И страшный задыхающийся хрип:
— Нет, мой князь.
— Трудности с инстинктом самосохранения?
— Нет…
— Мы поняли друг друга?
— Да, мой князь.
Раздался звук чего-то упавшего. Я рванула к занавеске, одернула и увидела сидящую на полу девушку, которую, похоже, просто уронили. Блондинка потирала шею и смотрела исключительно в пол, видимо, в страхе перед Стужевым. Еще она кривилась от боли, и я абсолютно точно разглядела два острых клыка, сверкнувших под губой.
Испуганно взглянула на Сашу, но едва открыла рот, он оборвал меня спокойным:
— Я никому не позволю тебя оскорблять, даже трехсотлетнему вампиру условно-женского пола.
Блондинка испуганно посмотрела на меня, не с ненавистью, не со злостью и даже без обид, просто со страхом.
— И вы мне сочувствуете? — догадалась я.
Невольный кивок, а затем быстро отрицательно замотала головой. Поздно, я все видела. И взяв Стужева за ворот, втянула в кабинку, для очень-очень-очень серьезного разговора. Втянула молча и решительно, и только когда он, входя, закрыл занавеску, я поняла как попала.
— Ты просто мысли мои читаешь, — выдохнул Князь, сжимая в объятиях и склоняясь к моим губам.
— Даже не думай, ты, оборотне-змее-упыро-няшка! — прошипела я.
Замер, зло глядя на меня.
— Что? — шиплю дальше.
Сжал зубы, и желваки заходили на скулах.
— Это что такое было вообще?! — продолжала возмущаться я. — Стужев, я еще могу смириться с твоим поганым характером и даже калейдоскопом ипостасей… теоретически, но ты едва не убил эту… жен… вам… Ольгу, в общем!
Недоуменно выгнул бровь, после кивнул каким-то своим мыслям и вдруг широко улыбнулся. Широко-широко и нагло очень, и с намеком.
— Что?! — потребовала разъяснений я.
Рывок, и меня развернули лицом к обитой коричневым бархатом кабинке, вынуждая инстинктивно прислонить ладони к стене. Следующий рывок, и я осталась без майки, а к обнаженной спине мгновенно прижался Стужев и хрипло прошептал, целуя шею:
— Она не женщина, мой чрезмерно добрый и всем сочувствующий Маргошик. — Руки скользнули по талии, пощекотали животик, и пальцы приступили к умелому расстегиванию пуговицы и молнии. — А если бы и была ею, это не дало бы никаких прав даже косо взглянуть в твою сторону.
Теплая ладонь скользнула собственно по белью, мужскому, кстати.
— Нет, это издевательство, — прошипел Стужев. — Полный разрыв шаблона. Предвкушаешь нежные кружева, а напарываешься на…
— Ну извини, ты сам их дал, — напомнила, сдерживая улыбку.
— Ладно, я пошел отрываться по полной программе, — как-то угрожающе сообщил Кощей-младший и вышел.
А я осталась одна. Почему-то очень остро ощутив свое одиночество.
Постояла, зябко обнимая плечи, повернулась к выходу из кабинки…
И тут ураганом ворвался Стужев. Налетел, что-то швырнул на крючок и, не дав опомниться, страстно, жарко, жадно поцеловал. Голова закружилась вмиг, ноги ослабли, руки… руки никак не успели отреагировать, потому как муж остановил сумасводящие действия и, прошептав: «Меряй, Ритусь, а я там еще такое нашел», покинул примерочную кабинку.
Отдышавшись и немного придя в себя, я повернулась и увидела то, что мне предлагалось «померить»! На золотистой вешалке висел черный атласный отделанный кружевом корсет! К нему в комплекте шли абсолютно прозрачные мини-стринги с черными шнурочками и бантиком сзади! Нормальненько!
Занавеска отодвинулась, впуская любопытную рожицу няшки оборзевшей!
— Подошло?! Маргош, а чего стоим, кого ждем?
Грозный разворот к Стужеву, а он:
— Ладно, это потом, ты вот это надень, а? Только сейчас, быстренько.
И мне протянули вешалку! А с нее свисали… даже не знаю как назвать! Это не стринги, это хуже, а именно — черное кружево по бедрам и жемчужная нить собственно… собственно по тому самому месту!
Обалдевшая от увиденного, перевела взгляд с явно не нижнего, а очень эротического белья и молча посмотрела на мужа.
— Нравится? — абсолютно неверно понял мой взгляд Стужев. — Сам обалдел, когда увидел. Говорят, в нем когда ходишь, приятно очень. Так что давай, меряй, будем тебе приятное делать.
Все, это была последняя капля.
— Дорогой, — очень неласково прошипела я.
