Ответа от мамы не дождалась, так как в следующий миг передо мной возникла пластиковая тарелочка с чизкейком и чашечка с кофе, и цветочек орхидеи на тарелочке рядом с чашечкой, а еще кто-то очень любимым голосом промурлыкал:
— Я тут вспомнил, что вы ничего не съели за завтраком, госпожа Стужева.
— Да не до еды было, господин Стужев, — ответила я, запрокинув голову.
Теплые, нежные и такие жадные губы мгновенно накрыли мои. Секунд на тридцать, после чего, чмокнув меня в носик, Саша уселся на парту и скомандовал мне:
— Завтракай, гастрит женщину не красит.
Я достала влажную салфетку, вытерла руки и взяла тарелочку с пироженкой.
— В учебной части был, — отчитался Князь. — Георгий Денисович ждет нас после пары, так что учись спокойно, Маргош, потом смотаемся по делам, потом к твоим, — он улыбнулся и протянул радостно-предвкушающе: — Потом домо-о-о-ой.
— Можно начать с последнего пункта, пожалуйста, — занудным тоном протянула я.
Стужев улыбнулся шире, подался ко мне и прошептал:
— Ну если ты настаиваешь…
Наваждение какое-то! Он, его голос, этот взгляд завораживающий и…
— Я ем, — капризно заявила мужу.
— Кушай-кушай. — Он снова вальяжно уселся прямо на парте. Потом огляделся и невинно поинтересовался: — А что это ваши такие пришибленные сегодня?
Даже оглядываться не хотела, я почему-то так и подумала, что все остались сидеть по местам, а тишина, потому что внимают каждому слову.
— Это не пришибленность, Саш, это шок, — прошептала только для него.
— Да? — изумился он, даже не пытаясь говорить тихо. — С чего бы?
Жуя вкуснятинку творожную, отложила тарелку, полезла в рюкзак, достала зеркальце, открыла, протянула Стужеву, так чтобы он собственное изображение узрел.
— Ну? — не понял Князь самого прямого из намеков.
Я прожевала, сглотнула, запила кофе и пояснила, но тоже шепотом:
— Понимаешь, ты и со мной. — Он не понимал, он, чуть вскинув левую бровь, со смесью непонимания и недоумения смотрел на меня. — Со мной, — поясняю повторно, левая бровь вскинулась чуть выше, — и чизкейк принес… с цветочком…
Я-то говорила шепотом, а вот Князь у нас без тормозов и потому спокойно, отнюдь не тихо и совсем не заботясь о психическом здоровье окружающих, переспросил:
— А что такого шокирующего в том, что я о любимой жене забочусь?
Кто-то грохнулся вместе со стулом. Стужев на этого кого-то с сомнением глянул, а я, уже понимая, что сейчас будет, беспомощно прошептала:
— Ключевое слово — жене. Хотя… — с сомнением на него взглянула, — любимой, говоришь? А что, нелюбимые тоже есть?!
На это Князь вполне сурово пригрозил:
— Покусаю.
Но я, доедая пирожное, задумчиво продолжила:
— Надо было вчера твой паспорт глянуть, а вдруг там еще печати имеются?
— И не только за попу, — продолжил бесполезное дело с угрозами Стужев.
Молча доела, отложила пустую тарелку и ложечку, взяла кофе. Молча.
— Я первый раз женился, серьезно, — обиженно сказал Князь.
Надо было смолчать, но:
— Да я так и поняла, — мило улыбнулась супругу. — Уровень организации свадебного торжества сказал о многом.
Замер, губы сжал, а в глазах смешинки.
— Ну, Ритуська, ну ты и вредина. — Стужев спрыгнул с парты, забрал пустую тарелку. Нагнулся, поцеловал и напомнил: — Зайду после пары.
— Хорошо, милый, — нежно ответила я.
Улыбнулся и ушел, счастливый такой. Мы с кофе тоже такие счастливые были, и даже прозвеневший звонок настроения ничуть не испортил, и появившаяся Ирина Владимировна, и взгляды отовсюду! Да вообще состояние улетное. А еще чувствовался тонкий аромат орхидеи.
Недолго я улыбалась.
— Ильева, — Ирина Владимировна прошла, встала за кафедрой и, пристально глядя на меня, продолжила: — Мне тут в учебной части сообщили, что у некоторых фамилия поменялась… Это правда?
Под проницательным взглядом поверх очков ни врать, ни увиливать не вышло бы, и я просто молча кивнула.
— Стужева?! — полувопросительно-полуутвердительно произнесла Ирина Владимировна.
Снова кивнула. И на меня с таким сочувствием посмотрели!
Стоило бы, наверное, смолчать, но я не выдержала и решительно сказала:
— Нормальный он парень.
На меня такой взгляд бросили, что даже нехорошо стало.
