Действительно, увидев нас, братья Грайс-Патерсоны проявили неудовольствие, граничившее с грубостью. Эвери, старший, был на год моложе сестры, темноволосый крепыш. Разворот плеч делал его похожим на профессионального атлета. Ричард, напротив, оказался светловолосым и стройным — в особенности в сравнении с Эвери. Оба они не проявили при нашем знакомстве ни вежливости, ни желания помочь нам, отказавшись отвечать на вопросы, которые задавал им Понс.
Впрочем, мы не стали задерживаться в их обществе, ибо Понс стремился ознакомиться с телом лейтенанта Остина Хэнуэлла прежде, чем его увезут. Посему мы направились за нашей клиенткой из дома по заросшим садам и лужайкам на восток от поместья, мимо заброшенных собачьих конур, к старинному семейному склепу, где находился гроб с телом, ожидая, когда представители властей запечатают его, прежде чем погрузить на борт корабля.
— Простите меня, — сказала мисс Грайс-Патерсон возле большой железной двери. — Я не могу видеть это. Я подожду здесь, возле тропы.
Гроб находился у самой двери, и Понс пошире открыл ее, чтобы впустить свет в склеп, хотя у него и был с собой карманный фонарик. Не тратя времени даром, он открыл крышку гроба и увидел симпатичное лицо с усиками. Лейтенант выглядел моложе собственных лет. Однако лицо и шея — Понс отодвинул одежду — сохранили на себе пятна, о которых рассказывала наша клиентка.
— Ну, Паркер, это, по-моему, по вашей части, — сказал Понс, поднося фонарик поближе к телу усопшего.
Я с величайшим вниманием осмотрел отметины, хотя, конечно, два дня, прошедшие после смерти, затрудняли мою работу. Однако в том, что я увидел, усомниться было сложно, и, завершив обследование, я так и сказал.
— Эти пятна оставлены тонким, но прочным шнурком, затянутым с большой силой.
— Этого достаточно, чтобы вызвать смерть?
— С моей точки зрения, достаточно.
— А помимо отметин ран вы не видели?
— Только на самих синяках. В некоторых местах видны мелкие отверстия в коже, оставленные, наверное, шероховатостями на веревке. Вы можете смеяться надо мной, Понс, но если убийство это не дело рук дакойта, я буду весьма удивлен.
Понс помолчал немного, а потом нагнулся, чтобы рассмотреть пятна. Распрямившись, он с серьезным выражением на лице произнес:
— Подозреваю, в убийстве участвовало нечто более зловещее, чем дакойты. Посмотрите еще раз. Вам не кажется, что эти ранки имеют системный характер?
— Они словно сделаны одним и тем же предметом, — признал я.
Понс закрыл гроб и отступил в сторону, пропуская меня к выходу.
Мы обнаружили нашу клиентку на некотором расстоянии от склепа. К ней приближались четверо мужчин со стоявшего у пристани корабля, которыми предводительствовал какой-то чиновник, очевидно, из полиции. Мисс Грайс-Патерсон уклонилась от встречи с ними, сойдя на боковую аллею.
— Я отведу вас в комнату, где обнаружили моего жениха, — сказала она, указывая на восточную стену дома, по всей высоте заросшую лианами. — Видите эти окна… те два окна. А прямо над ними расположены окна другой комнаты, в которой умерли мой отец и дядя.
Окна эти обрамляли прекрасные алые цветы, сплошным ковром покрывавшие стену.
Помедлив мгновение, Понс подошел к ним и понюхал один из цветков. Потом, стоя под окнами и разглядывая почву возле своих ног, он спросил:
— Мисс Грайс-Патерсон, если с вами что-нибудь случится, кто унаследует собственность?
— Мой брат Эвери.
— А после него?
— Мой брат Ричард.
— А потом?
Мисс Грайс-Патерсон озадаченно посмотрела на Понса:
— Как странно, что вы спросили меня об этом, мистер Понс! Или вы, быть может, слыхали о странном условии в завещании моего деда. Если какое-нибудь несчастье истребит нашу семью, все состояние перейдет к старому Араму. Близких родственников у нас нет. Брат моего деда был вместе с ним в Малайе, он погиб там. Его единственный сын пал жертвой одной из этих таинственных индийских болезней, когда работал комиссаром в его штабе. Я же сказала вам, — заключила она мрачным тоном, — что на нашу семью пало жуткое проклятие, и уверяю вас, ни капли не преувеличивала.
— Я верю вам, — ответил Понс. — А скажите, если вы можете дать ответ на этот вопрос: какими были отношения вашего деда с братом и племянником?
