— Абигайль, сейчас не время.
— А когда время? — поинтересовалась она. — Когда у тебя появится время повзрослеть и признать, что ты, черт возьми, ошибался? — С каждым словом ее ярость возрастала. — Я тебе доверяла! Я надеялась, что ты сможешь нас защитить. Я смотрела на все сквозь пальцы, потому что знала, что в конце дня ты всегда возвращаешься домой, ко мне.
— Да, я возвращался. Возвращаюсь. — Он пытался успокоить жену, но Уилл видел, что от этого она только сильнее заводится. — Эбби…
— Не произноси мое имя! — завизжала она, вскинув кулаки в воздух. — Не разговаривай со мной! Не смотри на меня! Не смей обращаться ко мне, пока моя дочь не вернется домой!
Она бросилась к выходу и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью. Уилл услышал ее шаги вниз по лестнице. Выглянув в окно, он увидел Абигайль во дворе. Она стояла на коленях в траве и рыдала.
— Уходите, — прошептал Пол. Его грудь ходила ходуном, словно он задыхался. — Пожалуйста, хоть ненадолго. Прошу вас, уйдите оба.
Глава 9
Фейт стояла у двери морга, заткнув одно ухо пальцем и вслушиваясь в голос Рут Доннер на другом конце телефонной линии. Разыскать соперницу Кайлы Александр оказалось значительно легче, чем выступить перед толпой перепуганных подростков. То, как Оливия Мак-Фаден сменила ее на кафедре, задним числом напоминало ситуацию с Тревисом и Старым Брехуном[12] в дровяном сарае.
Тем не менее Фейт удалось убедить Оливию Мак-Фаден помочь ей связаться с матерью Рут Доннер, которая сначала рассказала все, что она думает о Кайле Александр, и только потом согласилась дать номер мобильного телефона дочери. Рут теперь училась в Колорадо. Она изучала методику обучения маленьких детей и мечтала стать школьным учителем.
— Я не могу поверить в то, что это Кайла, — грустно сказала Рут. — У нас эта жуткая история во всех новостях.
— Нам поможет все, что тебе удастся вспомнить, — ответила Фейт, вынужденная повысить голос, чтобы перекричать визг перепиливающей кость пилы. Она поднялась на следующую площадку, но пилу было слышно и там. — Ты видела ее после окончания школы?
— Нет. Если честно, я вообще почти ни с кем из них не общалась после того, как ушла из школы.
— Может, ты знаешь кого-нибудь, кто хотел бы ей отомстить? — предприняла еще одну попытку Фейт.
— Ну, видите ли… — замялась Рут. — Не сочтите меня жестокой, но она мало кому нравилась.
Фейт прикусила язык, готовый произнести: «Да ну?» Вместо этого она спросила:
— Ты была знакома с ее подругой Эммой?
— В общем-то, нет. Я видела ее с Кайлой, но она никогда ничего мне не говорила. — Тут она кое-что вспомнила. — Ну, иногда она на меня смотрела, но вы же знаете, как это бывает: если твоя лучшая подруга кого-то ненавидит, ты тоже должна ненавидеть этого человека. — Видимо, она поняла, как по-детски это прозвучало. — Боже мой, когда я находилась в самой гуще событий, мне это казалось ужасным. Но сейчас я оглядываюсь назад и не могу понять, почему это все меня так волновало. Вы меня понимаете?
— Конечно, — согласилась с ней Фейт, интуитивно чувствуя, что это тупиковая ниточка. Она уже проверила списки авиапассажиров, прилетавших в Атланту и покидавших ее на протяжении последней недели. Имя Рут Доннер не значилось ни в одном из них. — У тебя есть мой номер. Позвони, если вспомнишь что-нибудь еще, хорошо?
— Обязательно, — согласилась Рут. — А вы мне сообщите, если найдете ее?
— Сообщу, — пообещала Фейт, хотя в ее планы отнюдь не входило держать Рут Доннер в курсе событий. — Спасибо.
Окончив разговор, она сунула телефон в карман брюк и начала спускаться по лестнице к двери, из-за которой тянуло запахом жженой кости. Несмотря на представление, разыгранное утром перед Уиллом Трентом, она ненавидела морги. Ее тревожили не столько трупы, сколько сама атмосфера и промышленный подход к смерти: холодная кафельная плитка, которой были облицованы пол и стены и с которой так легко смывались пятна крови; желоба, которые пересекали пол через каждые три фута и посредством которых удаляли как кровь, так и обрывки плоти; накрытые пластиковыми матрасами стальные каталки на больших резиновых колесах.
