— Мило, — кивнул Уилл, хотя по выражению его лица Фейт поняла, что он чувствует себя одураченным.
Фейт начинала понимать, что таков стиль Аманды. Она никогда не предоставляла подчиненным полную картину.
Она попыталась сменить тему и заговорила о его кабинете:
— В лучах солнца вид не стал лучше.
Он снова потер подбородок.
— Увы. — Он немного помолчал, потом сказал: — Прости, что не привлек тебя к разговору с Бернардом. И к пресс-конференции тоже. Этого больше не повторится.
Фейт не была готова принять его извинения. Возможно, потому, что он продолжал отодвигать ее в сторону, независимо от того, сколько уже раз извинился.
— Как на все это отреагировал Пол?
— По обыкновению он вел себя как полный засранец и пытался все контролировать.
— Тебе это не показалось подозрительным? — спросила Фейт. — Не слишком ли бурно он выражает свой протест?
— Пол засранец, но я не представляю, чтобы он сделал что-то подобное. Ему понадобился бы сообщник и мотив.
— Думаю, мотив мы узнаем, как только получим сравнительный анализ ДНК.
— Анализы не совпадут.
Уилл сказал это так уверенно, что Фейт не стала с ним спорить. В делах, связанных с похищением детей, самым очевидным злоумышленником всегда был отец. А если точнее, то большинство таких расследований заканчивались обвинением, выдвинутым отцу. Независимо от различных обстоятельств этих преступлений именно на отцов указывали все улики и доказательства. Этим расследованием руководил Уилл, и, если он был так свято убежден, что отец тут ни при чем, Фейт ничего не могла по этому поводу поделать.
— Я его знаю, — добавил Уилл, словно ощутив ее скептицизм.
— Ладно.
— Фейт, я серьезно. Пол этого не делал. — Он явно пытался ее убедить. — Я знаю, что ты по очень многим вопросам не доверяешь моему суждению…
— Это не так.
— В таком случае можно мне вставить словечко?
Фейт не знала, что ответить. У нее, похоже, выработалась привычка спарринговаться с этим человеком. Все споры обычно заканчивались тем, что он изумленно смотрел на нее, а она чувствовала себя полным дерьмом.
Уилл, видимо, тоже это осознал.
— Все, что я пытаюсь сказать, так это то, что я знаю этого парня. Пожалуйста, поверь мне. Пол Кампано ни за что не причинит вреда ребенку, особенно собственному.
— Хорошо, — согласилась Фейт. Видит Бог, ей случалось принимать на веру и не такое. Она огляделась в поисках чего-нибудь, что позволило бы сменить тему. — Я не хочу лезть не в свое дело, но можно мне спросить, что делают здесь два пакета домашних тестов на беременность? Вон там, под окном?
Удивительно, но, обернувшись туда, куда указывала Фейт, Уилл покраснел.
Она поспешила извиниться:
— Прости, я не должна была о них говорить…
— Я забыл, что они здесь.
Фейт смотрела на выглядывающие из пакетов коробки с веселыми логотипами. Если бы у нее был один из этих тестов, когда она забеременела Джереми, может, она и не стала бы дожидаться третьего триместра, чтобы рассказать обо всем родителям. Она прижала ладонь к шее, спрашивая себя, откуда явилась эта ужасная мысль. Должно быть, она устала гораздо сильнее, чем ей кажется.
— Мне кажется, моя девушка беременна, — вдруг сказал Уилл.
Эти слова повисли в воздухе между ними. Фейт пыталась понять, в какой момент их отношения из прохладно-деловых превратились в личные. За неловкими манерами и социальной неприспособленностью Уилла ощущалась доброта. Фейт поняла, что, как бы ни старалась, она не может ненавидеть Уилла Трента.
Она посмотрела на гору разнообразных тестов. Их было не меньше дюжины.
— Их нельзя просто макать в унитаз. Нужен свежий анализ.
Уилл открыл ящик стола и сунул туда руку.
— У меня есть вот такой, — сказал он, вытаскивая индикатор. — Я нашел его в мусорном баке. Ты знаешь, что это означает?
Фейт в последний момент отдернула руку, вспомнив, что на этот тест мочились. Она посмотрела на индикатор с единственной синей полоской.
— Понятия не имею.
— Я тоже, — вздохнул он. — Как бы то ни было, но у меня есть вот эти, а значит, я смогу выяснить, что это за фирма, и получить ответ.
У нее на языке крутился очевидный вопрос: «Почему бы тебе просто не спросить у нее?» Но то, что Энджи Поласки не сказала Уиллу о тесте, уже само по себе доказывало отсутствие между ними нормального общения.
