– Подожди, а если мирные поедут? – предположил я.
– С опасной стороны? Да откуда они там возьмутся? Кроме того, есть инерция: если кто и побежит, так на север, в сторону Лазаревского.
Мне возразить было нечего, тем более что сама идея неплоха. И проста в исполнении.
– Только поярче малюйте.
Потом подумал и все-таки спросил:
– Слушайте, а у вас тут никто чертиков не видел? Черненькие такие, на крышах замечают.
Кирилл странно посмотрел на папашу.
– Ты не толкайся тут, щенок! – рявкнул он на отпрыска. – Отца он толкать будет… И страшилки свои дурные выбрось из головы! Придумали себе проблему, теперь всем готовы мозги загадить. Видите, сказать хочет, что его пацаны что-то там заметили! Дурачье, молодежь, им лишь бы смыться от родителей в свой гадюшник, да всякую дурь необычную обсудить. А тут работать надо!
– С рогами, – уточнил я.
Яков расхохотался. Правда, натужно как-то, беспокойно.
– И вам уже в уши влили? Приезжали тут соседи на «Дастере», посмотрели, в туннель заглянули, правда, в другой. А дальше ехать побоялись. Рассказывали, как у них какой-то местный наркоман черта на крыше увидел. Оно?
– Оно, – вздохнул я. – В самую точку.
– Я, уважаемый, таких историй и в былые времена наслушался, была у меня в бригаде парочка наркотов, упаси господи от такой беды… Слышишь меня? Зашибу, если узнаю! У него подружка есть, так та утверждает, что видела Черного Человека, в шляпе и длинном плаще, как в фильме «Джиперс Криперс», видели такой?
Мы с Линной переглянулись и кивнули. Я даже поежился, вспоминая памятного монстра-жруна с острыми железными предметами.
– Завтра они Чужого из «Хищника» увидят! Выбрось из головы, настоящих страхов вам мало?
Кирилл упрямо шмыгнул носом и явно остался при своем.
Потом поговорили о ситуации в Хосте.
Не так уж и фатальна картинка, жить пока можно. Ближнюю полосу успели очистить, старательно хоронили умерших, пока было кому. А вот дальше полный мрак и смрад. Наверное, тут сказался и курортный менталитет: люди, живущие сезонами наплыва отдыхающих, до последнего старались исправить ситуацию, со спасительной, в данном случае, наивностью веря, что эти самые отдыхающие сюда вернутся. Вот потому и занимались береговой полосой, пытались приводить в порядок мини-отели и пансионаты, пляжи и кафешки. В верхней, жилой зоне поселков дела обстоят гораздо хуже. Это еще одна причина, по которой я не поеду дублирующей дорогой. Мало того, эмчеэсники именно туда сразу же перенаправили поток автотранспорта, пошли заторы, пожары. Можно ли там вообще проехать…
Община в поселке немаленькая. Есть староста, есть дружинники. Люди устали, озлоблены, возникают дикие идеи.
– У нас тут некоторые партию хотят создавать, уже инициативную группу собрали, и мне предлагали, да обещал подумать, не согласился пока. Национальную желают, чтобы только русские да украинцы с белорусами…
Что-то подобное можно смело вносить в список ожидаемых новаций. Вот нисколько не удивляюсь я, хотя это полная дурь.
– Какая же это партия? Это национальная община… Не получится. Всех одним ударом генки и вышибут, если что. Или почти всех, – усмехнулся я. – И что тогда с вашими детьми будет?
– У меня друг неподалеку живет, абхаз, механик отличный, – вроде бы поддержал меня Гаврус. – А жена его работает операционной медсестрой. С детства дружим. Как без них? Только вот… эта бодяга и началась по национальному признаку, так ведь?
– И что? – усмехнулась Линна. – Ящик Пандоры открыт, и теперь все можно?
– Я не в том смысле, – смутился мужик. – Просто легче выжить, если кругом однотипные.
Слова-то какие в ход пошли! Лады, объясню тебе на своих запартаченных пальцах.
– Ну, вы и кроилы! Я, конечно, тебе чисто свое скажу, может, что и не так. Но ты послушай. Ты как себе вообще все это представляешь? Партия, уважаемый, – всегда есть Наука… Хоть и проститутски-политическая. И, как любая наука, с религией она всегда диаметральна априори. Да, партия может входить в альянсы с религией, но это разные сути. И подходы у них принципиально разные. Партия всегда манит человека конкретными ништяками, причем на этом свете: «Сначала законники получат, потом второй слой, бригадиры, а там и всем остальным отломится по кусочку». И, что характерно, делает это! Потому что у нее есть схема, неважно, какая, но она всегда платит «по заслугам», а не по цвету кожи. Религия же манит верой. Вот и твои мужики тупо верят, что таким образом оберегутся. Так что проснись и оставь левое – это никакая не партия, а попытка найти новую религию, что, впрочем, мало кому удавалось, ибо, как было вправильную заявлено одним четким пацаном – ничего исторически нового сказать невозможно, вся эта труха уже была. Даже не пытайтесь.