Лето для судмедэкспертов было самым горячим и самым жестоким временем года. Зачастую в холодильных камерах одновременно оказывалось от десяти до двенадцати тел. Они лежали там, как куски мяса, которые предстояло разделать в поисках улик. Одной этой мысли было достаточно, чтобы сердце Фейт стиснула невыразимая грусть.
Когда она вошла в дверь, Пит Хансон держал в руках кровавый пучок внутренностей. Он, как всегда, весело улыбнулся, здороваясь с ней.
— Самый очаровательный детектив в этом здании!
Фейт подавила тошноту, когда он уронил внутренности на большие весы. Несмотря на то что анатомический театр находился под землей, летом здесь всегда было омерзительно тепло. Компрессор холодильной камеры наполнял тесное помещение теплом быстрее, чем кондиционер успевал его охладить.
— Эти кишки битком набиты, — пробормотал Пит, записывая высветившиеся на весах цифры.
Фейт ни разу не видела судмедэксперта, которому не были бы присущи те или иные странности, но Пит Хансон выделялся даже на этом психопатичном фоне. Она понимала, почему он уже трижды успел развестись. Ее больше удивляло то, что в мире нашлось целых три женщины, которые вообще согласились выйти за него замуж.
Он жестом пригласил ее подойти поближе.
— Насколько я понимаю, то, что вы почтили меня своим присутствием, указывает на полное отсутствие версий.
— Да, пока все глухо, — отозвалась она, окидывая взглядом морг.
Снупи, пожилой чернокожий ассистент Пита, который работал в морге столько же, сколько Фейт работала в отделе убийств, но чьего настоящего имени она так и не узнала, кивнул ей, раскатывая лицо Адама Хамфри обратно на череп и прижимая кожу ко всем его неровностям. Его ловкие и быстрые костлявые пальцы напомнили Фейт о том, как когда-то мать шила ей костюм на Хеллоуин и уверенными движениями разглаживала выкройки «Баттерик» на ткани.
Фейт заставила себя отвести глаза, думая о том, что это зрелище в сочетании с жарой не оставят ей шанса уйти отсюда, не ощущая в горле совершенно ужасный привкус.
— А у вас как?
— Боюсь, что улов невелик. — Он снял перчатки и надел новую пару. — Снупи уже все закрыл, но на правой части черепа Хамфри я обнаружил довольно сильный удар.
— Смертельный?
— Нет, скорее скользящий. Череп остался цел, но искры из глаз у него посыпались наверняка.
Он подошел к большой суповой кастрюле, из которой торчала ручка половника. Фейт прибыла в самый скверный момент вскрытия. Содержимое желудка. Запах был просто ужасен. Он въедается в слизистую носоглотки, так что на следующее утро просыпаешься с ощущением того, что у тебя болит горло.
— Посмотрите на это, — сказал Пит, беря длинные щипцы и вылавливая из кастрюли нечто похожее на большой кристалл соли. — Это явно хрящ, обычно встречающийся в фастфудовских гамбургерах.
— Явно, — эхом отозвалась Фейт, борясь с подкатившей к горлу тошнотой.
— Вспомните об этом в следующий раз, когда надумаете зайти в «Макдоналдс».
Фейт была твердо уверена, что больше вообще никогда не сможет есть.
— Рискну предположить, что молодой человек ел какую-то фастфудовскую еду как минимум за полчаса до смерти. Девушка ела картофель фри, но от бургера, похоже, отказалась.
— Мы не нашли пакетов от фастфуда в доме, — заметила Фейт.
— Значит, они поели по дороге. Кстати, ничего хуже для пищеварения и придумать невозможно. Это объясняет, почему наша страна поражена эпидемией ожирения.
«Интересно, как давно он в последний раз смотрел на себя в зеркало?» — подумала Фейт. Из-под складок развевающегося хирургического халата выпирал такой большой и круглый живот, что Пит казался беременным.
— Как поживает Уилл? — поинтересовался Пит.
— Трент? — удивилась она. — Я не знала, что вы знакомы.
Он снял перчатки и сделал знак Фейт следовать за собой.
— Он просто великолепный детектив. Наверное, приятно для разнообразия поработать с кем-то, ну, скажем… поинтеллектуальнее вашей привычной компании.
— Гм… — промычала она, не желая делать Уиллу комплименты, хотя Пит был прав.
В отделе убийств департамента полиции Атланты работали только три женщины. Когда Фейт туда попала, их было четыре, но Клэр Данкел, ветеран с тридцатилетним стажем, ушла на пенсию в первую же неделю ее работы. При расставании она дала Фейт совет: «Если не хочешь, чтобы у тебя отросли яйца, хотя бы изредка надевай юбку».