— Давай посмотрим сейчас, — заявила она.
Его это предложение явно удивило.
— Что ты, я не могу на тебя такое взваливать.
— Нам все равно нечего делать, пока не позвонит Гордон Чу. Давай помогу.
Уилл упирался только для вида и охотно вытряхнул содержимое пакетов на стол. Они начали открывать коробки и разрывать пластиковые пакеты, чтобы извлечь из них индикаторы и сравнить их с тем, который лежал на столе Уилла. Они распечатали почти все тесты, когда Уилл вдруг сказал:
— Кажется, это такой же.
Фейт посмотрела на запечатанный в полиэтилен тест у него в руке и сравнила его с использованным индикатором на столе.
— Похоже, — согласилась она.
Он развернул прилагавшуюся к тесту инструкцию и начал просматривать ее в поисках нужного параграфа. Потом обеспокоенно покосился на Фейт и снова принялся изучать инструкцию.
— Дай мне, — в конце концов не выдержала она, тем самым положив конец его мучениям. На обратной стороне инструкции был рисунок. — Одна линия, — показала она рисунок Уиллу. — Это означает, что тест отрицательный.
Он откинулся на спинку стула, крепко стиснув пальцами подлокотники. Она не могла понять, что он чувствует — облегчение или разочарование.
— Спасибо, что помогла разобраться.
Фейт кивнула, запихивая инструкцию обратно в коробку.
— Проверка орфографии.
— Что?
— Вчера Бернард сказал, что компьютеры помогают дислексикам скрывать свою проблему. — Он пожал плечами. — Почему бы малограмотному человеку не сделать то же самое?
Фейт закрыла глаза, припоминая текст записок.
— Все слова были написаны правильно. Верно? «Покои» — это слово? — Она кивнула на компьютер. — Набери его.
Уилл не шелохнулся.
— Это слово.
— Что оно означает?
Зазвонил телефон. Он даже не пошевелился, чтобы снять трубку.
Фейт знала, что порой Уилл ведет себя странно, но это было уже совсем из ряда вон. Телефон продолжал звонить.
— Ты хочешь, чтобы я ответила на звонок? — спросила она.
Он дотянулся до телефона и нажал на кнопку громкой связи.
— Уилл Трент.
— Это Беки из лаборатории, — произнес женский голос с сильным нью-йоркским акцентом. — Гордон Чу уже здесь.
Уилл выключил монитор компьютера и встал, поправляя пиджак.
— Идем.
Медицинско-криминалистическая лаборатория занимала весь второй этаж здания. В отличие от остальных помещений, кишащих мышами и асбестовой пылью, лаборатория была очень чистой и хорошо освещенной. Кондиционеры работали исправно, на полу не было расколотых плиток, а столы не торчали во все стороны зазубренными металлическими краями. Все было либо белым, либо изготовленным из нержавеющей стали. Если бы Фейт пришлось работать здесь целыми днями, она бы давно съела свой пистолет. Даже окна сверкали, будучи напрочь лишены грязных полос и пятен, которыми изобиловало все здание.
В комнате суетились не меньше двух десятков человек. Все сотрудники были одеты в белые халаты, а большинство из них — еще и в защитные очки и хирургические перчатки. Одни эксперты изучали улики, другие работали за компьютерами. Не считая приглушенного гула электроники, здесь было тихо. Наверное, обработка крови и изучение всевозможных волокон не располагало к общению.
— Я здесь, — окликнул их с другого конца комнаты худощавый мужчина азиатской внешности.
Он сидел на табурете рядом с одним из лабораторных столов. Перед ним было несколько лотков, а на полу у его ног стоял большой черный чемоданчик из тех, с какими обычно ходят адвокаты. «Интересно, он привез белый халат с собой или ему его одолжили?» — подумала Фейт.
— Гордон, — сказал Уилл, после чего представил эксперту Фейт.
Тот протянул ей руку.
— Рад знакомству, мэм.
— Я тоже, — кивнула Фейт, думая о том, что не слышала, чтобы кто-нибудь так мягко и очаровательно растягивал звуки, с тех пор как умерла ее бабушка.
«Интересно, где этот Гордон научился так говорить?» — спросила себя она. Он был лишь немногим старше Фейт, но вел себя и держался как немолодой человек.
Уилл указал на разложенные на столе записки, которые Гордон уже вынул из пластиковых пакетов.
— Что ты об этом думаешь?
— Я думаю о том, что хорошо, что вы меня позвали. Эта бумага в жутком состоянии. Я даже не стану подвергать ее воздействию паров йода.