— Да, дорогая? — мгновенно включился в игру фетишист анимешный.
— Любимый, — продолжаю шипеть.
— Да, любовь моя, — просто само внимание, а не извращенец фольклорный.
— Это что такое? — срываюсь на крик я.
И Стужев обиделся. Действительно обиделся, погрустнел даже. А потом глянул на меня сверху вниз, пробормотал: «Я ей приятное хотел сделать, а она!», забрал и первую вешалку и вторую и с видом оскорбленной невинности покинул примерочную кабинку. Уже оттуда, откуда-то из глубины бутика, донеслось его обиженное:
— Не оценила. И вот если она это не оценила, остальное лучше даже не показывать.
— Значит, не будете брать? — прозвучал вежливый голосок консультанта Ольги.
— Буду, естественно, и это, и вон те четыре комплекта.
Я застыла. И тут Ольга задала вопрос, за который лично я ей была очень благодарна:
— А вы ничего не хотите выбрать чтобы… ваша половинка это в повседневной жизни носить могла?
И тишина. Затем хмурое:
— Ладно, показывай.
— А… можно я сначала поинтересуюсь, что предпочитает ваша супруга?
Нет, определенно Ольга начинала мне нравиться.
Через две минуты я услышала тихое: «Можно войти?», ответила «да» и в кабинку заглянула вампирша.
— Мне кажется, вы оцените эти модели, — произнесла девушка и с вежливой улыбкой протянула шесть комплектов.
Кремовый, темно-фиолетовый, красный, красный с эластичным кружевом, черный, белоснежный — мне понравились все, а выбрала черный.
— Уверена, размер ваш, — все так же вежливо сказала Ольга.
Примерка показала, что глазомер у вампиров отменный. Стоя перед зеркалом, я уже думала позвать или не позвать Стужева, но он заявился сам. Зашел, вышел, задернул занавеску.
— Плохо? — мстительно спросила я, и так зная, что мне суперски подошло.
— Мне? Очень, спасибо что спросила, — отозвался муж. И уже не мне: — Мы все берем.
— А примерка? — прозвучал вежливый голосок Ольги.
— Издеваешься, да? — хрипло спросил Князь.
— Что вы, господин, — но по голосу сразу ясно — издевается.
Зато когда вампирша вошла ко мне, издевки ни во взгляде, ни в голосе уже не было. Только немой вопрос при взгляде на мужскую майку, которую я собиралась надеть поверх белья, потому что снимать его я отказывалась.
— А может… я вам что-нибудь другое подберу? — предложила Ольга.
— Из белья? — уточнила я.
— Из одежды, — поправила девушка. — Я уложусь в пять минут, подождете?
Учитывая, что это был магазин нижнего белья, а не одежды, я с некоторым сомнением взглянула на вампиршу и уже хотела сказать «нет», как она меня перебила едва слышным:
— Единственное хорошее в вашем супруге — размер счета. К сожалению, я серьезно, — смотрела она на меня действительно очень серьезно. — Так что переживать о деньгах совершенно излишне, я бы на вашем месте вообще требовала моральную компенсацию с шестизначным числом за каждый день брака. Подождете?
Вконец шокированная, я просто кивнула.
Ольга выскользнула из кабинки и обронила Стужеву:
— Пять минут, мой князь.
Через мгновение появился тот, из-за которого мне все сочувствовали! Молча смотрю на красивое лицо, сине-серые, окидывающие меня восторженным взглядом, глаза, широкие плечи, узкий торс, красивое все остальное. И руки, одна из которых скользнула на мою талию, вторая начала исследовать край бюстье, одновременно скользя по груди. И вот смотрю я на все это и — мне завидовать нужно! Черной завистью причем. Ну или белой… но точно не сочувствовать.
— Ритусь, — позвал Стужев.
— Мм? — задумчиво отозвалась я.
— Ты о чем думаешь?
— О степени поганости твоего характера, — нехотя призналась.
— Расслабься, — Стужев наклонился и уже почти целуя, выдохнул: — Все гораздо хуже, чем ты себе можешь представить, так что просто расслабься и получай удовольствие.
Какое удовольствие?! Я увернулась от поцелуя, обвила его шею руками, прижалась и просто стояла. Несколько растерявшись от такого, Князь тоже меня обнял, но хватило его ненадолго и руки начали курсировать от моей спины, до… в общем пониже спины.
— Хочешь анекдот? — вдруг спросил он.
— Давай, — безразлично согласилась.
— Ну слушай. В общем, спальня, лежат дед с бабкой, дед так осторожно протягивает руку, касается ладони бабки, сжимает нежно ее ладошку…
— И? — Я запрокинула голову, посмотрела на него.
— И тут бабка говорит: «Ой, только не сегодня, у меня голова болит».