Может быть, именно поэтому Фейт было так трудно ладить с Уиллом Трентом. Несмотря на все свои недостатки, он, казалось, действительно ее уважал. Он ни разу не провел смехотворной параллели между цветом волос Фейт и ее умственными способностями. Он не плевал поминутно на пол и не почесывался. Другими словами, он не делал ничего из того, что обычно проделывал Лео Доннелли, не успев выпить вторую чашку кофе.
Пит развязал пояс хирургического халата, продемонстрировав яркую гавайскую рубашку. Фейт с радостью отметила, что он в шортах. Но ее несколько обеспокоил вид его безволосых ног в натянутых чуть не до колен черных носках.
— Жуткая ситуация с вашей мамой, — сказал Пит, пока Фейт наблюдала за тем, как он нажимает на кнопку контейнера с мылом и намыливает руки. — Это один из тех случаев, когда слова «я просто делал свою работу» кажутся неудачной отговоркой.
— Ну да, — согласилась Фейт.
— Знаете, я провел в этом здании много лет и видел много событий, которым не следовало бы происходить. Разумеется, я никому не стал бы предлагать эту информацию по собственной инициативе, но, если бы меня спросили в лоб, я бы почувствовал, что должен сказать правду. Полагаю, в ваших глазах это делает меня крысой. Кажется, это так у вас называется?
Она пожала плечами.
— Уилл — хороший парень, которому пришлось делать грязную работу. Я ему сочувствую.
Пит выдернул из коробки несколько бумажных полотенец и направился к себе в кабинет, по пути вытирая руки.
— Садитесь.
Он кивнул на стул у стола.
Фейт села прямо на кипу бумаг, зная, что он не ожидает того, что она станет их перекладывать.
— Что вам уже удалось выяснить?
— Боюсь, что ничего существенного. — Из маленького холодильника в углу он извлек бумажный пакет и вынул из него бутерброд. Фейт попыталась сосредоточиться на поиске чистой страницы в своем блокноте. — Девочку ударили ножом не меньше двадцати семи раз. Судя по углу, под которым наносились раны, и по траектории замаха, они соответствуют кухонному ножу, обнаруженному вами на месте преступления. По всей вероятности, нанося удары, убийца стоял над ней на коленях.
Фейт лихорадочно записывала, зная, что он не будет делать паузы, чтобы подождать, пока она допишет.
— Ее бедра покрыты кровоподтеками, а в вагинальном канале имеются надрывы. Я также обнаружил присутствие кукурузного крахмала, что указывает на использование кондома, но, судя по наличию спермы, можно предположить, что кондом порвался, что часто случается во время грубого секса. Я также отметил легкие следы укусов на ее груди. Я бы сказал, что все это скорее соответствует половому акту, совершенному по обоюдному согласию, хотя с моей стороны это, разумеется, лишь домыслы. — Он откусил от бутерброда и принялся жевать, продолжая говорить: — Конечно, подобные следы можно оставить и насилуя женщину, но, с другой стороны, можно возразить, что при определенном напоре со стороны мужчины и встречном желании женщины они могли бы указывать всего лишь на страстное соитие. Я не удивился бы, если бы после пары бутылок текилы и в определенной ситуации нынешняя миссис Хансон с радостью оставила бы на моем теле точно такие же повреждения.
— Включая следы укусов? — сдерживая дрожь отвращения, уточнила Фейт.
Пит громко сглотнул, и Фейт начала писать в своем блокноте совершенно бессмысленные слова, мысленно умоляя его прекратить эти шутки.
— Значит, вы утверждаете, что девушку не изнасиловали?
— Как я уже сказал агенту Тренту на месте преступления, ее трусы были испачканы спермой. Это указывает на то, что после занятия сексом она надела белье и встала. Так что, если только преступник не изнасиловал ее, заставил одеться и встать, после чего погнался за ней по коридору, настиг, убил и снова снял с нее трусы, я рискну утверждать, что она не была изнасилована. Во всяком случае, во время нападения.
Фейт слово в слово записала все в свой блокнот.
Пит еще раз откусил от бутерброда.
— Что касается причины смерти, то я бы назвал троих наиболее вероятных кандидатов: травма от удара тупым предметом, разрыв яремной вены и старый добрый шок. Нападение было яростным. Это могло вызвать каскадный эффект. Бывает, наступает момент, когда мозг, сердце и другие органы просто вскидывают руки и говорят: «Знаете что? Мы больше не в состоянии это терпеть».
Фейт добросовестно записала эти слова.
— И что вам кажется наиболее вероятным?
Он задумчиво пожевал и вдруг рассмеялся.
— Ну, кабинетный судмедэксперт сделал бы ставку на яремную вену!
Фейт выдавила из себя смешок, хотя и не понимала, зачем реагирует на его шуточки.