— Куда твои родители смотрели? — только и сказала Ирина Владимировна, а затем вернулась к лекции.
Я не писала ничего. Не могла просто. Барабанила ручкой по столу, гипнотизировала взглядом цветочек и… и гнала прочь от себя страшные мысли. Страшные, пугающие… ага, про характер поганый. Но характер у Князя действительно отвратительный, с этим даже я спорить не буду, злобный, авторитарный, на всех наплевательский и без тормозов. Знаем, все знаем. Сочувствую ли я себе? Пока не очень. Пока состояние такое: обзывается — шок. И где-то неверие в происходящее, но в то же время я все больше чувствовала себя счастливой. Очень счастливой. Мне так хорошо, спокойно и светло еще никогда не было. И ни с кем. А то что характер у него такой, так и у меня не сахар и…
А потом как пыльным мешочком из-за уголочка — я замужем! Замужем! Реально и даже печать в паспорте есть! И…
— Ильева… тьфу ты, Стужева! — прикрикнула преподаватель.
Молча открыла тетрадь и принялась записывать. Писалась всего одна фраза: «Я замужем, Я замужем, Я замужем, Я замужем», через сорок повторов само собой записалось: «Жизнь кончена». Такой несчастной себя почувствовала. Представились горы грязных носков, дети сопливые, нет, Ромочку я люблю и что такое дети — знаю, но мои собственные, гипотетические, мне представились грязными, сопливенькими, с ручонками, которые они ко мне протягивают, и словами: «Мама, кушать». А гипотетический Стужев-муж представился с пивом, в линялых трусах-семейках, на затасканном диване и перед телевизором… И характер поганый. И я вся такая несчастная…
Одинокая слезинка шмякнулась на тетрадь.
Завибрировал телефон, подтянула к себе ближе, открыла сообщение от Саши:
«Чего делаешь?».
«Плачу», — честность в супружеских отношениях — это главное.
Мгновенно пришел вопрос:
«Что случилось? Рита, я сейчас приду, сиди там!».
«Да ничего не случилось, все хорошо, пара у меня».
Секунд двадцать никакой реакции, затем вопрос:
«А плачешь чего?»
«Мне меня жалко».
И правда, так жалко.
«Почему?» — вот даже в электронном сообщении чувствовалось, что вопрос был хмурым.
«Мне все сочувствуют», — призналась я.
«Почему?»
Он что, издевается?
«Потому что характер у тебя, Стужев, поганый!» — не выдержала я.
С минуту мне ничего не писали, затем пришло сообщение:
«Это единственная причина?».
Ну я и сорвалась:
«Я замужем… только сейчас вдруг поняла! Замужем! Это все, жизнь уже кончена! Впереди грязные носки, памперсы, супчики всякие и ты пьяный в трусах-семейках с пивом у телика! И футбол! Ненавижу футбол!».
И отправила. Все сообщение взяла и отправила.
И тут в коридоре раздался хохот! Громкий такой, с издевательскими нотками!
«Стужев, ты что, за дверью?!» — догадалась я.
Смех прекратился.
Затем на телефон пришло сообщение:
«Носки стираю себе сам, трусы тоже, расслабься. Семейки, кстати, не ношу. Футбол не смотрю. На случай памперсов есть Генри, Иван и привидение, пока привидение одно, но если захочешь, я тебе их сотню призову. А теперь хватит реветь, собирай рюкзак, пара через минуту закончится».
И не успела я дочитать и за себя порадоваться, как он добил:
«А характер да — поганый. Мне тебя тоже так жалко».
Ответить я ничего не успела, потому что прозвенел звонок. Вместе со всеми записала параграфы к самостоятельному изучению и уже было поднялась, когда услышала:
— Ильева, ко мне подойди, — причем тон у Ирины Владимировны был очень нехороший.
Мне даже не по себе стало. Но едва первый человек вышел из аудитории, как сразу вошел Саша, и преподаватель, отрицательно мотнув головой, торопливо собралась и вышла. И как это понимать?
Подошедший Стужев внимательно вгляделся в мое лицо и мрачно спросил:
— Что?
— Норм, — отмахнулась я, пытаясь закинуть рюкзак на плечо.
Рюкзак был отобран в полете, и вдруг все застыло! Замерли мои одногруппники, а дверь захлопнулась сама, без чьей-либо помощи, в следующее мгновение, схватив меня за запястье, Стужев рванул на себя, прижал и тихо, зло спросил:
— Марго, ты мне доверяешь?
Хороший вопрос. Интересный даже! И все замерло, даже пыль в свете солнечных лучей, и мир оцепенел тоже, а в глазах Князя жесткий вопрос. Хороший такой вопрос, глубокий.
— Саш, — попыталась вырваться.