– Семен Алексеич состоял в ЛПДР, он может…
– Состоял? И где он? Че нас не встретил, не облил идеями? Где ваш блокпост, где дружина, где гвардия? Да вы охрану общины организовать не можете! Хотите ваять партейку – читайте буквари по партийному строительству. И вот первое, че вам вкурить надо: эмиссары и адепты партии никогда не прячутся, они всегда публичны – ярко, образно, желательно харизматично. Это заположняк номер раз… И второй закон на вот: никогда и никакая политпартия не может функционировать, наезжая на какие-либо этногруппы. Будь-то евреи, татары или кавказцы. Потому как никто не знает своих кровей на протяг до шумеров. Потому, если ты числишь себя европеоидом (в расологии кавказоиды, кстати), но волосики у тя темнявые, как и глазоньки – да-да, в зеркало посмотри! – то в крови с давних пор гуляет до фига либо пратюркитской восточной составляющей, либо южной семитской. И никаких вариантов больше нет, так как все остальные темненькие смиксовались от этих центров. И, если партию такая почетная древность не устраивает, то хрен она какая партия, ибо каждый второй функционер ее, глядя в зеркало, с ужасом увидит коричневые глаза, после чего ему только застрелиться в жопу холостыми патронами.
Гаврус смотрел на меня широко раскрытыми глазами, словно увидел пророка.
– Есть, конечно, вариант набрать банду из одних белявых или вообще альбиносов, но за ними не будет единства социального статуса и классовой общности. Я уже не говорю об общности территориальной – где ты столько беляков выцарапаешь? Так что, согласись, чувак, у вас будет не партия, а вовсе даже кино «Обитаемый остров» – набор картинок с глупыми рожами. А блокпост так и не появится.
Поговорили еще немного, мы выложили уже привычный шаблон-доклад о делах в Адлере, дежурно предложили Гаврусам смываться на Поляну, понимая, что такие речи – лишь зря потраченные минуты. Но пусть знают, на всякий, партейцы, мля…
– Не вступай ни в какие партии, вот что посоветую. Заедем на обратном пути, может, поговорю с вашими затейниками, выпрямлю хорду.
Мы достаточно тепло попрощались и пошли к машине. Нормальные люди, запутались немного, но это пройдет. Хорошо, что такие остались.
– Скажите, Игорь, – неожиданно поинтересовалась напарница. – А можно было обойтись без уголовных «заположняков»? Зачем интересные и часто правильные мысли облачать в тюремную робу?
– Наверное, можно, – признал я. – Знаете, Лидия Аркадьевна, и сейчас-то не могу найти аналога, а уж в эмоциональном разговоре…
Лидия Аркадьевна тяжело вздохнула, развернулась и повела «Диско» на выезд.
Сразу за обрезом туннеля с шипением заработала рация – взволнованный нашим долгим молчанием шкипер уже психовал: подошел к пляжу и чуть ли не начал высадку десанта, хотя и забивались, что возиться с проходом будем долго. Быстро успокоив Будко, я коротко доложил о встречах и открытиях, довел информацию о банде впереди, потом выслушал, пожалуй, радостное – полное отсутствие новостей насчет движения на акватории, и Линна повела нас дальше.
– Все-таки мимо бандюков пойдешь? – Дед сопровождал нас даже по рации, словно боялся отпускать.
– А как же.
– Давай я перед «Спутником» покручусь – сразу вылезут, объявятся в эфире, наверняка ребятки на рациях сидят. А мы послушаем, ты посмотришь.
Как мне не любить такого компаньона – просто кладезь хитрых тактических уловок, прирожденный партизанский дед.
– Тогда остановимся поближе, на даче Квитко, там и послушаю, для начала.
– Понял, продвигаюсь вперед.
Дача полковника Квитко тут совсем рядом, это интереснейший объект, о существовании которого практически не знают отдыхающие. Расскажу поподробней.
Полковник жандармерии Квитко построил свой особняк из местного серого камня в далеком 1916 году. Сейчас же развалины отчасти похожи на заброшенный лесной форт из «Обливиона»… После революции здание подогнали Наркомпросу – под детскую трудколонию имени Луначарского. Потом сделали дом отдыха с крутым названием «Красный штурм», так теперь это местечко и называется. Отдыхали здесь геройские гэпэушники, потом не менее геройские энкавэдэшники. Следом за спецслужбами опять пришли дети, вот после них здание и умерло – остался заброшенный разграбленный объект, который никак не могли поделить.