— Что ты об этом думаешь?
— Я думаю о том, что хорошо, что вы меня позвали. Эта бумага в жутком состоянии. Я даже не стану подвергать ее воздействию паров йода.
— Как насчет волоконно-оптического датчика?
— Я уже их осмотрел. Это просто ужас какой-то.
— Не нашел никаких особенностей или водяных знаков?
— Ничего. Бумага примитивна до невозможности.
Фейт решила, что, скрывая свое невежество, наказывает сама себя.
— Я практически не знакома с химической обработкой. Почему мы не можем снять отпечатки с бумаги обычным способом?
Он улыбнулся, явно довольный ее вопросом.
— Я уверен, что в академии вы снимали отпечатки с окурков. Я угадал? — Он рассмеялся, увидев выражение ее лица. — Они занимаются этим, сколько я себя помню. Бумага — это пористый материал. Кожный жир на пальцах оставляет великолепные отпечатки на твердых поверхностях. Но когда мы имеем дело с волокнами, жир проникает в материал и перемещается. Посыпая такие поверхности порошком, мы не получим ни одного отпечатка. Необходимо использовать что-то вроде нингидрина, который вступит в реакцию с аминокислотами в остатках кожного жира. Только тогда мы сможем получить симпатичные отпечатки и вернуть домой нашу девочку.
Поняв, что следующие несколько минут могут стать решающими, все сразу посерьезнели.
— Тогда приступим, — предложил Уилл.
Гордон извлек из чемоданчика защитные очки и пару зеленых перчаток и обернулся к Уиллу и Фейт:
— Вам лучше сделать шаг назад. Это довольно токсичное вещество.
Они последовали его совету, но Гордон все равно вручил им бумажные маски для защиты носа и рта.
Он наклонился к чемоданчику и вынул из него маленький металлический контейнер без опознавательных знаков. Потом открутил колпачок и осторожно отлил немного жидкости в один из лотков. Даже сквозь маску пар´ы этой жидкости ударили Фейт в нос, как вспышка пороха. Она никогда не ощущала такого вызывающе химического запаха.
— Нингидрин и гептан, — пояснил Гордон. — Я смешал их вчера вечером, перед тем как выехать сюда. — Он закрутил контейнер. — Раньше мы использовали фреон, но несколько лет назад его запретили. Я уже говорил об этом Уиллу. Мои запасы закончились два месяца назад. Я плакал, выливая последние капли.
Гордон взял пинцетом первый лист бумаги.
— Чернила немного расплывутся, — предупредил он.
— Мы уже все сфотографировали и сделали копии, — успокоил его Уилл.
Гордон уронил листок в химический раствор. Фейт подумала, что это очень напоминает способ, которым когда-то проявляли фотографии. Она наблюдала за Гордоном, аккуратно покачивающим лоток с раствором и листом бумаги. Слова подрагивали у нее перед глазами, и Фейт снова и снова перечитывала их в ожидании того, что должно произойти.
ОНА ПРЕ НАДЛЕЖИТ МНЕ!
Кто бы ни написал эту записку, он считал себя близким Эмме Кампано человеком. Он ее видел. Он ее жаждал. Фейт перевела взгляд на вторую записку.
УСТАВЬ ЕЕ В ПОКОИ!
Возможно, похититель считал, что должен защитить ее от Адама?
— Ну вот, — произнес Гордон.
Она увидела, как на бумаге проявляются следы, криминалистическое доказательство того, что эту бумагу держали в руках многие люди. Первым делом потемнели заломы и складки. Сначала они стали темно-оранжевыми, но этот цвет быстро сменился красным. Другие метки оказались смазанными отпечатками пальцев. Лист покрылся фиолетовыми завитками. Благодаря химикатам были видны места, где к бумаге прикасались много раз.
— Это очень странно, — пробормотал Гордон.
Уилл склонился над лотком, не снимая с лица маски.
— Я никогда не видел, чтобы отпечатки были такими темными.
— Я тоже, — кивнул Гордон. — Где вы это взяли?
— В одной из комнат общежития Технологического института Джорджии.
— Может, записка лежала возле чего-нибудь необычного?
— Она была в кармане у студента. Все эти записки были у него в кармане.
— Он изучает химию?
Фейт пожала плечами.
— Он работает с вязкими материалами.
Гордон еще ниже наклонился над лотком, разглядывая темные буквы и отчетливые завитки отпечатков.
— Это отпечаток большого пальца левой руки. Я бы сказал, что тот, кто его оставил, имел доступ к каким-то химикатам, которые вступили в реакцию с уксусной кислотой в моем растворе.