Она пожала плечами.
— Точно сказать не могу — только то, что слышала. Дед мой был суровым и жестким человеком. Насколько я понимаю, таким он стал после смерти бабушки.
— И она тоже стала жертвой проклятия?
— О, что-то в том же духе, мистер Понс! — воскликнула она. — Бабушка погибла случайно, на празднике в честь дня рождения. Дед погрузился в горе. Он целые дни проводил в мрачных раздумьях, и с тех пор навсегда остался в своей скорлупе… раздражительный старик, наполненный ненавистью ко всему человечеству.
— Понимаю. А теперь давайте посмотрим комнату, в которой лейтенант Хэнуэлл нашел свою смерть.
Вновь игнорируя мрачные мины на лицах Эвери и Ричарда Грайс-Патерсонов, мы прошли через парадные помещения дома в восточное крыло. Комната, в которой нашли лейтенанта Хэнуэлла, оказалась просторной; все ее стены, кроме одной, были заняты книжными полками; приятная обстановка доставляла максимум удовольствия человеку, решившему провести здесь свободное время. Наша клиентка показала на удобное, обитое кожей кресло между окном и настольной лампой.
— Остин, очевидно, читал здесь и уснул. Его нашли на полу между креслом и окном. Кресло было перевернуто, а стол стоял не на своем месте. Упала и лампа, она еще горела, когда мы обнаружили его.
— А окно было открыто?
— Да, мистер Понс. На окнах нашего дома нет сеток, потому что никакие насекомые не беспокоят нас.
— И через окно в комнату мог попасть кто угодно?
— Признаков подобного вторжения мы не обнаружили.
— Тем не менее окно оставалось открытым.
— Однако у кого могут найтись мотивы для подобного поступка?
— Ах, мисс Грайс-Патерсон, я не настолько смел, чтобы сказать это. Впрочем, нетрудно предположить, что ваш брак не соответствовал чьим-то интересам.
— Почему?
— Чтобы избежать изменений в порядке наследования. Или я ошибаюсь в том, что ваше замужество изменило бы условия, установленные вашим дедом?
Наша клиентка покраснела и потупилась.
— Да, мистер Понс, — проговорила она, едва слышным голосом, — поместье должно было перейти к самому старшему из моих детей.
— Ну а отсутствие следов вторжения на окне… — начал Понс.
— Дакойт мог взобраться сюда, не оставив следов, — проговорил я.
Понс даже не моргнул глазом в знак согласия.
— А лейтенант Хэнуэлл спал в комнате наверху? — спросил он.
— О нет, мистер Понс. Остин спал в западном крыле, там, где и все мы. Восточным крылом мы пользуемся редко, только зимой, когда все перебираемся туда.
Понс внимательно изучал окно и раму. Потом он поглядел на кресло, на царапины, оставленные на коже, очевидно, износом, а потом опустился на колени и локти, чтобы изучить коврик, который, по словам нашей клиентки, с тех пор не чистили. Он вроде бы ничего не нашел, кроме кусочков сухих листьев, которые тут же бросил. Потом он вернулся к окну, открыл его и выглянул наружу. Согнувшись, он мог бы, наверно, коснуться земли, которую он также внимательно осмотрел. Невозмутимое, словно у сфинкса, выражение, оставшееся на его лице после всех исследований, ничего не открыло мне.
— А теперь пройдем в комнату наверху, если вам угодно, — предложил он.
Через несколько минут мы оказались в изящной, залитой солнцем спальне, не допускавшей даже мысли о том, что комната эта могла стать местом совершения преступления. Непосредственно возле окна располагалась просторная двуспальная кровать; если в этом положении она находилась и во время смерти двоих Грайс-Патерсонов, то тем самым могла чрезвычайно облегчить исполнение замысла злоумышленника-дакойта. Понс, должно быть, подумал то же самое, потому что он сразу же подошел к окну и выглянул наружу, проверил прочность лиан. Густой аромат цветов хлынул в комнату, как только он открыл окно.
— Похоже, они способны выдержать небольшого человека.
— Они выдержат мужчину весом в две сотни фунтов (девяносто килограммов), — ответил Понс.
— Мой дед посадил их сразу, как только вернулся в поместье из Малайи после смерти бабушки. Тогда он впервые посетил свой дом, — пояснила клиентка. — Мы, естественно, подумали, что убийца легко мог забраться по ним наверх, однако все ветви и листья целы, хотя по лианам лазить непросто, мистер Понс.
— Разумное предположение… но бывают и исключения. Эти окна были открыты и в те дни, когда сюда приходила смерть?