— Маргошша, — рык с шипением — это жутковато, как оказалось. — На меня посмотри и скажи честно — ты мне доверяешь?
Молча смотрю, чувствуя, как майка сползает с плеча, бредовая ситуация, да.
— Что, доверия я не заслужил? — с явственно прозвучавшей горечью, спросил Александр.
— Издеваешься? — прямо спросила.
Промолчал, даже взгляд отвел. Гад же, вот как есть гад!
— Саш, — позвала, в ответ — тишина. — Саша…
Молчит. А с другой стороны кто-то в дверь ломиться начал.
— Слушай, Стужев, — обняла его лицо ладонями, повернула, заставила на себя посмотреть и тихо ответила, — я тебе не доверяю. Вообще. Но если говорить откровенно, тебе я доверяю все-таки чуточку больше, чем всем остальным. В смысле даже больше, чем всему миру, так что…
— Зараза, — с чувством сказал муж, взял за руку и повел прочь из внезапно ожившего класса.
Следуя за ним и обходя препятствия, я не могла промолчать:
— А чего сразу «зараза»? Мы, между прочим, уже день женаты, а я о тебе вообще практически ничего не знаю, кроме того, что ты зверь, гаденыш и кровопийца!
Наверное, шокировать публику — наше с Александром кредо. Потому что после моих слов Ксюша выронила учебники и даже ноут, пара человек споткнулись и вообще опять тихо очень стало.
— Да, я такой, — спокойно согласился Стужев. — А будешь вредничать, мы и до садизма с мазохизмом дойдем, или как это там называется?
— БДСМ, — подсказал кто-то из группы.
И нагловато-шутливый Князь исчез мгновенно, став зло-презрительным высокомерным Александром Стужевым, смерившим нашего старосту Никитоса внимательным взглядом.
— Простите, — струхнул Сухов.
— Ну так вот, Маргош, — словно ничего и не было, продолжил Саша, выводя меня из аудитории, — ты последила бы за своим языком, а?
Едва мы вышли в коридор, Князь с улыбкой взглянул на меня и вернулся к вопросу:
— Согласна?
— На что? — меня откровенно передернуло от ситуации с Никитой.
— Фильтрацию речи при общении с собственным супругом. — У Стужева зазвонил телефон, но он его проигнорил.
— Можно было бы. — Я изобразила задумчивость, а затем ехидно добавила: — Но тебе самому скучно станет.
Широкая ухмылка, кивок и неожиданное:
— Так не понравилось, что я осадил этого из твоих?
— Да неприятно как-то, — честно призналась я.
— Нельзя быть такой доброй, Ритусь, — тихо произнес Стужев, увлекая меня к лестнице.
Мы поднялись на три пролета, прежде чем я решилась ответить:
— Я такая, какая есть, Саш.
И еще через пролет я услышала его ответ:
— Проблема в том, что я тоже, Маргош.
Вздрогнула всем телом. Стужев остановился, укоризненно покачал головой.
— Что? — поинтересовалась я причиной его реакции.
— Да вот мне интересно, сколько… — протянул он.
— Сколько «что»? — стремно стало.
А Князь вдруг нагнулся, нежно поцеловал и хрипло спросил:
— Сколько можно себя жалеть?
Шмыгнув носом, обиженно призналась:
— Да реально жалко себя… и характер у тебя злобный!
— Да, но я же очень обаятельный злодей, Маргошик, за что ты меня и любишь.
— Я… а…
— Кстати, мы опаздываем, — невинно намекнул Стужев, и мы пошли дальше.
Дулась я, наверное, до конца лестницы, а потом оно все как-то забылось.
Как ни странно, на четвертом этаже было тихо и безлюдно, что реально удивило — обычно здесь тоже народ курсирует. А сейчас никого, вообще. Потертый линолеум, свежевыкрашенные стены, закрытые двери, за которыми царила тишина.
Испуганно взглянула на Стужева, он безразлично пояснил:
— Начальство будет, так что просто меры безопасности приняли.
— В смысле? — не поняла я.
— Ритусь, — Саша остановился, склонился надо мной и шепотом объяснил: — Такие, как Евгений и тот генерал, это государственные структуры контроля, мы фактически организованная преступность. Тот факт, что мы действуем в масштабе универа, госструктуры точно не могли упустить из вида, и я более чем уверен, что некоторые из преподов, ваша Ирина Владимировна, например, сотрудники госучреждений. Теперь смотри — мы ждем начальство, следовательно, убираем всех преподов с четвертого этажа. Обычные меры предосторожности, солнышко.
Я — солнышко, так приятно стало.
Правда, и вопросы остались:
— Саш, а не проще ли было бы организовать встречу начальства вне универа, а?
— Нет, — он провел носом по всей длине моего носика, — переход же здесь.
Затем легкий поцелуй и спокойное:
— Но ты его закроешь.
