— Стужев, ты чего делаешь? — с нескрываемым подозрением спросила я.
— Маргош, ты такая непостоянная. — Он скинул кроссовки и босиком, с расстегнутыми джинсами направился ко мне. — У нас, между прочим, долг перед страной, перед отечеством, президент, кстати, на улучшении демографии настаивает, а ты!
Нет, я серьезно поверила, что он вот так просто уйдет?! Какие мы, жены, наивные!
— Стужев, не смей! — прошипела я и предприняла попытку покинуть супружеское ложе.
— «Врешь, не уйдешь», — процитировал Князь бессмертное, хватая меня за ногу, и ловко избавив от кроссовок, добавил: — Между прочим, ты со мной еще по процентным ставкам не рассчиталась, Маргош.
Я простонала, бессильно уткнувшись лбом в покрывало. И зря! Эта озабоченная супружеским долгом няшка умудрилась в секунду стянуть с меня шорты.
— Стужев! — заорала я и развернулась.
Зрелище того стоило, Князь стоял, сминая мои шортики, и смотрел на меня большими голодными серо-голубыми глазами так, что отказать голодающему было бы уже просто бесчеловечно.
— Ладно, — устало согласилась я. — Но по-быстрому, потому что в отличие от тебя я именно есть хочу, а не заниматься улучшением демографических показателей.
— Всегда знал, что русские женщины — самые жалостливые в мире! — просиял Стужев.
Я лишилась дара речи.
— Слушай, Маргош, — невозмутимо продолжил Саша, — тебе так идут белые носочки… А давай мы тебе еще юбочку, так чтобы короче трусиков, и два хвостика забацаем, а?
— На школьниц потянуло? — прошипела злая я.
— Аниме пересмотрел, — сознался Стужев, — с твоей подачи, кстати, следовательно — ты виновата, следовательно — тебе отрабатывать. В общем, я тебе потом костюмчик подходящий найду, сейчас не до него как-то.
И кое-кто, с самым коварно-соблазнительским видом, начал склоняться над лежащей мной. Медленно, с самой провокационной улыбочкой и очень голодным взглядом.
— Саш, — прошептала я, чувствуя, как тает любое желание сопротивляться, — а ты случайно кровь не пьешь?
— Случайно — нет. — Он лег практически на меня, но свой вес ответственно удерживал на локтях, видимо, раздавить боялся. — Исключительно по праздникам, ну и когда чел с четвертой отрицательной попадется, она просто вкусная очень и редкая.
Меня передернуло.
— Расслабься, — прошептал коварный вампирюга, облизнув губы. — У тебя третья положительная, я ее не очень люблю, сладковато-приторная слишком.
— Стужев! — Мой истерический визг на весь дом заставил его только недовольно поморщиться. — Ты издеваешься?!
Невозмутимо пожав плечами, он улыбнулся и невинно заметил:
— Ну так, слегка.
Я облегченно выдохнула, а няшка коварная подмигнул и покаялся:
— На самом деле именно от третьей положительной всегда фанател, а четвертая она, знаешь, как улитки под чесночным соусом — деликатес вроде, но на вкус хрень непонятная.
— Стужев! Ты… ты…
— Йя-йя, — кося под немца отозвался Князь, захватывая в плен мои губы.
И мысли о кровопийцах умчались куда-то вслед за остальными мыслями, оставляя только одну — вот как у него получается быть настолько нежным. Таким бесконечно нежным, вкладывающим чувство любви в каждый поцелуй, в каждое прикосновение, вырывать каждый мой стон и с нескрываемым наслаждением заставлять стонать снова.
* * *— Хватит на меня так смотреть, — недовольно пробурчала я.
— Как? — Стужев помешивал ложкой свой обожаемый борщ и продолжал с улыбкой смотреть на меня.
Сидели мы на кухне, в совершенном одиночестве, потому что Генри, Иван и привидение таскали в дом цветы, предварительно обрывая с них открытки с сообщениями. В доме уже царил аромат лилий, и цветы уже некуда было ставить, но их все равно заносили, потому что я имела глупость обмолвиться, что они красивые.
— Так «как»? — повторил вопрос Саша.
— Как будто ты совершенно голодный, — съязвила я.
Стужев, он вдруг выпятил нижнюю губу, подбородок задрожал, и эта морда кощеевская обиженно-печальным тоном:
— А я сегодня вообще ничего не кушал…
— Третья тарелка борща не в счет, да? — зловредно интересуюсь.
— Так вкусно же, — искренне похвастал он.
Я простонала, уронила голову на сложенные на столе руки.
— Саша, — еще один глухой стон, — я его только досолила, Саша, а ты его хвалишь и хвалишь, мне уже просто неудобно, что это не я его сварила.