Он потянулся к чемоданчику и достал увеличительное стекло. Фейт, затаив дыхание, наблюдала за Гордоном, склонившимся над ядовито-благоухающим лотком. Он разглядывал выявленные реактивами отпечатки пальцев.
— Судя по отпечаткам, к этой бумаге прикасалось трое разных людей. — Он снова присмотрелся к черным буквам. — Я бы сказал, что отпечаток большого пальца указывает на тот единственный раз, когда листок бумаги брал кто-то третий. — Он указал на расположение отпечатка. — Он в левом нижнем углу. Кто-то был очень осторожен с этой запиской.
— Он мог случайно коснуться записки большим пальцем, когда пытался просунуть ее под дверь, — предположил Уилл.
— Возможно, — согласился Гордон. — Необходимо это высушить, и тогда я смогу осмотреть обратную сторону. Дайте мне несколько часов, и тогда мы поймем, чем располагаем. У вас есть отпечатки пальцев людей, которые, по вашему мнению, касались этих записок?
— Отпечатки Адама есть в деле, — откликнулась Фейт. — И мы брали отпечатки у Гейба Коэна перед тем, как обыскать комнату Адама.
— Как насчет Томми Альбертсона?
Фейт кивнула. Альбертсон попортил ей крови, но ей удалось снять у него отпечатки.
— Тогда дайте мне все эти отпечатки для сравнения, — кивнул Гордон. — Вот это, за исключением странного цвета, отличный отпечаток. Я пропущу его через систему, — продолжал он, подразумевая автоматизированную систему идентификации отпечатков пальцев. — В последнее время она работает очень медленно.
— Уилл? — К ним подошла высокая светловолосая женщина с короткой стрижкой ежиком и в обязательном белом лабораторном халате. — Аманда попросила тебя найти. У нас есть результат по сперме с места преступления.
Уилл потрясенно смотрел на нее. Он покачал головой, настаивая:
— Нет, это не может быть отец!
— Отец? Нет, Уилл, я пытаюсь тебе сказать, что мы нашли соответствие в базе данных лиц, совершивших половые преступления. — Она показала им самоклеющийся листочек.
Прочитав имя, Фейт прошипела:
— Господи, да он же был у нас под самым носом!
Уилл был шокирован не меньше.
— У вас есть его адрес? — спросил он у женщины.
— Мы знаем, где он находится, — напомнила Фейт.
— Его дом… — покачал головой Уилл. — Нам необходимо обыскать его дом.
Он был прав. Фейт достала мобильный телефон и набрала номер оператора. Сообщив номер своего жетона, она добавила:
— Мне нужен десять-двадцать-восемь по коду сорок четыре. — И прочла имя, написанное на самоклеющемся листочке: — Патрик Эвандер Бернард.
Глава 15
Уилл притормозил на красный свет светофора, посмотрел направо и налево и промчался через перекресток перед самым носом какого-то разъяренного водителя.
— Два года назад Бернарда задержали в Саванне за секс с несовершеннолетней, — отрывисто сообщила ему по телефону Аманда. — Девочке было пятнадцать лет. Он обращался с ней очень жестоко. Укусы, разрывы, кровоподтеки. У нее полопалась кожа на ладонях и коленях. Одним словом, он делал с ней практически все, что хотел.
— Почему он не в тюрьме?
— Его поведение квалифицировали как преступную небрежность, и он отделался штрафом.
Уилл нажал на педаль газа и обошел грузовик.
— То есть ему только погрозили пальцем. Почему он не предстал перед судом?
— Он познакомился с ней в баре. Он заявил, что воспринял это как доказательство того, что ей уже исполнился двадцать один год. Обвинитель опасался, что присяжные расценят ее присутствие в баре как провокационное поведение.
Уилл утопил педаль тормоза, едва не врезавшись в машину, остановившуюся на очередном перекрестке.
— Выходит, если у нее есть фальшивое удостоверение личности, то она заслуживает того, чтобы ее изнасиловали?
— Родители не стали подавать иск. Они не захотели, чтобы их дочь была изнасилована еще и судебной системой, а также прессой.
Уилл понимал их опасения. По этой причине до суда доходило все меньше случаев изнасилования. Загорелся зеленый свет, и он вдавил педаль газа в пол.
— Почему его ДНК попала в систему?
— После ареста девушка была подвергнута судебно-медицинской экспертизе.
— Нам необходимо доставить копию его отпечатков Гордону Чу, чтобы он сравнил их с отпечатком большого пальца на записке.