— Яремная вена была рассечена. Я бы сказал, что это само по себе неизбежно стало бы причиной смерти, хотя на это ушло бы некоторое время. Скажем, минуты три-четыре. В официальном отчете я в качестве наиболее вероятной причины укажу обширный шок.
— Вы думаете, что во время этого нападения она была в сознании?
— Если вам зададут этот вопрос ее родители, на вашем месте я бы совершенно недвусмысленно ответил им, что она потеряла сознание мгновенно и уже не чувствовала боли. — Из бумажного пакета он извлек пакетик с жареным картофелем и, откинувшись на спинку стула, открыл его. — Мальчику повезло гораздо меньше.
— Какие у вас предположения?
— Они полностью совпадают с теорией Уилла. Я восхищаюсь тем, насколько точно он читает место преступления.
Пит сунул в рот ломтик картофеля и замер, видимо погрузившись в размышления о блестящей квалификации Уилла Трента.
— Пит?
— Простите, — спохватился он, протягивая ей пакет с картофелем. Фейт покачала головой, и он продолжил: — Я еще не разобрал все свои пометки, но у меня уже сложилась совершенно отчетливая картина. — Он выпрямился на стуле и отпил из стоявшего на столе пластикового стакана. — С физической точки зрения все довольно прямолинейно. Я уже говорил вам об ушибе головы. Одного удара ножом в грудь хватило бы, чтобы его убить. Я думаю, что все его дальнейшие действия объясняются мощным выбросом адреналина. Нож пробил правое легкое — очень простая арифметика указывает на то, что наш убийца левша, — не задев бронхиальное дерево. Можно предположить, что жертва выдернула нож, усугубив отрицательный поток воздуха. Видите ли, легкое герметично запечатано, и от разреза оно сдувается, как проколотый булавкой воздушный шар.
Фейт уже приходилось сталкиваться с жертвой, умершей от спавшегося легкого.
— Значит, если бы ему не удалось получить своевременную помощь, у него оставалось всего несколько минут… И все-таки какова причина смерти?
— Удушение руками.
Фейт записала эти слова и подчеркнула их.
— Значит, Абигайль Кампано и в самом деле его убила.
— Вот именно. — Пит снова принялся за бутерброд. — Она убила его за считаные минуты до смерти.
Мобильная связь в морге была в лучшем случае ненадежной и прерывистой. Фейт воспользовалась этим как предлогом, чтобы покинуть Пита, предоставив ему возможность в полном одиночестве закончить свой ланч. Поднимаясь к стоянке, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха, Фейт набрала номер Уилла Трента. Она хотела рассказать ему то, что узнала о Мэри Кларк и Рут Доннер. А также поговорить о Кайле Александр. Ей очень не нравился нарисованный окружающими портрет погибшей девушки.
После нескольких гудков ее переадресовали на голосовую почту Уилла.
— Привет, Уилл… — начала она. В трубке раздался сигнал входящего вызова, и она взглянула на монитор, где значилось «Коэн Г.». Фейт не вспомнила это имя и снова прижала телефон к уху. — Я выхожу из морга и… — Раздался новый сигнал, и она наконец поняла, кто звонит. — Перезвони мне, — отбросив церемонии, закончила она и нажала зеленую кнопку. — Алло?
— Это Гейб.
Его голос, казалось, доносится откуда-то издалека, хотя он, видимо, все еще находился в Техе.
— Чем я могу тебе помочь?
Он молчал, а она терпеливо ожидала. Наконец он заговорил:
— Я вам солгал.
Фейт остановилась.
— О чем?
Он говорил так тихо, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать его следующие слова:
— Я думал, она младше.
— Кто?
— У меня есть… — Он осекся. — Я должен показать вам кое-что, что было у Адама. Я должен был показать вам это раньше, но я…
Она уже бежала к своему «мини».
— У тебя какая-то вещь Адама?
— Я должен вам показать. Я не могу говорить об этом по телефону.
Фейт знала, что он лжет, но она знала и то, что Гейб Коэн готов говорить. Если ей удастся выудить из него что-то важное, она будет буквально прыгать от радости.
— Где ты?
— В общаге.
— Я буду через пятнадцать минут, — пообещала она, отпирая дверцу.
— Вы приедете?
В его голосе звучало удивление.
— Да, — ответила она, перекладывая телефон к другому уху и вставляя ключ зажигания. — Ты хочешь, чтобы я продолжала говорить с тобой по телефону, пока буду ехать в Тех?
— Я в порядке, — ответил он. — Просто я… Я должен вам это показать.
Она оглянулась через плечо и развернулась так резко, что машина с визгом заложила вираж на двух колесах.
— Я сейчас приеду, договорились? Никуда не уходи.