолжала родительница. – И что же услышала?
– Что? – не понял Федор.
– Ты позвонил сам себе и сказал: «Я отправляюсь на охоту за хомяками». И что-то такое про девушек, которые исчезают в подъезде с горящей свечой. Что я должна была думать?!
– По-моему, я оставил очень внятное сообщение о том, где меня искать, если что-нибудь случится.
– И при чем здесь хомяки? – недовольно спросила Надежда Петровна, усаживаясь на заботливо подставленный стул.
– Мама, не волнуйся, все уже в прошлом. Я хотел завести маленького пушистого друга, но потом передумал.
– Лучше бы ты завел жену! – воскликнула Надежда Петровна, с неудовольствием оглядывая интерьер кабинета.
В этот момент мобильник Федора, над которым он колдовал во время разговора с матерью, заиграл летку-енку. Хозяин немедленно прижал его к уху.
– Привет-привет, – ответил он тем насмешливым тоном, который его мать так страшно не любила. – Да, я сейчас в магазине, но завтра меня не будет. И послезавтра не будет. Так что если хочешь пообщаться, то лучше приезжай сейчас. Да, я знаю, что пробки. Но у тебя-то что за проблемы? Села на метлу да прилетела.
– Федя! – укоризненно воскликнула Надежда Петровна, когда сын закончил разговор. – Ну что ты себе позволяешь? Так ты никогда не выстроишь нормальные отношения.