— Да расслабься, Маргош, — беззаботно посоветовал он и авторитетно добавил: — А правильно посолить может не каждый, кстати.
Подняла голову, посмотрела — судя по честнейшему выражению небесно-голубых глаз, не врет, но что-то в глубине души подсказывает — издевается.
— Я тебе сейчас эту кастрюлю на голову надену, прямо со всей «капусточкой соломкой» и «нямкой-косточкой»! — пригрозила я. — А потом ты поразмыслишь на тему, что когда девушку два часа на благо отечества стонать заставляют, на кулинарные подвиги сил уже не остается. И вообще, завтра ты мне грибной суп-пюре готовишь, понял?!
— Да без проблем, — легко согласился Стужев, — только ты сначала мне два часа на благо демографии отработаешь, а после, так и быть, я посолю для тебя супчик.
— Только посолишь?! — возмутилась я.
— Ритусь, в нашей семье готовить умеют только двое — микроволновка и Генри, так что просто поверь мне на слово, лично я бы себе даже посолить не доверил, так что после моей досолки суп будешь есть сама, вот.
А я вдруг представила, как Стужев осторожненько ставит передо мной тарелочку с супом и ложечку, и хлебушка кусочек, и самолично солит… и поняла невероятное — я буду это есть, даже если он туда всю солонку всыплет, просто потому что… потому что он.
— Представила, да? — догадался Князь. — Вот, и это ты меня еще толком не любишь, а теперь представь, как мне сейчас потрясно — борщик, а ты туда и сольки, и зелени, и перчика даже… твоими ручками, приятно.
Решила, что обязательно приготовлю ему как минимум омлет, как максимум потушу картошку по бабушкиному рецепту, потому что… хочется. И вот интересно, какое у него тогда лицо будет?
— Улыбашечка, — растягивая гласные протянул вдруг Стужев, — разновидность — скромная.
— В смысле? — не поняла я.
Мне широко улыбнулись.
— Улыбашечка, разновидность — наглая, — ехидно протянула я.
— Да, я такой, — гордо ответил Саша и тяжело вздохнул.
Вдруг поняла, что он тянет время. И борщ ест, видимо, просто, чтобы со мной побыть.
— Сашенька, — позвала осторожно.
— Да, Ритусенька, — отозвался он, грустно глядя в скопление капусты в тарелке, поднял голову, улыбнулся мне.
— Тебе уйти нужно? — высказала я предположение.
— Нужно, — не стал он спорить.
— Ты туда не хочешь? — продолжила я допытываться. — Что-то опасное?
— Да нет, — Стужев улыбнулся, — ничего опасного, не переживай. Просто уходить не хочется.
Помешивая чай, лукаво поинтересовалась:
— Борщ вкусный, оставлять боишься?
Князь хмыкнул, подался ко мне и, глядя в глаза, прошептал:
— Жена очень вкусная, очень-очень, боюсь оставить.
Теплой волной накрыло с головы до ног, просто счастье такое, что боишься задохнуться, но не ответить было бы нельзя:
— Мм, возьми с собой.
— Э, нет! — Стужев откинулся на спинку стула и уже серьезно, без шуток, произнес: — Рит, я едва не поседел, пока твоя ягушенская сущность латала дыру в пространстве. Теоретически я в курсе, что это происходит без вреда для хранительницы, а на практике чувствовать, как тебя трясет, и не знать, чем помочь… Это слишком суровое испытание для моей поганой душонки, Маргош, так что посидишь дома без меня пару часиков. Ну или собирайся, мы вечером к твоим родителям заедем.
Это я помнила, впрочем, и многое другое тоже.
— А в управление нам когда?
— Какое? — не понял Саша.
— Мм… ну маг Руслан, — начала я и умолкла, увидев широченную ухмылку на лице Стужева. — Что?
Покачал головой, рассмеялся и, глядя на меня, спокойно, чуть лениво даже сообщил:
— Куратор Руслан, два схваченных и лишенных силы мага, Георгий Денисович и все мальчики-зайчики, в твоем слэнге — анимешки глюченые, в данный конкретный момент застряли в реальности Зарданы. — В сине-серых глазах промелькнуло что-то очень жестокое. — На Землю, в нашу имеющуюся реальность, они вернутся в лучшем случае лет через двадцать пять, в худшем, если не сумеют договориться с Алкером, никогда.
Мне вдруг показалось, что в нашей уютной кухне подул холодный северный ветер.
— Саааш, ты сейчас пошутил? — осторожно спросила я.
Князь рассмеялся и пропел:
— Охотно люди устремляются в бой
За край ли родной,
За Рай неземной…
Как овцы, воины идут на убой,
А дальше — дело за мной!