Отыскать дачу любопытным людям несложно, развалины стоят выше остановки пляжа «Красный штурм», недалеко от выезда из туннеля. Крикнул маршруточнику про «Красный штурм», он и останавливался, я так и ездил. Вверх идет лестница, к самому зданию подходят две дороги, одна как бы официальная, а другая деловая, по ней все и ходят. Говорят, что раньше на объекте был охранник, но я, когда здесь был по-мирному, назгула не видел. От остановки до дачи всего минут десять пешего пути. Мы на автомобиле, только это не поможет, с трассы проезд туда мне неведом, придется топать ножками.
Микроавтобус на выезде решил не осматривать, сразу выехали наружу. И сразу же увидели много плохого. Нерадостного. Первое: моя хитрость с выбором туннеля оказалась чистым тупняком, «старый» туннель, раньше начинаясь, раньше и заканчивался; таким образом, подземные отрезки одинаковы – странно, что я это не отложил в голове, столько раз проезжая этим путем. Еще один косяк в копилку, пусть и безобидный.
Второе: бронетехника здесь действительно имелась. Метров через двести от жерла на обочине стоял обгоревший БТР-80 с дырявыми от попаданий какого-то «крупняка» бортами, башня смята рикошетом чего-то потяжелее, странно, как только не слетела. Крупнокалиберный пулемет КПВТ попаданиями свернут на сторону, тут не отломится, ничего живого. Лезть внутрь смысла не видел, поблизости есть кому проверить битую военную технику, наверняка стоящее уже выгребли. Чуть дальше на нашей же полосе лежала танковая башня, сорванная сдетонировавшим БК, сам же старенький «Т-62» стоял на противоположной стороне, ближе к береговой полосе, откуда, наверное, он и вел огонь по морским целям.
Линна снизила скорость, и так невеликую, и мы проплыли траурно, подавленно – страшно видеть материально-военные надежды мирных жителей, разбитые в фарш. Или заглянуть? Не, бесполезняк, те же Гаврусы уже расстарались.
– Дальше катим.
Продвигаясь вдоль многоярусной подпорной стенки, я поглядывал на море: нет ли рядом «Тунгуса»? Не видно пока. Вот и остановка «Красный штурм» – бежевая бетонная «лыжа» козырька автобусной остановки на трех столбах, такая же стоит напротив.
– А почему «Красный штурм», Игорь, вы же вроде интересуетесь историей этих мест?
– В Гражданскую войну шел тут по шоссе из Хосты в Сочи воронцовский партизанский отряд. Впереди разведка и передовой дозор, как положено. Доложили командирам, что навстречу из Сочи идет армянский карательный батальон. Ну, пацаны внизу засели, у дачи этого самого Квитко, и, когда каратели подошли, бойцы с криком «ура!» резко навалились, завернули ласты этим, в атаке нюх потерявшим. Вот «замок», как и само место, и был назван «Красным штурмом».
Линна прижалась как можно правее, встала на автобусном пятачке так, чтобы издали джип не был заметен. Стремно оставлять бибику, конечно, хотя на шоссе по-прежнему никого. Ничего, услышим, если что, успеем отреагировать, в этом новом мире тишины скоростные внезапные броски скоро будут невозможны, все научатся красться, настает «индейское время». Да и сама миссия такова, что в машине не отсидишься, рано или поздно придется спешиваться, обследовать что-то ножками. Оружие забрали все – делов-то, три единицы: винтовка да два пестоля. Настроили рации.
Быстро поднявшись, тихо прошли мимо зарослей какой-то мушмулы, потом я вроде орешник увидел, пробрались мимо частных строек и маленького продовольственного магазинчика и вышли на дорогу. Вот те на! Объект недавно кто-то купил, из звезд или власть имущих! Появились новенький заборчик с колючкой, запрещающий знак, табличка «Ведется видеонаблюдение» и даже уютная будка охранника, типа тех караульных, из-за которых мы в армии и называли караульный пост, как и вообще любое шухерное сторожевое – «фишкой», сооружения чем-то похожи на фишки с игральной доски.
Церемониться я не стал, вышиб калитку двумя ударами ноги, и по узкой тропинке мы прошли к даче. Работать на объекте не начинали, лишь завезли кое-какие стройматериалы. Теперь и упереть их некому.
С развалин открывался чудесный вид на море.
Отличный пункт наблюдения. И укрытие от посторонних глаз в то же время. Главное же для нас в данной ситуации – радиовидимость, станции в группе маломощные, а отсюда можно сканировать всю округу.
– Ну, как тебе ощущения? – Я повернулся к Линне, задорно, как мне показалось, подмигивая. Бодряк!
Интересное место, настоящий «замок с привидениями» и скелетами в шкафу.
Я обстоятельно рассказывал Линне: тут перед войной произошла темная история.