— Полагаю, что так, мистер Понс. Я помню вопросы, которые задавали после смерти моего дяди. Тогда мне было семнадцать лет, как я вам уже говорила.
— А вашим братьям?
— Им было четырнадцать и шестнадцать.
Понс оглядывался по сторонам, однако смотреть здесь было не на что, ибо комнату содержали в безукоризненной чистоте. А потом он вдруг принял решение:
— А нельзя ли устроить так, чтобы мы провели ночь в этой комнате, мисс Грайс-Патерсон?
— Конечно же, мистер Понс. Я намеревалась разместить вас в западном крыле — однако здесь вам, возможно, будет уютнее.
— Благодарю вас. Мы проведем в этой комнате одну-две ночи.
Затем несколько часов Понс бродил по дому, опрашивая слуг, и даже предпринял тщетную попытку извлечь некоторую информацию о событиях из братьев Грайс-Патерсон, которые, как и прежде, не проявили никакого желания помочь нам. Обстоятельство это вызвало у меня особые подозрения, но Понс попросту отмахнулся от него. Он ходил по садам и лужайкам, дивился разнообразию экзотических растений, деревьев и кустов — результату трудов покойного полковника сэра Рональда. И в самом деле, поместье настолько заросло, что можно было подумать, что бывший генерал-губернатор Малайи решил создать здесь, на острове у берегов Корнуолла, — насколько это позволял климат — копию своей резиденции в Малайских штатах. Однако окрестностей дома оказалось недостаточно, и Понс обошел островок и внимательно изучил крохотный рыбацкий поселок у гавани — словно бы находился на отдыхе, а не занимался расследованием одного из самых мрачных преступлений среди всех, с которыми нам пришлось сталкиваться в течение уже долгого времени.
За ланчем мы были вдвоем. Обед прошел в обществе всей семьи, что явно было неудобно для всех, кроме Понса, ибо братья Грайс-Патерсон даже не пытались скрыть своего враждебного отношения к нам. Понс тем не менее как бы не замечал этого.
— А скажите, — обратился он к Эвери, — известны ли вам условия завещания вашего покойного деда?
— Пытаетесь отыскать мотивы, мистер Понс? — с неприязнью проговорил Эвери. — А вам, сэр, следует понять, что нам хватило скандалов и без вашего вмешательства.
— Я задал вопрос, мистер Грайс-Патерсон, — напомнил Понс, занятый бараньей ножкой.
— Ответь ему, — сердитым голосом попросила наша клиентка.
— Знаю, — угрюмо буркнул Эвери.
Позже Понс спросил Ричарда:
— Не могу избавиться от следующего впечатления: по-моему, вы с братом не испытывали особой привязанности к лейтенанту Хэнуэллу?
— Да, не испытывали, — согласился Ричард. — Мы с братом одиночки. И если вы копнете поглубже, мистер Понс, то обнаружите, что мальчишкой я лазил вверх и вниз по этим лианам словно обезьяна. И не оставлял следов, — добавил он с едким сарказмом.
Понс серьезным тоном поблагодарил его, не выказывая никакой досады всякий раз, когда его очередной вопрос к братьям вызывал подобный ответ.
Лишь когда после напряженной и неприятной трапезы мы оказались снова в той комнате, в восточном крыле, Понс позволил себе чуть расслабиться.
— Ну, Паркер, вы наконец отказались от своей идеи в отношении украденного идола и дакойта?
— Нет, Понс, ни в коем случае, — ответил я с уверенностью в голосе. — Просто не могу представить тебе теории, которая свяжет факты более удовлетворительным образом. Тем не менее вынужден признать, что в том, что касается права наследования, я, как и вы, заметил, что, за исключением жениха мисс Грайс-Патерсон, каждая последующая смерть сдвигала последовательность на одну ступень.
— Ах, смерть всегда что-нибудь изменяет, — проговорил Понс. — А вы не хотите заподозрить во всех этих убийствах, скажем, Арама Мальвейдеса?
— Кого же еще? Отметим, что лишь он один из всех возможно заинтересованных сторон присутствовал при всех убийствах. В отличие от молодых людей.
— Разумная мысль, Паркер, — согласился Понс.
Поощренный я продолжил:
— Если бы мисс Грайс-Патерсон вышла замуж, пришлось избавляться от новых наследников.
— Вы предполагаете, что он желал избавиться от всех, кто мог преградить ему путь к наследству?
— Я бы сказал: или всех, или никого.
— В самом деле, если бы только ваша теория была верна. Но зачем так долго ждать, откуда эти паузы между преступлениями? Ведь он не становится моложе.
— Кто может знать, что таится в мрачных закоулках ума убийцы.