И все. А я сидела. Вспоминала накачанных красавцев нашего универа, Колдуна, Снега, Вовчинского…
— Саааш, ты сейчас пошутил? — осторожно спросила я.
Князь рассмеялся и пропел:
— Охотно люди устремляются в бой
За край ли родной,
За Рай неземной…
Как овцы, воины идут на убой,
А дальше — дело за мной!
И все. А я сидела. Вспоминала накачанных красавцев нашего универа, Колдуна, Снега, Вовчинского…
— Саш! — испуганный вскрик.
— Маргош! — Он недовольно поморщился. — Без истерик и ягушенского человеколюбия. Я должен был их устранить. И заметь — никого не убил, ты вообще на меня плохо влияешь.
Затаив дыхание, в ужасе смотрю на Стужева. Тот, окинув меня взглядом, коварно протянул:
— В моей майке, вот такая испуганно-встревоженная, ты меня дико возбуждаешь, Ритусь.
Не отреагировав на его попытку сменить тему, я решительно заявила:
— Так нельзя!
— Почему же, можно, лично я уже подкрепился и готов на новые подвиги во имя демографии отечества.
— Не смей! — взвизгнула я.
Стужев выдал злобно-обаятельно-угрожательную улыбку и плавно поднялся, не отрывая от меня очень жадного взгляда. Мгновенно вспоминаю, что передо мной тот самый опасно-притягательный Александр Стужев, который младший Кощей, сказочный злодей и лучший друг чертей в преисподней. А еще озабоченный очень.
— Саша, борщ стынет! — запоздало вспомнила я о собственной безопасности.
— Подогреем, — таким тоном прошептал Князь, что сразу стало ясно — он не о еде сейчас.
И шагнул ко мне. Я вскочила, спасаясь за неимением ничего лучшего, расположением стола посреди кухни и его способностью встать между мной и очень опасным элементом общества.
— Коварный Ритусик, — прошептал Князь, начиная маневр по обходу препятствия.
— Стужев, тебя вроде как ждут, — напомнила я.
— Подождут. — Он все так же пристально смотрел прямо на объект преследования и явно планировал захват.
Неожиданно заиграл похоронный марш. Классический шопеновский. Князь дернулся, достал трубку, ответил на звонок и несколько секунд слушал, пристально глядя на меня. Затем глухо произнес:
— Imo.
Еще несколько секунд и злое:
— Occupatus.
И прервал разговор. В следующее мгновение трубка полетела на стол, следом отправилась майка Стужева, и, поигрывая мускулами, он плавно шагнул к оторопевшей мне.
Заиграла музыка! Опять похоронный марш, но только теперь в рок-обработке.
— Мля, достали! — рыкнул Саша, схватил телефон и ответил на звонок рычащим: — Imo.
Не знаю, что там ему сказали, да и не знаю, что Стужев ответил, потому как прозвучало странное:
— Interitum aufert!
И завершив разговор, вновь бросил айфон на стол. Да так, что по экрану протянулась тоненькая трещинка.
— Так, — расстегнув пуговицу на джинсах, начал он, — на чем мы остановились?
Недоуменно пожала плечами, Стужев окинул выразительным взглядом и уже сделал шаг ко мне, как вновь зазвонил телефон. Adele «Someone Like You». Взбешенный Князь вновь схватил телефон, ответил и сообщил собеседнику нетривиальное:
— Любезный мой, Кристофер, знаешь, а я, судя по всему, выяснил причину вымирания динозавров на Земле. Тебе интересно? Правда, мой клыкастый друг? Ты уверен, что готов услышать это великое знание? Точно, готов? В таком случае, слушай внимательно. Да потому что им тоже кто-то размножаться не давал! In nomine daemonis! Quid problema?
Но проблема, видимо, имелась, потому что Стужев нахмурился, выслушивая что-то, потом сел, начал барабанить пальцами по столешнице, резко встал, схватил майку и вышел.
Некоторое время я, несколько растерянная, просто стояла. Потом начала убирать со стола, но тут же явился призрак, погрозил мне пальцем и взялся убирать сам.
— Да я как бы…
— Леди Маргарита, если у вас комплекс Золушки, я вас к отличному специалисту отведу, — произнес вошедший Генри. — Вы с ним уже заочно знакомы, кстати.
— Это тот, кто вам посоветовал заготовить извинятельные букеты? — догадалась я.
— Да, — признал скелет. — Величайшего ума человек!
И направился к холодильнику… В глянцевой поверхности отразился высокий мужчина лет пятидесяти, чуть седоватый, импозантный и солидный очень. Я вздрогнула. Заметивший это скелет обернулся и спросил:
— Что-то не так?
Кивнула и указала на холодильник. Генри посмотрел на свое отражение, привычным жестом подправил волосы, улыбнулся себе, причем отражение сверкнуло великолепными зубами, и полез доставать замороженное мясо.