Все. И молча на меня смотрит.
— И тут бабка говорит: «Ой, только не сегодня, у меня голова болит».
Все. И молча на меня смотрит.
— И? — не поверила я в завершенность анекдота.
Разочарованный моей недогадливостью, Стужев тяжело вздохнул и пояснил:
— И вот в старости даже подержаться за руки — лень, Ритка!
— И? — снова не поняла я.
— И в общем, пока не постарели, давай не будем тратить время зря, — прошептала моя невозможная злодейская сволочь, и в следующую секунду я была прижата к кабинке, а он продолжил: — Даже если это всего пять минут.
Сильные, жадные, вечно до меня голодные губы накрыли мои, унося куда-то, где я сама себе завидовала. И не сочувствовала ни разу!
Пять минут мы безбожно целовались и нам было мало, а потому, когда возле кабинки раздалось: «Мм… можно войти?», разочарованно простонали оба.
— После универа — домой, — решил Стужев.
— Идет, — сходу согласилась я.
Его искрящиеся счастьем глаза.
— Люблю тебя, — нежный поцелуй. — Очень люблю, — еще один, — ведьмочка моя.
Последний поцелуй вышел чувственным, сладким и таким улетным, что я стояла, улыбаясь и прикрыв глаза и после того, как Александр вышел из кабинки. И даже когда вошла Ольга, и даже после того, как она протянула мне стопку пакетов.
Доставала я содержимое с той же глупо-счастливой улыбкой и под недоуменно-сочувствующим взглядом вампирши. Вытащила зеленое шелковое платье без изысков, но сразу видно, что совсем не дешевое, чулки, темно-зеленые туфельки на шпильке, в тон к ним темно-зеленую сумочку.
— Честно, я буду вам крайне благодарна, если вы все это наденете, — призналась Ольга.
— А… если не надену? — осторожно спросила я.
Мне протянули другой пакет — джинсовые тортики весьма интересного покроя, белые носочки, синие джинсовые кроссы, зеленая асимметричная маечка, открывающая одно плечо, свободная в груди и обтягивающая в талии.
— Это! — решила я.
— Жаль, платье вам изумительно подошло бы.
— Просто универ, — попыталась объяснить я.
Ольга понятливо кивнула, убрала платье, чулки и туфли, срезала бирки с остальной одежды и оставила меня переодеваться.
Когда я вышла из кабинки, у некоторых заметно потемнел взгляд, а Ольга с трудом подавила мстительную улыбку. Нет, на самом деле я ей была очень благодарна — на мне еще ни одни шорты и ни одна майка так не смотрелись — стильно, чувственно как-то и ненавязчиво подчеркивая все, что можно было подчеркнуть, я собой сама в зеркале залюбовалась. А еще цвет маечки потрясающе подчеркивал оттенок глаз, в общем, мне очень понравилось, и даже появилось желание попросить Ольгу подобрать остальной гардероб для моих подросших после молочной речки форм.
— Черт, хорошо, что не платье, — хрипло произнес Стужев.
Ольга с трудом сдержалась, а затем невинно заметила:
— У вас от нее крышу… рвет.
— И чем дальше, чем больше, — не отрывая от меня взгляда, согласился Александр, а потом уже мне: — Ритка, ну нельзя же быть такой красивой!
— Извини, — развела руками, — ты сам в этом виноват.
— Да нет, мне все нравится, — заметил Стужев, забирая все передаваемые ему продавцами пакеты, — просто я вдруг подумал… — он взглянул на Ольгу, — а хиджабы тут где продаются?
Молча подошла к нему, забрала у Ольги пакет с платьем и посоветовала мужу:
— А ты не думай, Саш, просто расслабься и получай удовольствие.
* * *К универу ехали молча, только поглядывали друг на друга хитро очень и все равно улыбались — не портило настроение даже то, что нам предстоял грандиозный скандал по поводу покупок, которые он таки забрал из магазина, а я таки не надену. Просто хорошо было, очень-очень, и единственное, о чем хотелось думать, это что мы сегодня почти весь день будем вместе.
— Хочу медовый месяц, — задумчиво произнес Князь, подъезжая к университетской стоянке.
Я ничего не сказала, любуясь взглядами всех наших, которыми они сопровождали «Феррари» Стужева. Нет, шока не было, Александр часто подвозил девушек, а потому смотрели на него как обычно — с восторгом, а на меня несколько скептически, мол, очередная жертва университетского альфа-мачо. Но едва припарковав машину, Саша вышел, схватил мой рюкзак с заднего сиденья, привычно перекинул через плечо, следом была так же небрежно заброшена его черная сумка, после чего, обойдя машину, он укоризненно покачал головой уже вышедшей мне, закрыл дверцу, взял меня за руку и, весело насвистывая, повел ко входу.