— Ну а как сумел он войти, не оставив улик? — настаивал Понс. — Прошу вас, Паркер, избавьте меня от вашего дакойта. Я и представить не могу терпеливого дакойта, столько лет готового исполнить прихоть столь терпеливого и нерешительного убийцы.
— Мне еще не удалось составить мнения о том, каким образом ему удалось незамеченным попасть в дом.
— Таков, на мой взгляд, дефект большинства составленных в кресле умозаключений, в особенности опирающихся на прочитанные романы.
Понс посмеивался надо мной, и я почувствовал себя задетым.
— Но вы, вне сомнения, уже знаете имя убийцы?
— Я подозревал его еще до того, как мы выехали из Лондона.
— Не надо, Понс… Я — человек терпеливый, но…
— Мне еще не приходилось встречать более терпеливого, способного выдержать мои идиосинкразии в течение стольких лет, — признался Понс. — Однако существует несколько факторов, способных, по моему мнению, повлиять на общее заключение. Я не люблю совпадений, хотя вынужден признать, что в жизни они происходят куда чаще, чем в литературе. Вам не приходило в голову, что самым существенным является тот факт, что все смерти происходили приблизительно в одно и то же время года?
— Совпадение.
— Я так и думал, что вы скажете это слово. Семья обитает в восточном крыле только зимой. Почему? Я кое-кого расспросил и выяснил, что такой порядок был установлен сэром Рональдом, и семья лишь следует обычаю. Это вам что-нибудь говорит?
Я признал, что факт этот ничего для меня не значит.
— Очень хорошо. Возможно, я ошибаюсь. Тем не менее я думаю, что следует считаться еще с несколькими любопытными фактами. Предполагаю, что мы должны допустить, что преступник в каждом случае попадал внутрь дома через окно?
С этим тезисом я немедленно согласился.
— И вам не кажется подозрительным, что во всех случаях не было оставлено никаких следов?.. Что под окном первого этажа не было отпечатков ног, хотя там есть где наследить?.. И на самих лианах возможный преступник не обломил ни листка, ни веточки?
— Человек достаточно легкий и тренированный мог залезть наверх, не оставив следа.
— Но, согласитесь, сделать это невероятно сложно, — запротестовал Понс.
— Ричард признавал, что в детстве он сам поступал так.
Понс улыбнулся:
— Ричард пытался уколоть нас.
— Если угодно, можете считать так, — вспыхнул я, — но не приходило ли вам в голову то, что убийства эти начал кто-то другой, а в этом поколении их продолжила новая рука?
— Так и было на самом деле, — согласился Понс. — Давайте представим, что по лианам и в самом деле можно подняться незамеченным. И тогда рассмотрим другой аспект творящейся здесь жути. Почему одно преступление от другого отделяет столь долгий срок?
— Очевидно, для того чтобы ослабить возможное внимание к происходящим здесь событиям.
— Если бы это было важно, если бы существовало желание сделать все скрытно, нетрудно выбрать менее драматический способ убийства.
— Но если кто-то обучен убивать именно таким способом…
— Ага, мы вновь возвращаемся к дакойту. Я даже не имел представления о степени вашего пристрастия к жутким романам, доктор.
— Понс, вы все смеетесь надо мной, а ведь я смертельно серьезен, — ответил я. — Есть ли иное решение, которое может столь удовлетворительным образом учесть все факты?
— Есть, и самое очевидное.
— Какое же?
— Ответ кроется в самих мотиве и методе совершения преступления.
— Понс, отвечать загадками недостойно вас.
— Тем не менее ответ и является истинной разгадкой проклятия Грайс-Патерсонов.
— Если вы настолько уверены в своем выводе, — вскричал я, — что же мы делаем здесь?! Почему мы еще не арестовали убийцу?!
— Несмотря на уверенность, я хочу получить подтверждение своих дедуктивных выводов. И я намереваюсь получить это подтверждение из естественного хода событий… а вы можете ожидать возвращения своего дакойта, ведь наше появление в этой комнате знойным летом во всех подробностях воспроизводит ситуацию, существовавшую перед каждым убийством.
— Кроме одного нюанса, — напомнил я. — Мы не являемся наследниками поместья.
— Вижу, ваш револьвер при вас, — продолжил Понс. — Надежное средство против дакойта. Я попросил, чтобы наверх прислали старую шпагу полковника; она, в свой черед, поможет мне разрубить любые петли, в которые нас могут попытаться поймать.
— Неужели вы ожидаете нового покушения?
— Скажем так: я надеюсь на него. Лучше, если мы захватим преступника с поличным.