— То есть… вы себя другим видите? — догадалась я.
— Меня все «другим» видят, леди Маргарита, — пояснил Генри, выкладывая на столешницу мясо, яйца и имбирь. — Только на вас чары не действуют.
Испуганно смотрю на привидение, которое, в отличие от скелета, на меня во время разговора смотрело и степень моего потрясения оценило.
— А меня вообще никто, кроме вас, не видит, — обрадовал призрак.
— Здорово, — ничуть не обрадовалась я. — Ну, я пойду?
— Идите, — благодушно разрешил Генри. — Все равно сейчас лук резать буду, а это для вас, живых, весьма слезопускательное дело.
Я сбежала, поблагодарив за вкусный обед. Выйдя в холл, нашла книгу, ту самую, ягушенскую, она так на столе и лежала, и, обнимая фолиант, поспешила в спальню, откуда доносился временами злой голос Стужева.
Едва открыла дверь, так и застыла на пороге — Саша надевал фрак. На Кощее-младшем уже были брюки, носки, черные лаковые туфли и расстегнутая белоснежная шелковая рубашка, рукава которой он в данный момент скреплял золотыми запонками, что было непросто, учитывая факт продолжающегося разговора.
— Ego contra, — произнес он неведомому собеседнику и поманил пальцем меня.
Медленно подошла, Стужев как раз завершил дело с запонками и теперь стоял, смотрел на меня с высоты своего роста, и глаза серьезные такие.
— Nulla! — резко и зло неведомому собеседнику, а у меня непреклонно отобрали книгу.
Отобрали, отшвырнули в дальний конец кровати, а затем самым наглейшим образом чья-то нахальная, не занятая телефоном рука коснулась щеки, пальцы осторожно обвели контур моих губ и спустились ниже, погладив по шее, и еще ниже. Я попыталась возмутиться, но Князь мгновенно прижал к моим губам палец, призывая к молчанию, и я скорее прочла по его губам, чем услышала:
— Очень важный разговор.
Хотела было отойти, чтобы не мешать, но Стужев властно придержал за талию, заставляя остаться на месте, а затем…
Когда его ладонь скользнула по моему животу, я еще ничего не поняла, и когда даже под майку — тоже коварных действий не заподозрила, но после он бесстыдно вторгся под резинку белья и быстрым вороватым движением накрыл все, что, собственно, закрывали стринги. И улыбка при этом стала нагловато-счастливой, и вообще весь вид таким довольным-предовольным.
Я возмущенно вырвалась, молча, но решительно отказавшись от его весьма сомнительных услуг в качестве моего белья, и, бросив на некоторых мгновенно обидевшихся укоризненный взгляд, отошла к зеркалу, поправлять одежду.
— Simpliciter occidere, — сообщил в продолжение разговора Стужев.
А затем плавно и как-то очень быстро оказался позади меня. Его рука медленно скользнула на мою талию и резким движением прижала спиной к обнаженной груди. Возмущенно смотрю на него в зеркало — что удивительно, у него и в отражении ну очень бессовестные глаза. Попыталась вырваться — удержал. Покорно замерла, ожидая хоть каких-то объяснений со стороны Кощея-младшего.
— Да, так гораздо лучше. — Сказано это было собеседнику, но смотрел в этот момент Стужев мне в глаза, и такое ощущение, что слова тоже для меня предназначались. — Намного лучше, — добавил он.
И теплая широкая ладонь вновь скользнула вниз. Глядя на Сашу, развела руками, мол, в чем проблема, он только улыбнулся в ответ, и бесцеремонная кощеевская длань забралась под майку! Гневно смотрю на него. Мне одними губами сообщают:
— Я ничего не делаю. — Он даже кивнул и глаза стали такие честные-пречестные, а потом коварно добавил: — Пока.
И в ту же секунду его ладонь властно накрыла одну грудь, чуть-чуть сжала, погладила, перешла ко второй и, повторив те же действия, устремилась вниз, снова заняв позицию, с которой ее только что изгнали. Я задохнулась от возмущения, а Стужев, весело подмигнув, начал осторожно, дразняще, поглаживать. И при всем при этом безмолвно произнес:
— Тихо.
Попыталась вырваться, но Князь, прижав плечом телефон, освободил руку, перехватил мою правую, вынудил обнять его за шею, то же проделал со второй и, поспешно подхватив телефон, ответил собеседнику:
— Да, я слушаю, продолжай.
А я смотрела на наше отражение в зеркале, и мне… нравилось. Стужев — высокий, смуглый, мускулистый, и я — хрупкая на его фоне, белокожая, с румянцем смущения на щеках и блеском ожидания в глазах. А оправдывать ожидания Саша умел… оправдывать и превосходить.