В то время на даче отдыхали сотрудники НКВД, участвовавшие в зачистках тридцать седьмого – тридцать восьмого годов. И вот чекисты, сорвавшие под каской заклепки от такой службы, во время одной из своих гулянок якобы изнасиловали и убили несовершеннолетнюю дочь кастелянши санатория. Мать в ответ что-то там сотворила с одним из них, да сама же и повесилась на груше в санаторском парке. С тех пор здесь по ночам происходят разные непонятные происшествия – такова местная легенда из серии «Это тянется из давних лет»…
Люди чувствительные в темноте от страха плачут.
Здание неоднократно пытались продать, но что-то не клеилось. Другая желтая легенда говорит, что в свое время здание захотела купить Пугачева, но после пребывания на развалинах ей поплохело, и она, сдав назад, укатила в свою деревню.
– Знаете, ничего темного не ощущается, благостность одна, как на афинских руинах, – сказала Линна. – А вот узкие винтовые лестницы меня удивили, они, признаюсь, несколько мрачноваты. Заметили, Игорь, что обычных классических прямых лестниц очень мало? В целом же у меня одно слово – здорово! Интересно представлять, как все это выглядело, когда дача была в самом расцвете.
Мне тоже было зашибца, легкое место.
Около балкона, на котором мы стояли, рос большой кипарис, кругом веселенькая зелень, а старый камень дачи почему-то не вызывает чувства опустошенности. Погода способствует?
И Запаха нет. Как и не было ничего… Может, ночью по-другому?
Подобных историй, произошедших на даче Квитко, я выслушал немало, и все связывало главное: тут бродят привидения. Не знаю, как насчет привидений, а вот бомжарник здесь был конкретный, да и нарки сюда заглядывали, в подвале видны неотъемлемые следы их специфичной жизнедеятельности. Ладно, отсюда и послушаем, вдруг у бандитов ближе по дороге стоит та самая «фишка», хоть и не верю я в такие уставняки у синевы.
«Пш-шш…»
– «Сармат» вызывает «Тунгуса», доложи местонахождение, прием.
– А мы на водах катаемся, к «Спутнику» подошли. Точно, тут синие, двух видели в оптику на берегу. А нудистов не видно, разбежались, болезные, – так сказал дед, будто уж нудисты-то непременно должны были остаться и, забив болт на происходящее вокруг, продолжать свое голое дело. Велика сила инерции. – А вы где?
– На даче стоим, все в порядке, слушать будем.
– Понял. Так мы того, шумнем? Может, пальнуть в воздух?
Мне такое предложение не понравилось.
– Смотри… ответку получить можешь. Да и я тоже. Для начала ревуна включи через пару минут, приготовимся.
Обе станции перешли в режим сканирования, на дисплеях забегали красные цифры значений диапазонов.
С моря долетел громкий сигнал «Тунгуса». Минута прошла, вторая…
Есть! Сканеры зацепились за частоту, зафиксировали. Начался характерный, по-своему колоритный, плохо передаваемый письменно разговор.
«Пш-шш…»
– Ширмазан, че там у тебя за кипеш, ну? Движения – не движения?
– В душе не волоку, жи есть! Шаланда какая-то, прикинь, сука, не…
– Намана гавари, да? Где стоит?
– Да напротив встала, туда-сюда…
– Ты смотри там, да? Боевая?
– Не-е… Рыбоеды, в натуре, шаланда беспонтовая, от души отвечаю.
«Пш-шш…»
Смешанная банда, акценты разные, значит, так и будут по-русски разговаривать. В этот момент наш дед все-таки решил дополнительно окрасить ситуацию.
«Туку-ту!» – простучала скупая очередь.
«Пш-шш…»
– Ой-е! От жи олэнь! Ва-ия, он какой-то хипишнутый! Пулемет имеет, прикинь!
– Че ты мине загоняешь, Ширмазан?! Че ты меня кружишь? Я что, не слышу ушами, что у них пулемет есть?! Ты куда смотришь там вообще, ну?! Че там? Как там? Где там? Точней!
– Просто наотшиб, ара!
– Ты че, нюх потерял? И об кирпич не бейся, а то на доклад вниз дерну, хочишь?
– Гамзат! Лифт не работает жи… Все чики-поки будит, отвечаю. Тема такая, может, я им ответку дам?
– Из «ксюхи» ментовской? Наблюдай, давай! Я тибе щас Руслана пиришлю, с карабином, да?
– Сигарет пусть возьмет, э! Как там на раене ваще?
– На раене… Тебе-то что? Обедает братва.
– Ну хорошо…
– Ну хорошо… Не теряйся, если че.
Поговорили.
Более-менее понятно, противник частично разъяснен.
Наблюдатель, скорее всего, сидит на высотке, она там одна такая, восемнадцать этажей, не меньше, разместился прямо на крыше, где ночью горят неоновой подсветкой огромные синие буквы: «Спутник».