— Я?! — едва не заорала. — Саша, я не умею!
Еще один поцелуй и спокойное:
— Ты хранительница Терры, Маргош, для тебя Мастер и его команда — априори враги, они те, кто вторгся на твою землю и приносит вред. Но это все к делу не относится, ты закроешь переход совершенно неосознанно.
Недоверчиво смотрю на мужа, Стужев, явно не удержавшись, поцеловал еще раз и шепотом предупредил:
— Главное, постарайся это сделать незаметно, не демонстрируй того, что ощущаешь разрыв пространства.
Он выпрямился, ожидая моей реакции, а я… я… я стояла растерянная посреди пустого коридора, смотрела на Сашу, понимала все сказанное, но чувство такое — панического ужаса! И я…
— А если я не смогу? — Хотя, наверное, не так вопрос поставлен. — А если они все поймут, Саша?
Я испуганно смотрела в его сейчас почти синие глаза, такие спокойные, и вообще он был весь уверенный и так же спокойно-уверенно произнес:
— Если они что-то поймут, я всех убью, Ритусь. Я прикрою тебя в любом случае, что бы ни случилось. Просто расслабься, хорошо?
Мне странно стало, и не до расслаблений совсем. И идти никуда не хотелось, вообще.
— Я рядом, — напомнил Князь.
И мы пошли на заклание.
Дверь открыл Стужев — даже не думая стучаться и вообще с видом хозяина, вернувшегося домой и совершенно неожиданно обнаружившего гостей. У него на лице и гримаска была — недоуменно-возмущенно-хозяйская, причем все присутствующие явно себя не в своей тарелке почувствовали.
— Понаехали, — презрительно протянул Александр.
У Георгия Денисовича вытянулась морда лица, остальные переглянулись, а я вошла, мило всем улыбнулась и приветливо сказала:
— Привет.
— Геям, — вставил Князь.
Обернувшись, возмущенно взглянула на него.
— Что? — ехидно полюбопытствовал Стужев. — Тебе намекать на их яойную сущность можно, а мне нельзя?! Прости, дорогая, у нас равноправие.
— Семейное? — поинтересовалась я.
Подавив коварную ухмылку, Саша склонился ко мне и прошептал в ухо:
— На постельное даже не надейся, Ритусь.
И весело подмигнув, повел меня к своему любимому месту — подоконнику. И едва мы дошли, наплевав на недобрые взгляды окружающих, забрался, сел, спиной к стене, одну ногу согнул, вторую оставил свешиваться и притянул меня к себе, так что теперь я была в кольце его рук, и вот обняв меня покрепче, лениво произнес, обращаясь к Мастеру:
— Рассказывайте.
Я не знаю, почему Георгий Денисович стерпел такое откровенное хамство — побагровел даже, но стерпел. Зато вместо рассказа он потребовал:
— Князь, поясни свой намек на семейные обстоятельства!
Я взглянула на Сашу, тот загадочно-мечтательно улыбался, глядя на меня, в душе росло что-то бесконечно счастливое.
— Князь! — от рева Георгия Денисовича задрожали стекла.
Но это не заставило нас оторвать взгляд друг от друга. Наверное, мы могли бы сидеть так целую вечность, но со мной вдруг начало что-то происходить. Сначала я даже внимания не обратила — теплые руки Стужева, надежность его объятий, спокойствие, словно исходящее от Князя, некоторое смущение от ситуации, — все это в первые моменты затмевало это чувство, раздражающее, как чесотка, и все усиливающееся…
— Маргош, — Саша потянулся ко мне и прошептал: — Опусти глаза или отвернись к окну, играй в смущение, я не уверен, но есть подозрение, что твои глазки сейчас засияют зеленым светом.
Еще вчера утром я спросила бы: «В смысле?», уже сегодня я отвернулась к окну, опустив голову и радуясь тому, что волосы оставила распущенными и теперь они совершенно закрывали мое лицо.
— Все хорошо, я рядом, — едва слышно напомнил Стужев, обнимая крепче, а затем уже не мне, громко, нагловато-ехидно ответил: — Дело молодое, Мастер, любовь, страсть, сами понимаете.
— Да уж догадываюсь! — прорычал Георгий Денисович.
— Угу, — подтвердил Стужев, — в общем, мы поженились.
Сердце забилось сильнее. Сильно, мощно, гулко, словно наращивая темп, в пальцах закололо, по телу пробежался озноб. Где-то здесь, Саша продолжал крепко обнимать и шепнул успокаивающее: «Расслабься, это произойдет вне зависимости от твоего желания. Просто расслабься, сила восстановит пространство сама». Это здесь, а там — разъяренный рык Мастера:
— Поженились?! Вы поженились?! Да это… это…
— За базар ответишь, — вдруг зло вставил Князь.