И вот это был уже шок. Причем у всех! Заявились мы к перерыву после второй пары, так что на улице были практически все студенты: кто курил, кто просто болтал, кто торопливо кофе прихлебывал, без которого у некоторых мозг с утра работать отказывается.
— Да, кстати, нужно будет мне в учебку зайти, — сообщил Саша, привычно игноря всеобщее потрясенно-повышенное внимание.
— Мм, зачем? — Я затравленно поглядывала по сторонам, хотя вообще желание было — глаза в пол и не поднимать.
— Потому что нужно, — загадочно ответил Стужев и отпустил мою ладонь.
Чтобы, подхватив на руки, взлететь по ступеням, ногой открыть тяжелые двустворчатые входные двери и, продолжая насвистывать, потащить меня к аудитории. И все это он проделал так естественно, словно вообще каждый день так делал, причем всегда, а мой вскрик и всеобщее состояние глубокого шока попросту не видит.
— Саша, может, отпустишь? — прошипела я.
— Не хочу, — весело отозвался муж. — Мне нравится, тебе, кстати тоже, мнение остальных меня не волнует.
Но почти сразу опустил, потому что мы к дверям аудитории подошли. И мне торжественно передали рюкзак, а после:
— Люблю тебя, — прошептал Князь, склоняясь к моим губам и нежно целуя.
Мнение окружающих и меня перестало волновать совершенно.
— На перерыве заскочу, — прошептал муж, поцеловал еще раз и, нехотя оторвавшись, кивнул на дверь: — Все, заходи, а то у меня настроение совсем не учебное стало.
Стою, смотрю на него и улыбаюсь.
— Даже не знал, что так бывает, — тихо признался он.
— Как? — Я не могла не спросить.
— Здорово, — выдохнул Стужев. — Все, Маргош, марш учиться, и это… — взгляд стал угрожающим, — чтобы никого рядом, ну ты меня поняла. Пока.
И меня втолкнули в аудиторию, нежно, но непреклонно.
— Всем привет, — сказала я привычное на входе и потопала к своему месту.
В полупустой аудитории мне вяло ответила пара голосов, и все вернулись к телефонам. Я же села за парту, сверилась с расписанием, достала тетрадь по «Истории Государства и права», подумала, что нужно было захватить ноут. У нас на первом курсе не все преподы лояльно относились к ним (в целях сохранения эпистолярного жанра), но Ирина Владимировна разрешала.
Дверь распахнулась раньше, чем прозвенел звонок. И наши ввалились не гурьбой, как обычно, а как-то не особо громко и несколько… странно. Я обернулась — все смотрели на меня. Даже жутко стало. Вернулась к тетради, вписала сегодняшнее число…
— Ильева, — Никитос Сухов, наш староста, подошел, встал перед партой, — ты вообще как?
— Мм, — стараемся не улыбаться, — Никит, прости, что меня два дня не было, я…
— Да забей, — отмахнулся Сухов, — ты в команде Георгия Денисовича, вам вечно послабления. Я о другом… — парень смутился, а затем осторожно: — Ты… со Стужевым?!
И взгляд такой — сочувствующий!
Отвечать мне не хотелось. К счастью, появилась преподаватель, и Сухов торопливо ретировался на свое место. А я осталась наедине с невеселыми мыслями… мда, я как-то совсем не подумала, что ждет меня в универе. Потом вспомнила, что ждет меня дома, и реакция одногруппников волновать перестала совершенно. Чувствую себя влюбленной дурой. Совсем влюбленной, окончательно просто. Но очень-очень счастливой. Как-то ненароком вспомнилась вчерашняя ночь, наши безумные танцы, наш первый рассвет…
— Ильева, — окрик Ирины Владимировны заставил вернуться в реальность, — записываем, Ильева!
«Стужева» — подумала я и взялась за ведение конспекта. Писать не хотелось совершенно, мысли постоянно, неизменно и вечно возвращались к одной злодейски-обаятельной няшке с сине-серыми глазами и улыбка не сходила с лица, хотя уже все скулы болели. И как-то совсем мне было не до истории Государства и Права. Вообще.
Пара прошла ни шатко ни валко, я половину пропустила мимо ушей, и когда зазвенел звонок, подумала только об одном — написать Стужеву или позвонить? Серьезный выбор, да, сама от себя улыбаюсь. В итоге написала маме, что у меня все замечательно и буду вечером с… мужем. От мамы мгновенно пришел вопрос: «Ты где?» — «В универе, на парах, делаю вид, что учусь, а не в облаках витаю». «А ты витаешь?!» — очень удивленный вопрос. «Кажется — да, или парю, сложно разобраться, но одно из двух точно».